Ты никогда меня не полюбишь

***

Однажды Донской потащил её к Московскому, клятвенно обещая жениться лишь на ней. Дарина, которой было от силы четырнадцать по человеческим меркам, поражённо стояла глядя на брата. Лёша которого она знала больше не был похож на себя старого, стал дёрганным и смотрел исподлобья. После смерти Наринэ Алексей и правда стал выглядеть страшнее. Будто в бреду она помнит свадьбу, помнит, как заходило солнце, когда она лежала на кровати в новенькой избе. Лёша гладил девушку по голове, да приговаривал: — Ты теперь мне жена, зовись не Кубановой, а Донской. Подозрений не вызывай и как полагается атаманше, за мной стой. Что было понять четырнадцатилетней девчушке? Она ревела всю ночь, а Лёша так и устроился на полу, подле неё. Лишь многим позже она узнает к чему был весь фарс, зачем было брать в жёны ту, кого завёт сестрой. Дарина стала стеной за которой легче спрятаться, ею было легче управлять. Даже после падения императорской власти, она так и осталась Донская, потому что удобно. За годы, что она росла, Дарина пыталась снять панцирь с мужа, а тот ни в какую не поддавался. Порой она думала, что не столь сильно любит его, чтобы мучаться. Она разворачивалась и уходила после ссор, но ни разу не заикалась о разводе. Словно даже поднятие этой темы вскользь взорвёт Лёшу. И только во вторую мировую Дарина осознала, что важнее человека для неё нет. Навсегда девушка запомнила как оккупация Ростова-на-Дону закончилась. Как бежала навстречу истощённому мужу и пьяной шептала, что любит, что жизни не помыслит без Алексея. В ответ получив лишь полное боли лицо. После войны началось самое мирное время для Дарины, она выстраивала с Лёшей все отношения заново. Потом случились девяностые. Она ругалась, уходила и возвращалась. Обижалась на чёрствость и не могла больше ничего сделать. Её слова будто ударялись о стену недопонимания и отскакивали обратно. Тот мирный Ростов-на-Дону, город переживший и революцию и немцев рушился на глазах Дарины. Порой она не выдерживала и просто плакала, умоляя вернуть ей прежнего мужа. Того, что охранял её сон. — Я твоя жена или этот одессит?! — Дарину трясёт, она хватается за рубашку на груди и спрашивает снова: — Кто жена твоя? Кто тебя от Москвы защищал? Кто к тебе в оккупации прорывался? Быть может тебе развод дать?! Их уже давно нельзя было назвать семьёй, они лишь цеплялись за нити прошлого, чтобы не утонуть. Развод же, для них был строжайшим табу, хотя Лёша больше не зависел от Дарины. Точно дураки, как бы плохо им небыло, они смирились, Донской просто считал брак само собой разумеющимся. Слово «развод» вывело его из равновесия, поэтому, впервые за всю их жизнь поднял руку на жену. Хлёсткая пощёчина отрезвила Дарину, она прижала к щеке дрожащую руку и нервно хихикнула. Пол лица разом обдало невыносимой болью и Донская впервые искренне захотела стать снова Кубановой. Она не была Наринэ, не пела на армянском страстные песни о любви. Она была Дарина, которая мастерски фланкировала шашками. Не Наринэ, которую Лёша всё ещё страстно любил. А Дарина — удобная стена. Той же ночью Лёша пришёл пьяный, сел возле кровати и поглаживал голову как в старые времена. В молчании обиженная женщина даже не отодвинула голову, продолжая смотреть в стену. Никогда на неё не поднимали руки столь унизительным образом. В гнетущей тишине Ростов произнёс: — Жена, у меня кроме тебя никого нет… — Холодная рука коснулась красной и опухшей щеки, — Останься со мной, такого больше не повторится! Дарина могла бы наорать, могла послать его, но промолчала поджимая губы и глотая горькие слёзы. Они не смогут друг без друга, отравляя жизни своими отношениями они будут слепо идти к саморазрушению. Зато вдвоём.