(не)Тайны Красного замка

Рейниру, как и любую другую любящую родительницу, обуревало беспрестанное беспокойство за своих чад, а законная, но не особенно радостная коронация ожидаемо не послужила поводом к утешению, добавив тревог материнскому сердцу. Посему новоявленная королева направляла все доступные ей усилия во главе с по-родственному близким мужем на то, чтобы не допустить войны в кипящей распрями стране. Душевных терзаний добавляла и тоска по старшему сыну, который после коронации матери был вынужден принять обязанности хранителя Драконьего камня, впервые покинув лоно семьи. И тяжесть этого расставания раз за разом побеждала степенную мудрость, дарованную Рейнире возрастом и положением, заставляя изобретать благовидные предлоги для воссоединения с первенцем. Так, стараниями матери, старший принц Веларион оставался частым гостем Красного замка, не выказывая никакого неудовольствия, привязанный к матери и братьям в той же мере, что и они к нему. Тем удивительнее стало для Рейниры то, что во время очередного визита по-южному смуглое, благодушное лицо ее наследника день ото дня становился пасмурнее, а тени под его глазами залегали все глубже. Не заметить столь разительных изменений в юноше чуткая мать не могла, даже несмотря на ворох королевской рутины. Решив воспользоваться одним из немногих шансов выведать у сына печали, Рейнира села рядом с ним за завтраком, нарушив тем самым обычный порядок. Вольность сошла ей с рук только благодаря малочисленности присутствующих и их личным особенностям, — Алисента, заимевшая привычку помалкивать на общих мероприятиях, лишь тревожно взглянула вслед королеве, как правило располагавшейся по левую руку от нее; Хелейна, как всегда задумчивая и безучастная, разглядывала что-то в глубине начищенного дна стоящего перед ней блюда; а Эйгона привычно занимал напиток, с которого он вознамерился начать день, длящийся, судя по виду его волос, уже не первые сутки. Другие члены богопомазанной семьи трапезу не почтили. — Ты, должно быть, тоскуешь по невесте? — тихо предположила обеспокоенная королева, глядя в измученные черты старшего из её детей. Джейс вздрогнул, будто успел задремать прямо над фруктовой тарелкой, и почти испуганно уставился на незаметно приблизившуюся мать. — Что? С чего ты взяла, мама? То есть, я хотел сказать, моя королева, — виновато исправился всегда собранный и серьезный юноша, мысленно обругав себя за оплошность, допущенную в присутствии посторонних. Иначе он и не воспринимал оставшуюся «зеленую» часть родичей почившего деда. Кроме того, как бы ни было стыдно признавать, но за всей творящейся вокруг неразберихой он и думать забыл о Бейле. Пусть их отношения и не пылали бурной страстью (а если говорить откровенно, то вообще никакой страстью), походя скорее на дружеские, но не отправить ей ни строчки после отбытия с Драконьего камня было со стороны жениха истинным свинством. — Оставь условности и не скрывай от меня волнения, мой дорогой мальчик, — Рейнира повелительно положила свою ладонь поверх руки сына и чуть сжала, вынуждая ответить. — Ты сам не свой с тех пор, как вернулся в столицу. — Не понимаю, о чем ты, — поспешно и не слишком убедительно соврал Джейс, решив, что чуть позднее пожурит мать за неосмотрительное доверие к недавним противникам. Вместо этого юноша обвел взглядом стол, удостоверившись, что никто не заинтересовался негромким разговором, он многозначительно посмотрел на Рейниру, которая все еще гладила его ладонь с бесконечной, такой знакомой с детства, нежностью. Мать с готовностью встретила острый взгляд теплой улыбкой, продемонстрировав непробиваемое упрямство, щедро передавшееся по наследству каждому из ее сыновей, и Джейсу нестерпимо захотелось открыться ей прямо сейчас, вопреки велению разума. Но вести подобные разговоры начистоту за общей трапезой было попросту опасно, поэтому принц тяжело выдохнул, подбирая нейтральные слова: — Я не очень хорошо сплю в последние дни. — Тем лучше, что ты здесь, возле меня. Я немедленно распоряжусь, чтобы мейстеры приготовили снадобье. Как давно это длится? Возможно, тебе стоит пока отказаться от путешествий и задержаться в замке? Под крепнущим напором родительской заботы принц едва успевал кивать, нервно ерзая от неловкости под отчетливые смешки Эйгона, которые последний не слишком убедительно маскировал кашлем. Впрочем, Рейниру это не останавливало, едва замолчав, та намеревалась продолжить, но вовремя заметивший это Джейс неожиданно даже для себя выпалил: — Ты можешь поделиться со мной планами в отношении дяди? Не думала ли найти ему какое-нибудь занятие подальше отсюда? — Дорогой, — вопрос сына явно сбил королеву с давно изведанного пути, — ты не хуже меня знаешь, что Деймон больше месяца не появлялся в столице. После восстаний в Вольных городах он словно одержимый патрулирует Ступени, отказываясь вернуться, как бы я ни упрашивала. — Мама, ты не единственная, у кого есть дядя, — Джейс едва удержался, чтобы не закатить глаза. Непрекращающиеся причитания матери о непокорности супруга, при всей терпеливой сыновьей благодетельности, успели вынуть из него душу. Не в силах пожинать плоды собственного промаха, уже в который раз за последние дни, он разрешил себе абсолютно излишнее теперь уточнение: — Я говорил про Эймонда. — Конечно, дорогой, я немного рассеяна сегодня, — быстро заговорила Рейнира, чуть покраснев, и, сколько бы ни украшал её румянец, Джейс немедленно устыдился своей дерзости. Последнее, чего бы ему хотелось, это ставить кого угодно из семьи в неловкое положение на глазах у… другой части семьи. За время страданий сына, обремененного подобающим воспитанием, на смену милости Её Высочества успел явиться гнев: — Не могу сказать, что поняла причину твоего интереса, но надеюсь, моему брату хватает благоразумия не донимать тебя новыми подлостями. Ты — наследник трона, будущий король, нельзя позволять… — Матушка, прошу тебя, я говорил не об этом, — зашипел на неё Джейс, вынужденно наклонившись к излишне заботливой родительнице и чуть не задев локтем кубок с напитком. Больше он не испытывал и намека на сожаления о том, что несколькими минутами ранее вызвал смущение матери. Разительной перемене весьма удачно способствовала буквально вибрировавшая от попыток Эйгона удержаться на грани истерики поверхность стола. Сильнее всего на свете Джейсу хотелось окатить его, до неприличия развеселённого происходящим, если уж не кипятком, то хотя бы угрожающим взглядом, но пылающее краской лицо не слишком к этому располагало. — Тогда объясни же мне, в чем тут дело, — по высоко вскинутым светлым бровям Рейниры явственно читалось, что та совершенно утратила нить диалога. — О, с радостью, дорогая матушка! — воинственно воскликнул Веларион, ярость и стыд смешались в его душе, заставив лишиться последних крупиц осторожности и не заметить обратившихся к нему любопытных взглядов. — Дело в том, что твои заботы должны быть направлены вовсе не на меня, лучше подумай, что делать с нашим ох... — он не смог завершить приписываемой Эймонду ёмкой характеристики, потому как почувствовал резкую боль в лодыжке и инстинктивно повернулся к её источнику. — Охотником. Всем в замке известно о чрезмерной тяге Эймонда к этому развлечению. Очевидно племянник пытался донести о неуемных аппетитах нашего брата и тебе, моя королева, но слишком налег на вино, — подобострастно и не в меру трезво оскалился все тот же Эйгон, с готовностью встретивший возмущение принца многозначительным выражением фиолетовых глаз. — Впервые слышу, чтобы Эймонд увлекался охотой, — с сомнением посмотрела на него Рейнира, которая, судя по недоумению на лице, тщетно пыталась предположить, кем же могли быть упомянутые осведомленные «все». — Кто бы говор… — в унисон с ней зашипел Джейс, но опять осекся, скривившись от новой вспышки боли. — Эймонд полон сюрпризов, — уверенно кивнул Эйгон, поражая воображение навыками лицедейства. — Он даже собирался поохотиться вместе с племянниками, когда семья снова будет в сборе. Но мы с Джейсом не разделяем его энтузиазма и до сих пор ломаем головы, как бы отвертеться. Возможно, ты, дорогая сестра, могла бы помочь нам и избавить от необходимости отнимать жизни величественных оленей, придумав для Эймонда достойное поручение. Разве я не прав, племянник? Замешкавшись на секунду и слабо улавливая суть происходящего, Джейс решительно промолчал во избежание очередного пинка, который бы, судя по взгляду его старшего дяди, обязательно перетек в потасовку. Веларион не питал лишних иллюзий касательно благоразумия родственника и личной выдержки. — Что ж, думаю, вам стоит раскрыть свои переживания Эймонду, — голос Рейниры все еще сквозил сомнением, но подозрительной она не выглядела. — Мудрый совет, моя королева. Тогда мы с племянником вновь попробуем преодолеть его упрямство, — прощебетал Эйгон, продолжив изображать подобие расположения на бледной физиономии. Тут же Джейс почувствовал, как ухо обожгло шепотом: — За мной, живо. Оглушенный такой наглостью и вымотанный ночными бдениями он без обычной резвости направился за поднявшимся из-за стола Эйгоном, преисполненный надеждой вначале выяснить причину его безумного поведения, а затем, по ситуации, вернуть ему оба пинка вместе с парой затрещин за насмешки. Но уверенное прикосновение матери к расшитому узорами рукаву не позволило Джейсу сдвинуться и на шаг. — А как же твоя бессонница, дорогой? — Я сам попрошу мейстера заглянуть к нему вечером. Уверен, у него найдется все необходимое для моего любимого племянника, — бросил на ходу Эйгон, не допустив самостоятельного волеизъявления принца. Почувствовав, что закипает, от ситуации — в целом, и от попыток окружающих распоряжаться его жизнью — в частности, юноша кивнул матери и поспешил следом за новым объектом негативных эмоций. Когда оба принца покинули зал, Рейнира перехватила взгляд Алисенты, наполненный зеркальным отражением ее собственных раздумий, но нашла в себе мужество открыто и ободряюще улыбнуться: — Надеюсь, что благоразумие не оставит наших детей. По крайней мере, тех, что ещё не делят постель друг с другом. — Разве нам не следует вмешаться? — тяжело вздохнула Алисента, взглянув на привычно пустующее место младшего сына. — Время покажет, но я бы позволила им разобраться самостоятельно, если ты не возражаешь. Алисента лишь кивнула в ответ и вернула старой-новой подруге осторожную улыбку. ***** Джекейрис планировал накинуться на Эйгона сразу, как только они окажутся за пределами обеденного зала, но вторая бессонная ночь неумолимо сказалась на его реакции, обеспечив врагу ощутимое преимущество. Так или иначе, Велариона бесхитростно толкнули в первую попавшуюся арку и нависли сверху, что было весьма неожиданно, если учесть, что между ним и дядей не осталось разницы в росте. — Скажи честно, ты окончательно ополоумел или уже родился непроходимо тупым из-за низкого происхождения папаши? Пусть я не такой уж поклонник младшего брата, но даже я не допущу, чтобы болтливость какого-то бастарда довела его до плахи. — Лучше придержи язык, если не хочешь с ним расстаться! — ощерился было Джейс, но мигом растерял боевой настрой, как только осознал смысл сказанного нелюбимым родственником. — Подожди, о чем ты вообще говоришь? — О чем ты вообще говоришь? — противно передразнил Эйгон, скорчив гримасу, чем вызвал у младшего принца пренебрежительное фырканье, — О том и говорю. Я не позволю тебе трепаться о грехопадении Эймонда на каждом углу и сворачивать кровь моей матери. Она отправится к Семерым сразу, как узнает, чем мой бедовый братец развлекает твоего. — Так ты в курсе, — обречённо и одновременно неверяще выдохнул юноша, не удержав на лице презрительного выражения. — Вот это проницательность! Что меня выдало? — Эйгон раздраженно щёлкнул языком, словно поучал умственно отсталого слугу, который никак не мог найти выход из его покоев. Только от Джейса все равно не укрылось, как нервно вздрогнули плечи его вынужденного собеседника. — И что ты нам предлагаешь делать? — заговорил будущий престолонаследник уже гораздо более миролюбиво. Обрадованный чужой сопричастностью к его еще недавно одинокой трагедии Джейс ощущал в себе невероятную потребность действовать, но пока совершенно не понимал в каком направлении, и, раз уж они с Эйгоном оказались в одинаковом положении, решил, что было бы неплохо обсудить планы. — Нам? — нахмурился в удивлении Эйгон. — Нам — ничего. А конкретно тебе стоит закрыть рот понадежнее. Даже до такого маменькиного сокровища, как ты, должно дойти. — Неужели ты смиришься и будешь просто наблюдать? Это же трусость! — возмутился Джейс, от накатившей досады пропустив колкости мимо ушей. — Вот уж что-что, а наблюдать я точно не собираюсь. Только не это, — Эйгона вновь показательно передёрнуло. Отвлекшись на препирательства, Веларион не сразу заметил, что они давно покинули первоначальное поле брани и преодолели больше половины пути до части замка, переданной в распоряжение «зеленых», которую Алисента так упорно отказывалась покидать. Хотя, на усмотрение самого юноши, ей было бы гораздо разумнее перебраться вместе с проблемными отпрысками на малую родину в Старомест. — А как ты… — Джейс набрал побольше воздуха, словно собирался прыгнуть в воду, а не задать мучавший вопрос. — Как ты узнал? — Даже не спрашивай, — резко осадил его Эйгон, не скрывая отвращения от нахлынувших воспоминаний. — Лучше запомни мои слова и не суйся после обеда в библиотеку, а после заката в оружейную, и избегай поздних шатаний по коридорам, если, конечно, не жаждешь столкнуться с ночными кошмарами, — советы его сквозили отголосками столь тяжёлого и нежеланного опыта, что впечатленный Джейс не смог удержаться от понимающего кивка. — Может и хорошо, что сон мне светит еще не скоро, — пробормотал он удручённо, но вовремя осекся, вспомнив с кем делится печалью. При этих словах на бледном лице Эйгона мелькнуло что-то удивительно напоминающее сочувствие. — Передам брату, чтобы поумерил пыл, — выдал он нарочито бесцветным тоном, но, едва расщедрившись на милость, гневно ткнул пальцем в грудь опешившего племянника. — А ты не смей больше трепаться об этом. Особенно с твоей мамаш... С королевой. Эйгон удалился прежде, чем Джейс обнаружил в себе желание выразить искреннюю благодарность, растрогавшую в той степени, что юный принц не взялся бы обещать ограничиться одними словесными конструкциями. Так или иначе, теперь Джейсу предстояло отправиться в выделенные покои и хорошо поразмыслить. По дороге он пытался сосредоточиться на воспоминаниях о том, что же успел наговорить матери до того, как Эйгон вытянул его из намечавшихся неприятностей. Стыдно было признаваться, но последнее, о чем успел подумать Джейс, поглощенный поисками кары для ненавистного дяди-совратителя, — это последствия его откровений перед Рейнирой. В том числе и для Люка, который мог (хоть ему и страшно претила эта мысль) принимать гораздо более активное и охотное участие в их содомических действах. Пожалуй, при следующей встрече с Эйгоном ему действительно стоит выдавить из себя хотя бы нечто напоминающее «спасибо». В воспоминаниях очень некстати всплыло румяное и до одури честное лицо Люцериса, яростно упирающегося в несознанку, и принц чудом поборол себя, дабы снова не ворваться в его комнату. Но, сделав пару глубоких выдохов, все же направился к своей двери. За которой его, конечно же, поджидала очередная неожиданность в виде второго младшего брата. — Ты заблудился после завтрака? — в привычно нахальной манере поинтересовался самый юный Веларион, успевший за время своего недолгого пребывания в покоях брата обратить в труху все усилия слуг над его кроватью. — Я, в отличие от некоторых, хотя бы соблюдаю приличия и присутствую на нем, — недовольно фыркнул Джейс, жестом пытаясь согнать Джоффри с покрывал. В иной ситуации он непременно прочитал бы мораль окончательно разбалованному всеобщей любовью и отсутствием каких-либо обязанностей праздному мальчишке, но сегодня у него не было на это ни настроения, ни, разумеется, права. В конце концов, пусть брат делает, что захочет, пока держится на приличном расстоянии от любых родственников мужского пола. — Я бы с радостью, но мне ничего в горло не лезет рядом с этими! — Жаль, что только тебе, — пробурчал под нос Джейс, ничуть не впечатлившись претенциозностью маленького бунтаря. Конечно, многолетние распри между домами Хайтауэров-Таргариенов и Веларионов-Таргариенов не обошли стороной и младшего из принцев, но, по весомому мнению Джейса, не освобождали от обязанности следовать этикету. — И для чего же ты меня ждал? — спросил он уже гораздо громче и отвернулся к письменному столу, не в силах наблюдать, как Джоффри, все еще игнорирующий суверенитет его постели, переворачивается на спину. — Надеялся, что ты потренируешь меня, — вздохнул мальчик, разглядывая потолок, досконально изученный его старшим братом за минувшие ночи. — Без Деймона мне не с кем упражняться. Все придворные рыцари заняты подготовкой к турниру и спихивают меня мейстерам. Клянусь, еще один день за их пыльными бреднями и я добровольно стану драконьим ужином. — Мне бы твои проблемы, — без должного сочувствия откликнулся Джейс, в очередной раз отвлекшийся на терзавшие его мысли, но вовремя заметил, как вытянулось лицо брата, явно сильнее всех из них троих привязанного к отчиму. — Ты должен заниматься учебой, вдруг мама или я решим призвать тебя в малый совет, а ты не будешь достаточно образован и опозоришь наш дом. — Только не начинай, Джейс. Ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь всю жизнь чахнуть при дворе. Я стану таким же искусным воином, как Деймон, и буду служить короне мечом. — И лучше бы исключительно им, — вновь не сдержался от приглушенного комментария Джейс, но, вспомнив собственные юношеские грезы и восхищения боевой славой маминого избранника, поумерил скептический настрой. — Отчего же ты не просишь Люка заниматься с тобой? — О-о, — многозначительно протянул Джоффри, так, что все внутри старшего Велариона в который раз за утро похолодело. — Наш брат по уши в трудах. Мы и видимся-то не чаще пары раз в день. — И чем же Люк так занят? — осторожно поинтересовался Джейс, стараясь не выдать подступающей паники. — Валирийским, конечно, — усмехнулся Джоффри. И Джейсу очень, просто катастрофически не понравился его тон. — Что за выдумки? Люк превосходен в нем, многим стоило бы у него поучиться, — возмутился он, упорно игнорируя внутренний голос, предусмотрительно требующий сократить уточняющие вопросы. — Не спорю, но учит он только дядю Эймонда. И ты счастливец, если не слышал, как много времени и сил отнимают эти уроки, — при этих словах опороченный знанием взгляд Джоффри безжалостно нашел округлившиеся ужасом глаза брата, рассеивая последние сомнения. — Не продолжай, — велел Джейс ослабевшим голосом. Отрицать было бессмысленно, их маленький, не успевший повзрослеть и окрепнуть брат точно был в курсе происходящих в замке непотребств, если не называть их надругательствами. Принц почувствовал, как сковавший внутренности лед стаивает и шипит от пламени разгорающегося в нем бешенства. Конечно, он был не в силах изменить или исправить прошлое, но вот повлиять на будущее все еще надеялся. И возвращение Деймона действительно могло значительно в этом поспособствовать. До гениального простой план созрел почти помимо его воли. — Значит, валирийский, — прошипел Джейс, позволяя злости затопить остатки здравомыслия. — Что ж, братец, придется твоему ученику принять помощь нового учителя. — У тебя все в порядке? — вскинулся Джоффри, насторожившийся от настигшей брата перемены. — В полном, жди меня во дворе через час. Я с удовольствием потренирую тебя сегодня. — Как раз успеем до заката, — воодушевился мальчик и выскользнул из комнаты прежде, чем брат обрек его на лишние объяснения. Оставшись в одиночестве, Джейс довольно быстро удостоверился, что формулировка «немедленно возвращайся домой и помоги мне выпотрошить мерзавца, совратившего твоего пасынка» не является подходящей для взаимодействия со столь решительным и прямолинейным человеком, как Деймон, но все равно исписал несколько листов подробностями кровавой расправы, прежде чем почувствовал, как его отпускает. Если он и хотел добиться участия Деймона без последующих за этим поминок, действовать нужно было гораздо изящнее. И выражение замешательства здесь подходило не в пример удачнее призывов к убийству, поэтому будущий наследник престола решил принять роль просителя. Даже если письмо попало бы не в те руки, никто не счел бы странным, что юноша нуждался в совете воспитавшего его человека, который, к тому же, знал толк в дворцовых интригах… И иных интимных условностях. Ладно, этот человек в целом мог считаться создателем и первоисточником интриг и интимных условностей. Результатом долгих метаний явилось следующее: «Дорогой Деймон, Меня терзает вопрос, который я надеюсь разрешить твоей мудростью. Я беспокоюсь о брате. Думаю, что решения, которые он принимает, и его сближение с некоторыми нежелательными родственниками, сулят беду всему нашему славному дому. Недоброжелатели могут воспользоваться его неопытностью и излишней доверчивостью. Я боюсь за него, но не знаю, что предпринять, и должен ли вообще вмешиваться. Уверен, ты правильно поймёшь меня и подскажешь, что делать. Надеюсь на скорую встречу, мы с братьями и матушкой тоскуем по тебе. Джейс.» Перепроверив послание на безобидность и обтекаемость формулировок, принц запечатал его края сургучом и отправил с самым расторопным вороном, надеясь, что его межстрочный призыв о помощи найдет в адресате необходимый отклик. Не стоило скрывать, что с гораздо большей охотой он предпочел бы личную беседу — полет на Вермаксе не занял бы много времени, — но тогда пришлось бы объясняться с матерью о причинах откровенно опасной миссии, а это, как он выяснил при помощи Эйгона, было не самым приемлемым вариантом. Уже к вечеру измученный ожиданием и наличием младших братьев Джейс держал в руках свернутый в несколько раз лист без печатей и иных отличительных знаков, доставленный с тем же вороном. Содержание письма было удивительно лаконичным и по меркам привычной немногословности отправителя, но вызванная прочитанным буря эмоций с лихвой это компенсировала. «Мой мальчик», — обращался к нему Деймон со всем трепетом любящего родителя. «Не уверен, что вправе разделить твои тревоги. В любом случае, вы с Люком и Джоффри росли на моих глазах, и я не сомневаюсь в благоразумии и стойкости любого из вас. Не могу обещать скорой встречи в Королевской гавани. Мое присутствие в замке сулит смерть неприятности твоему дядюшке по матери. Не утомляй себя мыслями о причинах. Напиши, когда вернёшься на Драконий камень, там я смогу тебя навестить, и мы обсудим все, что сочтешь необходимым. Поцелуй от меня дражайшую королеву и братьев. Своих братьев, а не ее, Джекейрис. Это важно. И береги себя. Со всей преданностью, Деймон. P.S. Перед тем, как решишься на непоправимые поступки, вспомни, что твоя мать — моя племянница.» В бессильной злобе Веларион отшвырнул письмо на стол и подошел к окну, наблюдая охватывающую столицу ночную темноту, пророчащую неизведанные доныне ужасы, от которых его могло спасти, по всей видимости, одно лишь чудо. Теперь у Джейса не осталось ни единого сомнения в масштабах разворачивающейся катастрофы. Равно как и последнего союзника.