Сквозь зеленое стекло

Воды Ахерона обманчиво спокойны. Темно-серые волны бьются о деревянный бок лодки, и Персефона, чувствуя подкатывающую в такт тошноту, цепляется слабыми пальцами за края борта. Сильная и теплая ладонь бога Подземного царства тут же ободряюще ложится на ее плечо, успокаивая рой взволнованных мыслей: может, это от них укачивает, а вовсе и не от разыгравшейся морской болезни? — Я построю для тебя мост, — обещает Аид. Лодка очень маленькая, тесная, трем людям в ней не развернуться, и движется так медленно, что Персефоне кажется: они другого берега никогда и не достигнут. Харон высится у кормы каменным изваянием, даже глаза — в тон воде такие же темно-серые — не мигают; только руки медленно двигают шестом. Густыми клубами наползает туман. Богиня ежится, плотнее кутается в белое манто. — Здесь всегда так холодно? — спрашивает она у своего жениха. Аид посмеивается, и в голосе его проскальзывают искорки: — Под землей не бывает жарко. Персефона надувает губы и ныряет глубже в теплый мех. Сквозь гущу тумана начинают проступать очертания города: устремившиеся ввысь шпили, массивные каменные здания, переплетенные прутья ворот, складывающиеся в ироничное «Оставь надежду». Когда лодка неожиданно скребется о каменное дно, возвещая конец их путешествия, Персефона может даже различить фигурки душ — в тумане похожие скорее на неясные тени, чем на живых людей, они деловито идут по улицам или разговаривают между собой; стайка детей кидает плоские камни в серую поверхность Ахерона, пытаясь заставить их прыгать, однако, завидев мрачного проводника с всклокоченной бородой и его пассажиров, дети торопливо убегают обратно за ворота. Бог подземного мира вылезает из лодки первым: берег слишком отлогий, чтобы лодка могла подобраться ближе, и ему приходится по середину икры стоять в ледяной воде. Аид подает руку спутнице, и Персефона несколько секунд мешкается, даже боязливо тянет носок туфли, будто бы проверяя, не утащит ли ее сейчас на дно. В следующее мгновение жених подхватывает ее на руки: не думала же она, что будущей леди Подземного мира придется промочить ноги? Аид опускает ее уже возле самих ворот, и то скорее для того, чтобы можно было сесть на корточки перед крупным псом: тот лениво поднимает все три головы с лап и виляет хвостом, приветствуя хозяина. Головы начинают толкаться и ревниво рычать друг на друга, стоит только одну из них почесать за ухом. — Его зовут Цербер, — поясняет Аид, выпрямляясь и отряхивая брюки. — Выглядит страшным, но он тебе понравится, если дашь ему шанс. Здесь, вблизи, невнятные тени обретают очертания. К удивлению, души ничем не отличаются от смертных, каких довелось увидеть Персефоне в Верхнем мире: те же хитоны, те же разных возрастов и комплекций тела, разве что лица отрешенные, а голоса сухие и невыразительные. — Чем они здесь занимаются? — спрашивает Персефона, когда вместе с Аидом направляется вверх по мостовой, к его дворцу. — Я думала, застану тут одни страдания. — Страдают только грешники, — поясняет бог. — Но они отправляются за большие провинности в Тартар. А обычные люди остаются в Хейдестауне, и существуют почти так же, как существовали при жизни. — Это, наверное, ужасно скучно, — заключает Персефона: она никогда не проводила много времени среди смертных, но жители едва ли лучатся радостью. Скорбью, впрочем, не лучатся тоже. — Поэтому я хочу отстроить для них настоящий город. Больше, лучше, современнее, — отвечает Аид не без гордости. — И им будет, чем заняться, в том числе. Танатос как раз принес интересные идеи из Верхнего мира: он своими глазами видит, как там всё меняется. Харона, правда, придется переучивать… Богиня расправляет плечи. Здесь ужасно холодно и серо, никогда нет солнца, и всё же страх неизвестности отступает, а ему на смену приходит надежда. Персефона уверена: всё будет совсем не так, как пугала мать. Растопленный любовью, Аид непременно изменится. Вместе с Аидом изменится и Хейдестаун.