Точка соприкосновения (289.9)

***

— Твою ж мать! — удивляется Эдди, проходя вслед за Стивом в его комнату. Август в Хоукинсе в семьдесят девятом году выдался дождливым, как и всегда, когда дело идёт к осени. Отец сегодня занят, решает проблемы с инвестициями в капитальный ремонт Мемориального госпиталя, а мама раздаёт там же выпечку больным и персоналу вместе со своими подружками из общества домохозяек, хотя, Стив уверен, она пошла туда, чтобы проследить за своим мужем. Его это, в любом случае, не касается. Есть дела поважнее. Во-первых, это первый раз, когда он пригласил Эдди к себе домой. А во-вторых, через пару дней у Стива день рождения: все его друзья как раз должны будут вернуться в город, мама обещает устроить им крутую, просто грандиозную, вечеринку у бассейна. Она попросила Стива составить список гостей и указать какие-нибудь пожелания, вроде того, какой торт он хочет или какую музыку. — Это точно не комната твоей мамы? — хмыкает Эдди, стоя в самом центре и вертясь вокруг. Стив присаживается на край идеально заправленной кровати, с нежно-персиковым постельным бельем, и вырывает тетрадный лист, снимает колпачок с ручки. Он уже не удивляется вопросам Эдди: за прошедшие полчаса, что он проводил ему экскурсию по дому, тот успел спросить и зачем им столько телефонов в доме, и зачем в ванной нужны нагревающиеся полотенцесушители. Найдя на кухне в раковине измельчитель, Эдди, благо, не полез туда рукой, а просто ради интереса кидал виноград из миски. И смотрел на Стива такими удивленными глазами, с вопросом «Не, ну ты видел?». Может, его комната правда слегка девчачья. Здесь всё светлое, от обоев до мебели. Эдди, стоя в своей повседневной уличной одежде, кажется несуразно ярким пятном. Он подходит к шкафу, открывает дверцы и смеётся, спрашивая, носит ли Стив хоть что-то кроме рубашек-поло. На письменном столе ему крайне не нравится порядок, поэтому Стив спокойно наблюдает, как друг переворачивает все его учебники, книги и тетрадки, пробует рисовать цветными ручками на листках и даже делает какой-то набросок карандашом, но не показывает его. Просто комкает листок и пихает в задний карман своих шорт. — Это что? — Эдди берёт в руки книгу: черно-голубую, с аккуратным, но мрачным, рисунком летучей мыши. — Стиви, ты серьёзно… Стив вскакивает с кровати, краснея щеками и через два шага оказывается рядом с ним, пытаясь отобрать книгу. Но Эдди, как назло, выше него, вытягивает руку вверх и продолжает разглядывать обложку. И находит в книге загнутые уголки! Какой позор… — Отдай! — просит Стив, подпрыгивая на месте, ему не хватает совсем чуть-чуть, чтобы дотянуться. — Это не моя, это мамина. — Мамина? — Эдди весело ухмыляется, пряча книгу теперь уже за спиной, пятится назад, пока Стив идёт на него маленькими шажками, нахмурив брови. Думает, как бы подступиться, чтобы перехватить. — Готический роман о вампире и его смертной возлюбленной? Ну, да, не похоже на что-то, что тебе бы понравилось… Очень редко, но Стив читает книги. Больше предпочитает фильмы, в отличие от Эдди: тот умудряется целыми днями шляться по улицам, гулять, влезать в неприятности, но по пути домой время от времени заходит в библиотеку. Стив много слышал от него о разных авторах книг — Эдгар Аллан По, Говард Лавкрафт… Сам он слишком пугливый для ужасов, чуть что Стиву начинают снится кошмары по ночам, может, из-за того, что комната родителей далеко от него, а в темноте коридора часто слышатся шорохи, ко всему ещё и ветки садовых деревьев скребутся об окно. Но вот, найдя у мамы роман про графа Дракулу, Стив заинтересовался. — Там красивая история, — Стив пожимает плечами, приобняв себя руками. Томми бы засмеял его, посчитав книгу не пугающей, а сопливо-романтической. Для девчонок. Эдди перестаёт играться, рассматривает книгу в своих руках. Стив мнётся с ноги на ногу, боится, что вот сейчас его снова засмеют. Хотя Эдди никогда не смеётся над тем, что ему нравится. Пора бы уже перестать ждать удара со спины, но отец всегда учил его быть предусмотрительным: доверяй, но проверяй. И чуть что — нападай первым. Он сжимает кулаки, мысленно выстраивая вокруг себя барьер. — Стиви, — Эдди кладёт руку ему на плечо. Стив поднимает взгляд. Он не видит на чужом лице никакой насмешки, никакого укора или жалости. Это просто его друг, просто Эдди. — Хэй, что плохого в том, чтобы быть немного романтиком? — Я не романтик, — Стив дуется Эдди тихо посмеивается, тянется к его лицу, как бабуля на праздниках, чтобы помять за щеки. — Как скажешь, мелкий, — он улыбается. — Что там с твоим списком? Нужна помощь? Это лето пролетело так ужасно быстро. Обидно. Потому что, наверное, оно было самым лучшим и самым весёлым в жизни Стива. Он встретил нового друга, совсем непохожего на других его друзей. На Томми, который смеётся с собственных шуток и любит соревноваться в том, кто дольше провисит вниз головой с дивана, больше, чем ходить куда-то гулять. На Кэрол, которая постоянно плачет. По любому поводу: оценки, Томми не проводил до дома, мама наругала за испачканные туфли, Томми не позвал в кино, девочки не захотели играть с ней в одной команде на волейболе. Уж причину поплакаться, а тем более зарыдать на людях, чтобы её понеслись утешать, Кэрол бы нашла. Утешал её обычно Томми, каким бы грубияном он не казался — если Кэрол начинала плакать, он бросал все свои дела, закатывал глаза и причитал, но тут же материализовывался рядом. Вот с Патриком Стив общается не так уж хорошо: он больше друг Томми, они вместе играют в баскетбол. Стиву же нравится плавание, водное поло и всякое такое. Ещё есть Хизер, но Стив сейчас в таком возрасте, когда называть девчонку своей лучшей подругой — стыдно. Эдди отличается от всех. — Ты хочешь, чтобы я тоже пришёл? — удивляется он, сидя на полу возле кровати вместе со Стивом, пока тот орудует карандашом. — На твой день рождения? Стив смотрит на него, не понимая в чём проблема. Эдди — едва ли не первый в списке гостей, потому что Стив даже не думал особо перед тем, как его вписать. Это было само собой разумеющимся. — Ага, — Стив улыбается ему, пихнув своей ногой чужую. — Я тебя со всеми познакомлю! Ты им понравишься… Только мама будет сначала беситься, но она так со всеми. О, а в школе… Он останавливается, увидев, что Эдди опустил голову, расчесывая царапины возле пластырей на ногах. Он не выглядит слишком уж воодушевленным. Стив пытается снова. — Будет большой торт, — говорит он, всё так же уверенно, настаивает. — И у меня есть надувной матрас, если дождя не будет и с бассейном получится, то мы сможем устроить гонки. Ты плаваешь лучше, чем Томми, поверь мне. Мы его обставим! А потом, когда все уйдут, мы сможем открыть подарки вместе… Эдди смотрит на него с виноватой улыбкой. Стив, ещё не зная, что он скажет, заранее расстраивается. Таким взглядом всегда смотрит отец, когда говорит, что не сможет прийти к нему на соревнования. Или мама, когда не может забрать его из школы и просит вернуться домой на автобусе, или с мамой Томми. — В Мемфисе будет рок-фестиваль, — говорит Эдди. — Стиви, я давно хотел поехать, но не говорил тебе, потому что думал, что не получится. Дядя ни за что меня туда не отпустит. Но! Теперь есть вариант, как добраться, а я так хочу вырваться отсюда хоть ненадолго перед тем, как школа начнется… — И как ты туда доедешь? — Стив прижимает список поближе к себе. — Мемфис… Это же Теннеси? Значит, далеко ехать? Сядешь на автобус? — Это не просто Теннеси, — говорит Эдди, чуть повеселев. — Это столица рок-н-ролла! Элвис Пресли, Джонни Кэш, чувак… Би Би Кинг! Да я только из-за него и стал копить на электрогитару, может, к Рождеству уже куплю. А доехать можно и автостопом, так даже веселее, я знаю пару ребят из соседнего города, они не откажутся вместе поехать. Они не откажутся. А Стива не отпустят родители. Автостоп - это слишком опасно. Но Эдди ведь так хочет туда попасть… И всё равно ужасно обидно, что он не сможет познакомить его со своими друзьями. На листочке написано: торт (спросить какой нравится Эдди?) лучше шоколадный, музыка (он же тоже слушает поп, потерпит…) из тех кассет, которые мы купили с Томми, ночевка (предложить?) — достать из кладовки спальные мешки. Стив перечеркивает одно предложение за другим. Может, Эдди просто стесняется знакомиться с новыми людьми? Но это же Эдди, у него полно знакомых… Может, он просто не хочет идти? Этот фестиваль так важен? Стив не спрашивает, не хочет показаться прилипалой, слишком навязчивым. — Я тебя обидел? — неуверенно спрашивает Эдди. — Не-а, — Стив мотает головой, дождь за окном, как назло, усиливается, а он бы сейчас с удовольствием сел на велик и умчался, чтобы проветрить голову. — Можем отпраздновать вдвоём в другой раз? Когда вернёшься. Или придумаем что-то уже на твой… — Мой день рождения — в самый дурацкий день в году, — фыркает Эдди, накручивая на палец цепочку от жетона. День Влюбленных. Четырнадцатое февраля, вот этот день называет Эдди. Стив не может сдержать смеха, он зарождается сначала в животе, скорее от того, как это мило и нелепо, родиться в праздник, когда всё вокруг наполнено сердечками, открытками, плюшевыми медведями и сладкими парочками, гуляющими за руки. Потом смех идёт к его груди, там уже становится тепло, почему-то в голове Стив четко видит картинку: та самая, безумная любовь родителей друга, счастливая мама и отец, который военный, но, по рассказам Эдди, самый настоящий простак, они держат на руках малыша и тоже смеются, вместе с врачом, потому что надо же было в такой день родится мальчику… И когда смех наконец вырывается из Стива, искрится в нём, как шипучка в стакане с водой, он понимает. Как же сильно этот день подходит Эдди. Такому, состоящему из острых углов, локтей, коленей, из пошлого и местами грубого юмора, из ссадин и синяков, футболок с черепами, в которых он думает, что выглядит круто. Весь этот показушно-дикий Эдди Мансон, его друг, родился четырнадцатого февраля. Вся обида исчезает куда-то на время, Стив смеётся, заваливаясь набок, держится за живот, а Эдди пытается его отпихнуть, смущается и причитает: «Ну, от тебя не ожидал!» и «Прекрати, чувак! Это же моя травма на всю жизнь…». Но и друг вскоре расслабляется, тоже улыбается до самых ушей. Кажется, у него даже на них есть веснушки, Стив замечает неаккуратную россыпь и на шее. — Я и говорю — не стыдно быть романтиком, — Эдди закатывает глаза. — По крайней мере, ты не переплюнешь в этом меня! — Точно, — Стив так и остаётся лежать на его плече. Время как будто утекает сквозь пальцы, ему хочется ухватиться за этот миг, он такой светлый и настоящий, что способен даже разогнать тучи за окном. Он ещё никогда не чувствовал себя так. Как будто стоит ему подняться с этого пола, отцепиться от Эдди, как ноги сразу же оторвутся от земли, и он начнет парить в воздухе, как Питер Пен, гнавшийся за своей тенью по комнате Вэнди. — Это на день рождения, заранее, — Эдди достаёт из своего кармана что-то маленькое, блестящее, Стиву сначала кажется, что это иголка или булавка. — Думал отдать, когда вернусь. Но подарки заранее не дарят. Эдди кладёт в ладонь Стива небольшую серьгу. Хотя Стив знает, что такие украшения носят только рок-звезды и всякие знаменитости, здесь, в Хоукинсе конца семидесятых, у мужчин не принято прокалывать уши. Стив даже татуировки не видел ни у кого из взрослых, у друзей его отца, например, их нет. Серьга круглая, с внутренней застежкой, так что похожа на маленькое кольцо, оно легко налезает на мизинец. — Она серебряная, — Эдди усмехается. — Будешь, как раз, защищаться от графа Дракулы, если он решит влезть к тебе через окно. — Придурок, — Стив обиженно хлопает его по ноге. — И спасибо… Только вот надеть я её пока не смогу. — Тебе пойдёт, — заверяет Эдди. — Не слушай никого, Стиви. Однажды ты вырастешь из своих комплексов, если понадобится, я тебе даже сам ухо проколю! — Фу, — кривится Стив. — Это же полная антисанитария… И, погоди, серебро? Ты где её достал? Эдди хитро ухмыляется, пожимает плечами. Стив закатывает глаза. Они устраивают шуточную перепалку, с криками: «Стащил что ли?», «Я? Да ты за кого меня принимаешь, ай, не щипайся…» и «Сейчас проверим, как серебро действует на нечисть», «Нашёлся тут, охотник!». Стив валяется на спине, едва может сделать вдох от того, что его атакуют щекоткой, Эдди и не думает останавливаться. Листок, с планами на день рождения, по воздуху уплывает куда-то на кровать. Стив ещё обязательно придумает как ему носить серьгу. Если будет надо, повесит на шнурок, или на один из плетеных браслетов, которые ему подарила Хизер… Через пару дней Эдди автостопом уедет в Мемфис, со своими другими друзьями. Стив со своими будет праздновать день рождения. В этот момент, в комнате, закончилось не только лето.

***

Стив вскакивает на кровати, просыпаясь от кошмара. Холодный пот выступает у него на затылке и капает под ворот футболки, стекает на спину. Он тянет себя за волосы на голове, приходя в сознание. Одеяло оказывается где-то на полу, как и половина подушек. Стоило всё же выпить на ночь таблетку. — Дерьмо, — он дергается, обнимая себя руками. Пытается не вспоминать отрывки из сна, вроде маленьких крысиных глазок, пальцев с толстыми желтыми ногтями. Закрытую стеклянную коробку. Мыслями он переключается на вчерашний звонок Минди. Стив решился наконец её набрать, потому что по телику говорили о вандализме в Толедо: какой-то умник ограбил пункт сдачи донорской крови, люди быстро узнали и устроили акцию протеста на улицах, с плакатами, баллончиками краски. Они разбили парочку магазинных витрин, перекрыли проезжую часть и, в принципе, об этом уже знала вся Индиана, вёлся прямой репортаж. Их разговор был коротким, Стив не дозвонился в общежитие, но смог домой к Минди, на номер, который она записала для него в тетрадке. Она была в порядке: Минди с отцом жили в многоэтажном доме в центре города, в огромной квартире на последнем этаже. У их семьи строительная компания. Стив рассказал об учёбе, тусовках. Минди тоже. Договорились на словах встретиться как-нибудь, пересечься на весенних каникулах. Вот только ему совсем не хотелось. Стив даже не чувствует вину, на протяжении всего разговора ему было скучно и хотелось поскорее это закончить. По голосу Минди можно было сказать то же самое. Им обоим не терпелось оставить школу позади, ладно: Стив пробыл там всего полтора года, успел вляпаться в неприятности, попасть в беду, о которой при любом случае напоминает ему мозг… Но Минди, она жила в женском общежитии едва ли не с шестого класса, возвращаясь домой только на каникулы. Для неё школа правда была тюрьмой. И сейчас они оба наконец-то свободны, а так часто бывает — люди при хреновом раскладе дел дают друг другу обещание держаться вместе, а потом всё заканчивается, начинается белая полоса и они забывают. Тем более, что у них в кампусе тогда нашёлся зараженный. Это давит лишь сильнее. Стиву очень не нравится, что, вернувшись в Хоукинс, он стал всё сильнее в себе разочаровываться. Раньше такого не случалось. Может, это и была заслуга Минди, промывшей ему мозги своей моралью… Рыжий кот вскакивает на кровать, нацеливаясь на ногу Стива под одеялом. — Даже не думай, — говорит ему парень. — Не отвертишься. За окном идёт дождь, Стив ленится, но так или иначе собирается, надев самую простую теплую кофту на змейке. В углу комнаты, прямо рядом с кошачьим лежаком, стоит переноска. Он злобно потирает ладони, видя, как котёнок уже крадётся, чтобы спрятаться под кровать. Стив наклоняется и хватает его обеими руками, уворачиваясь от острых маленьких зубов и коготков. Он услышал на днях, в магазине, разговор двух женщин о том, что котам сейчас нужно ставить кучу прививок и, якобы это такая морока. Стив решил, что и ему тоже надо заняться этим вопросом, как ответственному котовладельцу. Он сажает котёнка в переноску, закрывает дверцу за замок, словно опускает решётку вольера с диким львом. Кот смотрит на него большими глазами, обвиняя в предательстве. — Это тебе за все царапки, чудище, — усмехается Стив, демонстрируя ему руки с исполосованными маленькими засечками пальцами, вертит ими из стороны в сторону, чтобы животное разглядело получше. В Хоукинсе есть всего одна ветеринарная клиника, она находится через улицу от городской больницы, обычно там тихо, но в выходной день, как сегодня, точно будет очередь из бабулек с их кошками и счастливых владельцев далматинцев: Стив видел в городе целых три, наверное, на них пошла мода. Вот его кот точно не породистый, обыкновенная дворняжка. Он быстро доезжает на машине, уже поздно, но задумывается, нужны ли животным какие-нибудь документы. От парковки пробегает, накинув на голову капюшон, прижимает переноску к себе покрепче, толкает стеклянную дверь с колокольчиком и оглядывается. За стойкой регистрации никого нет, но вот на стульях сидят человек пять минимум, смотрят телевизор с каналом новостей. Стив выбирает себе свободное место: к бабушке садится не хочет точно, к дедулям тоже, а накаченный высокий мужик с козлиной бородкой и крошечным спаниелем на руках, его пугает. Недолго думая, он плюхается на сиденье возле рыжей девчонки, на вид точно младше, чем он. Она держит на коленях маленького пса с длинный шерсткой и грязными лапами, оставляющими следы на её джинсах. Стив сидит прямо, как будто держит чемодан с деньгами, неловко оглядывается, замечает, что одна из бабуль его узнала. — Ты же сынок Харрингтона, — мило говорит она, поправляя очки с длинными золотистыми цепочками, её волосы убраны в высокое кудрявое седое гнездо. — Твой отец — прекрасный мужчина, такой вежливый! Он помог мне с обращением в пенсионный фонд… — Ага, — Стив почесывает затылок одной рукой, другие тоже начинают на него смотреть. Вот же чёрт! Высокий мужик со спаниелем вдруг тянется переключить канал, они с бабулей вступают в спор и забывают про сына мэра. Стив вздыхает, радуясь мысленно, что отделался так легко. Обычно к нему подходят в магазинах или на улице, расспрашивают о вещах, в которых он не разбирается, просят передать привет, порой наоборот угрожают и сыплют оскорблениями. В последнее время он часто сталкивается с косыми взглядами, из-за того, что его отец закрыл какие-то заводы на окраине. Он, в общем-то, так и предполагал, что отец сделает это. Тому всегда было плевать на людей, первым делом шли финансы и встречи с дружками в гольф-клубе, куда простым смертным вход воспрещен. Он наклоняется поближе к рыжей девчонке, пока та с грустным лицом поглаживает пса, выглядящего сонливым, слишком тихим и спокойным. — Хэй, — негромко зовёт Стив. — А тут талоны нужны или как? Девчонка поднимает на него раздраженный взгляд. — Тут надо записываться. — Так я записался, — пожимает плечами Стив. Переноска начинает трястись от активных прыжков кота, видимо, пытающегося проломить стену. Стив наклоняется и шипит. — Сидеть. Девочка замечает, что он разговаривает с котом. Как будто это что-то странное… Она придвигается поближе, продолжая хмурить свои смешные густые брови, её лицо усыпано веснушками. Стива поводит плечами. — Нельзя держать животных в клетках, — говорит она строго, словно учительница младших классов ругает мелкого пацана за драку. — Им там не нравится, вот, тебе бы понравилось? — Так я и не животное, — хмыкает Стив. — Хочешь сказать, ты не любишь зоопарки? Там тоже животные в клетках. — Я туда не хожу, — возмущается она. — Там нарушают права животных… — Кто-нибудь позвоните в Гринпис! — восклицает Стив, он поднимает голову, с улыбкой, ожидая, что кто-нибудь посмеется. Но другие лишь молча на него смотрят, быстро возвращая всё свое внимание к телевизору. Девчонка опускает пса на стул рядом с собой, оставляет его лежать поверх потрепанного рюкзака с нашивками. Она тянется к переноске Стива, тот сначала не хочет отдавать ей кота, они сражаются, тянут ящик друг от друга. Взгляд этой мелкой такой воинственный, серьезный, Стив смеется, но себя в этом возрасте помнит плохо. Ей явно больше тринадцати, а в тринадцать он как раз начал во всю тусоваться и впервые попробовал пиво. Если попытаться, он вспомнит этот промежуток времени до своего отъезда в католическую школу: там мелькнет блузка Кэрол, свисающая с кухонной люстры, дурацкая широкая улыбка Томми, чьи волосы усыпаны блёстками и конфетти, а ещё Хизер, пьяную, на каблуках, бегающую с ним по лестнице на перегонки. Незнакомка отбирает у Стива переноску, поворачивает к себе дверцей, с неё спадает вся злость, рот приоткрывается от умиления, она тянет к решётке палец. Стив уже хочет предупредить её, что эта пушистая тварь кусается, но котенок не спешит нападать, наоборот, обнюхивает палец девчонки и ластится пушистой щекой ближе к дверце. Стив фыркает. Видимо, рыжие рыжих не трогают. — Можно я его достану? — спрашивает она, смотря на Стива этими детскими круглыми глазами, приёмчик всех маленьких манипуляторов. — Ему там неудобно… Это же мальчик? — Мальчик, — кивает Стив, шлепая себя по коленям, сдаётся. — Если удерёт, сама ловить будешь. Девочка открывает решетку, кот бросает на Стива взгляд победителя, надменный такой, вот сейчас возьмёт, да прищурится. Стив помогает ей убрать переноску на пол, под стул, пока она прижимает котёнка к себе поближе, баюкая на руках. Тот и не думает кусаться или сбегать. — Ты, — Стив грозится коту пальцем. — Наглая морда. Я тебя кормлю, убираю твоё дерьмо, вожу к врачу, и где вся благодарность? А? — Как его зовут? — девочка негромко смеётся, её смех такой пыхтящий, словно паровоз из мультиков. Стив чешет голову, не хочет признаваться, что так и не дал коту имя. Справедливости ради, он никогда не отличался богатой фантазией, а коту хотелось дать что-то покруче, чем Джинджер, Пушистик или Мяус. — Его зовут Кот, — говорит Стив. — Кот обыкновенный. С латынью у него тоже плохо. Часы на стене отстукивают, что близится время приема. Врач в халате и медицинской маске выглядывает из коридора, провожая женщину с кроликом на руках, вместо неё со стула встаёт бабуля с седым гнездом и своей огромной толстой серой кошкой. Они вдвоем идут следующими. — Ты дурак? — фыркает девчонка. — Котам нужны нормальные имена. Они ничем тебя не хуже. — Я бы поспорил, — возмущается Стив. — И про имена, вообще-то, в курсе. Просто он у меня недавно. — Недавно — это сколько? — Недели две, — он пожимает плечами. Девочка мотает головой, нашептывая коту что-то, наверное, какой плохой у него хозяин. Да, пожалуйста! Пусть забирает, Стив будет не против… Хотя, нет. Кошачий укус за ногу по утрам будит лучше любого будильника. Этот комок шерсти ещё нужен ему, чтобы использовать в корыстных целях. — А пса твоего как зовут? — интересуется Стив. — Перси, — девочка улыбается, почесывая кота за ухом, бросает теплый взгляд на своего уснувшего питомца. — В честь Персиваля, рыцаря круглого стола. — Ну, это слишком круто, — отмахивается парень. — Ты глянь на моего, какой там рыцарь? Ему нужно злодейское имя. Дождь падает на тротуар крупными каплями, но до окна ветеринарной клиники не достает из-за навеса. Здесь тихо, только фоном шумит телевизор, двое дедушек переговариваются друг с другом, один держит раскрытой газету в руках, там что-то про сезонный матч по бейсболу. Стив расслабляется, сидя на своём стуле. Ему здесь нравится. А на часы смотреть не хочется, хотя сегодня ещё нужно кое-куда поехать. Сыграть с отцом в образцовую семью. — Зевс, — говорит девчонка. — Он был мудаком, считается за злодея? — Ого, — Стив присвистывает. — Ты ещё мелкая, чтобы так ругаться, нет? — Вейдер? — она его игнорирует, поднимает кота в воздух, разглядывая со всех сторон. — И какой из него злодей? Рыжий мяукает. — Да, ты посмотри, — Стив тыкает пальцем в кошачий нос, девочка смеется, потому что кот тут же его кусает. — Ну, вылитый терминатор! Он переместился в прошлое, чтобы ходить в мои тапки вместо лотка. — У него такие умные глаза, — она прижимает котёнка обратно к своей груди, тот млеет от ласки и начинает мурчать. — Может, Мерлин? — Как Мерлин Монро? — спрашивает Стив, удивленно приподняв брови. — Она — Мэрилин, — девчонка цыкает, глядя на него из-под бровей. — А Мерлин — это волшебник. Ты смотрел Меч в камне? — Лет сто назад, — пожимает плечами он. — Мерлин, так Мерлин. Волшебный засранец… — Не ругайся при ребёнке, — весело напоминает девочка. — Ты хоть знаешь, сколько мне лет? Стив от такого нахальства приоткрывает рот, намереваясь сейчас высказаться, но к стойке регистрации вдруг подходит девушка. Он её сразу узнает и немного впадает в ступор. — Макс, — Робин Бакли устало вздыхает. — Опять ты. Вдруг у рыжей девчонки появляется имя. Она вручает кота обратно Стиву на руки, тот даже не вырывается, но смотрит на хозяина с опаской. Макс подбегает к стойке и шепчется о чем-то с его одноклассницей. Робин одета в форму, как у медсестры — эти голубые штаны и свободная рубашка, но, видимо, обычно сидит за компьютером и помогает врачу с приемом. Девушка провожает Макс и её пса в кабинет на процедуры, когда она возвращается одна, Стив уже ждёт её у стойки, поставив на неё кота, любопытно вынюхивающего комнатный цветок. — Харрингтон, — она без всякого веселья машет ему рукой, смотрит то на кота, то на Стива. — Это твой? — Это — Мерлин, — важно отвечает парень, привалившись к стойке боком. — Он голубых кровей, родом из Великобритании. Видишь, какой манерный? Кот опирается лапами на цветочный горшок и покусывает зеленый лист. Робин тихо смеется и придвигается к животному поближе, поглаживая его по голове, её ногти снова накрашены лаком, в этот раз кислотными яркими цветами. — А что у той девчонки с собакой? — Стив рассматривает часы на своем запястье, делая вид, что ему нет никакого дела. — Макс, кажется. Робин открывает журнал посещений, делает там записи, попутно наливает себе в кружку кофе из кофейника, стоящего за её спиной, на тумбе. Стив аккуратно тянет кота за шкирку, когда тот норовит прыгнуть на широкий монитор компьютера. — Да, — Робин поджимает губы. — Макс приносит соседского пса каждую неделю, ему вкалывают витамины. Пес уже старый, а хозяева, как я поняла, не хотят с ним возиться. Ему недолго осталось. Стив обнимает себя руками, его брови сочувственно хмурятся. Он вспоминает своего соседского пса из детства, тот тоже умер, только уже давно. Без его лая первое время было одиноко, да и некому подкидывать еду, тайком стащив её со стола после ужина. — А уколы делать больно? — спрашивает Стив. — Ну, животным. Вот ему, например, он же маленький ещё. Он кивает на своего кота. Робин перехватывает Мерлина, пока тот не залез мордой в её кружку с кофе, гладит мокрый кошачий нос. — Сначала врач вколет ему обезболивающее, — объясняет Робин. — Мы используем кетофен, он безопасен и оказывает противовоспалительный эффект. Больно будет совсем немного, но зато твой Мерлин будет здоровым и не подхватит никаких болячек… — А если он начнет вырываться? — Стив оглядывается назад, а затем придвигается поближе к Робин, спрашивая ещё тише. — Если он цапнет врача за руку? Бакли, это — дикое животное. Робин закатывает глаза. — Чего ты так боишься? — она усмехается. — Хочешь, подержу тебя за ручку? Как маленького? — Нет, спасибо, — фыркает Стив. — Только не говори, что ты тоже ставишь уколы. У тебя же нет образования? — Пока нет, — поправляет его Робин. — Сейчас я только ассистирую доктору. Их с Мерлином очередь наступает очень быстро. Макс с Перси быстро испаряются, девчонка только подхватывает свой рюкзак и коротко кивает им на прощание. Высокий мужчина со спаниелем идет следующим, затем каждый из дедуль по очереди, а Стив самым последним. Он успевает отвлечь себя глупыми пререканиями с Робин, когда она возвращается, чтобы заполнить документы. Но в груди всё равно поселяется тревога: вид иголок, шприцов и всякого такого Стива пугает. И намного страшнее смотреть, как становится больно другому, чем чувствовать боль самому. Робин забирает Мерлина сама, просит Стива подождать здесь, дабы не отвлекать врача и никому не трепать больше нервы. Она даёт ему почитать какой-то глупый журнал, но там оказывается интересная статья про гипоаллергенные ошейники, Стив задумывается, нужен ли такой его коту, на случай чего можно будет написать номер телефона владельца на внутренней стороне. — Вот твой храбрый дикий зверь, — Робин приносит кота обратно, у того, как кажется Стиву, грустные и испуганные глаза. — Он даже не шевелился. Самый спокойный кот из всех, что я видела. Гордись, Харрингтон. — Спокойный? — удивляется Стив, помогая Мерлину залезть в переноску. — Этот? Ага, видела бы ты, что он вытворяет дома. Двуличный засранец. — Так, смотри, — она отмахивается. — Могут быть некоторые осложнения. Температура слегка поднимется, нос станет сухим, кот будет есть чуть меньше. Это нормально. Но, если заметишь что-то странное, позвони на телефон или привози кота сюда. Всё понял? Стив кивает и расплачивается за медицинские услуги. Он неловко топчется на пороге, понимая, что в клинике больше никого и не осталось. Робин провожает его недоуменным взглядом. Стив зачем-то машет ей рукой на прощание, коротким движением ладони. Уже в машине, оставив переноску на пассажирском, он понимает, что ничего такого в этом нет. Они с Бакли не друзья, а он просто старается быть вежливым. Но, почему-то, мысли о том, что он мог задержаться в клинике и поболтать с Робин о всякой ерунде, кажутся намного лучше, чем его планы на предстоящий вечер. Стив поправляет рубашку, стоя перед зеркалом, расстегивает верхнюю пуговицу. Рубашка заправлена в отглаженные брюки, начищенные туфли сияют, если бы не пышные волосы с идеальной укладкой, то он был бы похож на своего отца. — Готов? — мужчина заглядывает в приоткрытую дверь комнаты, проходится по обстановке вокруг, хотя нового здесь ничего не появляется, даже беспорядка, а тем более запаха травки. Стив же не самоубийца, чтобы накуриваться с Томми в собственной комнате. — Пиджак тоже стоит накинуть. Отец в синем костюме. Он как-то сказал, что темно-синий — это цвет семьи Харрингтон, но Стив сам никогда так не считал. Мама любит красный — такого цвета её помада, несколько пар туфель. И белый любит, как её жемчужное ожерелье или искусственные цветы, стоящие внизу на высоком столике с миской для ключей. — Так нормально, — фыркает Стив. Не будет он надевать пиджак, им ехать на машине до дома семьи Холлоуэй меньше пятнадцати минут. Хотя, на улице холодно после дождя… — Пиджак, Стивен, — спокойным голосом настаивает отец. — И хватит вертеться у зеркала. Спускайся. Они едут без водителя на машине отца, Стив усмехается, раздумывая, неужели отец не будет пить за ужином, чтобы произвести впечатление? Он не знает, как обстояли дела с этими встречами с партнерами, влиятельными семьями из совета, пока его не было в городе. Но, наверняка, в одиночку отцу было справляться сложнее, каким бы обаятельным он не пытался казаться. Без мишуры и декораций в виде золотого сыночка и идеальной жены-домохозяйки, Ник Харрингтон был обыкновенным мужчиной с заоблачными амбициями и пустыми красивыми обещаниями горожанам. Однако, избраться на ещё один срок ему это не помешало. Дом семьи Хизер ровно такой же, каким Стив его и запомнил, хотя не бывал здесь уже давно. Вот она — американская мечта, крыльцо с цветочными горшками, два этажа с треугольным чердаком под крышей, кирпичная труба от камина сбоку и просторный гараж с каким-нибудь фордом внутри, обязательного неброского серебристого цвета. Вот только Том, отец Хизер, главный редактор газеты «Хоукинс-Пост», водил шикарный черный фольксваген, чтобы держать марку перед своими коллегами. Он был одним из самых давних партнеров отца: они дружили с выпускного курса университета Индианаполиса, а, когда оба перебрались в маленький Хоукинс, даже начали совместное дело и, хоть их пути и разошлись в конечном итоге, сумели подружить свои семьи. Так, наверное, Хизер стала одной из первых подруг Стива, наравне с Томми. Припарковавшись на подъездной дорожке, они с отцом поднимаются на крыльцо, где им уже открывает дверь Джаннетт, мама Хизер, всё, что Стив о ней может сказать, помимо очевидной страсти к вину, как и у его собственной мамы, так это то, что миссис Холлоуэй до приторного мила. Она делает этот жест гостеприимной домохозяйки, хлопая в ладоши, улыбаясь и качая головой, словно не видела их сто лет и до страшного рада встрече. Отец наклоняется чтобы поцеловать женщину в щеку, а затем Джаннетт набрасывается на Стива с крепкими-крепкими объятиями, щупая его руки, плечи, и тянется, чтобы пригладить уложенные волосы парня. Стива всего передергивает от неожиданного потока прикосновений, к горлу подступает тошнота, но он держит себя в руках. — Как же ты вырос! — восторгается женщина, развязывая фартук за спиной, чтобы продемонстрировать гостям цветочное платье, какие она носит всегда. Мама Стива, например, отдаёт предпочтения однотонным нарядам, ей даже нравится немного копировать Джеки Кеннеди, а вот Джаннетт фанатка цветочных узоров и принтов на тканях, в таких же платьях она посещает воскресную службу каждую неделю. — Стивен, да ты стал выше своего отца, погляди-ка. Как летит время… — Какие сантименты, — вздыхает Том, выходя из дверного проёма, ведущего к гостиной, он поправляет джемпер, надетый поверх рубашки, в котором, как он наверняка думает, он похож на члена какого-нибудь закрытого английского клуба джентльменов. При этом брови Тома всегда нахмурены, как бы он ни старался улыбаться, мужчина будет похож на злого персидского кота. — Ник. Отец Стива и отец Хизер пожимают друг другу руки. Джаннетт что-то весело комментирует, прикрывая рот ладошкой, когда хихикает. С лестницы второго этажа, шаг за шагом и ступенька за ступенькой спускается Хизер в туфлях на маленьком каблуке. Том гордо смотрит на свою дочь, задрав подбородок. Отец следит за реакцией Стива, как и Джаннетт, хотя она делает это более скрытно. Стив улыбается и сдерживает смех, переглядываясь с Хизер, у которой в глазах такие же искорки веселья. Он убирает руки в пиджак, склоняет голову набок, якобы заворожен этим моментом принцессы для подруги. Хизер элегантно держится за перила, её платье, как и у матери, светлое, но не цветочное. Стив невольно вспоминает её в коротком топе, облитом пивом, в задравшейся юбке, когда они вдвоём на прошлой вечеринке ловко запрыгнули на кухонный стол, чтобы громче всех спеть в караоке. Джаннетт ухмыляется, заметив его выражение лица, но выдаёт этот жест за случайный, поправляя свои локоны. Родители проходят вперёд: все направляются в столовую, а Хизер и Стив идут позади, перешептываясь. — Если расстегнешь еще пару пуговиц, будешь похож на гангстера, — говорит подруга. — Одолжить тебе отцовскую сигару? — У твоего отца есть сигары, а мы до сих пор их не скурили? — тихо спрашивает он. Хизер пихает его в плечо, посмеиваясь. Стив вздрагивает, проводя рукой по тому месту, где она только что его коснулась. Том и Джаннетт занимают места во главе стола, на противоположных его сторонах, Стив садится рядом с отцом, а Хизер напротив. Они наскоро молятся перед ужином. Каждый сам наполняет свою тарелку, взрослые разливают вино по бокалам, но Ник просит не наливать ему больше одного, потому что он за рулем. Стив усмехается и переглядывается с удивленной подругой, на протяжении всей беседы родителей они пихают друг друга ногами под столом, чтобы не скучать. Это — всегда одно и то же. Дела дочерних компаний, дела мэрии или газеты, обстановка в городе, экономика, политика, местные сплетни. Что удивительно, сплетнями больше увлекается Том, нежели Джаннетт, может, потому что ему положено быть самым проинформированным человеком в городе. Стив слушает вполуха о том, кто развелся, кто усыновил ребёнка, кто умер, кто женился… Отец побуждает его с каждым годом всё больше углубляться в политическую и дипломатическую сферу, раньше он брал его с к себе на работу, чтобы сын возился с документами и бумагами, учился работать головой и руками. Стива, конечно, никогда это не интересовало. — Какие мысли насчет колледжа, Стивен? — мило и участливо спрашивает Джаннет. Отец заинтересованно приподнимает брови. — Я пока не определился, — он пожимает плечами, ощущая себя некомфортно, потому что у таких детей, как он, жизнь должна быть расписана по пунктам. Стив отрезает ножом в правой руке кусок от куриной грудки и набивает рот, предпочитая разговорам еду. — Ты бы мог поступить туда же, где учились мы с твоим отцом, — говорит Том, указывая на Ника вилкой. — Это были наши золотые годы… Ник одобрительно медленно кивает, отпивая из бокала. — В университете Индианаполиса огромное количество факультетов и направлений, — добавляет отец. — Ты мог бы выбрать любое или даже два. Уж с рекомендательным письмом вопросов бы не возникло. Джаннетт пододвигает миску салата к Хизер, помогая ей наполнить тарелку. — А может он хочет учиться в Бостоне? — спрашивает женщина. — Будет чаще видеться с мамой, это же чудесно. В Нью-Йорке тоже очень перспективно, может, Стив мечтает о работе в большой компании! — Нью-Йорк — это место для хищников, — усмехается Ник, Том его поддерживает. — Слишком высокая конкуренция. К чему это? Здесь у него намного больше возможностей с нашими связями… — Но у Элисон тоже есть связи, дорогой, — обращается к нему Джаннетт, отец по привычке тянется рукой к карману пиджака за пачкой сигарет, но одергивает себя. Стив всё это видит. — И у… У её мужчины тоже большое дело в Бостоне. Очевидно, что ни Ник, ни Том не хотят разговаривать о матери Стива, но для Джаннетт она ведь была подругой. Близкой подругой. Может, осталась ей до сих пор, но Стив больше поверит в то, что женщина в угоду своему мужу оборвала связи с бывшей миссис Харрингтон. Потому что Хоукинс — это одна большая гребаная коммуна, где жители знают друг о друге всё, строят свою огромную симбиотическую систему и, не дай бог, кто-то нарушит её работу. На воскресной службе Джаннетт не упоминала бы имя Элисон с хорошим подтекстом, хотя, казалось бы… При боге-то. — А что насчёт тебя, Хизер? — меняет тему отец. Девушка мило улыбается ему, поправляя серьгу, запутавшуюся в её кудрявых прядях. Стив опирается рукой на подбородок, готовясь слушать с большим и искренним интересом, он почему-то сомневается, что подруга ответит честно. — Я думаю о соседних штатах, в перспективе, — отвечает она, складывая руки на коленях. — Чтобы быть недалеко от своей семьи. Том, с широкой улыбкой на лице, кивает дочери, Джаннетт выглядит задумчивой, прокручивая в руке бокал, держа его за стеклянную длинную ножку. — На кого хочешь поступать? — продолжает спрашивать Ник, аккуратно вытирая уголки губ столовым полотенцем. — Если честно, — Хизер облизывает губы, выпрямляет вдруг плечи, но всё равно кажется маленькой между своими родителями, они смотрят на неё, ожидая определённых действий и ответов. Это давит. Стив и сам знает, может понять. — Я бы хотела взять год перерыва, чтобы увидеть страну. Может быть, даже слетать куда-нибудь за границу, в небольшое путешествие. На другую сторону океана? Это ведь так увлекательно… Стив отводит взгляд, поправляя прическу. Это ведь самое простое правило — никогда честно не говорить о своих намерениях в присутствии родителей. Потому что они этого не одобрят. Том и Джаннетт, наверное, самые консервативные предки из всех, кого знает Стив, а ведь он лично знаком с мамой Томми, которая в жизни ни разу не покидала пределов Хоукинса. Отец Стива чуть более лояльный, по мнению Хизер так вообще — человек широких взглядов. Вот она и расслабилась при нём. Джаннетт тихо смеется, наполняя свой бокал снова. Том складывает приборы на пустой тарелке. С основными блюдами покончено. Отец Стива спохватывается, уловив настроение за столом. — Это чудесная идея! — восклицает он, впечатлено. Стив хочет скривиться, но не может из-за манер. — Ты ещё такая молодая, амбициозная. Почему бы и нет? — Учеба на первом месте, — поправляет его Джаннетт, сохраняя на лице милую улыбку, хлопая своими густо накрашенными ресницами. — Мы с Томом тоже путешествовали однажды, — Ник пожимает плечами, не видя проблемы. — Помнишь, приятель? — Это было давно, — усмехается Том, наклоняясь, чтобы хлопнуть старого друга по плечу. — Но впечатления на всю жизнь, это да… Стив переглядывается с Хизер, она держится стойко, делает вид, что любые неодобрения со стороны родителей её не волнуют. Кажется, Джаннетт это бесит только сильнее. — Помнится мне, вы летали, всего-то, на горнолыжный курорт, — задумчиво тянет женщина. — В честь выпускного, да? — Альпы, — кивает Том. — Уже не Индиана, тем более не Америка, — шутит Ник, как он не пошутил бы на собрании городского совета, где малейшие антипатриотические настроения воспринимаются, как грязный либерализм. — И всё же, — настаивает Джаннетт. Хизер сникает, Стив тянется ногой под столом, постукивая носком ботинка по её туфле, чтобы поддержать. — Хизер, как и я когда-то, могла бы присоединиться к группе Сестёр Милосердия для юных девушек. Это очень полезно! Можно завести кучу друзей, наладить связи в своих кругах… — Это монастырь, — хмурится Хизер. — Это не монастырь, — спокойно улыбается её мать. — Это как вечерняя школа, там учат оказывать первую помощь, ездят по городам и, даже, как ты и хочешь, по другим штатам с волонтерской помощью! Представь, как интересно? Ещё у них есть собрания книжных клубов. Я нашла очень много подруг среди Сестёр. Том тихо тянет к себе рокс, наполняя его из почти полной бутылки холодного виски. Ник разводит руками, вмешиваться не хочет. Стив начинает злиться, ему обидно за подругу. Почему-то к ней относятся даже не как к ребёнку, а как к принцессе, запертой во дворце. Всё она должна делать только по родительской указке, так всю жизнь и было. Вот знали бы Том, а тем более Джаннет, как их дочь умеет отрываться… Родители Кэрол совсем не такие, наверное, они самые спокойные, пассивные, оба работают в финансовой аналитике, в дела дочери, с начала старшей школы, не влезают. Родители Патрика слишком заняты своим бизнесом, почти никогда не бывают дома, но через раз разгораются желанием его проконтролировать, даже водят на какие-то медицинские обследования раз в пару месяцев, проверяя сына на наличие наркотиков в крови. Хотя, парню надо к этому привыкать. Патрик рассчитывает на спортивную стипендию в колледже. Но с родителями Хизер не сравнится никто. Джаннетт уводит дочь вместе с собой на кухню, они возвращаются с двумя огромными горячими пирогами, над верхним слоем из ягод и фруктов клубится густой пар. Том довольно потирает ладони, отец Стива смеётся, подкалывая друга. Стол наполняется чистыми блюдцами, грязную посуду убирают женщины… Стив встаёт, чтобы помочь. — Ох, ты такой воспитанный! — Джаннетт благодарно похлопывает его по спине. Отец усмехается. Загружая посудомоечную машину, Стив видит, что на Хизер нет лица. Её кудри покрыты липким и блестящим слоем лака для волос, кожа, как у куклы, из-за макияжа кажется ненатуральной, слишком идеальной. На её шее висит цепочка с маленьким серебряным крестиком. — Я в порядке, — говорит она, почувствовав на себе его жалостливый взгляд. — Боже, Стив, нам уже не по пять лет, чтобы я бежала к себе в комнату и плакалась в подушку! Это всего лишь слова… Но всё равно, когда они садятся обратно, а Джаннетт в сотый раз пересказывает рецепт своего фирменного пирога, пока Том облизывает вилку, и Ник расстегивает пуговицу на рубашке от духоты, Стив вдруг оживляется. — А я бы тоже хотел куда-нибудь слетать, — говорит он, пожимая одним плечом, якобы не слишком заинтересованный. — Может, Греция? Остров Крит? Или Сицилия… Родина мафии. — Как в Крестном отце, — Хизер хихикает, её глаза загораются вновь. — Дон Харрингтон. Стив шевелит бровями, посылая ей игривый взгляд. Джаннетт допивает вино до дна. — Я думала об Австралии, — говорит Хизер, мечтательно уставившись в потолок и сложив руки на груди, как маленькая девочка, съезжая по стулу ниже и изображая из себя ту ещё засранку для родителей. Том поджимает губы. — Кенгуру? — смеётся Стив. — Ты знаешь, что значит Кенгуру? — ухмыляется подруга. — С языка австралийских аборигенов «Я не понимаю!». — Чёрт, а мореплаватели не знали и поэтому их сожрали? — Стив наклоняется к столу ближе, его плечи трясутся от того, как становится весело. — Ага, — кивает Хизер. — А вторую партию путешественников уже взялись учить серфингу… — Ребята, — Том усмехается. — О чём идёт речь? Какая Австралия, это же так далеко? Отец Стива задумчиво гладит свой подбородок. Джаннетт кладёт локти на стол, переплетая собственные пальцы, её глаза полуприкрыты, а тонкие губы растянуты в улыбке. Стив представляет, что вот сейчас женщина разозлится, ударит по столу кулаком и в него стрельнет молнией откуда-то сверху. Милейшая Джаннетт, мать года, но она ненавидит, когда Хизер делает что-то против, особенно против её планов. — А почему бы вам, ребята, — говорит женщина, — Не отправиться в путешествие вместе? Том хмыкает, Ник добродушно улыбается, поправляя часы на запястье. Хизер слегка закатывает глаза, спрятав лицо за волосами, Стив неловко почесывает затылок, понимая к чему идет разговор. В который чертов раз. — В свадебное путешествие, — шутит Том, хлопая в ладоши. — Только если после выпуска, — поправляет его отец Стива. — Внуки нам пока не нужны, — поддерживает Том. — Рановато… — Пап, — возмущается Хизер. — Какие внуки, какая свадьба? Джаннетт хрипло смеется, прокручивая обручальное кольцо на пальце. Стив тянется к серьге в своем ухе, но вовремя вспоминает, что так лучше не делать, вместо этого поправляет пиджак на плечах. — Стивен, у тебя же не появилась девушка какая-нибудь в той школе? — дразняще спрашивает его мама Хизер. — У нашей дочери тоже парня нет… Нет же, дорогая? Вот и славно! Вы были бы такой красивой парой, представь. — При всём уважении, — Стив останавливает её, этот разговор заходит не туда, миссис Холлоуэй всегда выкручивает всё в свою пользу. — Мы с Хизер просто друзья. Близкие, но друзья. Джаннетт хочет возразить, уже готовится, хлопает ресницами, приоткрывает рот, делает некий снисходительный жест рукой, как будто всё, что говорит Стив, звучит для неё неубедительно. — Мам, пап, — Хизер встаёт из-за стола. — Может, я покажу Стиву нашу новую беседку на заднем дворе? Она такая красивая, а мы так и не похвастались… — Чудесная идея, милая! — Том воодушевляется так, будто строил эту беседку своими руками. Ник кивает с улыбкой, посылая сыну напоследок строгий предупреждающий взгляд. Мать Хизер прячет выражение своего лица за новым бокалом вина. Ребята выходят через заднюю дверь, каблуки Хизер стучат по мокрой после дождя дорожке, выложенной из крупной плитки. Во дворе высажены цветочные клумбы, пока ещё голые, едва ли зеленые, здесь есть и садовые фигуры, типа гномов и маленьких домиков, есть импровизированный фонтан, окруженный декоративными камнями разных размеров. Под крышей деревянной светло-голубой беседки горят фонари. Они заходят внутрь, Стив опирается спиной о столб, Хизер становится рядом, облокачивается о забор, едва достающий ей до живота, она смотрит в сторону дома, где в окнах горит свет, но их двоих нельзя увидеть из столовой. На заднем дворе тихо, соседи не шумят, фонтан негромко журчит водой, в воздухе пахнет влажной землей. Стив достаёт пачку сигарет из кармана брюк, протягивает одну сигарету подруге и помогает зажечь её, щелкнув металлической старой зажигалкой. Он уже не помнит, как она у него оказалась. Они курят, зная, что родители Хизер точно не обратят внимания на запах из-за количества выпитого алкоголя, а вот Стиву на отца наплевать, тот и так знает, что сын курит. Хизер отбирает зажигалку у Стива и проводит по ней ногтем, на корпусе перманентным маркером нарисован маленький цветок, простой, из кружочков. — Спасибо, — говорит она, устало улыбаясь. — Что вступился. Стив зажимает сигарету губами, снимает с себя пиджак и накидывает на голые плечи подруги. Он снова сравнивает её с Минди, думает, что, возможно, на протяжении тех полутора лет в Святом Сердце Марии он искал в подруге хоть что-то от Хизер. Они такие разные: Минди — шумная, болтает даже когда жуёт жвачку, втягивает их в авантюры, но при этом любит ругать и критиковать Стива за мелочи, за высокомерие и эгоизм. Такое она не терпит. Хизер — она другая. — Ерунда, — Стив пожимает плечами, выдыхая дым в воздух. Один из фонарей начинает жужжать, на него слетается скопище мошек. Хизер докуривает сигарету и бросает в металлическую урну. — Ты изменился, — говорит она, кутаясь в пиджак сильнее. — Стив, что-то случилось там, в Форт-Уэйне? Он продолжает наблюдать за фонарем. За тем, как одна из мошек, прилипшая к нагретому стеклянному корпусу дольше других, падает с него, как маленькая черная безжизненная песчинка. Другие мошки кружатся, не рискуют подлететь слишком близко, но они всё равно заворожены светом. Сигарета тлеет и пепел сыпется на землю. Стив делает глубокую затяжку, вместе с дымом выпуская наружу ненужные чувства. О чём он должен рассказать ей? Что Хизер хочет знать? Об этом знает лишь Минди. Почему он рассказал ей вместо своей лучшей подруги? Они созванивались с Хизер каждые недели две, иногда брали перерыв в месяц, но так бывает у всех друзей: на расстоянии вы погружаетесь с головой в свои дела и проблемы, но рано или поздно вспоминаете друг о друге. Лучшие друзья могут не общаться годами, но эта связь между ними никогда не исчезает. И всё равно, он не нашёл ни одной возможности, ни одного момента не урвал, чтобы поделиться с подругой чем-то настолько важным. Настолько страшным. — Ты дергаешься каждый раз, когда я пытаюсь дотронуться до тебя. Или кто-то другой пытается. Думаешь, я не вижу, Стив? — строго спрашивает Хизер. — Брезгливость проснулась, — пожимает плечами он. — Может, из-за всех этих кровососов, знаешь. Стрёмно стало. — Ага, — она фыркает. — Ты лет с двенадцати перестал заниматься этой ерундой. Мыть руки каждый час, протирать салфетками дверные ручки… Стив, да ты на спор ел червей с Томми! На четырнадцатый день рождения Кэрол. — Не напоминай, — Стив кривится, оборачивается и облокачивается рядом с подругой, выкидывая бычок. — Ты тоже когда-то визжала от одного вида червяков, а теперь целуешься с Патриком… — Это было один раз! — Хизер закатывает глаза. — Между мной и Патриком ничего нет. И не будет. Патрик не противный, совсем нет, он умеет быть обходительным с девушками, но Стиву не посчастливилось видеть с самых ранних подростковых лет, как друг учится целоваться с девчонками, а они в страхе убегают от него. Потому что Патрик не умеет держать язык за зубами. Он набрасывается на девушек как слюнявый бульдог. Хизер, кажется, тоже это вспоминает, потому что она весело переглядывается со Стивом. Они одновременно начинают коварно хихикать, потому что смеяться над своими друзьями — это вообще-то дурной тон. — И что, за все полтора года, что меня не было, ты так ни с кем и не закрутила? — удивляется Стив. Хизер вздыхает, кончики её пальцев исчезают за длинными рукавами его пиджака. — Был один парень, — говорит она. — Но ничего не получилось… Не знаю, это странная история. — Почему странная? — Потому что он, — девушка кусает губы. — Он… Ты же слышал, про Билли Харгроува? Стив слышал про Билли, новенького, который переехал после того, как уехал он сам, только от Хизер и других ребят, во время телефонных звонков. Настроения у всех были разные: Томми по-дурацки восхищался и дразнил, что у него может появиться новый лучший друг, Кэрол вздыхала и причитала, что этот Билли слишком много выпендривается и любит расхаживать без рубашки, Патрика он впечатлил лишь своими навыками игры, а вот Хизер жаловалась. Потому что Билли Харгроув подкатывал к ней так искусно и красиво, что было сложно отказывать ему из раза в раз. Билли подвозил её в школу и со школы, дарил цветы, водил ужинать, водил в кино и даже ни разу не попытался забраться своими шаловливыми руками, имевшими громкую репутацию, к девушке под юбку. Билли был, наверное, самым романтичным и сладким из всех кавалеров Хизер. — Так вы встречались в итоге? — удивляется Стив. — Ты же говорила, что не хочешь… — Это длилось недолго, — девушка пожимает плечами, выглядит растерянной, явно не любит вспоминать о том парне. — Пару недель. Потом мы расстались, я ему объяснила, что ничего не чувствую, а пробовать просто ради интереса или опыта — это не для меня. Ты же знаешь… И вот, он вроде бы отреагировал нормально, мы продолжили хорошо общаться, компания же общая и всё такое. А потом была вечеринка по случаю конца года, Билли напился и сел за руль… И это Стив уже знает. Билли Харгроув разбился на машине в какой-то жуткой аварии, каких в Хоукинсе не случается почти никогда. Крупные ДТП здесь редкость, может, зимой, если не повезёт и дороги аномально покроются льдом, было парочку случаев столкновений. Но не таких страшных, как в красках описал Томми по телефону, что там и грузовик был и куча пострадавших. Друг, конечно, мог на эмоциях преувеличить, но картинка в голове вызывала мурашки. — Но ты же не виновата, — мягко говорит Стив. — Он же не из-за тебя пьяным сел… Хизер прокручивает зажигалку в руке, кивает. — Я знаю. Знаю, — говорит она. — И всё равно так паршиво. Стив хочет её обнять, правда хочет. Потому что физические касание — это один из способов эмпатии, коммуникации между людьми. Такие простые вещи: взять кого-то за руку, хлопнуть по плечу, игриво пихнуть в бок, обняться. Он не может. Он просто не может себя заставить, потому что от одной мысли о прикосновении к другому человеку руками Стив ощущает грязь под кожей. Но он тянется и сжимает ладонь Хизер в своей. Это не так уж и страшно, надо делать, как учила Минди — дышать, думать о приятном. — Ты замёрз? — Хизер вскидывает на него обеспокоенный взгляд, её щеки кажутся розовее из-за румян и тусклого света фонарей. — Рука ледяная. Стив хмурится, прикладывает свободную руку к своей щеке. Может, слегка холодная. После того, как Стив начал принимать Хелтер, с ним стала твориться такая вот чертовщина. Но чего ещё ожидать от сильных лекарств? Холодные руки, часто клонит в сон, дежавю настигает несколько раз в день. Он так и говорит Хизер — это таблетки, купил в итоге. Так или иначе, им приходится вернуться в дом и отсидеть за столом, как послушные детки, ещё какое-то время. Отец активно обсуждает с Томом идею об открытии особого отделения в госпитале, где люди смогут сдавать анализы на гемохарпагию, и получить помощь в случае чего, потому что ближайший специальный медицинский центр находится аж в Индианаполисе. Джаннетт говорит, что слышала об открытии одного такого в Блумингтоне буквально в прошлом месяце, но не уверена точно. В Индиане не так много случаев заражений, чтобы открывать их здесь в каждом городе, о чём речь, если даже сдать банальные тесты на ВИЧ и СПИД можно не везде, не в Хоукинсе точно. Из городских всё равно никто бы не пошёл проверяться, а то вдруг узнает кто! Стив всё это время слушал их с отвращением, потому что в нём засела злоба, не только на притворное желание вкладываться в благотворительность, но и на мать Хизер, которая никак не поддерживает девушку. Вот мама Стива — она другая, совсем. И от того становится обидно, что отец никак не вмешался в разговор, ведь они с семьей Холлоуэй достаточно близки для такого. Ему, что, было сложно? Не хотел идти наперекор? Он даже не знает, что бесит больше: то, что Хизер хотят запихнуть в монастырь, или то, что отец не верит, что Стив смог бы добиться чего-нибудь в Бостоне… Они прощаются, Хизер и Стив в сторонке переговариваются и шутят с того, как развезло Тома, готового уже рухнуть на пол и заснуть, но его крепко держит Джаннетт. Стив садится в машину, на пассажирское, пристегивается и утыкается взглядом в окно, пока отец выруливает на дорогу. Они едут через центр и встают на светофоре, Ник постукивает пальцами по рулю. — Чего ты такой смурной? — хмыкает отец. — Ничего, — Стив вздыхает, в голове опять мелькает лицо отца в момент, когда он услышал имя матери от Джаннетт. «Элисон» и его губы тут же поджались, как будто того могло стошнить. — Просто думаю, сколько ещё раз мне придётся таскаться с тобой по гостям… К каждому из совета, пап? К Мэдисонам? Бейкерам? — Я не понимаю твоих претензий, Стивен, — мужчина давит на газ, но специально снижает скорость, чтобы они ехали дольше. — Мы поехали поужинать с родителями твоей подруги. С моими друзьями, что тут такого? — С твоими друзьями? — Стив оборачивается к нему. — С теми, которые когда-то были и друзьями мамы? Отец поджимает губы и качает головой, такого разговора у них ещё не было. Вживую, не по телефону. Тут Стиву ещё сложнее сдерживать свою злость, а с отца начинает спадать эта маска безразличия, чистенькая, вылизанная. Приличный семьянин, как же. — К чему ты клонишь? — строго спрашивает отец. Стив цепляется руками за ремень безопасности, тот вдруг начинает его душить, неприятно натирает. Хочется открыть дверь и выйти прямо на ходу, лишь бы подышать свежим воздухом. — Я не понимаю, — говорит он. — Почему в этой истории, во всем случившемся дерьме, виновата в итоге одна мама! Вы с ней в игру играете? Делаете вид, что никогда не были знакомы? Почему мама приезжала ко мне на зимние каникулы, а ты нет? Ты вообще ни разу не приехал! В восемьдесят третьем году, после кое-какого инцидента, произошедшего летом, родители отправили Стива в католическую частную школу. Прошёл буквально месяц с начала его учебы, как мама обрадовала звонком — они с отцом решили развестись. Ни с того ни с сего: она ещё недавно провожала его в школу со слезами на глазах, никак не могла успокоиться, но внушала себе и другим, что это вынужденные меры. Отец переживал и за Стива, и за Элисон, свою жену, обнимал её и всячески успокаивал. После многих лет ссор и измен с его стороны, родители, вроде как, были готовы помириться, сплотиться в такой ситуации. Но они разошлись. Как будто, сев в машину, чтобы уехать обратно в Хоукинс из Форт-Уэйна, перед ними наконец махнули флагом на трассе автогонок. Как будто всем, что держало их вместе до этого, был Стив. Или наоборот? Может, они только и ждали возможности? — Твоя мама ни в чем не виновата, — отец даже сейчас не может назвать её по имени. — Это было обоюдное решение, Стивен. Мы не раз обсуждали с ней это… — Если оно было обоюдным, — настаивает Стив, чувствуя, как к горлу подходит обида. — То почему все в городе считают, что она сбежала от тебя к какому-то мужику в Бостон? К кому-то побогаче? Что за херня, пап? — Стивен! — отец давит на газ, Стив прислоняется к спинке кресла, до дома всего ничего, но мужчина так гонит… — Следи за языком. Я думал… Мы оба думали, что тебе пойдёт на пользу школа. Что ты научишься терпимости, но вот ты вернулся и всё, чем ты занимаешь, это попойки и шастанья по улицам после полуночи! От тебя постоянно пахнет алкоголем, сигаретами, ты в выпускном классе, черт бы тебя побрал, но даже ни разу не сел готовиться к экзаменам! И сейчас ты ведёшь себя, как неблагодарный… — Как кто, пап? — усмехается Стив. — Бухаю и не появляюсь дома, как кто? Кого я тебе напоминаю?! Отец резко тормозит. Они останавливаются перед собственным домом. Мужчина сжимает переносицу пальцами, он заблокировал двери, так что Стив не может выйти, приходится сидеть, скрестив руки на груди и покорно ждать. Но как же хочется разбить что-нибудь, сломать, уйти из дома, напиться снова, вот завтра он точно завалиться к Томми и накурится… Или сегодня, на ночь, наконец выпьет несчастную таблетку и провалится в забытье. — Может быть я и ошибался в своей жизни, — спокойно говорит Ник. — Да, может быть я и был не самым лучшим мужем или отцом. Но я старался, Стивен, я продолжаю стараться, чтобы обеспечить твоё будущее. Я делаю всё для семьи, потому что, как видишь, со временем пришлось научиться на своих ошибках. Стив закатывает глаза. Морали ему тут только не хватало, этих нудных родительских лекций, ну, почему взрослые вечно лезут читать свои нотации? — Может, ты и похож на меня, — отец смотрит на дом, тот, что за высоким забором и калиткой, с тремя этажами из темного кирпича, с личным бассейном, на огромном участке земли. Дом мэра, на который он заработал собственными руками. — Но мы совершенно разные. Я учусь на ошибках, ты продолжаешь свои в упор не видеть. Отец снимает с дверей блокировку. Стив стискивает зубы, отстегивает ремень и сжимает руки в кулаки. Да кто он такой, чтобы говорить это… Да что он о нём вообще знает… — Тем не менее, — говорит Стив со всей злостью, с пеленой на глазах. — Она ушла не от меня. А от тебя. Он выходит из машины, громко хлопнув дверью.