Хорошая борьба

Ария Мартелл Эймонд ждал ее за рулем черного авто, в котором все просто кричало о классе. Падая на пассажирское сидение Ария все еще думала о том, что сказала ей основательница «Мелеис». — Ты мне нравишься. Напоминаешь мою Лейну до всего, что на нее свалилось. — Рейнис коснулась ее руки. — Не позволяй никому ломать тебе жизнь, девочка, особенно мужчине. — К тебе или ко мне? — его голос вернул ее в настоящее. — Ко мне ближе. — Она коснулась приборной панели, вбивая адрес в навигатор. — Хорошо. — Мужчина перехватил ее ладонь и поднес к губам, долго и чувственно целуя костяшки. В отличие от прошлого раза она не разозлилась. Ария вдруг подумала, что это то, как он привык обращаться с женщинами. Он ведь и правда аристократ, потомок королей всего чертового континента. Какое-то время они ехали в тишине, его рука расслабленно лежала на ее колене. «Словно кот, опустивший лапу на мышь», — подумала Мартелл. Когда речь не шла о сексе, им будто и не о чем было говорить. И это ее полностью устраивало. Смутное предчувствие подсказывало, что у Эймонда Таргариена может получиться то, что не удалось Деймону — сломать ее. — Давай пообещаем друг другу, что между нами все всегда будет просто. — Женщина аккуратно запустила руку в длинные белоснежные волосы, перебирая прямые пряди. — Просто секс? — понятливо протянул он. — Ага, и никаких обязательств. — Меня это устраивает, — кивнул мужчина. — Хорошо, — дорнийка расслабленно откинулась на сидении. — Скажи, зачем ты выставила свою работу на аукцион, если не хотела ее отдавать? — Это было настолько заметно? — спросила она, даже не пытаясь скрыть досаду. — Если бы я мог ревновать к камню, — хмыкнул он. — Твой взгляд сказал мне многое. Ария не стала отвечать, переводя разговор в комфортное для себя русло: — Если тебя это утешит, сейчас я думаю только о тебе. Без одежды и в моей постели. — К ней вернулось игривое настроение. — Ты меня хочешь? — Ты видела ответ, — чертовски порочно усмехнулся он, посылая приятную дрожь по ее телу. Она вспомнила, каким мощным и тугим ощущался его член, прижатый к ее бедру. Прокурор невольно стиснула бедра и поджала пальцы ног — настолько сильным было желание ощутить его внутри себя. — Тогда почему ты на меня не смотришь? — капризно протянула она, поймав шальную мысль. — Ты предпочитаешь, чтобы я смотрел на тебя, а не на дорогу? Хочешь разбиться в расцвете лет? — усмехнулся Таргариен и бросил на нее короткий взгляд. — Да ты пьяна! Подумаешь, пять-шесть бокалов игристого. Она не пьяна — она свободна. Ария собиралась забрать себе все его внимание, вывернуть, чтобы он горел вместе с ней. Не сводя взгляда с хищного профиля, она закинула ноги на панель — благо то позволяли расстояние, ее небольшой рост и гибкость. После, подхватив подол, помогла красному шелку стечь к бедрам. — Что ты делаешь? — напрягся мужчина. — Смотри на дорогу! — мстительно приказала прокурор, сгибая ноги в коленях и немного сдвигая таз, чтобы прочнее упереться туфельками. Одну руку она закинула назад, цепляясь за изголовье, другую поднесла к губам и, задумчиво пососав пальцы, направила под собравшуюся ткань. Эймонд дернулся, но она пристально за ним следила. — Не отвлекайся! — Его руки до побелевших костяшек сжали руль, на щеках проступили желваки. Было что-то невероятно острое в том, чтобы трогать себя рядом с мужчиной, который неистово желает тебя и не имеет права смотреть на твои забавы. Ее учащенное дыхание быстро заполнило тишину салона. — Женщина… — Дорога, Эймонд, — выдохнула она вместе с деликатным стоном. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя в ближайших кустах или на заднем сидении? — предельно спокойно спросил он под жалобный скрип руля. — Я пьяна, помнишь? Проявите терпение и снисходительность, господин Таргариен, — игриво пожурила Ария. Она проникла в себя пальцами, поглядывая на его сильные тренированные руки, длинные белые пальцы. Ее заводило в нем буквально все и считываемое, несмотря на впечатляющий самоконтроль, бешенство особенно. — Терпение — не моя добродетель, а ты нарочно меня выводишь, маленькая дрянь, — процедил Таргариен, вдавливая педаль газа в пол. Но вместо того чтобы испугаться, дорнийка принялась ещё самозабвеннее ласкать себя. Ее уже несдерживаемые открытые стоны перемежались его грязной руганью сквозь зубы. — Течная сука! Ты об этом пожалеешь… Они очень быстро преодолели остаток пути до ее дома — она не успела довести себя до края (да и не стремилась, у всего этого была другая цель). Эймонд припарковался и грубо выдернул хохочущую женщину из машины. Стоило Арии открыть дверь, как он толкнул ее внутрь, впечатывая в стену. — Мне интересно, о чем ты думаешь, провоцируя меня. Ты же знаешь, что мне ничего не стоит убить человека, — тихо и обманчиво мягко протянул он. Его рука плотным кольцом сомкнулась на ее шее, не больно, но вынуждая смотреть наверх. Его единственный глаз чернотой практически не отличался от протеза. — Я могу лишить тебя возможности дышать или сломать тебе шею, просто чуть сильнее сжав пальцы. Такая тонкая, такая хрупкая… — Потемневший от ярости и желания взгляд сверлил, точно желая добраться до черепной коробки. А пах плотно прижимался к ее животу, словно Таргариен уже физически не мог оторвать себя от нее. — Я думаю об этом, — прошептала Мартелл и резко притянула его за лацканы пиджака. Из-за разницы в росте и неудобного положения Ария едва дотянулась до его нижней губы и, чувствуя, что и она ускользает, по инерции бездумно вцепилась в плоть зубами. Все выглядело так, словно она вновь его провоцировала. Ощущение давления пропало с шеи, а в следующую секунду на стену рядом с ее головой обрушился кулак. На языке расцвел медный вкус чужой крови. «Он меня убьет», — на краткий миг полыхнуло в сознании, а в следующий Эймонд, прорычав что-то нечленораздельное, смял и ее губы в животной страсти. Его руки люто рвали на ней платье, словно шелк был объектом всей его ненависти. Оглушительный треск — и дорнийка осталась в одном белье. Безумие мужчины в какой-то мере передалось и ей и она принялась не менее ожесточенно избавлять его от пиджака и рубашки, вырывая пуговицы. Дорнийка сладостно застонала, когда ладони наконец добрались до его торса, судорожно скользила и гладила развитые плечи и грудь, литые мышцы пресса, скребла пальцами бока, спину. Мужчина продолжал терзать ее рот и шею, подхватывая под бедра и сажая на широкий подоконник — они так и не продвинулись дальше прихожей. Таргариен ловко — чувствовался большой опыт — избавил ее от бюстгальтера и припал к груди: он то посасывал соски, катая горошины на языке, то больно кусал, тут же зализывая укусы. Он, как и грозился, не был нежен. Ария, вздрагивая, то стоная, то вскрикивая, расстегнула и проникла рукой в мужские брюки. Он был полностью готов. Крепкий член удобно лег в ладонь, но женщина не успела ничего сделать, потому как Таргариен, рыкнув, вдруг стащил ее с подоконника, развернул и резко вошел сзади. — О, черт, да… — простонал он на грани слышимости, вонзаясь в ее тело. Ария задохнулась собственным криком, хватаясь за подоконник — его член был большим и горячим, слишком большим для той, у кого давно не было любовника. Эймонд сразу задвигался, не давая ей времени привыкнуть. — Фак, — тоненько всхлипнула она, содрогаясь от мощных жестких толчков — не разработай она себя в машине, то пришлось бы совсем туго. Игнорируя боль, она по-кошачьи изящно прогнулась в спине и, поймав ритм, задвигалась навстречу его неистовству. В конце концов она сама отчасти виновата в его ярости — остается только принять и вобрать ее всю без остатка. Вскоре сквозь болезненную наполненность начали пробиваться первые ростки удовольствия и Мартелл нежно застонала, познавая новые его грани. — Да, Эймонд, пожалуйста… — Она сама не знала, о чем просила, просто всем своим существом чувствовала потребность в его присутствии. Боль и удовольствие смешались во взрывном коктейле. Таргариен избавил ее только от верха и она осталась на красных в тон порванному платью шпильках и нежно-розовых кружевных трусиках, которые он просто сдвинул, открывая себе доступ… В том, что они не добрались до спальни или гостиной, были свои плюсы — в прихожей висело огромное зеркало. Эймонд двигался красиво: ритмично и сильно. Неотвратимо. Под светлой кожей перекатывались и сокращались мышцы — он крепко фиксировал ее за бедра — торс слегка блестел от пота. Приспущенные брюки открывали вид на крепкий зад. Снежные волосы пребывали в легком беспорядке. — Блять, Ария… Какая ты узкая, какая горячая… Черт, я сейчас взорвусь! — прохрипел он. Приглушенный горчично-желтый свет настенных ламп красиво ложился на их соединенные тела: они контрастировали и странным образом гармонировали во всем. — Не смей! Если ты не доведешь меня до конца, я найду того, кто сможет, — простонала она, поглядывая на зеркало. На то, как беспокойно качается грудь, получая импульсы от его безжалостных бедер. На то, как глубоко, до самого упора, проникает в нее его член… Как ее неистовый любовник лижет кожу на ее плече и внезапно зло кусает. — Ах ты, маленькая дрянь! — Мужчина проследил за ее взглядом. Мартелл не понимает, чего в его словах больше: злости или странного восхищения. Эймонд развернул их к зеркалу, властно обхватил ее шею, прижимая к себе, и залез под кружево трусиков, отыскивая в складочках клитор. Его пальцы начали свою игру — он ласкал ее так же жестко и бескомпромиссно, как и трахал. Ария вцепилась в мужские бедра от пронзившего ее от кончиков пальцев вверх до затылка и вниз до стоп наслаждения. — Не дразни меня, — прохрипел он ей на ухо, прожигая взглядом через отражение. — А то что? — Она плавилась от острого удовольствия и новой позиции, в которой они еще теснее соприкасались телами. От вида сильных рук на своей шее и в насквозь мокром кружеве. — Прикончишь? — Когда-нибудь точно. А теперь закрой рот и кончи для меня, госпожа прокурор. Он не сдерживаясь стонал над ее ухом: открыто, порочно и невероятно чувственно. Помнил, что это сводит ее с ума. Кожа покрывалась мурашками от звука его голоса. Мерзавец в отличие от нее был близко. Мартелл чувствовала себя Дороти, идущей по кирпичной дороге: она видела Изумрудный город — он был так близко — но не могла к нему приблизиться, как ни старалась. — Я не могу, — прохныкала дорнийка, чувствуя, что не поспевает за ним. Ей казалось, что она умрет, если получит разрядку. — Не могу. — Давай, сладкая, покажи мне, как ты это делаешь. Как тебя надо трогать? — промурлыкал Таргариен, покусывая мочку ее уха. Мужчина снял ее руку со своего бедра и перенес на ее лобок, расположив свои пальцы поверх ее. Дорнийку не нужно было просить дважды: она стала ласкать себя поверх белья так, как в машине, чередуя поступательные движения с круговыми. Эймонд прислонил ее к зеркалу, а сам ускорил темп, приближаясь к развязке — стонал все ниже, ругался бессвязнее. Шлепки тел, влажные звуки совокупления стали интенсивнее, пошлее. Мартелл, не прекращая стимуляций, перехватила его руку и опустила на свою ноющую от жажды его прикосновений грудь. В какой-то момент давления и трения стало так много, что сознание покинуло Арию. Осталось только чистое удовольствие. Она впервые закричала кончая. Эймонд последовал за ней с негромким, но с таким лестным для женского самолюбия стоном наслаждения. Внизу все горело и сжималось — там, где в оргазме в унисон пульсировала их плоть. — Какая ты громкая, — самодовольно заметил он, едва восстановив дыхание. Ноги дрожали, когда Эймонд, спустя маленькую вечность, покинул ее тело. На внутренней стороне бедер осталось теплое семя. — Блять, женщина, я забыл о защите. — Таргариен развернул ее к себе, с вопросом и легким беспокойством заглядывая в глаза. — Я на таблетках, не бойся. — Мартелл легонько чмокнула его в подбородок. И, оставив, мокрого, остро пахнущего сексом, полуобнаженного мужчину, расшатанной походкой пошла на второй этаж. Давно ее так не имели. — Я в душ. Ария замерла на середине лестницы, не оборачиваясь: — Ты со мной? — Всегда, — усмехнулся он позади неё, на талию легли мужские руки. — Ты обещала мне веревки. — Ленты, — поправила прокурор подчеркнуто сварливо. — Как скажешь, — согласился Таргариен как хороший терпеливый мужчина, словно не драл ее как безумный каких-то пять минут назад. — Я так и не рассмотрела твой член, — продолжила «капризничать» Мартелл. — А сам обещал близкое знакомство. — У тебя еще будет возможность, — усмехнулся он, поднимаясь вслед за ней. — Ты всегда только обещаешь, — вздохнула женщина. Остаток ночи Эймонд с чувством и фантазией доказывал ей обратное.