Девушка на Катере

      Корабль тихо качался по волнам, которые заливались дождем. Маленькие капли, словно дробинки, шустро и часто прошивали насквозь поверхность водной глади, оставляя на месте лишь круги, постепенно исчезающие, сливаясь с волной. Небо было свинцовым, дождь лил, как из ведра. Ничего необычного, благо, что шторма сильного нет. Экипаж, состоящий из человека и робота, прятался от капель в каюте, освещаемой лишь лампой. Каюта была обустроена скромно: два матроса, два матраса, одна лампа, бочка намокшего пороха, горстка фальшивого золота в мешке. Матрасы находились в противоположно разных сторонах комнатки. Роботу матрас нужен не был, матрас был там на случай всякий, вдруг кого в плен захватят. Рядом с одним таким матрасом сидела на полу амбициозная девушка лет семнадцати, мечтавшая стать грозой морей. Но на морском фронте всё было без перемен, давно ограблений не было, ни в кого не стреляли. Было затишье, но не известно, перед бурей или после бури? Она боялась, что «буря» такая была только одна на всю жизнь, она её упустила, и что ей суждено было остаться скучать в каюте до скончания времён, пока смерть не разлучит её душу с кораблём, который был бы вполне не прочь развалиться в любую минуту. Девушка смотрела на кучу ненастоящих монет, перебирала их, бралась за считывания, потом отчаивалась где-то на пятидесятой монете и бездумно глядела в стены. — Скоро мне мушкеты нечем заряжать будет. — спокойным, уставшим, но грустным, смиренным голосом заявила розововолосая. — Пенни, а вы не пробовали заряжать мушкеты свинцом? Пенни отличалась лаконичностью. Она подошла к роботу, стукнула его по голове и вернулась на место. — Ай! — Бочка, прекращай, тебе совсем не больно. Это мне больно по тебе стучать. — рука у неё впрямь ныла. Отряхнув её, она снова сгорбилась на фальшивое золото. — Так скучно жить мирно, но это так... прибыльно. Почему тем же самым актёрам платят так много? — с её кисти сорвалась монетка, с которой её пальцы машинально игрались. Она упала на горстку себе подобных, радостно позванивая. Пенни встала, и, расхаживая по каюте, продолжала: — Я так хотела стреляться, делать пиу-пау с пиратами, с такими густыми бородами, у которых корабли полны блестящего, настоящего золота. Я так хотела себе команду разбойников… А сейчас мне даже не с кем поговорить. — Извини, но мои функции ограничиваются лишь помощью во время перестрелок и навигацией. — словно не понимая трагичности всей ситуации оптимистически напомнил робот. — Да в курсе я, Дэррил. Сколько там до берега? — Нам плыть ещё неделю. — ответил по-металлически солнечный голос. — Блять. — тихо вырвалось из её уст. Этому следовали характерные звуки того, как Дэррил быстро маскировался под бочку, чтобы «заснуть». — Моё выключение произойдёт через 15 минут. — заявил тот. Пенни грустно посмотрела в его сторону, о чём-то на мгновение подумала, и, вернувшись в этот мир, объявила: — Ладно, продолжу сама с собой болтать. — Пенни взяла случайную монетку, чтобы в сотый раз получше её разглядеть. Плохо сделанная легенда монетки, изображавшая мужчину в типичном средневековом наряде, который подмигивал и улыбался прямо ей в лицо. Хотелось и самой беззаботно улыбнуться. Невольно подняв уголки губ и расположив монетку на ногте большого пальца, она сжала руку в кулак, осторожно поддела большой палец под указательным пальцем и быстро двинула им вверх. Монетка, весело зазвенев, подпрыгнула и упала в ту же кучу. Тяжёлый вздох. — Чёрт бы побрал весь этот сухопутный люд. Неловкое молчание было нередким гостем на этом судне. Не о чем было говорить, нечего было вспоминать. Тоскливые мысли лезли в голову, и так уже замученную бесконечной непогодой снаружи. Жизнь нужно прожить так, чтобы было что вспоминать, но сейчас ровно ничего и не происходило. Медленно тянувшаяся во времени атмосфера некоторой обречённости, лени, тоски и безграничной, как океаны, грусти, давно заполонила эту каюту и душу Пенни. Каким бы Дэррил не был разумным, он никогда бы не понял причины её плохого настроения. — К слову об актёрах! Нам прислали письмо! Наш корабль хотят арендовать для съёмок! — Он ж скоро развалится. — размахнула руками та. Старый корабль тихо затрещал, соглашаясь с девушкой. — А ещё тебя просят сделать из актёра пирата! Пенни было даже испугалась, что кого-то должна будет учить жить, как пират. Может, от того, что она толком и пиратом не была, а может и от того, что она стесняется? Стесняется присутствия чьего-то другого взгляда, изучающий её с ног до головы? Стесняется столь желанного того самого третьего в каюте? Она точно сказать не могла, ибо боялась, что это скажет о ней как-то по-дурному, не по-пиратски и слишком нежно, посему она решила, что первый вариант определённо верен. Ей не хватало опыта в пиратстве. Она отрезала: — Идут.. куда подальше. Точно не ко мне, я занята. — разлеглась Пенни на своём матрасе. — Чем же? — спросила бочка. — Дрейфую по морю своего разума! — гордясь своим ответом цокнула та. — А вы философ! — удивился как только возможно для робота Дэррил. — Недавно это увидела в одном старом журнале. Небольшое молчание. Она снова посмотрела на монетки, которые она одновременно ненавидела и любила. Нереальность этих монеток только и упоминала с усмешкой о том, что она далеко не тот пират, которые приходят в голову сразу же, как скажешь это слово. Даже рома с собой нету. Но дело даже не в лжепиратстве. — В общем, вам стоит подумать над этим предложением. Мы можем хорошо зарабо!.. — постепенно выключился Дэррил. Его металлический голос тихо и обрывисто прозвенел эхом по всей каюте. — Вот и бочка замолкла. — грустно, с некоторым акцентом иронии, спустя некоторое время протянула Пенни. — Мне даже не с кем поговорить. Кого-нибудь родного бы такого. чтоб без него вообще и милю не плавать! Кого-нибудь. живого. Точно, лишь бы живого. на остальное плевать. Она присела на деревянный пол, опершись о стену каюты. «Круто, да? Сама не пират, а должна учить кого-то им быть. Тьфу ты!.. Впрочем, я смогу пообщаться с городскими. да, если даже не будут сильно разговорчивыми, я их насильно заставлю проронить пару словечек.» Она взяла ножик, валявшийся в её кармане. Тупой нож, годный разве что для того, чтобы насадить на него рыбку. Часто им угрожала, и, что удивительно, успешно. Но он по-детски плохо выглядел. Словно оловянная игрушка из набора юного пирата. Может, она в самом деле и есть этот юный пират, совсем не знающий реалий настоящей морской жизни? Она часто задавала себе этот вопрос, и так же часто оставляла его без ответа. «Почему со мной даже в городе никто не болтает?» — глаза уже раздражались, хотелось выдать себе жёсткой пощёчины за такую нежность. Но, она не ударила себя по лицу, как это обычно бывает. «Почему я решила ходить по морю одна?» — вечная тоска в погоне за ней. Ангедония, апатия, даже депрессия — таких слов в связи с необразованностью она не знала, но именно их ей и не хватало для того, чтобы выразить своё подавленное состояние. Ни на морском фронте, ни на личном — ничего нового, обычная, уже привычная тишь одиночества. Пенни — трудный собеседник. Она ко всем относится враждебно, недоверие плывёт в воздухе между ней и любым другим человеком. Она считает, что любой может её запросто предать, всадить нож в спину и скинуть за борт. Она боялась предательства как смерти, посему она вечно была в поиске поистине родного человека, с которым можно поговорить наедине ни о чём, который мог бы её защитить, и которого хочется защищать самой. У неё ни с кем не вязался диалог. Она хамила, оскорбляла, позволяла себе дерзкие высказывания даже в разговорах с приятелями, коих у нее было не много. С таким способом общения ей точно никого не найти, но если она станет мягче, то её сразу легко можно использовать и предать, взяв у неё всё, включая её ветхий маленький корабль. Дилемма — либо гнить в одиночестве, но все ценности при ней, либо пойти на встречу актёрам, попытаться поближе познакомиться с людьми, с обществом, но есть шанс того, что её используют. Величина шанса неизвестна ей самой, но его присутствие уже её пугало. Впервые за полгода её щека намокла не из-за морской воды. Пенни потушила лампу и отправилась в царство Морфея. *** Выдалась совсем никакая неделька. Бочок мёртво молчал, а значит, Пенни лишилась пусть и самого примитивного, но всё-таки собеседника. Ей приходилось совершенно одной ловить рыбу, ей приходилось совершенно одной её готовить, ей приходилось совершенно одной её есть. Закат и восход она встречала со своей старой укулеле, которую она часто прятала, как и умение на ней играть. А день проводила очень просто — она спала. И день, и ночь, вставая утром и вечером, чтобы поесть и посмотреть на звезду. И так семь дней. Честно говоря, ей казалось, что она уже привыкла к отсутствию человеческой речи рядом с ней. Вполне, казалось, смирилась, что она навечно абстрагировалась от людского общества, пока. она не достигла порта. Вот тут она радовалась сразу за троих, даже забывая о том, что она о чём-то там смирилась. «Там рядом матрос болтает, присоединюсь и я!» — витало у неё в голове. Но спустя пару словечек, Пенни поспешила удалиться от матросов, моряков. какие-то не родные, чужие стали. Пытаясь найти в разговорах с ними спасение от одиночества, она всё глубже закапывала саму себя, сталкиваясь с тем, что болтовня больше не трогала её душу, а опытный мореплаватель более не радовал глаз. Нужно кончать с карьерой пирата. Ибо это вовсе не карьера, а неперспективный путь в никуда. Но и с этим ей приходилось мириться долго. Ведь все атрибуты пиратского стиля делали из Пенни. Пенни. Без повязки и майки в полоску она не она, да даже себя в зеркале не узнает! Она пришла к выводу, что с этим нужно кончать постепенно. но как? Села было снова на свой корабль и сразу задумалась. Она грустно глядела на живую толпу людей, постоянно чем-то занятых. В воздухе так и веяло работой, морем, рыбой, пряностями, рынком, торговлей, спорами. это было таким родным, но стало таким чужим. Словно всё, как в фильме. беззаботно, повседневно, завтра всё будет так же, еда не кончится, а деньги прибавятся. Точно смотришь кино с заведомо хорошим концом. Пенни так желала быть в жизни персонажем с хорошей историей. Тут она вспомнила про актёров. Может, принять это предложение? Что-то не хотело отдавать сухопутным свой корабль, считай, свой дом, пусть и на аренду. Что-то вроде гордости протестовало, но здравый смысл победил — жить-то надо, а на рыбе долго не протянешь. В голову стала закрадываться мысль, которая мучила её, своей тяжестью давила разум, который и так в последнее время был затуманенным, как и вечернее небо. Может, стать нормальным человеком? * * * Чайки пели раздражающие трели, воровали рыбу и красовались в воздухе. Белая вата застряла на небе, она никуда не торопилась. Даже солнце сегодня светит пуще прежнего. Песчаный берег был усыпан разноцветными контейнерами, портящие довольно хороший пейзаж. Эх, сейчас бы мольберт, холст, кисточку, краску да палитру — и твори! Старый деревянный кораблик представлял из себе Франкенштейна из мира плотников: то был не то огромный катер, не то шлюпка, но длиннее на половину, более укреплённый, с удалённой мачтой и парусом, которые теперь заменяет ржавый двигатель на бензине. Сложно было поверить, что у девчушки были планы покорить многочисленные острова на таком катере. Если бы он не сломался на пол пути, то топливо бы точно кончилось. У Пенелопы энтузиазма всяко было больше, чем бензина с собой. Но сейчас яркие краски жизни перестали быть таковыми: она отдаёт корабль, пусть и не навсегда, но им же кто-то будет пользоваться, ходить по нему, заглядывать в каюту. * * * — Бастер, подай ручку! — скомандовал строгий, орущий голос, который никак не мог ассоциироваться с внешностью его обладательницы. Первое, что увидит любой человек, посмотревший на Лолу — её салатового цвета волосы. Её блестящие глаза, её горячий взгляд, горжетка, что славно подходила к цвету прически, её платье, гранатового цвета — всё было восхитительно и даже больше! Зеленоволосая женщина не могла не вызвать мягко говоря культурного шока у бунтарки. «Это сейчас так модно? Да этот камешек весит столько же, сколько и я.» — глазела Пенни на колье дивы, — «представить нельзя, сколько стоит.» Юноша, с охровыми короткими волосами, с солнцезащитными очками, с надетой на нём зелёной безрукавкой, быстрым шумным шагом, добрался до женщины, подал той, видимо, дорогую металлическую ручку, как слуга, несколько даже шутливо (а может и нет) поклонился, произнёс кроткое «Держите!» вместе со смешком, вызванным неловкостью и стеснением, и так же быстро потом вернулся в трейлер, откуда через несколько мгновений начали сочиться саундтреки из боевиков, которые, он, вероятно, переслушал по тысяче раз, ибо знал каждую строчку наизусть и отлично подпевал, что было слышно в пятнадцати метрах от него. Динамика — это про него. — Итак, распишитесь тут, тут, а ещё тут и тут. — тыкала в листок бумаги дива с отличным нарядом. Пиратка поставила свою, с какой-то неохотой в душе, словно её принуждают, незамысловатую закорючку. Буква 'П' красуется в самом низу четырех листочков бумаги. — Отлично, Пенелопа, вы не представляете, как я рада, что нашла вас! Вы единственная, кто согласился дать нам корабль на аренду, удивительно. Сколько бы мы не обещали, моряки просили больше! Алчность так и льётся! — с выраженным акцентом выразилась дива. — Да-да-да-да, поняла.. и Пенни, Пенни меня зовут! Не Пене-, черт её, -лопа, а Пенни! — завелась бунтарка. — Хорошо, Пенелопа, я учту. — хихикнула женщина, — Наш актер совсем скоро прибудет сюда в этот порт. Он, пусть не опытен, но весьма энергичен и позитивен! Искрится энергией! Я уверена, что вы сработаетесь. Желаю удачи! — с приторной улыбкой попрощалась та. — Она мне пригодится. — буркнула себе под нос пиратка… Или уже не пиратка? *** *Она падает. Розоватое небо, с василькововыми облаками вращались перед глазами. Ветер бьёт в спину, согнувшуюся в три погибели. Дышать почти невозможно, кричать тоже, она ничего не может сделать, даже пальцем пошевелить, сколько бы сил не прилагала — всё зря. Однако, запах. Воздух был наполнен необычайно, даже, если можно так выразиться, красивым запахом, словно он сочился прямо из пекарни, полной цветов. Успокаивающий, лёгкий воздух начал наполнять легкие. Самой дышать не надо было, орган начал самостоятельно распоряжаться возможностями. Она продолжала падать, она заметила, что падает бесконечно. До ушей вдруг начал доноситься ужаснейший звон. Словно то пространство, где она находилась, начали бить снаружи. Глаза мгновенно закрылись.* *** Открыв глаза, её уже встречал деревянный потолок. Потеряв всякие теплые чувства уже во время пробуждения, она холодно, прямо из постели, поздоровалась с неработающим Дэриллом, из привычки. Пахло не пекарней, полной цветов, а тренировочным залом, который затопило. Она попыталась встать, но провально — пират, у которого кончается карьера, отпразднует это каким-нибудь палёным спиртом. Вот он и дал о себе знать. Внезапно прозвучал приглушённый, совсем не металлический голос: «Вы в порядке?» Пенни испугалась, от чего вновь упала на пятую точку. Дверца люка дребезжала. Кто это? Те, кто решили отомстить? Сердце стало двигаться чаще. Мгновенно протрезвев, девушка быстро начала рыться в каком-то маленьком, размером с ладонь, мешочке. Она достала смольную таблетку, положила её в рот и начала её с трудом жевать. А следом в её руке оказался тупой ножик. Стук в дверь повторялся в ее голове эхом. Ох, в это время её кровь была полна адреналина. Шаги казались меньше, а расстояние до лестницы, над которой был тот самый люк — больше. Она надеялась на лучшее, готовилась к худшему. Через какое-то время, когда она уже могла носом уткнуться в дверь, Пенни завела руку с ножичком за спину. Она, мгновенно открыв люк, не ожидала того, что на неё свалится человек. Она, успев отойти, уже готовилась напасть, как сверху послышалось: — Бро, ты там как? Живой хоть? Голос был сильно знаком, но пиратка так и не смогла вспомнить, кто является его владельцем. — Да, вроде жить буду... дай мне тут полежать, а ты пока сходи в трейлер принеси чего-нибудь. — сквозь зубы простонал упавший на неё от невероятной боли. Ну и угораздит же упасть, раза четыре стукнувшись при этом об лестницу. — Замётано! — тяжёлые шаги разносились по всему судну. Пенни внимательно глядела на новоприбывшего. Глаз успевает привыкнуть к темноте примерно за 5 минут. У неё есть время для того, чтобы стоя где-то во мраке каюты лучше разглядеть его, с целью понять, зачем он тут, и опасен ли он вообще. Но пол под ней предательски затрещал, от чего неизвестный оторопел, и, приподнявшись с помощью двух рук, медленно попятился назад, прямо к столбу света, проникающего в каюту через люк. Он осветил голову упавшего, из стороны в сторону мотавшей, готовясь к нападению. «Азиат?» — заметила Пенелопа. Острый разрез глаз, идеальной формы лицо, то ли фиолетовые, то ли синие волосы… с маленьким хвостиком сзади. На его плечах было что-то в роде спортивной кофты, которая прикрывала обычную белую майку. — Кто бы тут не был, я с миром! — зажмурившись, объявил тот, всё так же мотая головой. Какая-то неопределенность появилась в мыслях пиратки: притвориться, что здесь никого нету, или поприветствовать человека? Что-то заставило её выбрать второй вариант действия. — А если я не с миром? — специально выждав паузу, максимально таинственно прошептала та. Разум парня притупился, он сразу потерялся, как только до его ушей донёсся её голос. Он до последнего молился, чтобы тут никого не было, но произошло самое худшее, что могло произойти — он отослал своего друга в трейлер, остался один на, вероятно, заброшенном корабле, упал в каюту корабля, а там уже есть кто-то. А ведь мало ли, кем он может оказаться, хоть макаронным монстром! Так что, нужно начать с козырей, по полной запугать потенциального соперника, чтобы иметь преимущество в дуэли. — М-между прочим, я владею боевыми искусствами! Лучше против меня не идти! — заикнувшись, произнёс азиат, ещё чувствуя боль по всему телу. Таинственный голос захихикал: — И тебя одолел люк! Идиот! — сказала погромче и внятнее Пенни. Парень теперь сразу понял, что голос-то женский. Как-то легче на душе стало. Он расслабился, не слыша потрескиваний пола из-за своего голоса. Пенни хотела незаметно зажечь лампу, но она лежала на голове Дэрилла, который был в другой части комнатки. Она ходила тогда, когда азиат говорил, чтобы тот не понял, чего она хочет сделать. Так что, его нужно провоцировать, развести на словечки. — Ты откуда? Зачем сюда пришёл? — продолжал голос. Лампа была совсем рядом, осталось найти спичку в карманах. Её «коварному» плану было суждено сбыться. Вот он начнёт говорить, спичка зажжётся об стену, и. — Я за некоей Пенелопой, она догов... Его оборвала лампа, неожиданно ослепляя глаза обоих, блеснувшая лучом света на всю каюту.