Грязная любовь

Двое парней сидели на кровати в комнате Джисона. Морозная погода заставила их одеться потеплее и даже укутаться в зимние одеяла. Догорающая свеча одиноко стояла на тумбе рядом с ними, едва освещая их лица. — Завтра на третий аукцион, послезавтра на четвертый... У нас свободных дней вообще больше не будет? — шмыгнув носом, недовольно поинтересовался Феликс. Его нога более менее зажила еще недели две назад, так что теперь ему приходится вместе со всеми таскаться на многие мероприятия. — Выходит, что да. Господин Хван объяснял же, что нам пока опасно долго находиться на одном месте, а потому в поместье нам нужно быть как можно реже, — разъяснял Хан, сжимая пальцы ног в теплых меховых носках. Он в очередной раз зевнул, щурив глаза и пытаясь не провалиться в сон. А сидеть на одном месте им было опасно потому, что Ёнджун активно стал преследовать их, и целью его был младший Ли — это понял уже каждый. Однако Хёнджин теперь готов делать все, чтобы его Ёнбок оставался в безопасности. Он по-прежнему винил себя в случившимся, мол не уследил, не предусмотрел... снова не пришел вовремя. — Время позднее, а вставать нам, само собой, рано. Поэтому давай спать уже, — подтверждая свои слова, Ёнбок устроился поудобнее, заранее попинав подушку, чтобы та была мягче. На том и порешали. В мир сновидений они провалились без особых усилий, стоило им представить, как много всего их ждет утром.

***

За вытянутым столом сидели парни в деловых костюмах, что-то активно обсуждая. Позади них стоял дворецкий, а с краю него слуга. Был поздний вечер, все уставшие от бесчисленных дел, но все ровно не смевшие сдавать позиций ради общего дела. Рядом с Хваном сидел Феликс, который внимательно вслушивался в очередной план Бан Чана. — Я повторю иначе. Никто не должен высовываться. Живем буднично: посещаем аукционы, устраиваем свои и вежливо со всеми ведем дела как раньше. Нельзя, чтобы остальные что-то заподозрили. Рядом сидящие задумчиво кивали, хмуря брови. Многими вариантами дальнейших действий они похвастаться не могли, так как разгуляться им мешали многие нюансы, из-за которых было просто невозможно обезвредить врагов так просто. Да один Чхве Ёнджун, который, похоже, вошел в сговор с Таёном, уже чего стоит. Двери за их спинами распахиваются, а помещение расходится в звуках каблука. Йеджи спешно подлетает к столу с какими-то, сложенными в папку, бумагами. Ничего не говоря, она раскладывает их по столу, учитывая какую-то последовательность. — Я наконец получила точный график Чонина. Он будет посещать Таёна каждый четверг в семь вечера. А Ёнджун, как мы думаем, будет вместе с ним, — поясняет девушка, закатав рукава черной рубахи. — Сегодня вторник. Будем собираться или как? Все быстро переглянулись, будто ответ был очевиден как никогда раньше. Одновременно подскакивая со стульев, они хватают свои вещи и скорее покидают здание одним за другим. Свежий воздух ощущался приятнее обычного, подобно глотку прохладной воды в знойную жару. Заживо вариться в этих душных переговорных — дело на любителя, однако никому из вышедших это удовольствия не доставляло. — Если честно, — шепнул Джисон Феликсу, пряча руки в карманы куртки от леденящей кости зимы, — ноги еле держат. Такое чувство, словно упаду сейчас прям в эту грязную лужицу, — кивнул на мимо расположившуюся лужу. Ёнбок понимающе улыбнулся ему, так как сам невыносимо устал. Кажется, нормально спал он неделю назад. А короткие перерывы на два-три часа за сон особо не считались. Но ладно он, которому к такому не привыкать, однако Хан другое дело — его учили совсем иному, а не долгим поездкам туда-сюда и терпеть все эти суровые условия. Сев в машину Хёнджина, Феликс придвинулся ближе к господину, ибо в последнее время только с ним он чувствовал себя безопаснее всего, и потому мог бы спокойно вздремнуть. — Вымотался? — смотря, как Ликс удобнее устраивается на сиденье, подставляет тому свое плечо, дабы младшему спалось удобнее. Главное для него — благополучие Феликса, а следить за тем, сколько часов успел он поспать сам — уже не так важно. На самом деле, его впервые так заботит чья-то жизнь. Хотя, между прочим, все его существование ему твердили одно очень простое правило. «Ни чья жизнь не должна забивать твою голову.» Это правило не касалось только сестры и его любимых собак. Хёнджин действительно был способным в глазах отца. Он точно также шел по головам, чтобы добиться желаемого, прямо как и старший Хван. — Очень, — зевнув, Феликс прикрыл веки, чтобы наконец отдохнуть. На него аккуратно приземлилось черное пальто господина, которое пропахло чужими сигарами, а также горьким и терпким парфюмом полыни. Этот несладкий, но уже родной аромат придорожной травы заставлял Феликса почувствовать редкое спокойствие на душе и безопасность, а еще проявить желание укутаться в его пальто посильнее, чтобы навсегда спрятаться в этом коротком мгновении. Хван постукивал пальцами по оконной раме в авто, задумавшись о весьма странной теме. Его давний и, наверное, самый доверенный друг Минхо ведет себя странно — ранее того не волновало понятие любви и привязанности к кому-то. Однако до поры до времени, пока на горизонте не появился такой добрый, честный и прекрасный Хан Джисон. Не сказать, что Минхо как глупый мальчик потерял голову от него, но вся безжалостность и сосредоточенность испаряется, стоит слуге Хёнджина замаячить перед главным борделей. И именно это так не понравилось господину. «Может, разлучить их?» — быстро и неосязаемо пронеслось в его голове, заставив тут же нахмуриться еще сильнее. Ему не понравился ход собственных мыслей, ведь прекрасно знал каково это, когда у тебя насильно забирают любимого человека. Но является ли Джисон любимым Минхо? Или это временное развлечение, как бывало раньше? Ли Минхо никогда не был серьезен в романтических отношениях. Все это для него — один день, одна ночь. И не важно, мужчина это или женщина, у всех них была общая задача — удовлетворить потребность. Однако на чьих-то слуг тот еще никогда не засматривался. Джисон не тот, кто смог бы отстоять себя и свою честь, ведь по статусу у него ее вообще не было. Хан по своей сути был более наивен, нежели тот же Феликс, а потому и одурманить его было проще простого. Но Хвану нельзя допустить того, чтобы тому разбили сердце. Джисон друг Феликса, а значит и сам Ликс может расстроиться из-за такого. Благополучие Ёнбока — самое важное для Хван Хёнджина на данный момент. Стоит ли упоминать, на что готов Хёнджин ради своего проводника во тьме? Не стоит, ведь все еще случится в будущем.

***

Доехав до соседнего графства, они остановились в одном из борделей, так как никаких гостиниц рядом не нашлось. Время было уже позднее. Звезды не так давно облепили небо, а желание рухнуть в мягкую постель росло с каждой секундой все больше. — Мои бордели явно получше будут, — хмыкнув, недовольно поморщил нос Минхо. — Если нас мягко заставят обязательно снять какую-то продажную леди, то я не выдержу от скрупулезного и ну уж очень громкого вздоха. Хёнджин косо глянул на него, не зная, стоит ли напоминать другу, что вообще-то его лицо знают все бордели, а потому не позволят себе привольности. — Давайте поспешим, мы все устали, — в голосе старшего Чана был оттенок едва скрываемого нетерпения. Каждый был с ним согласен, потому, больше не топчась на ночной холодной улице, они поспешно вошли в массивное и деревянное здание. Внутри приятно пахло ароматическими свечами разных сладких цветов. Желтый свет мягко ложился на лица вошедших, не заставив при этом зажмуриться от яркости. Недалеко стоял камин, перед ним стойка из дерева с бумагами, а за ней уныло стоял мужчина. Появление такой толпы вначале напугало его, но лишь спустя пары секунд он вскочил и подбежал к ним со свершающимися глазами, в которых словно отражалось намерение сорвать как можно больше денег. — Здравствуйте! Проходите, проходите! — он быстро стянул пальто с попавшегося человека. — Все предложения в главном зале, вы же за ними, верно? Я позову хозяйку, секунду! Ох, нет, сначала я помогу вам! Видимо, клиентов у них мало, и встретить потенциально ходячий кошелек прибыли — выигрыш в лотерею. Скользкий взгляд мужчины прошелся по всем, резко замерев у знакомого лица. Возможно, ему кажется, но он точно встречал такое же в рамке у кабинета хозяйки.. — Шан, что за шум? — из-за поворота послышался высокий женский голосок, а вскоре показалась и сама девушка. Ее светлые локоны мягко спадали на плечи, переплетаясь с вырезом платья, будто прятались в собственном декольте. Наряд — с откликом моды южной Англии — обтягивал, где нужно, и развевался, где соблазн требовал вуали. В одной руке у нее был изящный веер, которым она вяло обмахивалась, в другой — бокал с недопитым алкоголем, а на губах — немного стертая красная помада, что издалека напоминала кровь. — Хозяйка, у нас посетители! — он радостно воскликнул. Женщина недоверчиво оглядела новоприбывших: одежда на них дорогая, вид уверенный, а так же почти на каждом были белые, тонкие перчатки. Именно последнее выдавало в них аристократов и... кого-то поинтереснее. — Что вам надо? — светловолосая поставила фужер на стойку, а затем медленно подошла к группе людей, скрестив руки. Ее пухлые губы, накрашенные бордовой помадой, расплылись в мелкой улыбке. — Аристократы и мафиози к нам просто так не заходят, особенно учитывая, что мы располагаемся в тех еще дебрях. От женщины тянуло розой, мускусом и дешевым вином, но если просмаковать вкус глубже — чувствовался аромат чего-то грязного, запретного и взрослого. — Хозяйка, нельзя же так... — Шан, заткнись. Выйди вон в свою комнату, не выходя, пока я не позову. И посмей только пискнуть сейчас. Мужчина еще раз посмотрел непонимающими глазами на клиентов, а после быстрым шагом скрылся за поворотом, не обернувшись. В воздухе повисло осязаемое напряжение. На удивление, женщина выглядела уверенной в себе и в своей безопасности, словно не была окружена толпой мужчин. — Просим прощения, что потревожили вас и, по видимому, напугали, — Минхо вышел вперед с самодовольной ухмылкой на лице. — Нам просто нужны свободные номера. Гостиницы далеко отсюда, сами понимаете. А мы устали с дороги. Ошарашенная хозяйка схватилась за сердце — настолько она не ожидала встретить самого Господина Минхо. — Я... я не... — быстро махнув головой, дама поспешила взять себя в руки. — Господин Минхо! Конечно же мы предоставим вам комнаты, что вы! Только они точно не сравняться с вашими! Да и девки у нас посредственные, если честно. А мне, как хозяйке борделя, заниматься грязным нельзя. Но если вы сильно захотите, то... Ее быстро прервали, не дав закончить это ужасное предложение. — Постойте. Подобные услуги нам не нужны, я же уже сказал, — нахмурившись, скрестил руки. — Сколько у вас свободных комнат? Женщина неловко закивала, не став настаивать. — Бордель в целом небольшой, так что... — она задумчиво подняла голову, что-то вспоминая. — Сейчас свободно четыре номера. Вперед вышел уже Чан Бин, у которого лопнуло терпение. — Найдите еще нам пятую комнату, — его суровый взгляд вцепился в невинную женщину, которая вся сжалась. — Пятая комната забронирована, так что я... — Отбронируй тогда. — Но так нельзя. Такого даже слова не существу... Наркодилер воскликнул, не дав той даже договорить. — Отбронируй! — повторил Чан Бин, потянувшись к кобуре. Коснувшись его плеча сзади, парня остановил Старший Чан, вздохнув. — Пожалуйста, снимите бронь с пятого номера. Мы вам заплатим в двое больше. Если нужно, то в трое, — заметя метания во взгляде женщины, якудза вздохнул еще раз. — В десять раз больше. — Что ж, ладно! С радостью! — хозяйка тут же ослепительно заулыбалась, поставив руки в боки. — Шан покажет вам комнаты. Желаете чего-то из еды?

***

Первоначально разделиться хотели так: Хёнджин с якудзой, Ликс вместе с наркодилером, Минхо либо с Джисоном, либо с дворецким, а Йеджи бы была дана свободная комната. Однако Хвану категорически не понравилась идея. Сама мысль о том, что Феликсу нужно будет делить кровать с кем-то другим, вызывала самые отрицательные чувства в нежном сердце Хёнджина! Уж пусть Ликс будет делить ложе со мной, нежели с другими! — так и думалось господину. И в каком смысле он имел понятие "делить ложе" — было неважно. По крайней мере, сейчас. Вся компания сидела в главном зале, монотонно попивая горячий, терпкий и ни капли не вкусный чай. Недовольство на их лицах мог прочесть даже трехлетний ребенок. — Хёнджин, повтори еще раз, — поставив пустую, явно из вежливости, допитую чашку, старший Чан раздраженно глянул на друга. — Да он уже сотню раз намекнул на то, что хочет, чтобы Феликс с ним спал, — Минхо коронно сложил ногу на ногу, ухмыльнувшись. — Пусть будет так. Иначе мы просидим тут еще не меньше суток. — Единый... — упав лицом в руки, Бан Чан был готов замычать от усталости и раздражительности. — Ладно. Я просто переживал, что ты можешь ляпнуть Феликсу что-то такое, что ему не понравится и весь план снова пойдет под откос. — Такого не повторится, — глядя полными серьезности глазами на него, ответил Хван. Старший Чан коротко улыбнулся и поспешил сообщить всем новое расселение по комнатам. — Феликс и Хёнджин в одном номере, Минхо с Ханом в соседней. В третей Чан Бин вместе с... дворецким Хвана, в двух остальных будем мы с Йеджи. — А чего это ты в свободной комнате? — возмущенно подняв брови, поинтересовался наркодилер. Мужчина даже не посмотрел на него, проигнорировав начало нового ребячества его напарников. На том и порешали. Радостно распрощавшись с отвратным напитком, все поспешили по кроватям.

***

Идя по узкому коридору в борделе, Феликс уныло и из последних сил перебирал ногами. К его несчастью, им досталась самая дальняя комната. — Ты устал. Может, мне тебя понести? — буднично предложил Хёнджин, наблюдая за тем, как красноречивый Ёнбок всерьез обдумывает вопрос. Хван был уверен, что тот сейчас согласится, так как лицо парнишки выдавало практически все его мысли, однако спустя пары секунд, господин узрел отрицательное покачивание головы, а после недовольные и ускоренные шаги перед собой. — Нет нужды, — фыркнув, Феликс чуть ли не перешел на бег. — Я ведь не ребенок твой, не надо так опекать меня. Хван ошарашено смотрел на него и размышлял, в шутку ли он это говорит или нет. Хёнджин поспешно догнал его, повернув в его сторону голову с максимальным непониманием на лице. На его действия Ёнбок лишь сильнее обгонял его, даже не оборачиваясь. Что за догонялки? — Да что ты... — начал было возмущаться господин, как сразу поспешил заткнуться, не желая создавать новые конфликты или недопонимания между ними. Он прикусил губу, стараясь придумать иной подход. Более мягкий. — Феликс... что ты имел в виду, говоря про ребенка? Я не воспринимаю тебя так. — Не воспринимаешь? Как же! — резво развернулся на пятках. — Ты постоянно опекаешь меня, пылинки сдуваешь, можно сказать. С другими ты себя так не ведешь! ...И кто мог подумать, что его волнуют такие вещи. — Феликс, я... — Хван неожиданно расплылся в улыбке, застыв на месте. Его это так позабавило. Это было так мило, что он не мог выразить словами. Он всегда умилялся Феликсом, ведь тот был воплощением всего милого, пушистого и мягкого. Ну, в его глазах, как минимум. Но услышать эти возгласы — выше его сил. — Ты особенный. Для меня. Поэтому я и не веду себя так с другими. Помнишь... ты же дорог мне. Я еще давно тебе это говорил. В больнице. И правда. Только вот Ликс воспринимал ту фразу немного иначе, но суть... суть была одна, наверное. — Ну да, я бы тоже с золотого слитка пылинки сдувал годами. Только вот еще тогда я понимал, что был ценен для тебя по другой причине, — сдавлено парировал парень, опустив голову. Вся его резвость и острота испарилась так же быстро, как и появилась, оголив его переживания. Хван напрягся. Он внимательно всмотрелся в юношу напротив, а после обернулся. Они стояли одни, но обсуждать что-то столь важное и личное, он хотел не в коридоре. Он думать долго не стал — схватил парнишку за запястье и поволок быстрым шагом в снятую комнату. На удивление, внутри было не так мало места, как можно было подумать. Стены пропахли бергамотом и воском. Полы старые, скрипучие, но даже так выглядели достаточно презентабельно — а на них лежал расписной ковер, от которого пахло пылью и сажей. С одной стороны двуспальная кровать с серо-фиолетовой окраской одеяла, на котором вырисовывались цветочные узоры. От концов изголовья шли балки, на которых висела вуаль. А напротив спального места, у другой стены, даже стоял небольшой камин, в котором уже горели дрова, благодаря чему в комнате сохранялось тепло. Можно было даже сказать, что внутри было жарковато. По бокам кровати стояли тумбы с орхидеями, а в самом конце комнаты было окно, завешанное светло-серыми шторами. Но удивляло не это... А то, что тут была даже личная ванная комната. Да, маленькая, не очень симпатичная, неизвестно насколько вымытая, но была! Хотя, наверное, для борделей это было нормой?.. — Эй! — воскликнул Феликс. Но Хван упрямо молчал, пока на лице его расцветала довольная ухмылка до ушей. Заперев за собой дверь, парень мягко высвободил недовольного юнца из своей крепкой хватки. Он проследил взглядом, как Феликс угрюмо схватился за свое запястье и потер его, злобно скалясь глазами в Хёнджина. Хван захлопнул защелку. Его выражение лица было двояким: он явно лыбился, будто сытый кот, а также свел брови домиком, словно дразня. — Что у тебя с лицом? Припадок что ли? — скривив верхнюю губу, Ли неуверенно отшагнул. Хёнджин усмехнулся, оперевшись спиной об дверь позади себя. Он всем своим видом показывал, что что-то задумал. — Так значит, что ты переживаешь? — наклонил голову набок. — Феликс, это мило. Юноша озадачено уставился на Хвана перед собой, не узнавая его поведение. — На тебя так усталость влияет? Хёнджин закатил глаза, уронив улыбку. — Нет. Просто знаешь... — сделал шаг навстречу, — ты ведь не глуп, но всегда именно таким себя показываешь. Сейчас тоже? Не понимая, к чему клонит господин, парень лишь с глупым лицом молчал, потирая запястье. И нет, Хван не схватил его сильно — просто это действие было отвлекающим от мыслей. Хёнджин вздохнул, отойдя от двери к двуспальной кровати и, плюхнувшись на нее, поставил руки по обе стороны от себя. Господин метнул взгляд на пепельноволосого, который находился чуть поодаль. Феликс всем своим видом напоминал злую тучку, которая готова излиться в холодный ливень. Его хмурое лицо ни капли не портило его миловидность, а свет старой и желтой люстры нежно оглаживал его мягкие черты. В глазах его мелькала неуверенность, скрытая недовольством. — Ночью я отойду по делам, так что можешь лечь спать, не дожидаясь меня, — невзначай упомянул Хван, наблюдая за нерешительностью напротив. — Куда ты отправишься? — вырвалось у парня. «Куда он может пойти ночью в борделе?.. Только если не...» — Ты что, пойдешь лазить по юбкам женщин?! — возмущенно закричал Феликс, подбежав к господину. Одним своим взглядом он уже метает молнии и грозы. Хван обомлел от услышанного. Он успел только открыть рот, как его перебил очередной злой крик. — Ты извращенец! Хёнджин, как ты можешь?! Лицо Ликса, кажется, даже покраснело от ярости. От набрал в легкие воздух, но так и не выдохнул, продолжая пытаться стукнуть ладонью по макушке Хёнджина. ...Что именно заставило его так себя вести? — Успокойся, — схватив махающие во все стороны руки в свои, он притянул кряхтящего мальчишку ближе, — я буду у Старшего Чана. Мы с ним поиграем в сянци и обсудим дальнейшие действия. Там еще будет Господин Минхо с Чан Бином. Ну, если второй уже не уснул. Феликс оторопел на секунду, переставая брыкаться в чужих руках. Он коленом оперся об матрас, поставив его между ног Хёнджина. Тот держал его над собой, не давая полностью свалиться на себя. Их непозволительно короткое расстояние между друг другом заставляло обоих неосознанно затаить дыхание, молча заглядывая в глаза напротив. Старая лампа изредка мерцала — неярко, будто стесняясь вдруг появившейся атмосферы. За окном, в ночной темноте, где лишь звезды были единственным светом, кружились пушинки снега, которые накладывались друг на друга, образовывая сугробы. Феликс нависал, почти не дыша. Хёнджин сидел, выпрямив спину, будто страх сделать что-то непоправимое держал его жестче любых правил. Они, возможно, вели внутренний диалог с помощью глаз, однако губы были плотно сжаты, а щеки все сильнее начинали гореть. Ликс почувствовал, как напряглись его руки. Как жар в груди шел вверх, застревая где-то в горле. Ощущалась невидимая грань, которая медленно рушилась. Еще немного, и Феликс потеряет равновесие, еще чуть-чуть, и Хёнджин забудет, что должен держать дистанцию. Дыхание младшего коснулось скулы Хвана. Тот моргнул — резко, будто ошпаренный молнией. Он мигом подхватил парнишку под подмышки и поднял, после усадив рядом. Сам он вскочил, словно вспомнил, что сидел на пиках. — Я, наверное... пойду? Пойду в ванну. Первый. А ты пока... посиди. Или ложись спать, если сильно устал, — не дожидаясь ответа, господин мигом прошмыгнул в соседнюю дверь, громко хлопнув ею. Ликс вздрогнул, уставившись перед собой в недоумении. Его тело мелко подрагивало, а под одеждой, казалось, пылал адский огонь. Он с трудом сглотнул слюну, переведя взгляд на запертую дверь, из которой уже послышался шум воды. — Что меня напугало сильнее? Сама ситуация или то, как громко Хёнджин хлопнул дверью?.. — риторически шепнул Феликс, неловко оглянувшись. С быстрым побегом Хвана стало холоднее. Даже активно горящий камин не согревал так, как согревало чужое дыхание и присутствие. Фел покачался туда-сюда пару раз, а после спрыгнул с кровати, решив обойти комнату. Долго не блуждая, он нагибается к тумбочкам, дабы заглянуть в них. И его взгляду презентуются странные, маленькие и квадратные конвертики, на которых было написано что-то на английском языке, которого Феликс, конечно, не знал. "Condoms". Парень повертел их в руках и отложил обратно, переведя внимание на бутыль с немного тягучей жидкостью. Открыв его, носа коснулся тонкий аромат свежих ягод. — Ну, из всех разговоров, которые я успешно подслушивал, могу смело заявить, что это нечто часть смысла борделя, — кивая своим собственным словам, Феликс со смущенной улыбкой убрал их на место, желая вообще забыть, что видел их тут. Блуждая где-то в своих мыслях, он сидел на корточках напротив тумбы, держа дверцу распахнутой. — Что делаешь? Чуть ли не сломав все вокруг, Феликс с огромной силой захлопывает дверцу, а после разворачивается на носочках, подняв испуганное лицо наверх. — Я? Господин кивает, усмехнувшись. Ликс уже открыл рот, чтобы вывалить тонну лжи и неправды, как застыл, стоило ему зацепиться взглядом за голый торс парня перед собой. Хёнджин стоял в одном полотенце, что слабо держалось на его бедрах. По его груди медленно стекали капли воды, скользя по ключицам, перескакивая через ребра, исчезая на линии ткани. Кожа сияла в тусклом свете лампы, словно мрамор после дождя. Волосы еще влажные, прилипали к шее. А взгляд — вроде спокойный, но с тонкой гранью насмешливости, словно прекрасно знал, что совершает немыслимое преступление, просто фактом своего вида. Феликс сглотнул. Слишком громко. Слишком заметно. Он будто бы не хотел пялиться — но уже и не мог отвернуться. — Так что в той тумбе? — вопрос прозвучал так, словно Хван уже знал ответ. Но ему так нравится смотреть на краснеющего и робкого Феликса, что было сложно сдержать эту хитрость. — Пыль и крыса, которая повесилась на собственный хвост, — мимолетно выпалил Ликс, вскочив на онемевшие ноги. Его понесло в сторону, он плюхнулся на кровать в форме звезды, отвернув голову. — Сходи помыться, пока там внутри тепло. Я, к слову, достаточно брезгливый, но там не так уж плохо. В общем, нормально. Говоря это, он подходил ближе к кровати, пока за ним оставался след из капель. — Хорошо, — резво поднялся. — Ты был быстро. Неожиданно голос прозвучал немного хрипло. Хван уже почти сказал, что прошло так-то немало времени, но пепельная макушка уже скрылась за дверью. — Мило, — посмеялся Хёнджин, усаживаясь на мягкий матрас. Феликс умылся быстро, как его и учили. Внутри ванной комнаты и правда было очень тепло после Хвана. Все время его не покидало ощущение, что тот стоял прямо за спиной, пока он мылся. И когда глаза были в пене, он даже пару раз тревожно махал вокруг руками, надеясь, что те не столкнутся с преградой в виде живого полуголого тела господина. Выходить в одном полотенце, как некоторые, — он не рискнул, поэтому накинул свою тонкую рубашку с бельем. Выходил он осторожно — сначала просунув голову, а потом показываясь целиком. Хёнджин никак не отреагировал, продолжая лежать на кровати и читать, откуда-то взявшуюся, газету. Ликс тихим шагом добрался до второй тумбы, в которой, как он заранее помолился, было пусто. Убрав вещи туда, он косо повернулся на при спокойного парня. — Господин, а вы когда уже к Старшему Чану пойдете? — саркастично-вежливо поинтересовался Феликс, оперевшись голыми коленями в пол, а подбородок уронив в руки, локти которых поставил на кровать. Хван пробубнил в ответ что-то нечленораздельное, продолжая увлеченно читать новости. Заинтересованный Ликс залез к нему, пристроившись рядом под боком, заглядывая глазами в газету. Первые строчки было не особо интересными, но вот чем ниже спускался взгляд, тем сильнее округлялись очи. — ...вскрылась организация одного из подземных аукционов, на которых продавались настоящие люди... Запрет на нахождение граждан в определенной секции Лондона? Что за... — поднявшись выше с помощью плеча Хвана, Феликс практически закрыл своей головой обзор на газету. — Хёнджин, что произошло? Однако Хван выглядел абсолютно спокойным, словно прочитал новости про спасения утят для мамы-утки, а не про вскрытие аукционов. — Не волнуйся, эта смута в общество посеяна нами. Закрыт аукцион одного человека, который, как мы думали, причастен к нападению на мой аукцион. Феликс же выглядел взволновано. — А если вы ошиблись? Хёнджин, распространение про существование таких мероприятий... очень громкое дело. Очень. — Ты думаешь, про них не знали? — Хван усмехнулся, отложив помятую бумагу. Он повернулся на юношу, оказавшись губами близко к его. — Про них знало и правительство. Просто молчали благодаря деньгам, которые им выплачивали. И многие с верхушки сами являются частыми посетителями такого. Смутившись от такого маленького расстояния, Ликс не сразу разобрал, что ему ответили. Отодвинув лицо, он всмотрелся в чужое. — Но зачем рассказывать простым людям... — Чтобы создать панику, которая выйдет на первый план. В это время нам легче добраться до Таёна незамеченными. А также никто не обратит внимание, если мы начнем вести себя странно, ведь при таких условиях — это будет считаться нормой. Ли замолчал, дабы правильно впитать в себя новую информацию. Однако голова работать отказывалась, усталость и вялость была слишком сильной, чтобы быть просто фоном. Поэтому юноша лишь громко вздохнул, расслабив тело, тем самым оказавшись наполовину лежащем на господине. Хёнджин какое-то время не двигался, наблюдая как плавно вздымается чужая грудь. Закусив щеку изнутри, в его голове царил настоящий ужас из мыслей, которые словно муравьи навязчиво бегали то тут, то там. Медленно переложив руку на пепельную макушку, он начал аккуратно и мягко поглаживать, не убаюкивая, а как будто напоминая о себе. Ликс тихо хмыкнул, как бы спрашивая, что тому нужно. Хван закатил глаза, вообще не имея понятия, что и как объяснять. Но ему было странно. Странно лежать почти в обнимку с тем, о ком думаешь каждый день, ради кого бьется твое и сердце и для кого ты готов поджечь весь мир. И ладно просто объятия. Они оба полуголые. Это ведь прямая пытка, разве нет? Это то же самое, что махать перед голодной собакой куском мяса. То же самое, что выливать воду перед тем, у кого жажда. Но Хёнджин и пальцем не поведет, чтобы сделать что-то с Феликсом. Ладно, если шутки. Ладно, если пустые провокации. Но с каждым днем все тяжелее, а сейчас точка невозврата накаливается все сильнее. Перед его глазами уже горят слова "беги или умри". Но что поделать, когда он так лежит на тебе, чуть ли не свернувшись клубочком, словно маленький котенок? Правильно, тяжело сглатывать слюну и позволять себя морально убивать. — Хёнджин? — зовет Ликс, задрав голову. Его взгляду показывается недовольный парень, у которого будто конфету перед носом забрали. Феликс хихикает, находя этот вид забавным. Да, ему забавно, ведь сам он находится в не менее плачевной ситуации. Дышит он плавно, конечно. Только вот сердце тревожно долбится в ребра и норовит выпрыгнуть вовсе. Тяжело пытаться умиротворенно посапывать на красивом, практически голом Хёнджине. Не на абы каком парнем, а именно на чертовом Хван Хёнджине. Дураки ли они оба? Вероятно. — Волосы мягкие, — отчего-то тихо говорит господин, зарывшись пальцами в чужие локоны. В горле Ликса встает ком. Он так и не опустил голову, продолжая смотреть на Хвана, который с рассеянностью в голосе говорил какие-то странные вещи. Взгляд Хёнджина помутнел. Он явно рассматривал Феликса, но было сложно понять, куда именно он смотрит. — Феликс, ты простишь меня, если я сделаю глупую вещь? Младший не успел ответить — он не успел даже осознать смысл вопроса, как на его губы мягко легли чужие. Это было совсем невесомо, сложно назвать даже поцелуем. Максимум — ангельским, нежным, но чувственным касанием. Ликс в страхе отпрянул. На его белом лице отразился такой испуг, что можно было подумать, что он увидел призрака. Быстро отодвинувшись, юноша закрыл свой рот ладонью, а глаза стали пестро краснеть. — Феликс, я... На попытку Хвана заговорить, Фел лишь яростно замотал головой, судорожно отодвигаясь дальше. Его стало бить мелкой дрожью. Он смотрел точно на Хёнджина, но видел перед собой не его. Атмосфера была не похожа, касания совсем другие, обстановка не та, но мотив... был един. Одно мгновение — его унесло так далеко в воспоминания, в которых он потонул, как в болоте. Те голоса, тот запах пота и тел... слезы, кровь, боль и стоны, походящие больше на крики. Феликс чувствовал на себе нежеланные руки, губы и те... слова, что шептали ему в уши. Боже, как же он ненавидел это. Он был готов разорвать на себе кожу, вспороть себе все, что только можно, главное избавиться от ощущения, что ты больше не принадлежишь себе. Он не знает, что это было, как оно называется, но усвоил он одно — это всегда несет за собой неоправданную и ужасную боль не только в теле, но и глубоко внутри. И он не хотел отталкивать Хёнджина, не хотел, чтобы тот думал, что он его... отвергает? Но разве это показатель настоящей любви? Разве оно обязательно? Разве нужно позволять делать себе больно, чтобы человек знал, что он дорог тебе? Феликс не знал. И это его пугало еще сильнее. — Прости меня... — зашептал Фел. — Мне очень жаль... Хван смотрел с горечью и теплотой. Он не знает наверняка, через что пришлось пройти Феликсу, но четко видел, что все те годы отпечатались в нем настолько сильно, что стали его частью. — Феликс, — голос звучал до больного мягко, аккуратно, будто боясь сломать нечто хрупкое, — ты ни в чем не виноват. Я не сделаю ничего, что причинило бы тебе боль. И если ты не хочешь чего-то, я настаивать не стану. Ликс молчал, пока дрожь продолжала бить его худое и слабое тело. Глаза были мокрыми и красными, но слезы не текли. Спустя пару минут он медленно отнял ладонь ото рта, поднимая глаза на парня. Хван тишину не прерывал, стараясь выстроить для младшего ощущение безопасности. Он лишь протянул руку, на какую был готов и не ждать ответа. Заметно замешкавшись, Феликс не спешил протягивать свою, но и не хотел игнорировать жест. Он неуверенно всматривался в господина, желая заглянуть глубже, в самые недра, увидеть все мысли, вожделения, страхи и мотивы. Но это было невозможно. Нужно было довериться — вновь вступить на мост закрытыми глазами, не зная, есть ли в нем пропасть. Он уже один раз доверился и отдал за это десять лет своей жизни. Но они были детьми, Хван не имел власти слова, а существование Феликса было одновременно столь незначительным и значимым, что руки бессильно опускались. Но что ему терять сейчас? Появившуюся свободу? Странное чувство трепета в груди? Или надежду? Не важно что из этого именно, но ему ужасно страшно это потерять вновь. Да, страшно, но протянуть руку в ответ хочется. И тогда бы пусть что будет, но это так сложно. Его рука едва заметно подрагивает в порыве подняться, и когда Хван замечает это, то, недолго размышляя, тянется ближе, взяв его холодную ладонь в свою. Феликс удивленно поднимает глаза, видя перед собой не жестокого мафиози, которого все боятся, а нежного и заботливого Хёнджина. И он не вырывает руку. Однако по фарфоровым щекам текут слезы, но на этот раз не из-за страха. Пододвинув Феликса ближе к себе, Хван молча большим пальцем вытирает соленые дорожки, что так настойчиво бежали из глаз. Он мог бы сказать очень много, но знал, что слова тут не нужны. Они бы не помогли. Главное — действия. Но Фел поддерживать тишину не стал. — Я так хочу забыть все то, что цепляет меня из прошлого, ведь если бы не это... я бы... мы бы с тобой... Всхлипов становилось все больше. Хёнджин гладил по голове, по спине и по рукам с особой трепетностью, без нажима, просто успокаивающе. И Феликс успокаивался. Потихоньку все касания прекращали ощущаться чем-то странным, наоборот не хотелось, чтобы они заканчивались. Стоило этому случиться хоть на мгновение — становилось холодно, пусто. И от этого страшно. — Феликс, ты устал? Голова, наверное, сильно болит. Ложись спать, а я схожу к Чану, — осторожно сказал Хван, замечая сонливость во взгляде напротив. Ответ вылетел быстро и громко, даже несколько отчаянно. — Нет! — сжал чужую руку. — Хёнджин... Пожалуйста, не уходи, я... Это потому, что я не смог? — Что? Феликс, нет... Я тебя не бросаю, я приду сразу, как мы с ним закончим дело. Ты не сделал ничего плохого, понял? Но Ликс не понимал. — Я слишком слаб? Слишком жалок, да? — Нет же, — нахмурил брови, — ты особенный. Ты замечательный, Феликс. Дело не в тебе. — А в чем? В ком? — он искренне не внимал, не мог найти ясную причину. Хван замер. Он почувствовал, как на сердце заскреблись кошки. — Хочешь, я останусь? Могу обсудить с ними все завтра. Феликс хотел бы кивнуть. Кивнуть бы на этот вопрос еще сотню и сотню раз. Но он считал, что тогда будет эгоистом. Наглым. Жадным. В его щенячьих глазах так и читалось "останься навсегда", пока голова медленно крутилась в разные стороны.