as good as i can be

Он никогда не видел Крисси пьяной. Никогда. Накуренной — да, но с алкоголем? Она не притрагивалась к выпивке даже на вечеринках; ни пиво, ни пунш, ни разбавленная водка, — ничто из типичного меню школьной тусовки не привлекало Крисси даже из любопытства. Воспитывали её по-другому: Лора Каннингем была категорически против алкоголя в доме, а к пьющим относилась чуть хуже, чем к больным лишаем собакам, и пропагандировала своё мнение среди всех членов семьи с весьма агрессивной настойчивостью. Максимум выпитого, что могла позволить себе Крисси — бокал шампанского на Рождество и глоток вина в церкви. Мать пугала её отëками, портящими внешность, больной печенью и калориями, которыми полон алкоголь, потому, едва Крисси предлагали пригубить, её естественной реакцией становился страх, напополам с отвращением, и вежливый отказ в пользу какого-нибудь свежевыжатого сока. Но с переезда из Хоукинса всё несколько изменилось: строгого надзора матери больше не было, и хотя отторжение к алкоголю осталось, вкус внезапной свободы пьянил ничуть не меньше него. Крисси нравился Сан-Франциско и нравился дух бунта, что нёс в себе большой город; она не желала впредь позволять навязанным страхам стопорить её, тем более с поддержкой такого человека, как Эдди. Крисси бросилась в новую жизнь, где решала, что правильно или неправильно, только она сама. Она оставалась скромной и осторожной, но с удовольствием пробовала новое. А как себя ведёт человек, который всю жизнь был ограничен, оказавшись во вседозволенности? Он быстро теряет чувство меры. И превращается в невероятно интересное открытие. — О-о, ступе-енечки… такие… ма-аленькие, — Крисси пьяно хихикнула и потянулась вниз, чтобы погладить крыльцо точно распластавшуюся под ногами кошку, тотально игнорируя грязь, плевки и растоптанные окурки. Эдди едва успел перехватить её и оставить в мало-мальски вертикальном (ну, на уровне Пизанской башни) положении, потому что ступни Крисси тоже игнорировали всё вокруг — включая земное притяжение. — Да, поразительно, правда? А знаешь, что ещё поразительнее, солнышко? То, что мы с тобой должны каким-то чудом подняться по этим ступенечкам, давай, осторожно, шаг… за… шагом, — Эдди, не разжимая объятий, аккуратно повёл её за собой. Крисси что-то весело пробормотала на одном ей понятном наречии. Наречии «девочки из колледжа позвали меня в бар, было так весело, никогда прежде не бывала в таких местах». Наречии «те три пина колады были отличными». Наречии «а вот следующие пять шотов водки — явно лишними, или семь, уже и не вспомнить, да какая разница, всё равно было офигенно весело!» Эдди не впервой тащить на себе пьяницу: его папаша был большим любителем принять на грудь, и иной раз не мог и до туалета добраться без посторонней помощи (да и, прости господи, воспользоваться им тоже). Чудесные будни в качестве прислуги для алкаша завершились, когда Эдди переехал к Уэйну — дядя не пил от слова вообще, даже пиво, хоть и не запрещал ему пробовать, но всегда просил от Эдди только одного — думать головой, прежде чем браться за чекушку. Головой мальчик-подросток, как известно, думает мало и неохотно (Уэйн до сих пор не в курсе того случая, когда в пятнадцать лет они с Гэри и Роджером протаранили на тачке Гэри старый склад, пока Эдди, пьяный в дюпель, сидел за рулём, и Эдди очень надеялся, что этот случай он унесёт с собой в могилу); тем не менее, из уважения к дяде и неуважения к отцу, Эдди старался дозировать потребление алкоголя и не увлекаться ничем крепче пива. Спиртовые приключения остались ещё дальше позади как только в его жизни появилась Крисси и он решил, что пора остепениться — меньше всего ему хотелось, чтобы Крисси когда-нибудь испытала то, что испытывала его мать, прячась от пьяного мужа с маленьким сыном в кладовке. Кто ж знал, что жизнь может оказаться настолько ироничной. Впрочем, от Крисси, пьяной, неадекватной, ужасающе забавной и как никогда уязвимой Крисси, прятаться в кладовке совсем не хотелось. И тащить её тёплое тело на себе было приятно. Но как бы ни была занимательна напившаяся жена, ей действительно требовалась помощь. Эдди по себе знал, каким омерзительным бывает первое в жизни похмелье, если не позаботиться об этом заранее. Оставалось всего-то — добраться до квартиры. Всего лишь. — Эдди, а куда мы идë-ëм? — тоненько проскулила Крисси, сикось-накось ступая на крыльцо под его поддержкой. — Мы идëм домой, принцесса. — Мы живём зде-есь? — искренне изумилась Крисси, задрав голову на неказистую постройку, и наморщила нос. — Ой, ну и… дыра! — Ну, милая, пока что в моей карьере суперзвезды небольшой простой, так что эта дыра — всё, что мы можем себе позволить, — неловко посмеялся Эдди; ясно, что слушать пьяного равно слушать ребёнка, но лёгкий укол вины всё равно никуда не делся. Ничего, подумал он, когда-нибудь они будут жить в собственном доме, да в замке, если потребуется, с блестящими полами, пышным садом и с бассейном круче, чем у гребаного Стива Харрингтона! — Но ты любишь нашу квартиру, да? Особенно нашу кровать, и твои подушечки, и твой батальон плюшевых медведей… — Медве-еди, — Крисси заулыбалась, сонно моргая, и в очередной раз чуть не запнулась о собственную ногу. Эдди кое-как довёл её до дверей, открыл те свободной рукой, и втащился сиим дуэтом в подъезд. Внутри было пусто, серо и прохладно; старая лампочка несколько раз слепо моргнула над почтовыми ящиками и списком квартир. Эдди замер напротив лестницы и нахмурился — они живут на третьем этаже, лестничный пролёт короткий. Бросил взгляд на Крисси, которая уже засыпала стоя, что-то вяло бормоча себе под нос. Нет, в таком состоянии она этот пролёт точно не преодолеет. Он тяжело вздохнул и наклонился, чтобы просунуть руки под её колени и спину. — Ладно, красотка, давай-ка доставим тебя ближайшим рейсом на борту «Мансон Эйрлайнс», оп, — Эдди плавно подхватил её на руки, и Крисси, ойкнув от неожиданности, звонко захихикала. — Отлично, теперь держись за меня и постарайся не вертеться, иначе мы полетим вниз как сбитый торговый боинг. — Я сама-а их сшила. — Что-что? — Медве-едей, — Крисси уткнулась в его ключицы, обвив слабыми руками шею; её тёплое пахнущее коктейлями дыхание нежно опалило кожу. — Я шью… мишек!.. с девяти… лет. — Я знаю, родная, и это потрясно. У тебя просто замечательные мишки, — улыбнулся Эдди. Боже, даже пьяной в задницу она была невероятно милой. Хотелось спрятать её, как Дюймовочку, в своём кармашке и никому никогда не отдавать. — Да, — Крисси гордо улыбнулась, — мои ми-ишки… — Да, абсолютно точно твои. Тебя не тошнит? — Не-ет. — Круто. Главное, что ты в порядке. — Но духи лжи-и, готовя нашу ги-ибель, с-сперва подобьем правды манят нас… — вдруг запела Крисси, — чтоб уничтожить… тяжестью по-ос-следствий… — О, чёрт побери, и вот она цитирует «Макбета». Ты точно в порядке, Крисси? Голова не болит? — Не-а, — она звонко засмеялась, махнув рукой. — А почему… ты… так… несёшь меня? Мы что, поже, — Крисси громко икнула, — нились? — Ещё полгода назад, солнышко. Сам в шоке. Крисси издала звук, что-то между смехом и стоном удивления, и болтнула ножкой в свисающей со стопы туфельке в воздухе, едва не отправив обувь в бумеранговый полёт. Эдди без особого труда шагал с первого на второй этаж — Крисси лёгкая, маленькая, нести её было просто и приятно. Он держал её крепко, прижимая к груди, и правда что как в день свадьбы; разве что тогда Крисси была в разы трезвее и не пыталась пробить его башку туфлёй. — Это х-хорошо. Ты такой си-ильный, — она ткнула его ноготком в руку. — Я бы хотела выйти за тебя за-амуж, если бы вышла... не вышла… ещё, — пробубнела, наверняка думая, что изъясняется мудро, Крисси. Эдди тепло усмехнулся: — Да? Как здорово, что моя жена согласна стать моей женой, а то я уже почти потерял надежду. Сколько ты выпила, Крисси? — Три… — Три чего? — Бокала… — Бокала. Только бокала? — И шоты, — она застонала и потерлась лицом о его грудь. — Бокал шотов. Шоты с бокалами. — Господи Иисусе, — Эдди хохотнул и завернул на третий этаж — осталось немного. — Ты сегодня ушла в отрыв, да? Оттянулась под всеми видами бухла, как настоящая рок-звезда. Я чувствую себя проигравшим в соревновании, детка. — Не под все-еми… — Только под большей частью запасов бара, — Эдди переступил последнюю ступень на этаж и натужно вздохнул — не с его прокуренными лёгкими совершать такие прогулки, но выбора не было. Крисси на его руках смущённым мышиным писком протянула: — Прости-и… мы просто… веселились… — Всё в порядке, принцесса, я рад, что ты развлеклась. Но поверь, на утро ты сильно пожалеешь о том, что выпотрошила целую таверну. — Не пожалею… я знаю…ла, — ещё один «ик», — чего хочу… — Да, я тоже так говорил, когда Паркер Уильямс пытался вырвать из моих рук вторую бутылку «Джека» на моём восемнадцатилетии. Держись крепче, Крис. Эдди, с трудом перехватив её одной рукой, неуклюже полез в карман джинс в поисках ключей. Отперев дверь, он ступил в родную темень квартиры и тихо прикрыл за собой — сквозняк мог спровоцировать громогласный хлопок, на который обязательно выскочит, как чёрт из табакерки, пожилая и на удивление остроухая миссис Лерóй из квартиры напротив. Она и так убеждена, что «бедная девочка» Крисси живёт с уголовником (ведь кто ещё, по её мнению, носит татуировки и цепи? Только прожжённый рецидивист); картина милой соседки, без чувств повисшей на руках местного сатаны, точно доведёт её до инфаркта. Знала бы старушка, что эта «бедная девочка» сегодня выдула месячный запас спирта центрального госпиталя. Кто ещё тут, простите, преступник? Эдди посмеялся своим мыслям и боком нажал на выключатель. В прихожей зажёгся свет, что позволило ему без происшествий дойти до спальни и мягко уложить Крисси на постель. По пути она ещё что-то мурлыкала в его шею о мишках, мышках и неразборчивую театральную абракадабру, заставляя его улыбаться до боли в щеках. Почему все пьяные не могут быть такими очаровательными штучками, как она? Он бы и сам не отказался вести себя мило под градусом, но, поминая слова друзей, пьяный Эдди — это безумие, хаос и тупость идей на грани непревзойденной гениальности, вроде «интересно, оторвусь ли я от погони, если нассу в бензобак тачки шерифа Хоппера». Эдди скривился и мотнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. Хотя наручники, что он забрал из обезьянника в качестве трофея, потом сослужили хорошую службу, Крисси не даст соврать. Он снял с неё туфли, джинсовую юбку и розовую блузку, оставив бледным гибким ручейком растекаться по подушкам в одном крошечном белье. Зрелище — засмотреться, и в другой ситуации они бы уже что-нибудь с этим сделали, но в данную секунду Крисси вряд ли вспомнит своё имя с первой попытки, не то что отреагирует на ласки, а ещё вот-вот или вытошнит, или уснёт, и его дело — не дать ей совершить первое во время второго. Эдди попытался перевернуть её на бок, чтобы в случае чего она не захлебнулась, однако Крисси вдруг завертелась ужом, икнула, потянулась к нему, пресекая попытки помочь, и ласково промычала: — Э-эдди… мой муж… ты такой… краси-ивый!.. — Это потому что в комнате темно, солнышко. — Не-е-ет, — она замотала головой, отчего выбившиеся из хвостика волосы смело ей на румяные щёки. — Ты красивый в любом… свете… и без света… мой… — Ну, спасибо, — Эдди сдержанно улыбнулся, скрывая смущение. Крисси делала ему комплименты трезвой, но пьяная Крисси, делающая комплименты, еле шевеля языком — нечто особенно очаровательное. — У тебя такие руки, такие губы, таки-ие волосы… Я х-хочу тебя. Я хочу секса. Давай займёмся сексом, — она подалась вперёд, упираясь одной рукой в постель, поскользнулась, бухнулась обратно на подушку с громким «ух»; опять поднялась, криво обвила худыми руками его талию и принялась не то целовать, не то клевать, как цыпленок, куда-то в его шею, приговаривая одну и ту же просьбу «хочу, давай, дай». Сексуального в этом было мало, в основном Эдди тянуло расхохотаться от её поведения и щекотки. Он мягко отодвинул её: — Крисси, не верю что говорю это, но никакого секса. Тебе нужно выспаться и протрезветь, красотка, хорошо? — Н-не-е-е! Я н-не хочу спать, я хочу, чтобы… — она икнула так сильно, что повалилась назад на подушки, и Эдди титаническими усилиями закушенной губы заставил себя не ржать. — Чтобы… ты… занялся со мной любовью. Разве это не то, что делают муж и жена? — Я не… — он всё-таки прыснул со смеху — этот вопрос был задан до гомерического невинным тоном — но быстро взял себя в руки. — Давай хотя бы дождемся утра, ладно? Или когда оба напьемся до беспамятства, чтобы было веселее. — Ты меня н-не хочешь? — Крисси заглянула в его глаза, обиженно дуя губы. — Я хочу тебя постоянно, но сейчас я больше заинтересован в том, чтобы помочь тебе. Позволь мне выполнить другую сторону супружеского долга, Крисси Мансон, прежде чем мы вернемся к первоначальной. — Нет, ты… т-ты просто меня не хо-очешь… потому что я некраси-ивая, и глупая, и… и то-олстая, — она тихо захныкала без слёз и скрутилась в клубок на боку, неосознанно притянув к себе близлежащего плюшевого медведя. Эдди вздохнул и наклонился ближе, убирая волосы с её лица. — Ты очень красивая, Крисси. Нет слов насколько. И ты какая угодно, но не глупая. И уж точно не толстая, ради бога, я нёс тебя по лестнице на одной руке, как куколку для чревовещания. — Ты в-врëшь. Я глу-упая... — её хныканье переросло в сдавленный пьяный скулëж. — Я выпила, а пьют только идиоты… я не должна… была… я стану пьяницей, растолстею, и ты меня бросишь. Эдди знал, кто это говорит — не Крисси, а её комплексы, взращенные с детства матерью. Алкоголь легко разбередил старые раны, но в силах Эдди было не дать ситуации выйти из-под контроля. При любом состоянии, но она должна знать, быть уверена всегда, — все её несовершенства надуманны, а даже те, что правда есть, заставляют любить её только сильнее. — Это полный бред. Во-первых, уверяю, красотка, никто не превращается в алкоголика после пары бокалов пина колады… ну, ладно, и какого-то количества шотов водки, но это всё лирическое отступление, не считается. Во-вторых, я не брошу тебя, даже если ты станешь больше мамонта. — Не-е-ет! — она испуганно заёрзала, поджимая под себя ноги и тесня лупоглазого мишку ближе к груди. — Самый красивый и умный мамонт-алкоголик в истории, ну вот, теперь я начал заводиться, Крисси, ты просто не можешь позволить мне остаться джентльменом в PG-рейтинге, а? Он принялся щекотать её, что довольно быстро вывело пьяную Крисси из хандры. Освещаемая луной спальня наполнилась её приглушённым хихиканьем и его открытым смехом, пока она не сдалась и посмотрела на него, держа одной рукой плюшевого мишку, а второй — руку Эдди, греющую её бок. Он чуть отодвинулся — надо бы смыть с неё косметику и запастись тазиком и тряпками на ночь. — Я сбегаю в ванную, хорошо? — Ты — лучшее, что случилось в моей жизни, — вместо ответа прошептала Крисси, так легко и естественно, будто ничего более очевидного в мире не существовало, и отпустила его руку, сонно прикрыв глаза. Эдди смотрел на её утопающее в пьяном сне тело некоторое время, в серебристой-синей тишине крошечной спальни, переживая целую гамму эмоций. Потом прошёл в ванную, достал её средство для снятия макияжа, немного ваты; с преувеличенной заботой стëр блестящие синие тени, крошку туши и блеск для губ. Достал таз, где они обычно стирали непригодное для машинки бельё, поставил у кровати, под её головой. Сел на краю постели, укрыл одеялом. Крисси спала на боку, открыв рот и храпя на всю комнату: лохматая, пропахшая алкоголем, с безжалостно смятым под рукой медведем и одной ногой, свисающей с постели до пола. Слов нет, насколько красивая. *** Утром мигрень любезно поцеловала в оба виска, лоб и затылок. Крисси с хриплым болезненным стоном поднялась, держась за голову, и поморщилась, казалось, всем телом на свет солнца, пробравшийся сквозь жёлтые шторы. Прошлый вечер вспоминался обрывками: бар, музыка, девчонки из её группы, потом блики ночного города за окном машины, тёплые крепкие руки, несущие её онемевшее тело… Она проморгалась сухими веками и увидела его. Эдди, в чистой одежде и с завязанными на затылке волосами, сидел там же, куда сел вчера ночью, и с широкой улыбкой протягивал ей воду и таблетки. — Доброе утро, спящая красавица, поздравляю с первым похмельем. Теперь ты стала совсем большой девочкой. Завтрак в постель? — Эдди-и… — промычала она и тут же смолкла — голос напоминал карканье вороны. Виски от малейшего движения мигом прострелило болью. Она схватилась за голову и застонала. — Все разговоры после того, как выпьешь воды. Ночью тебя тошнило три раза, так что сейчас самое время для чего-нибудь без привкуса дешёвого кокосового молока. Стыд залил лицо до кончиков ушей ярко-красным жаром. Три раза? И Эдди видел это?! Крисси оглядела себя: белье несвежее, волосы — гнездо кукушки, на лице вмятины от подушки и благодаря сну под одеялом от неё теперь несло перегаром и пóтом. Около кровати стоял таз, чистый таз, но очевидно в который ночью её… Захотелось провалиться сквозь землю прямо в пучину ада. Голос матери в голове тут же ехидно прокряхтел: так опозориться, ещё и перед собственным мужем. Она ощутила, как на пару с мерзким вышеупомянутым привкусом горло сдавили слëзы. — Эдди… Прости меня… — Крисси спрятала красное лицо в ладонях. Эдди фыркнул — ну ещё бы, теперь он вечность будет смеяться над ней. — За что? — За моё поведение. Я не знаю, как так получилось! То есть, я знаю, но клянусь, я хотела выпить только один коктейль! — Поздно оправдываться, Кристина, полиция уже допросила потерпевших, — дурачась, драматично понизил голос Эдди. — Ты жестоко, злонамеренно и полностью отдавая себе отчёт в своих действиях ворвалась в бар и не оставила в живых ни одной пины. Это было настоящее месиво, официанты в ужасе отворачивали лица… — Прекрати! — она зарылась лицом в колени и попыталась сжаться, превратиться в песчинку и исчезнуть из этой вселенной. Эдди безмятежно хихикнул и, отставив на тумбу стакан с таблеткой, потянулся к ней. Его пальцы заправили за алые уши пару спутанных прядей. В его смехе не было осуждения, в его действиях отсутствовала насмешка, — ласковые поглаживающие прикосновения, и только. Крисси нерешительно подняла на него взгляд. Эдди выглядел уставшим, но спокойным; он явно плохо спал этой ночью, но не сказать, что это сильно его заботило. В карих глазах (она вдруг вспомнила, как вчера сказала, что они красивые, и, что ж, в этом её пьяное сознание не ошиблось) засели лёгкое веселье и любовь. — Тебе не за что извиняться, Крисси. Со всеми бывало. Я знал людей, которые вели себя в тысячу раз глупее, будучи пьяными, чем ты. — Правда? И кто они? — Ну, один сидит прямо перед тобой, — она моргнула и заулыбалась, и лицо Эдди озарилось ответной проказливой улыбкой. — Серьёзно, спроси у бывших членов Corroded Coffin. Как-то раз им пришлось катить мою тушу в мусорном баке до приёма металлолома через весь Хоукинс, потому что я полез туда хрен его помнит зачем и застрял намертво. — Боже мой, — она рассмеялась в голос. Физически ей было паршиво, но вот по душе растеклась волна облегчения; даже голос матери в голове испуганно затих. Эдди взял её руку, сжимающую одеяло, в теплую колыбель ладоней и поцеловал. Поцелуи поползли выше, до кисти, до локтя, до её плеча. Она с тихим хихиканьем вжала голову, прячась от щекотки, мазнувшей губами по шее. — Не надо, милый. Мне нужно принять душ, от меня ужасно пахнет… — Пахнешь как дикая пещерная женщина. Мне нравится. О-очень горячо. — Я сейчас двину тебе подушкой. — Эй, а кто вчера уламывал меня на мега плохом английском заняться безудержным брачным сексом? — Что? — едва схлынувший с лица румянец воспылал с новой силой. — Не было такого! — Да что ты? У меня есть свидетель! — Эдди схватил с соседней подушки плюшевого медведя и с глупым писклявым голосом потряс его перед лицом Крисси: — «Да, миссис Мансон, ваш супруг едва выжил этой ночью в неравном бою с вашим неусыпным либидо! Он бы и рад был сдаться, правда, но его не особо торкает, когда за вас говорит 2,5 промилле, а не искренняя любовь». — Я люблю тебя в любом состоянии, Эдди, — покачала головой Крисси и убрала игрушку, чтобы видеть его глаза. — Это единственная вещь, которую я осознавала вчера со всей трезвостью. Честно-честно. Улыбка Эдди стала шире, ещё теплее. Если бы словами можно было убить, воскресить и убить снова, это бы произошло с ним по порядку и в одну секунду. И это тоже служило прекрасным болеутоляющим, успокоительным и хмелём в одном лице. — Я тоже тебя люблю, — он быстро чмокнул её в губы и кивнул на прикроватную тумбу. — Заправься алка-зелтцером и после душа сразу лети на кухню. Сегодня я превзошёл сам себя: приготовил омлет не из двух, но аж из трёх яиц! Считай, две звезды Мишлен у нас в кармане, родная. Но вообще, тебе правда лучше позавтракать. На полный желудок станет легче. — Хорошо, — хихикнула она. — Спасибо, Эдди. За… за всё. Эдди в ответ погладил её ладонь, задержав большой палец на обручальной дужке.