Грёзы

Ужин подходит к концу, и они направляются сначала домой, потом захватив телескоп к выходу из города. Странник замирает и, слегка поворачивая голову, смотрит в сторону ворот. — За нами следят, — это произнесено настолько тихо, что кажется слова принесены ветром. Он разворачивается и идет дальше, Мона ускоряется в попытке догнать юношу. — Может вернёмся? — решимость с которой Странник пересекает мост и идет в сторону гор поражает, но даже ради написания статьи рисковать не хочется. — Тогда как мы узнаем что им от нас нужно? — да никак! Зато они будут в безопасности под присмотром стражников, а не столкнутся с засадой в лесу. Астролог замирает и смотрит, выражая молчаливый протест. Она и с места не двинется, если этот мальчишка ведет их на верную гибель. Кукла выдыхает, сталкиваясь с неведомой решимостью в серо-зеленых глазах. Трава сгибается под невесомыми шагами, когда он подходит ближе, склоняется, соприкасаясь полами шляпы с косой челкой, закрывая их лица от окружающих. — Будет лучше если они нападут сейчас, чем когда ты будешь одна, — она чувствует холодное соприкосновение кончика носа, и пытается не хмуриться. Со стороны может показаться, что они целуются, может это и была его задумка? Доверие — материя очень хрупкая и, несмотря на близость к Страннику, астролог чувствует, что он что-то скрывает, поэтому сомнения берут верх. Пальцы скользят по лицу, мимолетно касаясь щеки, челюсти, изгиба шеи, мурашки бегут следом, заставляя выдохнуть и прикрыть глаза. Что он с ней делает? Почему с этим парнем она готова плясать под ритмы опасности? — Я защищу тебя. Они и пальцем к тебе не притронутся. — Убеждения в его голосе настолько заразительны, что хочется верить. Но было бы проще, будь она более осведомленной о его прошлом и тайне, которую он скрывает. Холодные прикосновения ощущаются на предплечье скользят ниже, и их пальцы соприкасаются. Будь он проклят! Когда Странник сжимает её ладонь в своей и тянет следом, она подобно марионетке шагает вслед. Доходя до скрытого от чужих глаз участка леса, они замирают в ожидании, и проход преграждают мужские фигуры в одежде из снежной. — Дальше вам нет прохода, — пальцы сильнее сжимают её ладонь, а потом резко заводят за спину. — Ха, вы сами нарываетесь на неприятности, — его голос холоден и беспристрастен, словно он взял на себя тяжесть судить людей. Но ожидаемой драки не происходит, вдали появляется рыжая макушка и стоит ей приблизиться, то с легкостью узнается Тарталия. — Я же вроде говорил не лезть к ним, — пятерня путается в локонах и парень выглядит раздосадованно. Но первое, что привлекает внимание это ведьминская синяя шляпа в его руках. Он мирно разделяет пространство, обходя Странника как неуместную бутафорию, и привычный предмет гардероба ложится поверх головы. — Не теряй больше, — он подмигивает, и пальцы тянутся ощупать полы шляпы, с которыми она уже попрощалась. Чайлд кажется крайне неуместен в этой напряженной сцене, но к его голосу прислушиваются. — Думаю, мы доставили Вам немало хлопот. Просим нас простить, — недавний приятель улыбается, жестом указывая приспешникам отступить. И Мона расслабляет плечи, радуясь, что всё обошлось. — Я не давал разрешения уходить, — ну вот, он опять всё портит. Тарталия вскидывает подбородок и оценивающе глядит на парня. Неведомый доселе зажегшийся огонек в голубых глазах напрягает, а потом Предвестник улыбается как-то хищно. — С самого начала я знал, что этого не избежать! — Лук появляется в его руках так стремительно, что Мона упускает момент: — но знаешь, я всегда «за» хорошую драку. Поток ветра буквально сбивает с ног, и астролог телепортирует себя с места боя. Всполохи энергии бьются друг об друга из-за скорости сражения, становится сложно разобрать кто выигрывает. Страшно настолько, что нет сил отвести взгляд, но шум позади вынуждает резко обернуться и встать в боевую позу. Фатуи подходят не таясь, а потом садятся на землю. — Вы не будете ему помогать? — она облизывает пересохшие губы, и мужчины переглядываются. — К господину Тарталии в таком состоянии лучше не приближаться, он своих от врагов не отличает, — не почувствовав угрозу, Мона тоже садится немного поодаль от их группы. Бой затягивается и из напряженной схватки превращается в рутину. Мужчины некоторое время молчат, а потом не сговариваясь встают. — Вы что уходите? — вот так вот бросить своего соратника на верную гибель, просто в голове не укладывается. — Это по всей видимости надолго, — мужчина в синем отряхивается от прилипшей к одежде грязи и почти дружелюбно предлагает — мы в город, ты с нами? Астролог смотрит в самую душу, но опять не замечает хотя бы намека на плохие намерения, и это сбивает с толку. Ветер развевает хвостики и холодит кожу, нахохлившись, она прижимает колени к груди, обнимая их руками. — Нет, я ещё понаблюдаю, — нет смысла отвечать резко на искренние намерения, она сталкивалась с разными людьми пока путешествовала, поэтому старалась не делать преждевременных выводов о людях. — Не засиживайся, на улице уже довольно прохладно, — на это она лишь фыркает, заботливые и благородные Фатуи кто бы мог подумать. На такую реакцию они лишь вздыхают, как взрослые которым попался невоспитанный ребёнок. — Ну, бывай, — мужчины разворачиваются и уходят прочь, теряясь из виду в ночном лесу. Переводя взгляд на усыпанное звёздами небо, она решает заняться работой. Статья сама себя не напишет, а ей еще аренду оплачивать. Закончив с заметками, она опять смотрит на поле боя, эти два паршивца даже не выдохлись, обычно драка затягивается только если силы примерно равны. А она уже порядком замерзла, ничего страшного не случиться, если подождать Странника дома. Когда она уже добралась к своему имению, приняла душ и уселась на диван, перелистывая сказки, дверь распахивается и на пороге появляется вынужденный сожитель. Выглядит он конечно потрепано, но крайне довольно, Мона выдыхает накопленное волнение и идёт за аптечкой. Скрип открывающегося шкафчика разрезает тишину, и когда она возвращается на место тот уже расслабленно сидит и самодовольно улыбается. — И зачем было нарываться? — стягивая сначала широкую шляпу и хаори с податливого тела, она цепляется пальцами за кофту, снимая ту следом. Багровые синяки, глубокие порезы расцветают на белоснежной коже, и Мона стискивает зубы. — Давно хотел преподать ему урок, — ватка в руках мокнет от обеззараживающего средства и проходит по коже, стирая кровь сначала с царапины на лице, а потом переходя на тело. Это он еще легко отделался. — Давно? — Странник морщится, но кажется не от боли, а от вопроса которым она очередной раз пытается его на чем-то подловить. — Как только увидел, мне он сразу не понравился, — он лжет, и непрошенное раздражение сжимает горло. Можно попробовать ухватиться за это, но наученная горьким опытом приходит понимание, юноша снова отопрётся. В тишине, обрабатывая царапины и заклеивая их пластырем, Мона всеми силами старается сделать это аккуратно, но руки подводят хозяйку. Нажимая сильнее нужного и намеренно проводя пальцами по особенно болезненным синякам, она выражает протест, но его это не волнует. Складывая медикаменты в сумку, астролог встает и хочет гордо удалиться, давая понять, что его ложь больше не сработает. Но парень подается вперед, протягивая руку и хватая тонкое запястье, тянет на себя, заставляя подойти ближе. Мона упирается коленом об мягкую обивку между его ног, с раздражением сжимая губы в тонкую полоску. — Чего тебе надо? — она выполнила свой долг обходительной хозяйки дома, обработала раны и даже не стала с ним ругаться, хотя очень хотелось. Приближая её запястья к губам, юноша улыбается и задевает тонкую кожу зубами. Кажется, что сейчас последует укус, Мона дергается, но этот засранец слишком сильный. Кожа горит от опаляющего дыхания и, зажмурившись, она готовится к боли, но этого не последовало, только прикосновение губ, от которого сердце делает кувырок в груди. И с чего она вообще решила, что он укусит? Воспоминания о сне яркими всполохами возникают в голове, этот человек любит оставлять отметины, словно закрепляя своё право. Она окончательно свихнулась и образы путаются, нет сил отделить реальность от воображения. Прикосновения губ скользят выше, а вторая рука притягивает за талию, вынуждая сесть сверху ему на бедра. Хочется показать, что она зла и подобные трюки не сработают, но тело податливо прижимается к оголенной груди. Во снах всё происходит таким же образом, но в них сопротивление ломается жестко, а поцелуи иногда приносят боль. Хватка слабеет, он как будто знает ту грань, когда Мона больше не в силах противиться. Разум заволакивает пелена возбуждения, поцелуи скользят по ключице к изгибу шеи. Он вдыхал тонкий запах её волос щекоча, проводя языком по бьющейся венке. И опять прикосновение зубов заставляет напрячься, а пальцы сами впиваются в его оголенные плечи в ожидании боли: — Расслабься, — легкий ветерок щекочет мокрую после поцелуев шею и девушка всхлипывает, стараясь удержать рвущийся из груди стон. Ладони скользят по спине, тянутся к голове и шляпа летит прочь, следом стягивают резинки и неудобные застежки на кончиках. Локоны расслабленно спадают на плечи, и он снова вдыхает аромат шампуня, окутавший маленькое пространство между их лицами. Поцелуи скользят к мочке уха, зубами поддевая сережку, аккуратно не причиняя боли. Подспудное чувство, что она постоянно сравнивает его с человеком из сна, не дает полностью насладиться умелыми ласками. Странник не он, но просто так отпустить грёзы тяжело. Неужели подсознание таким образом намекает о скрытых желаниях? Может она любит более жесткие ласки? Мона прислушивается к ощущениям, вплетая длинные пальцы в синие волосы партнёра. Нет, это точно не так. Просто отчетливое чувство дежавю сбивает с толку. Теплые ладони обхватывают лицо и, слегка отстраняясь, он смотрит в глаза. — О чем ты думаешь? — Мона моргает, пытаясь сфокусировать взгляд и выплыть на поверхность своих размышлений. В этот момент Странник похож на учителя, что заметил спящую ученицу во время лекции. — Нам надо поговорить, — откладывать нельзя, он должен знать. Кивая, юноша освобождает её из объятий, меняет позу, упираясь локтями в свои колени и кладя на ладони подбородок. Мона присаживается рядом, притягивает к себе подушку, обнимая её и смотря в пустоту. В тишине слышится размеренное тиканье часов и это позволяет собраться с мыслями. — После твоего появления мне снится один человек и Вы похожи, — облизывая пересохшие губы, она переводит взгляд и смотрит на напряженный профиль. — Я не могу вспомнить как он выглядит. — И что ты помнишь? — этот вопрос логичен, но ответ приходит со скрипом. — Он из Фатуи, он язвительный паршивец, он собственник, не ценящий человеческие жизни, — астролог загибает пальцы и, глядя на последний, прячет лицо в подушку, — он отличный любовник. — Хмм, в последнем пункте мы точно с ним похожи, — побагровевшее лицо прикрыто и только красные уши торчат из-под растрепанной прически. — Не стоит слишком много внимания придавать грёзам, — он на удивление серьезен, и тяжесть на сердце словно становится легче. — Просто забудь об этом, — скрип пружин отзывается эхом, когда юноша встает, и Мона сильнее сжимает подушку. В её мягкости чувствуется режущий угол какого-то предмета. Нет, ей точно не показалось. Отстраняя от себя предмет, она расстегивает наволочку и окунает туда руку. В груде перьев чувствует угловатый кристалл, что через мгновение оказывается в ладонях. — Это ещё что? — изнутри он сияет красноватыми всполохами, которые дьявольским огнем отражаются в серо-зелёных глазах. — То из-за чего все Фатуи в городе на ушах стоят в последнее время, — Странник равнодушно пожимает плечами и это наталкивает на вопрос, что моментально вырывается из губ. — Ты что обокрал Фатуи? — так вот что за дело привело его в Мондштат, и он держал эту штуку в их доме! Они же всё поймут и придут забрать, а это уже подвергает её жизнь опасности. — Не придут, — оголяя зубы в насмешливой улыбке, он словно знает все шаги этой организации наперед. — Они уже нас подозревают! Ты рехнулся? — замахиваясь кристалл летит в угол комнаты, а пальцы сами вплетаются в волосы, сжимая те у корней. К сожалению звука разбитого стекла не следует, только звон перекатывающейся погремушки по полу. — Фатуи не подозревают. Их Предвестник Тарталия Чайлд знает, что капсула знаний у меня, — он идёт на звук и, когда Мона решается поднять глаза, то его улыбка от алых всполохов пугает до чертиков. — Рассказывай. Всё. — Больше она не намерена терпеть недомолвок и лжи, если он откажется, то сегодняшний вечер в этом доме будет для него последним. Он подходит ближе и садится на корточки прямо напротив, склоняя голову и завораживая своей готовностью к этой беседе. — Некоторое время назад я стал помощником Дендро Архонта, и к нам поступила информация, что организация из снежной прячет в Мондшате капсулу знаний. Она попросила меня разобраться. Помнишь драку с Фатуи на утесе? Так вот они несли известия в город о скором моём появлении, сначала я не понял как они узнали. Миссия была секретная. Но когда я раздобыл эту безделушку, — он подкидывает кристалл в ладонях и тот переворачивается в воздухе. — Решил сначала во всём разобраться, поэтому пришлось задержаться. Зря они доверили это дело Тарталии, он слишком прямой и наивный. Его появление в доме только укрепило подозрения, а когда он заступился за нас переросло в уверенность. Они намеренно подкинули нам зацепку и заставили выкрасть капсулу. Пока я не понимаю зачем, но вряд ли у них благородные мотивы. Я не понесу её обратно в Сумеру, лучше уничтожить кристалл сейчас, пока он не принес проблем. Мона разевает рот в удивлении, но теперь пазл из случайностей начал складываться. Будь она менее увлечена исследованиями, то наверное заподозрила неладное раньше. — Тогда зачем ему было с тобой сражаться? — его выводы вилами по воде писаны, и Мегистус пытается понять логику происходящего. — Да брось, если бы двое сильных воинов столкнулись в бою, он бы так не затянулся. Он даже не использовал глаз порчи, Чайлд был не серьезен и я подыграл. Хотя отметелить его было тем ещё удовольствием, сейчас небось сидит в гостинице, зализывает раны и надеется на реванш. — Улыбка уже не кажется зловещей, самовлюбленной, пожалуй. — Эти Фатуи дураки полные, если решились обмануть божество мудрости. Не бойся, они тебя не тронут, — длинные мужские пальцы тянутся к её лицу и ласково теребят щеку как несмышленого ребенка. Мона хохлится, и волосы топорщатся как перья у птенчика. — Пожалуй, пора спать, — вставая с места, он собирает вещи и идёт к лестнице наверх. — Эй, ты куда собрался? — понимание приходит не сразу, и Мона вскакивает с места, краснея от непрошенного жара прилипшего к лицу. — Ты же не заставишь раненого гостя спать на диване? — от такой наглости захватывает дух, а он продолжает идти. — Ты сам виноват в своём положении, — голос срывается, и она идёт следом, пыхтя от досады и понимая, что не в силах его остановить. — Ого, как покраснела, с тобой такое впервые? Не беспокойся, сегодня ночью я тебя не трону, — вот ведь мелкий мерзавец! И вовсе её не это беспокоит, просто он… оттенки бордового на лице можно разложить на палитру. — И я тоже надеюсь на твою порядочность, — он ещё и издевается. Астролог уступает ему эту победу, раздраженно цокает каблуками, следуя в спальню. Мысль, что она может остаться на диване запоздало появляется в голове, но отступать уже стыдно.