Ищущий

      Сооружение за часовой башней почти наверняка было собором. У него было много общего с часовней Идона, богато украшенная плитка и скульптуры, но опять же вместо жутких чудовищ статуи изображали красивых мужчин и женщин в рясах, святых или ангелов. Конечно, там было больше зверей, они бродили по балкам, прятались по углам. Я пробежала мимо них, когда они погнались за мной, направляясь на балкон, с которого открывался вид на центральную часовню. Что я там увидела…       Сначала я не смогла этого объяснить. Массивный зверь, с которого частично содрали кожу, был распят и свисал с нескольких сломанных стропил. Более человекоподобные звери Старого Ярнама собрались вокруг трупа в круг. Что они делали? Почему они были здесь? И тут меня осенило: эти существа, бывшие люди…они были здесь, чтобы поклоняться. Они отдавали дань уважения трупу зверя, почитая его как центральную фигуру своей религии. Когда-то они были людьми, и они не только приняли звериный облик, но и то, что осталось от их человечности, заставило их поклоняться символу зверей, символу того, кем они могли бы стать, чему-то, к чему они стремились.       Я прикусила губу так сильно, что пошла кровь. Мое дыхание вырывалось из быстро работающих лёгких. Меня переполняла ярость, жгучая ненависть. Эти существа восхваляли чудовищность, способность причинять вред и убивать своих близких, убивать невинных и копаться в грязи, тине и внутренностях. Я издала какой-то звук, ужасное урчание из глубины моего горла, на которое, как я даже не думала, способно человеческое существо. Поклоняющиеся звери повернулись и уставились на меня снизу вверх.       Следующее, что я осознала, — я стояла в центральной часовне. Мое тело сильно тряслось от выброса адреналина, я все еще хватала ртом воздух, мое тело, лицо и все вокруг было абсолютно залито кровью. Я убила их всех. Моя одежда была неповреждена, но я обнаружила, что — как ни странно — моя одежда восстанавливалась сама по себе, когда я впитывала кровь, чтобы залечить свои раны. Я почти наверняка получила повреждения в предыдущем бою. Что меня беспокоило, так это то, что я не могла этого вспомнить. Была ли я настолько разъярённой, что мое сознание отключилось, полностью погрузив меня в состояние животной ярости?       И почему я была так зла?       Ну, нет, этот ответ пришел сам собой, как только я немного поразмыслила над ним. Мой дом разваливался на части. Люди умирали каждый день. Мир разваливался, монстры уничтожали города, в то время как мелкие банды рвали их на куски. А в Броктон-Бей все было еще хуже. Предполагалось, что поражение Маркиза станет новой страницей в нашей истории, концом Старых плохих дней. Но, во всяком случае, в городе было еще хуже. По крайней мере, во времена Маркиза банды придерживались джентльменского соглашения, и большая часть насилия была сдержана. Теперь у нас были сторонники расового превосходства слева и справа, одна сторона активно пыталась проводить этнические чистки, в то время как другая играла на этих самых действиях, чтобы способствовать единству, несмотря на то, что они охотились в первую очередь на ту самую демографию, которую, как они утверждали, объединяли своими фермами секс-рабынь. А в середине были наркоторговцы, отбросы настолько мерзкие, что две другие банды действительно могли договориться о чем–то — пусть даже только об их ненависти к Торговцам, — чего никогда бы не произошло в те дни, когда торговля наркотиками регулировалась преступниками гораздо жестче. Зло на родине наслаждалось своим убожеством, и видеть, как звери, которые раньше были нормальными людьми, присоединяются к этому ликованию насилия…это высвободило что-то внутри меня.       Я просто надеялась, что смогу сдержать это.       (ПЕРЕРЫВ)       Старый Ярнам уходил все глубже и глубже, теперь массивные здания были полностью под землей и прижимались к грубой каменной земле. Было ли это таким, каким оно есть сейчас, дома выходящие из глубин земли? Ну, судя по тому, что сказал Альфред, Ярнам предположительно был связан с древними подземными гробницами. Неужели почти буквальные люди-кроты вырыли себе путь из темноты? Я полагал, что в этом извращенном месте возможно все, что угодно.       Некоторые из волков теперь были еще больше, размером с пикап или даже больше. Они, конечно, носились, как грузовики, и я несколько раз чуть не погибла. Я использовала свою пилу-копье, чтобы разрубить их конечности, суставы, разорвать их на части. Однажды волк потерял ногу, и из-за того, как их тела извивались и шлепались, с ними было гораздо легче иметь дело. Я вскрывала глотки, перерубала позвоночники, готовилась ко всему, что последует дальше. Потому что я все еще не нашла церковь Доброй Чаши. И что-то подсказывало мне, что то, что охраняло мой приз, будет намного хуже всего остального, что я увидела в Старом Ярнаме.       Найдя фонарь, я решила вернуться в свой Сон и проконсультироваться с Германом.       — Некоторые из их когтей горят, а? Даже спустя столько времени? Я полагаю, пепельная кровь задерживается, — прокомментировал он.       — Мне не нужно беспокоиться о заражении? Правда ведь?       Он покачал головой. — Ни один охотник, который сражался со зверями пепельной крови, никогда не заболевал этой болезнью. Что ж, я не могу сказать «ни один охотник» и быть до конца честным, но для этого нужна длительная выдержка. Я говорю о годах жизни среди чумы.       Я показала ему таблетки. — А это поможет справиться с этим? Я нашла их на старой кухне.       — Да, с ними ты в безопасности, как дома. Антидот — так мы привыкли называть их в нашей работе. Очень сильные антитоксические свойства. Если ты отравишься, одна-две таблетки очистят твой организм. Я думаю, белые твари собирают их, так что ты можешь проверить купальню для птиц, если у тебя закончатся запасы.       Я решила спросить его кое о чем напрямую. — Герман, ты знаешь, что находится в церкви Доброй Чаши? Чего бы так сильно хотела Церковь Исцеления?       Мужчина, прикованный к инвалидной коляске, пожал плечами. — Перед охотой я проводил много времени за городом, но я предполагаю, что название является ответом: скорее всего, в нем находится Чаша Подземелья. Увидев на моем лице выражение полного непонимания, Герман покачал головой. — Проклятие, ты что, не слышала о них за время своего пребывания здесь? Он перевел дыхание. — Я никак не могу легко объяснить тебе это, потому что они не поддаются объяснению. С помощью правильного ритуала вы можете перенестись в другое место, в другое время в истории. Мы называем их подземельями, потому что они повсеместно были местами боли, насилия и страданий. Но вы можете многому научиться, найти кровавые камни, которых нет в Ярнаме, обнаружить древние артефакты. Они чрезвычайно ценятся Церковью как часть наследия Лоуренса.       Я не стала настаивать на этом, несмотря на то, что узнала имя Лоуренс. Почему у друга Германа могло быть наследие, важное для Церкви Исцеления? Что ж, я решила зайти к нему за спину и спросить Куклу.       — Лоуренс был первым викарием, — объяснила она, — основателем Церкви исцеления.       Это сразило меня наповал. Старый друг Германа основал церковь исцеления Ярнама? Сколько ему было лет? Как долго он здесь пробыл? Вопросы только продолжали накапливаться, и у меня не было удовлетворительных ответов. Альфред упоминал некоего викария Лоуренса, но я понятия не имела, что это тот же самый викарий, что и друг Германа. Означало ли это, что Герман тоже был знаком с этим местом в Бюргенверте?       Перед отъездом я нашла время запастись таблетками с противоядием и попросила Куклу помочь мне еще больше укрепиться.       (ПЕРЕРЫВ) Заключительный поход к церкви Доброй Чаши был не так плох, как предыдущее путешествие. Конечно, это было неприятно, когда звери выпрыгивали из дыма, чтобы напасть, но по сравнению с волками размером с товарный вагон меньшие просто не представляли такой уж большой угрозы.       Когда я толкнула двери в меньшую церковь, на меня обрушилась ужасающая вонь. Это было сочетание гниющего мяса и мокрой собаки с приторно-сладким привкусом какого-то перезрелого фрукта. Потом я увидела чудовище внутри. Ужасно истощенный, ободранный и одетый в свою собственную истерзанную кожу в качестве плаща, такой же зверь, как и в другой церкви. Были ли это какие-то дьяволы, которые жили для того, чтобы осквернять церкви? Оно расхаживало перед алтарем, на котором что-то покоилось, сопя и скребя по разрушенному каменному полу. Церковь была окружена множеством каменных колонн, поддерживающих крышу, центральный канал был широко открыт.       Зверь развернулся и каким-то образом увидел меня, запрокинув голову и встав на дыбы, издав пронзительный рев, от которого затрепетала содранная кожа. Слюна, пот и слизь разлетелись во все стороны, распространяя тошнотворную вонь гниющих фруктов по всей церкви. Он бросился на меня, практически передвигаясь на локтях, в то время как его долговязые руки постоянно набрасывались на меня, нанося удары кулаками, царапая когтями, хватая и круша. Я уворачивалась и петляла вокруг него, нанося незначительные удары, уже начиная чувствовать тошноту. Мои вены горели: неужели эта штука выделяла яд пепельной крови?!       Я нанесла удар и увернулась, проглотив таблетку и быстро почувствовав, как боль проходит. Теперь это была битва на истощение: мне нужно было покончить с ней до того, как у меня закончится противоядие и я упаду замертво. Я не могла переждать это, убить зверя тысячью порезов. Я бросилась назад, вонзая свое оружие в ребра монстра. Я нанесла верный удар и была вознаграждена ударом слева, таким сильным, что он оторвал меня от моего копья, оставив оружие торчать в боку зверя. К счастью, на этот раз я подготовилась, и Кливер лежал у меня на боку в качестве запасного варианта.       Освежеванный монстр кровоточил сильнее, когда двигался, мое копье-пила все еще разрывало его внутренности. Я продолжала уклоняться влево, огибая колонну, пока он не сделал выпад, и, как я и надеялась, рукоять моего копья зацепилась за колонну. Таким образом, зазубренная головка была протолкнута вверх и глубже в грудную клетку, надеясь разорвать его внутренние органы. Монстр закричал, и я почувствовал, как у меня перехватывает дыхание.       Его изодранная шкура висела, позволяя мне увидеть изможденный волчий череп, смотрящий на меня тревожно человеческими глазами. Его кожа туго натянулась, как латекс на кости, и воздух вокруг него начал наполняться густой темно-бордовой дымкой. Меня тут же вырвало, и я проглотил еще две таблетки, но толку от этого было немного. Каким-то образом это существо вырабатывало столько яда, что таблетки не могли очистить мой организм!       Мне нужно было покончить с этим сейчас. Глядя на зверя, мой разум сформулировал план. Когда зверь бросился на меня, я встретила его атаку. Это был ненастоящий мир. Это был Мир грез. Метафора и смысл могли бы стать физическими. Охотники убивали зверей, используя зазубренное оружие, которое символизировало убой этих животных. И прямо сейчас: я закричала — Я охотник! , —сосредоточив все свое внимание на метафизической концепции быть охотником, убивающим этих монстров, чтобы защитить невинных. Обеими руками я схватила ножовку, и я приставила ее к локтю освежеванного зверя, проталкивая через сустав. Я оттолкнулась от земли в мощном прыжке вперед, отталкиваясь руками, каждый мускул моего тела сосредоточился на одной точке. Я прошла сквозь руку зверя, которая упала на землю с влажным стуком.       Он развернулся и бросился в погоню, теперь спотыкаясь только одной рукой, но не останавливаясь. Теперь ему пришлось немного поднапрячься, чтобы атаковать и не потерять инерцию, уткнувшись лицом в пол. Я ненадолго убрала тесак в кобуру и подождала, пока он снова поднимется, затем снова вложил всю свою силу в прыжок. Я поймала его за свисающую шкуру и сильно потянула, оттаскивая все дальше и дальше назад, пока полностью не опрокинула на спину! Одной рукой я держала его шкуру, пытаясь не дать монстру выпрямиться, в то время как другой вытаскивала тесак. Я подошла с той стороны, где не хватало когтей, и опустила тесак, перерезав ему горло. Я резала и пилила снова и снова, желая убедиться, что он истечет кровью. Отступая, я схватилась за копье-пилу, пытаясь вырвать оружие, но только сильнее вывернула его. Что ж, я надеялась вскрыть еще одну кровоточащую рану, но, надеюсь, чисто внутренние повреждения, которые я нанесла, будут чего-то стоить.       Я выпрыгнула из ауры зверя, проглотив еще одну таблетку и пузырек с кровью, когда почувствовала, что жжение в моих венах прекратилось. В конце концов он выровнялся и бросился в погоню, и после двух кругов вокруг церкви я начала беспокоиться, что просчиталась и он каким-то образом пережил все это обескровливание. Но нет, это было сделано исключительно из злобы. Когда ручка моего копья в очередной раз зацепилась за колонну, существо издало последний вопль и рухнуло замертво. Как только фиолетово-красная дымка рассеялась, я вырвала свое копье из его грудной клетки и пошла за своей наградой.       То, что, как я подозревала, было Доброй чашей, все еще стояло на алтаре, поверх испачканной шелковой простыни. Это была маленькая вещица, вытесанная из полированного камня, и напомнила мне Святой Грааль из «Последнего крестового похода», если бы он был сделан из камня, а не из дерева. Я подняла его, не почувствовав никакого особого сверхъестественного эффекта, и сунула в карман.       Я решила воспользоваться экспрессом до Сна, отправляющимся из Старого Ярнама, вместо того, чтобы пробираться обратно через это безумие.        (ПЕРЕРЫВ)       Однако, прежде чем вернуться в часовню Идона, чтобы перегруппироваться, я заглянула в дом Шивон. Что бы там ни кричало подобным образом, я надеюсь, оно исчезло, но я хотела точно знать, что произошло.       Ее дом был перевернут, практически вверх дном, но это определенно выглядело делом рук какого-то мародера, а не зверя. Никаких следов когтей, и не было никаких признаков чудовищной силы, скорее всего, все было перевернуто кем-то, кто бежал на адреналине и перенапрягал свое тело. В конце концов я решила, что не получу никаких ответов, и направилась обратно к часовне, проходя мимо множества маленьких домиков. У одного из них горело блюдо с благовониями, а язвительная старуха осыпала оскорблениями испорченную собаку, которая царапалась и лаяла у ее двери.       Я всадила пулю животному в голову и подошла к двери. — Я знаю такие пистолеты, — проскрипел голос изнутри. Сквозь зарешеченное окно я могла видеть тень классической пожилой дамы в ночном колпаке, похожем на гриб. — Ты охотник, не так ли? И не похожа на тех неуклюжих дураков, которые берутся за вилы и думают, что это делает их героями. Я даже не слышу твоих шагов.       — Наверное, я охотник, — ответила я. — Однако скорее по необходимости, чем в поисках славы.       Ее и без того звучащий с горечью голос стал откровенно враждебным. — И к тому же посторонний. Это все твой ребенок виноват, ты же знаешь! Приносите сюда свои болезни и распространяйте их: то, что Церковь не смогла вылечить, взяло верх, и теперь мы все обречены! Что ж, мисс Охотница, — снизошла она, — это ваша работа — защищать таких людей, как я, и заглаживать то, что развязали вам подобные. Ясно, что мои благовония больше не действуют — вам лучше иметь какую-нибудь домашнюю базу, которая могла бы вместить кого-то вроде меня!       Я хотела оставить ее там. Она ничего не знала обо мне, но уже выносила поспешные суждения и высказывала их вслух мне в лицо. Но я бы не смогла смириться с собой, если бы просто бросила ее: просто быть фанатиком не стоило смертного приговора. — Я сейчас направляюсь туда. Я отвезу тебя, но сейчас предупреждаю: у меня там испуганная девочка, которая только что потеряла своих родителей, и добросердечный калека. Если ты причинишь им боль, если заставишь их чувствовать себя плохо или будешь разглагольствовать против них, я вытащу тебя на улицу и запру за тобой дверь. Я здесь, чтобы обеспечить безопасность всех, и я не позволю тебе причинить вред или прогнать других выживших. — В моем голосе был огонь, твердость, о которой я и не подозревала, что все еще обладаю ею. Я могла бы отомстить, но это был первый раз, когда я по-настоящему установила правила.       Последовала долгая пауза, затем раздался хриплый смех. — По крайней мере, кто-то все еще серьезно относится к своей работе. Прекрасная иностранка. Если ты заботишься о безопасности людей, я буду держать язык за зубами изо всех сил. — Ее дверь начала дребезжать, когда она открыла несколько замков, выходя с помощью трости. Она была старой, глаза страдали ранней стадией катаракты, кожа была покрыта печеночными пятнами и тонкой, как бумага. Ее тело было так сильно наклонено вперед, что с этой тростью, поддерживающей ее, она выглядела как буква «f» в нижнем регистре. — Ну? — огрызнулась она. — Давай начнем, пока я не свалилась от старости, просто стоя здесь.