As a lily among thorns

      Чайльд изо всех сил бежал по лесу.       — Помогите!! — прорезалось сквозь вечную стужу.       Он знал, что ему никто не поможет, что Аякс умрёт в этом лесу, в бездне. Наружу вернётся другой человек, который вскоре станет Тартальей. Всё, чем был маленький Аякс, останется здесь, канет в этой чёрной бездонной дыре.       Но даже если так, он будет пытаться каждый раз. Он будет стараться спасти себя, даже если это невозможно.       Он помнил всё слишком хорошо. Сейчас Аякс снова посмотрит назад, не заметил корягу, только немного выглядывающую из снега, почти упадёт и в последний момент заметит, что под ногами уже нет почвы, только темнота.       Чайльд пытается дотянуться до него рукой, вытащить на поверхность.       Ну же, ещё чуть-чуть, сейчас можно дотянуться. И вдруг он срывается и летит вслед за маленьким Аяксом. Он продолжает тянуться к нему и в момент, когда их пальцы соприкасаются, мальчик исчезает, оставляя Чайльда проваливаться в темноту.       В конце концов, они — один и тот же человек. Чайльд знал, как заканчивается это воспоминание.       Внезапно всё вокруг озаряется ярким жёлтым светом, золотая вспышка во тьме подхватывает его, вытягивая на поверхность. Он чувствует какую-то знакомую ауру, и в голове крутится только одно имя.       Затем его тело касается твёрдой холодной земли, он не может сфокусировать взгляд на чём-то одном и видит перед собой только цветные пятна. Что-то дотрагивается его лица.       — Чайльд, тебе нужно проснуться, — знакомый голос заземляет, даёт ощущение безопасности, хотя предвестник слышит, что в его словах – едва уловимое беспокойство. — Это не обычный кошмар.       Но всё вокруг стихло. Буря больше не бушует, ветер не свистит, волки не воют. Только снег спокойно и размеренно падает на землю.       — Чжунли?.. — Чайльд пытается рассмотреть его лицо, но видит, как края поля зрения стремительно темнеют, размывая желанный образ всё больше.       — Прошу тебя, проснись, — шепчет архонт, и предвестник чувствует, как силы окончательно покидают его.       Когда Чайльд открыл глаза утром, он понял, что уже почти полдень. Морозное солнце было уже высоко, по всему дому слышались то детские возгласы, но топот, хлопанье дверей и скрежет посуды. Спустившись на кухню, он был встречен ироничным смешком от матери:       — Я пыталась тебя разбудить, но ты был как медведь в спячке, я думала уже, нам придётся ждать до весны, — шутила она.       Он с замешательством осознал, что не чувствовал ни обычной усталости, ни панической тревоги, стучащей в груди. Скорее, он бы сказал, что чувствовал облегчение, если бы его не омрачила меланхоличная тоска.       Всё казалось таким реальным. И, видимо, знал Чжунли это или нет, он спас его. Предвестник был почти уверен, что его воспалённое воображение играет с желаемым и невозможным, рисуя бывшего архонта долгожданным спасителем во сне. Но только…       Тот Чжунли осознавал, что это сон и пытался предупредить его об опасности. Возможно, это был один из фокусов, к которым прибегали адепты, и он действительно проник в его сон. Но зачем?       — Аякс!       Он подпрыгнул от неожиданности, когда голос матери резко зазвенел в ушах.       — Прости, я задумался, — виновато пробормотал он, мысленно расчищая разум от всяких бывших гео-архонтов и их теневой магии.       — Я говорю, сегодня утром пришло письмо из дворца, — ответила она, немного нерешительно, наблюдая за его реакцией.       Чайльд ощутил, как по ногам, от самых стоп и пальцев, ползёт острый холод. Он поднимался вверх по телу, вонзаясь в него иглами, будто пригвождая на месте.       Он вздохнул, надеясь, что его вздох не выдавал то мёрзлое колющее чувство, выедающее всё изнутри.       — Эх, кажется, без меня и пары недель не могут протянуть, — он старался звучать как можно более непринуждённо.       — Как жаль, — расстроилась она, — я надеялась, что хоть в этом году ты останешься с нами на праздники.       Чайльд тоже надеялся, но всегда знал, что этим надеждам не суждено оправдаться. До Нового Года оставалось дней десять, но Фатуи и, тем более, Царица, выстраивая свои планы, не соотносили их с календарём. Он был в Снежной уже около трёх недель, и так необычно долго, сравнивая с его обычными визитами.       Её Величество ожидала его следующим утром. Значит, в течение нескольких дней ему предстоит снова покинуть родительский дом во имя Царицы и её великой миссии.

***

      — Наверное, я вынуждена извиниться перед тобой. Я должна была встретиться с тобой раньше, но у нас появились некоторые проблемы в Инадзуме…       Прекрасная и величественная, Царица смотрела на него с высоты своего ледяного трона. Преклонив колено, Тарталья слушал её, не смея поднять глаз.       — Я знаю об успехе вашей миссии в Лиюэ. И я довольна проделанной тобой работой, — её глаза сверкали как снежинки на солнце, переливаясь холодными голубыми бликами, но в них не было ни тепла, ни покоя.       — Благодарю за похвалу, Ваше Величество.       — Поэтому мне необходима твоя помощь в ещё одном важном деле. Видишь ли, Синьора погибла от руки электро-архонта, а шестой предвестник украл её сердце бога и исчез.       — Синьора..? — Чайльд поднял голову в замешательстве.       — Наша миссия священна и благородна, но настолько же опасна. Синьора пожертвовала своей жизнью ради разрушения этого мира и создания нового и совершенного, — взгляд Царицы был внимательным и неподвижным, — Поэтому ради её памяти и наследия, мы обязаны продолжать.       — Да, Ваше Величество.       Её глаза смотрели неотрывно, как будто бы она что-то искала, чего-то ждала.       Тарталья чувствовал холод, пронизывающий его до самых костей. Он возник где-то в глубине его сердца, распространяясь дальше по телу.       — Я хочу, чтобы ты отправился в Инадзуму и нашёл Скарамучу, вернул мне сердце бога, — продолжила Царица. — Дело срочное, так что тебе придётся отправиться туда сразу после похорон. Позже тебе сообщат остальные детали.       — Слушаюсь, — коротко ответил он, почтительно склонив голову.       Она кивнула. После короткой паузы она вдруг сказала:       — Синьора говорила, что Моракс, или как там он себя теперь называет, был очень доволен твоей работой.       Он непроизвольно вздрогнул, услышав это имя, и надеялся, что Царица не заметила этого движения.       — Рад это слышать.       — Однако он также упоминала, что ты был явно… — она как будто бы пыталась подобрать нужное слово, — …расстроен фактом, что тебя не посвятили в весь план.       Расстроен? Чайльд не был расстроен. Он был просто в бешенстве, и это едва ли было связано с Синьорой или контрактом между Чжунли и Царицей.       Чайльд мысленно заставлял себя держаться, чтобы не взорваться. Конечно, Синьора сказала это. И, скорее всего, из всех её россказней это точно была не самая унизительная. Он на секунду подумал, что был даже рад, что она мертва. Она никогда не могла держать язык за зубами. Она получила то, на что напрашивалась.       — Я понимаю, что эта секретность была обусловлена условиями вашего контракта с гео-архонтом, — он медленно вдохнул через нос, — не было никаких причин для расстройства. Синьора неправильно интерпретировала моё удивление.       Царица не прерывала его, не вмешивалась, только смотрела своим спокойным холодным взглядом.       — Я рада, что между нами нет недопониманий, — она улыбнулась, но эта улыбка не касалась глаз.       В залах Заполярного дворца было пусто. Белый как снег мрамор, покрытые льдом окна, необъятные залы, высокие потолки. Мрамор и камень, снег и лёд, режущий ветер и бесконечная пустота.       — Тарталья, — позвала Царица, и Чайльд снова поднял глаза, встречая её взгляд. — Я хочу, чтобы ты помнил…       Колючий холод схватил его за горло, не давая дышать.       — Ты младший из предвестников. И я люблю тебя как младшего, по-особому.       Она говорила мягко, негромко, но на лице её не было нежности или ласки. Её глаза были всё также полны льда.