Он обязательно дождется

*** Весна приходит прохладная, с нотками свежей грусти. Арефьева курит у черного вдоха, медленно, наслаждаясь каждой затяжкой. Пить она перестала, а от никотина отказаться не смогла, приходилось тщательно скрываться и украдкой выкуривать пару сигарет в день. С очередной затяжкой возникает легкое головокружение, она прислоняется к кирпичной стене и закрывает глаза. С момента их откровенного разговора с Рыковым прошла пара месяцев. Паша оказался очень понятливым, даже более чем. Он сначала запил на неделю, Арефьевой пришлось прикрывать его на подстанции и договариваться о выдаче больничного. Если бы на его месте был другой сотрудник, она бы пальцем не пошевелила, но это был Рыков. А искры, не переродившиеся в большой пожар, всё ещё потрескивали, просто теперь доктор старался избегать начальницу. Иногда на её столе появлялись зелёные яблоки или мандарины, подношения без опознавательных знаков, но женщина прекрасно понимала откуда растут ноги. Ольга скучала, ей не хватало их с Пашей перепалок и вечерних посиделок в сумраке кабинета. Сейчас она осталась один на один со своими горестями и проблемами. Беременность развивалась нормально, почти не мешая Ольге работать. Иногда по утрам мутило и дико хотелось спать, небольшой дискомфорт женщине добавила рассеянность. Приходилось постоянно ходить с записной книжкой, фиксируя важные моменты, чтобы ничего не забыть. Арефьев всё больше отдалялся, стараясь избегать общения с женой, а она не настаивала – чувствуя его безразличие, просто плыла по течению изображая визуальное благополучие семьи. Жизнь жестока и не справедлива, но и в браке своем Ольга виновата сама. Она сама выбрала удобного тюфяка, который в первые пару лет брака смотрел на нее с восхищением, а потом все резко сошло на нет, заела бытовуха, частое отсутствие жены дома и ее трудоголизм. Бешенные нагрузки, работа с административным аппаратом – он не понимал, почему жена выбирает работу, а не семью. Не хотел понимать. Когда в ночи, Арефьева переступала порог квартиры от нее пахло коньяком и сигаретами, а непьющий муж недовольно морщась уходил спать на диван. Потом идея фикс – родить ребенка. Она захватила женщину спонтанно, засев глубоко на подкорке, время шло, возраст неумолимо напоминал о себе, тянуть не было смысла. Роман объективно понимал, что мать из Ольги никакая, как только ребенку исполнится полгода, она спихнет его на нянек, и снова умчит поднимать свою подстанцию. Арефьев ещё не созрел становиться отцом, но в очередной раз подчинился воле жены, старательно исполняя супружеский долг, пока на горизонте не появилась Инга. К миловидной гадалке Роман бежал с воодушевлением, ища то, что не могла дать ему жена – тепло и семейный очаг. Ольга не заметила, как на подстанцию прибыла очередная машина скорой, Рыков появился будто ниоткуда, недовольно поморщился и забрал у нее недокуренную сигарету. — Зря вы так, Ольга Кирилловна, - фыркнул доктор и раздавил окурок в пепельнице. Арефьева недовольно хмыкнула, закатив глаза, но комментировать не стала. Она уже взрослая девочка и со своими потребностями может разобраться сама. Павел ушел так же стремительно, как и появился, старается не развивать тему и не задавать лишних вопросов. — Дурак ты, Паша… - безвольно бросает ему в след начальница. Сердце щемит от угасающей дружбы, ведь все могло бы быть по-другому… Новый доктор появился на подстанции за полгода до вступление Ольгой в должность. Нахальный, резкий, с неуемным характером. С ним никто не хотел работать с самого первого дня. Циник, коих ещё поискать. От него шарахались все фельдшера и медсестры, водители тоже часто жаловались на хамоватого эскулапа, но работу свою он выполнял нормально, а значит на подстанции задержался – всегда не хватало врачей, поэтому ими и не раскидывались. Ольга помнит первый вечер, когда они говорили за жизнь, распивая коньяк в комнате отдыха врачей. Рыков устало потирал руками лицо и глубоко вдыхал, со стоном безысходности на выдохе. Смена кончилась, и доктор Оля предложила поговорить. — Да не ершись ты так, Рыков! Тут нет лишних зрителей, а на меня твое напускное хамство не действует! — А это я ещё не хамил, - он по-хозяйски разваливается на диванчике ожидая, когда Ольга разольет коньяк. — Что случилось, Пал Дмитриевич? – стаканы с характерным звоном опустились на стол. — Закуску хоть взяла? – не унимался Паша. — От ответа не уходи. — Прибыли на констатацию, а там труп, уже породнившийся с обшивкой дивана, приятного мало, пока торчал до приезда ментов пропитался этим отвратным запахом. А ты чего отмечаешь? — Годовщину не самого удачного брака, - Арефьевой отчего-то захотелось сказать коллеге правду. — Хорошее дело браком не назовут, меня дважды затаскивали в ЗАГС, а потом предъявляли тонну претензий, знали же что берут. — Так зачем женился? — Семья, ячейка общества, только не предназначен я для этого. А ты? — А я ребенка сегодня откачала, - невпопад ответила Оля, — маленький такой, синюшный уже, родители в ванной оставили, отвлеклись. Реанимировали, задышал, но в сознание не пришел, так и отдали в приемнике. — Вот уж не понимаю, как ты за педиатрическую бригаду держишься, с ними ещё хуже, чем со стариками. — Мне с детства хотелось быть детским врачом, - стаканы чокнулись, — но я не думала, что занесет на скорую. — Никто не думал, - буркнул Паша. — Давай разливай ещё. Рыков оказался вменяемым мужиком, со своими недостатками, но ради Арефьевой постарался втянуть свои колючки. Изрядно захмелев, Ольга переместилась к коллеге на диван, опустив голову ему на колени. — С тобой спокойно, - уверенно произнесла Оля заплетающимся языком, - зачем ты окружающих кошмаришь? — А это потому, что у меня велосипеда нет… - усмехнулся Рыков. Его рука потянулась к темно русым волосам, осторожно перебирая пряди. С Ольгой было легко и комфортно, она проницательно видела то, что в мужчине не замечали все окружающие. От нее веяло теплотой, давно забытым ощущением нужности. Рыков не силен был в проявлениях чувств, но женщина лежащая у него на коленях заставляла сердце стучать быстрее. — Спасибо тебе, Рыков… - прошептала Арефьева, прежде чем окончательно расслабиться и позволить себе задремать на коленях чужого мужчины. Рабочий день стремительно подошёл к концу, но Арефьева не спешила в ад своей уютной квартиры. Там её ждала пустота, холодильник с повесившейся мышью и холодная постель. Взгляд начальницы переместился на стоящее на подоконнике яблоко, руки сами потянулись к нему, а потом укус и сочная мякоть заиграла на вкусовых рецепторах женского языка. Подлец Рыков умеет приятно удивлять, исполняя её желания, будто заранее знает в чем Арефьева нуждается. Ольга провела рукой по ещё незаметному животу, ещё немного и скрывать очевидное станет уже невозможным. Чувства были смешанными, решившись рожать – она потеряла всякую уверенность в семье. — Ячейка общества, - вспомнила она давние слова Рыкова, — не созданы мы для этого, Пашка, не созданы.