Лунный свет, ночная тьма

Куда бы их ни привела дорога, где бы они ни остановились, Сяо Синчэнь не сторонится людей, заводящих с ним разговор. Его не раздражает даже праздное любопытство жителей маленьких деревень, где интерес вызывает любое новое лицо. Сяо Синчэнь одинаково весело и беззаботно улыбается что ремесленнику, что купцу, что бойким торговкам или праздно шатающимся парням и девушкам, по виду которых так просто и не определишь, кто они и чем живут. Он не видит необходимости зря показывать, что он не такой, как простые путешественники. Его спокойствие – спокойствие могучей реки. В чем-то такая открытость во благо: Сяо Синчэню люди рассказывают то, что скрыли бы от других из опасения показать себя в невыгодном свете или потревожить знатного бессмертного пустяковым вопросом. Сяо Синчэнь внимательно слушает, и даже если беда всё же мелкая и использовать заклинания не нужно, он находит совет или просто доброе слово. А случается, на мелочи и стоит обратить внимание. Как-то раз жена трактирщика пожаловалась даочжанам, что ее младший, любимый и балованный сын стал сходить с ума по какой-то девице. Кто другой отмахнулся бы или сделал бы вид, что сочувствует. Но Сяо Синчэнь не упустил ни одной подробности, и не зря: оказалось, парня приворожила не девушка, а принявшая облик красавицы демоница. Позже, в маленьком городке, Сяо Синчэнь не отказался помочь главе общины ремесленников. Того беспокоило, что один из старых рабочих давно уже не появляется в мастерской, и дом закрыт, и соседи уже долго не видели старика. Чиновники и пальцем об палец не ударили: ну кому какое дело до одинокого простолюдина. Может, уехал из города, может, спился, может, умер. Сяо Синчэнь согласился проверить дом… оказалось, тело старика захватил злой дух. Если бы дух успел набраться сил, пострадал бы целый квартал. Однако иногда доброта друга беспокоила Сун Ланя. Заклинатель, способный по мелким подробностям отличить образ действия твари или темного чародея, не замечал, как жульничают лавочники и торговки. А беседы с городскими чиновниками, если было нужно, Сун Лань и вовсе брал на себя. Ему часто хотелось сказать: «Синчэнь, во всем мире ты можешь доверять только мне! Разве ты не замечаешь, сколько вокруг лжи, лицемерия и подлости?». Сун Лань это отлично знал. Даже в монастыре, который он искренне считал родным домом, попадались паршивые овцы. Их было немного, они давно раскаялись в былых ошибках и приносили храму пользу… но это не отменяло их прежних проступков. Дядюшка Юн, научивший Сун Ланя замечать и отражать приемы, запрещенные у честных воинов, в молодости был наемником и сражался за кого угодно и что угодно, лишь бы платили, и даже разбойничал одно время. Казначей, благодаря которому Байсюэ процветал, в далеком прошлом вел счетные книги богатого помещика и был избит охраной чуть ли не до полусмерти за то, что положил немалую сумму в свой карман. Об этом Сун Лань тоже не рассказывал любимому – не только ради чести монастыря, но и для своего же спокойствия. Делиться с кем-то своими тайнами – не просто слабость. Это значит, потерять контроль над своей жизнью, дать другому человеку власть над собой. Тот, кто знает чужой секрет, может использовать его, как оружие. В этом Сун Лань не раз убедился, слушая людей, которые просили помощи у монахов из Байсюэ. * Сун Лань хмурится, пытаясь прогнать размышления о мирском и погрузиться в медитацию. Сидящий напротив Сяо Синчэнь спокоен и безмятежен. Его глаза закрыты, он мечтательно улыбается, его ничто не тревожит. Утро выдалось солнечное и теплое. В саду, в тени старого дерева, уютно и спокойно. И ненадолго Сун Лань забывает обо всем, что может омрачить этот покой.