Лунный свет, ночная тьма

Сун Лань в последнее время жалел о том, что согласился на предложение Цзинь Гуанъяо провести хотя бы несколько месяцев в Ланьлине. Его утомляла роскошь, долгие беседы на отвлеченные темы с людьми, которые пытались притвориться более добродетельными и сведущими, чем на самом деле. Но с этим еще можно было смириться ради возможности поговорить и пойти на ночную охоту с по-настоящему талантливыми заклинателями. Цзинь Гуанъяо умел найти людей, обладающих каким-нибудь необычным даром, и представить их в обществе. Если бы еще среди этих талантов не оказался Сюэ Ченмэй. Бродяге, самоучке Цзинь Гуанъяо потакал, словно балованному младшему братцу! Парень носил украшенные золотым шитьем и жемчугами одежды – и валялся в дорогом парадном ханьфу на траве в саду, срывал с клумбы самые лучшие, самые красивые пионы редких сортов, чтобы вплести себе в волосы. Даже не для хвастовства и не заигрывая перед девами (на их восхищенные охи и вздохи он не обращал внимания) – а просто чтобы позлить окружающих. «Я делаю, что хочу, и мне за это ничего не будет». Сун Лань, бывало, поджимал губы, сдерживаясь, чтобы не высказать нахалу всё, что думает о недопустимости его развязного поведения и вольных шуточек. А тот при каждой встрече пытался его поддеть. «Даочжан Сун, у вас такой нездоровый вид, уж не маетесь ли вы желудком? В вашем возрасте рановато!». «Что вы смотрите так сурово, будто увидели опасную тварь? Это всего лишь маленький безобидный я». Мерзавец. А Цзинь Гуанъяо платит за конфеты, стащенные им у торговцев, и за разбитую посуду в харчевнях, будто так и надо. …Вспомни темную тварь, она и вылезет! Сун Лань сидел за столом, переписывая трактат по лекарскому делу, который дал ему прочесть один из ланьлинских целителей, и тут его отвлекла мелодия на флейте, звучащая резко и прерывисто, выдавая начинающего музыканта, который еще не приучился правильно дышать при игре. Этот Ченмэй хочет заполучить флейту Старейшины Илина – хоть бы научился сначала играть на обычном инструменте, без духовной силы! И почему он со своей мерзкой дудкой устроился возле гостевого домика? * Сун Лань отложил кисточку в сторону и нахмурился, вспомнив о той ссоре на рынке, когда высказал Ченмэю всё, что думал о его недостойном поведении, и чуть не ударил его. Сяо Синчэнь тогда вмешался, остановил их… а с этим босяком заговорил, будто с ребенком, который не понимает, что поступает дурно! Хотя Ченмэй не ребенок и явно понимает, что делает. Он еще тогда облизывал леденец с таким развратным видом, бесстыже смотрел на Сяо Синчэня и улыбался, показывая клычки. Как он смел?! Сун Лань и наедине не позволил бы себе так глядеть на спутника на пути совершенствования. А тут чужой человек, при людях!.. В тот вечер, оставшись с Сяо Синчэнем наедине в спальне, Сун Лань прижал его к стене и, впившись поцелуем в шею, прошептал: - Синчэнь, почему ты ему ничего не сказал?! Я никому не позволю так смотреть на тебя. Ты только мой… Сяо Синчэнь скользнул ладонями по его спине и бокам. - Неужели ты ревнуешь, Лань-Лань? Не надо. Ничего не ответив, Сун Лань распахнул его ханьфу, покрывая сильными, жесткими поцелуями нежную кожу, оставляя следы. - Ах, - вздохнул Сяо Синчэнь. – Еще. Он так выгибался навстречу прикосновениям и поцелуям, так дрожал и сладко стонал… тонкие пальцы цеплялись за одежду Сун Ланя, на щеках алел румянец… Ревность пробуждала неведомый прежде пыл. Сун Лань хотел, чтобы любимый был таким доверчивым и ласковым только с ним, и прижимался сильнее, терся о него, чувствуя напряженное естество. Жарко. Дыхание сбилось. По телу прокатилась огненная волна. Но потом всё равно – неловко, стыдно. Мокрая ткань неприятно липла к коже. Это так грубо, так по-животному… Сяо Синчэнь потянулся. - Лань-эр… мой милый Лань-эр… Как это у него получалось, после подобных забав выглядеть таким светлым, нежным, будто луч луны? * Запах цветов в вазе кажется чересчур приторным. В Ланьлине любят сладкие ароматы, благовониями пахнут простыни и полотенца, сладкий дурман источают курильницы… Сун Лань усилием воли заставляет себя вернуться к делу. Мелодия флейты утихает на миг, но через время небольшой уже знакомый отрывок звучит более плавно и гармонично. Вновь – тишина, а затем один и тот же мотив. Что же, если кто-то указал Ченмэю на его ошибки, тем лучше для ушей всех обитателей Башни Кои! * Эта мелочь забылась бы, но спустя несколько дней Цзинь Гуанъяо в разговоре с каким-то адептом сказал: «Учиться музыке никогда не поздно, если есть хороший наставник. Моему подопечному помогает сам Сяо Синчэнь! Представьте себе, молодой господин Сюэ всё схватывает на лету». Сун Лань до боли сжал кулаки. Сяо Синчэнь учит эту дрянь?! И ни словом об этом не обмолвился? Слушает дурацкие шуточки Ченмэя, смеется над ними… а теперь еще и делится секретами мастерства с тем, кто всё равно не поймет и не оценит? Нет, должно быть, это ложь, Цзинь Гуанъяо просто пытается выставить Ченмэя лучше, чем тот есть на самом деле. Синчэнь никогда бы не смог! Но зерно сомнения уже было посеяно и пустило корни, ядовитыми цветами прорастая в сердце.