Серая мораль

Все вокруг красочное, небо высокое и солнце светит ярко. Живая главная дорога деревни. Звонкий смех детей, громкие разговоры взрослых. Мягкая рука мамы держит ладошку Моревны. Лето для холодных краев жаркое. Такого лета не будет еще очень долго, но бревна, что пышат жаром, да яркая до ядрености трава, будут жить вечно в памяти .Вокруг все огромное, большое. Прилавки и алые рубахи девушек. Девочка всматривалась в каждого прохожего, изучала каждый дом вдоль дороги. В груди неподдельное счастье. Простая красота. Покой и уют. — Мадрая, а почему мы не можем здесь остаться? — девочка поднимает большие глаза на маму. — Потому что, милая, мы особенные, а люд не всегда принимает такие дары Святых. Женщина тепло улыбнулась. Темные волны волос блестят на солнце. Красивая, до дотошности идеальная. Местные женщины искоса поглядывали вслед матери и её чаду. Не стесняются, говорят громко и губы кривят. — Ц, кака красотка, тоже мне. А девчонка её — только гляньте! — худощавая и волосы, как у тёлки моей, бялей сажи! — Марька, да шо ты говоришь! О такой суходранке даже и говорить не хочется, не дай Святые, ещё бяду накликаешь. Моревна тогда оглянулась через плечо. Лица тех женщин стерлись, да и наряды их тоже, но голоса до сих пор стоят в голове. Мама подбадривающе сжала ладошку дочки. Медовые глаза горели добром, любовью и лучи солнца в них оставляли золотистые пятнышки.

***

      Моревна сщурила глаза. Руки за спиной ноют, затекли. Снег под ногами небольшого полка поскрипывает. Гриши впереди о чем-то тихонько переговаривались. Древний шел задумчиво в самом начале строя, изредка поворачивая голову к фабрикатору.       Степь сменялась горами невысокими, которые приходилось обходить. Температура воздуха теплела, слой снега уменьшался. Чем дальше группа уходила от степей и стены гор Вечного Мороза, тем чаще появлялись сгустки лесочков. Моревна с недовольством отмечала, что почти не узнает эти земли. Нет той глубокой уверенности и ориентирования в местности. Её теплая шинель давила на грудь жаром, коса взмокла от влажности и плечо болело горячей волной по руке. Три сотни лет жизни в Вечном Морозе и полное отсутствие познаний о других местах. — Привал!       Солдаты остановились. Сосновый лес. Цибея. Темное небо над головами наполнялось звездами, потому Моревна отметила, что ночь будет спокойная, без снега и сильного ветра. Удивительно.       Пока солдаты привязывали Древнюю к ближайшему дереву, а гриши расчищали местность, думалось Моревне о том, что дальше делать. Пока шли они, размышлять не хотелось совсем. Голова была пустая и с каждым шагом одолевала девушку грусть, непонятная печаль. Мир, равновесие в нём рушится, крошится и меж пальцев проскальзывает. Делать надо было что-то. Бежать — не вариант, ведь пред ней, прямо сейчас, на фоне горящего огня, сидит тот, кто этот самый мир и разрушит. Убить его — не получится, да и не правильно, ведь свету тоже нельзя этим миром править. Должно быть все равномерно, как ночь сменяет день, сливаясь на закате и в рассвете, так и тени с светом должны слиться.       Моревна подняла голову к небу, затылком в ствол дерева опираясь. Все это сложно, хоть Наука Малая проста, едина и все в ней выходит одно из другого, но Сердце Мира сия было сложнее всяких наук, молитв и легенд. Тяжелый выдох и глаза прикрыла. Внутри что-то дернулось. Не холодное как ветер, горячее и тягучее. Руки скованны, это мешает, но не для того Моревна так долго прожила. Тянется к этому слабому комочку, указательные и средние пальцы выпрямляет. Вены в её руках начали слабо пульсировать, что уже о чем-то говорит. Девушка представила яркое пламя, и как оно идет от кончиков пальцев к её плечу. Теплая энергия пошла вверх по суставам предплечий. Вот доходит до сгиба локтей. Сильный ветер бьет в лицо, звуки лагеря, что притихли, снова начали насыщаться и отвлекали. Моревна попробовала снова, пальцы напряжены, энергия, но громкие разговоры солдат мешали. Девушка опустила голову, скривилась от бессилия. Плечо отзывается колючими вспышками боли.       Лагерь уснул. Костер горел ярко, хворост подбрасывали караулы, они менялись каждые два часа. Моревна не могла заставить себя заснуть. Жар от пламени костра до неё доходил слабо, но девушку это душило. Стальные глаза смотрели вперед, в непонятную точку. Изредка Древняя тянула уверенность внутри себя, но все бестолку. Моревна злилась, напрягала руки и тело, чтоб выжать из себя капельку силы.       Девушка хрипло выдыхает что-то похожее на рык. Ни свободы, ни силы, ни познаний что делать. Эти мысли её в панике-клетке закрывают, заставляют загнанно дышать. Тело устало, болит и ноет, плечо горит, и под носом какая-то жидкость сохнет. " Бесовские сыны…» — Моревна осматривает лагерь, видит в темноте меж деревьев караулов. -» Глупцы, ироды, самонадеянные дети, слепцы, слабоумные! Святодурье!»       Поток мыслей прервали меняющиеся караулы. Двоих молодых солдат заменит Древний и сердцебит, который подарил новую силу в Вечном Морозе Моревне. Гриши посидели в сонной дремоте на холодном воздухе близь костра, а после встали и пошли в темноту вокруг лагеря. Моревна следила за ними, пока не перестала их видеть меж теней деревьев леса.       Глаза зажмурила, скривилась и тянется, тянется к силе. Теперь девушка к силе шла, не звала к себе, а погружалась в эту новую науку. Тепло будто полностью охватило Моревну. Поджилки задрожали, в груди заворошилось что-то такое, что заставило вдохнуть поглубже. Плечо начало гореть, болеть, а после порванная плоть загудела. Ткань сшивалась будто, невидимые нити приятно холодили. Боль ушла. Тело тряслось от этого трюка, пульсировало, и в Моревну будто поток силы вкачали, бодрости горстку.       Сбоку захрустел снег. Головы Моревна не повернула. В остром холоде ночи жар тела сердцебита ощущался даже издалека. Новые, опробованные силы тянулись к собрату. Девушка нахмурилась от этого — что-то новенькое.       Грозный сердцебит присел перед ней на корточки, весь его вид показывал, как ему противно от того, что он делает. Мужчина небрежно снял с бедра флягу, открыл её и поднес к сухим губам Моревны. Та приоткрыла рот и холодная вода с жестяным привкусом потекла вниз по горлу, обжигающий след в груди оставила. Пила девушка на удивление жадно, сама от себя такого не ожидая. Моревна тянулась за горлышком фляги даже тогда, когда мужчина её убирал от лица пленницы. Древней захотелось выплюнуть воду от ухмылки сердцебита на его лица. Она это и сделала, резко и прямо в глаза. Оплеуха тоже не заставила себя ждать. Звонкая, острая боль по скуле поползла, и звон в ушах разбавил тишину леса. Голова отлетела на бок. — Иван. Кривая улыбка. Моревна подняла голову, приблизилась к сердцебиту. Прекрасное чувство превосходства. Смертные такие смелые, когда не имеют понятия, куда ввязываются. Смертные до хрипа смешны, когда рвутся победить и принизить тех, кто был возведен к высотам еще до рождения. Моревна пустила смешок. Иван встал и недовольный, злой пошел обратно в обход по периметру. -Gå-gå til din herre, hvalp!       Серые глаза Древнего загорелись предупреждением. Девушка откинулась назад на ствол дерева, гордо показывает струйку крови темной. Мужчина слегка прищурил глаза, изучает, думает. Кто эта девчонка? Ей на вид двадцать, а то и меньше. Ведет себя будто смерть не страшна, да и каждое её движение выточено из холодного льда. Сила в ней не простого шквального. Кровь на белом мехе шинели её потемнела, но плечом она двигает свободно, будто та пуля не была чем-то значимым. Девушка светится, как все те, кто силу свою, данную Святыми, проявил. Кто она? Что она? Разве может шквальный раны залечивать? Или… Дарклинг нахмурился. Что-то в груди щелкнуло, двинулось в страхе. Мужчина исчез в темноте леса.

***

      Все вокруг блеклое, небо высокое и солнце светит ярко. Полк двинулся в глубь леса. Моревна уснула на небольшой отрывок времени, и то показалось будто это было сделанный кем-то сон. Плечо теперь не болело, кровь с её лица так и не смыли. Солдаты казались еще более напряженные, чем до того. Древний искал взглядом меж деревьев что-то такое, что не было понятно Моревне. Она догадывалась, не хотела верить. Если он найдет оленя, то на этом мире можно будет поставить крест, а если он возьмется и за другие усилители, то и вовсе можно уже подготавливать поминальные свечи и отпевание.       Лес вокруг казался другим. От каждого ствола будто веяло… жизнью. Моревна всматривалась в ветви у самого неба. Те извивались, шептались меж собой и ветер вторил им воем у земли. Все это страшило и настораживало. Легкая паника бурлила меж ребер. Яркий свет отражался на снегу, ослеплял и ощущение такое, будто все эти солдаты — актеры в кукольном театре в уездной деревеньке. Солнце пекло, ветер остужал. Хочется расправить руки-крылья и дать волю смерчу в груди, чтоб успокоить сжавшееся сердце. Все эти чувства — неизвестность, страх, злость, адреналин — так позабылись, что казались новыми. Скрип снега, шелест ветвей и железный скрежет оружий в руках солдат. Нервно и напряженно.       Один из гришей чуть замедлил ход, Моревна смотрела с подозрением на сердцебита. Молодой совсем, глаза еще ярко горят, да кожа гладкая, без единой морщинки. Кафтан и кефта сидели на нем как надо. Он мгновение, секунда, но было что в нем этакое. Наверное, поэтому он и был в рядах солдат Дарклинга. Сила в нем велика. Двое солдат за спиной Моревны встрепенулись, но замолкли. Девушка обернулась сначала через плечо, а после, как не увидела возмущения на лицах «охранников», приподняла голову и серый мрамор глаз царапнул скулу. Сердцебит прокашлялся. — Как ваше… — еще раз прокашлялся, голос понизил. — Как твое плечо? — Сносно. — Моревна усмехнулась напускной серьезности младого. — А что такое, мальчик? Неравнодушие или приказ?       Сердцебит видно обиделся на обращение. Его темные брови сузились к переносице, губы надул. В точь в точь как мальчишка. — Тебя это не касается, Ветрогонка. — вздорная баба у выходцев с деревень у границ с Шу-Ханом. Моревна вновь усмехнулась. — Если твое плечо в порядке, то ты вполне можешь помочь нам в поисках.       А вот с этого момента Моревна удивилась и вскипела чистой яростью. Помогать в поисках? Это было самым глупым, что они могли предложить! Сродни с тем, если б эти Святодуры предложили ей вспороть собственноручно собственное брюхо, и то это было бы ничем с тем, о чем они её просили. Хотя это была не просьба. Приказ. Моревна никогда не искала себе господ. — Передай-ка, мальчик, своему Превосходительству, что он может спокойно идти на елдак. — Девушка широко улыбнулась, в глазах плескалось безумие и гнев. — Прям так и передай.       Младой широко раскрыл глаза от услышанного, солдаты за спиной начали гневно бурчать. Моревна не собиралась сдерживать свой гнев ни перед кем. Правильно ли это? Знать этого ей не хотелось. На пятый день среди этих людей с якобы благодетельной идеей начнешь и не такое вытворять. Терять то нечего. А лишний раз прощупать почву стойкости Древнего не помешает. — Чего уставился? Иль плохо расслышал? — Моревна встала. Солдаты толкнули её в спину, не помогло. Девушка не сдвинулась с места. Сердцебита глаза наполнились страхом, полк остановился. Все уставились на пленницу их Господина. Каждый в тот момент готов был взять на руки безумную и нести сколько надобно будет, только чтоб Генерал не озлобел. Громкий голос Моревны убил бит сердца каждого. — Передай своему Превосходительству, что он может идти на елдак!       Тишина. Даже дыхания не слышно собственного. Моревна гордо голову поднимает, улыбается и смотрит так, что у другого бы поджилки задрожали от безумия, но не у Древнего. Тени от его стеклянного спокойствия поднялись из-за деревьев. Солнце ясное и вовсе гасло над головой Моревны, но черный дым не трогал её. Гриши и солдаты расступались. Дарклинг руки за спиной держал и ровной поступью шёл к пленнице с холодных мертвых земель. Снова эта девчонка трогает каждую клеточку нервов своими стальными глазами. Этот живой трепет от злости и веселья в старом сердце. Не равная ему ни по силе, ни по мудрости, грубить вздумала? Мужчина, как и тени его, возвышался над девчонкой, смотрел с вершин роста и лет. Худое, изголодавшееся тело тряслось, но не от страха. Улыбка не сходит с бледного лица. — Девчонка… — мужчина небрежно схватил Моревну за подбородок, больно сжимая его пальцами. — Ты боишься темноты? А чудовищ в ней?       Моревна прищурилась, губы не в улыбке, в презрении искривились. Не доводилось видеть ей настоящую тьму, ведь в Вечном Морозе каждая ночь была светла, а каждая пещера освещалась огнем. Хотя и это не пугало. Жизнь, прожитая в холода оковах, не может породить слабовольного. Пускай топит её во тьме, пускай отравит её кровь ядом чудовищ. Пускай. — Ты их направляющий, не родитель. — девушка на носочки поднимается и к лицу мужчины приближается. — Этим нельзя напугать. Ты, слабак. И всё-ё-ё.       Тянет гласную, тянет противно так. Глаза кварцевые, мраморные темнеют. Мужчина борется сам с собой. Убить бы её, да потроха на ветвях развесить. Вытянуть из неё бы крик ужаса и улыбаться ей, как улыбалась она сама. Но что-то в груди шепчет, что ещё придет время, и она ему пригодится. Пока же ему остается лишь…