Истинная

Когда она пробудилась, на небе взорвалась яркая звезда. Мир на мгновение словно замер, принимая её в свои объятия. Она распахнула глаза и вдохнула чистый, свежий горный воздух. Её тело лежало на поляне, полной ирисов. Благоухание цветов слегка дурманило голову, и она долгое время просто смотрела в тёмное небо, освещаемое редкими всполохами звёзд. Луна безразлично глядела на неё в ответ. Утро встретило её пением птиц. Она протянула руку перед собой, с интересом разглядывая бледную кожу, длинные и тонкие, изящные пальцы. В голове звучал странный вопрос — кто она? Почему она здесь? Но искать ответы сейчас почему-то не хотелось. Она ощущала себя как никогда свободной. Совершенно ничто её не сдерживало. Поднявшись на ноги, девушка стряхнула остатки травы со своего одеяния. Облачённая в белый свободный костюм, она совершенно не запачкалось. Это не показалось странным. Отбросив длинные чёрные волосы назад, она огляделась. Из-за дерева осторожными и мягкими шагами вышла рыжеволосая девчушка. Кажется, она была совсем молода, может, даже не достигла совершеннолетия. Она подошла к незнакомке, за которой следила всю эту ночь, и неуверенно ей улыбнулась. Та взглянула на девочку, и во взгляде чёрных бездонных глаз не было никакой надменности. Лишь неуверенность и затаённый страх. Девочка сразу же почувствовала себя свободнее. — Привет, — сказала она, без стеснения разглядывая незнакомку. Та показалась ей самым прекрасным существом на свете. — Кто ты, как оказалась на наших землях? Незнакомка опустила глаза, словно пыталась что-то вспомнить. Нахмурилась — очевидно, ничего не вышло. Намотала прядь волос на палец. — Я… не помню, — тихо ответила девушка, переведя взгляд на собеседницу. — Не знаю ни своего имени, ни того, как оказалась здесь. Девочка на секунду задумалась, но потом аккуратно взяла её за руку, слегка сжала. Ободряюще улыбнулась. — Пойдём. Я тебя провожу к нашей главной. Она поможет. Её действительно встретили радушно, хотя она опасалась, что ей прогонят сразу, едва увидев. Что-то в собственной внешности и душе казалось чужеродным. Взглянув на себя случайно в зеркале, она заметила, что глаза то и дело вспыхивают алым. Разве так должно быть? Кто она? От отчаяния её удержала встреча с женщиной, которую девочка назвала главной. Она была уже в почтенном возрасте, но от неё ощущалась непоколебимая уверенность в собственных силах. Казалось, она могла стереть в порошок одним щелчком пальцев. Женщина взглянула на неё, и в её глазах загорелась тревога. Взмахом руки она велела всем выйти из комнаты. Никто и не думал возражать. — Итак, ты не помнишь, кто ты и откуда взялась, — она скрестила пальцы, разглядывая гостью. Та казалась ей потерянным воробушком, не знающим, что ему делать. — Я помню только яркую вспышку, которая на мгновение ослепила меня, — ответила та, теребя пальцами низ футболки. — Когда открыла глаза вновь, оказалась на этой поляне… Мне показалось, словно я пробудилась от долгого сна. Женщина прикрыла глаза, задумавшись. Затем вновь взглянула на гостью, протянула к ней руку. Она покорно дала ей свою ладонь. — Не пугайся, я не причиню тебе вреда. Прежде чем она успела что-либо спросить или испугаться, женщина резко провела ножом по её ладони. Боль ослепила лишь на секунду. Припав губами к ране, странная дама вновь прикрыла глаза, пробуя кровь на вкус и вдыхая её запах. Зрелище показалось и отвратительным, и завораживающим одновременно. Отстранившись от гостьи, женщина серьёзно на неё посмотрела. Затем на рану. Та затянулась в мгновение ока. — Я примерно поняла, кто ты. Хотя есть много нетипичного… — Подождите, — перебила она. — Сначала скажите, кто вы. Зачем порезали мне ладонь? — Я, как и многие девушки, что тут живут, ведьма. Работаю с кровью и костями. Редкий дар, — она пожала плечами. — Подробностей сообщать не буду, ни к чему они тебе. Но по твоей крови могу узнать, кто ты. Не имя и полную биографию, конечно… — И что же вы узнали? — она уставилась на ладонь, которую словно никто и не резал. — Ты лисица-оборотень. Кицунэ, если будет угодно. Но странная. — Странная? Почему? — она с удивлением взглянула на собеседницу. — У лисиц так быстро раны не затягиваются, — пояснила ведьма. — И в твоей крови ощущается нечто чужеродное… словно вторая душа или сила. Никогда с таким не сталкивалась и не могу нормально объяснить, что чую. Но ты точно завладела чем-то, что тебе не принадлежит, девочка. — Я ничего ни у кого не забирала… — растерянно проговорила она, вновь теребя несчастную футболку. — Может, и забирала, да не помнишь. Разрешаю остаться здесь, будешь помогать, ну и заодно магию попрактикуешь. Держать не стану — как захочешь, уйдешь. И она осталась. Поселение ведьм существовало по своим законам, но она их приняла. Так как вспомнить собственное имя не удалось, все её звали Лисицей. Не сказать, чтобы ей нравилось, но и выбора-то особо не было. Она открыла в себе сразу два вида колдовства: иллюзии и огонь. И последний подчинялся ей значительно лучше. Стоило ей подумать, и она легко могла сжечь что угодно. Порой он обнимал её тело, окутывал тёплым плащом. Будто что-то хотел сказать, но у неё никак не выходило расшифровать. Через некоторое время она научилась и превращаться. Каждый раз её перевоплощение встречалось овациями: из огненных всполохов возникала лисица. С двумя хвостами. Главная ей сказала, что она, очевидно, подняла в прошлом уровень своей магии. Вспоминать не получалось. Ей часто снились странные сны, которые она забывала уже к утру. Кто-то звал её, отчаянно, полным боли голосом. Но она почему-то бежала от этого человека… или не человека. Он словно хотел забрать у неё свободу, лишить всего, что она обрела. Но что она обрела? Ведь у неё нет даже собственного имени. И с каждым годом постороннее вкрапление в душе ощущалось всё сильнее. Единственное, что у неё было — огонь. Она так любила его, и он был частью её самой. Боль и дискомфорт она вымещала в физических тренировках. В ближайшей деревне удалось найти хорошего кузнеца, который сковал ей красивую лёгкую катану. А потом кожевник изготовил ножны к ней. Удивительно, но она очень легко овладела оружием. Точно в прошлом уже ей приходилось сражаться. Иногда она ужасно жалела, что ничего не может вспомнить. Главная пыталась помочь, но каждый раз натыкалась на блок. Литры пролитой крови не помогали. В итоге пришлось оставить это занятие. Холодный зимний день. Лёд, пробирающий до костей. Когда она распахнула глаза, то поняла, что спит. Но всё было не так, как обычно. Странно. Чей-то тихий шёпот прорывается сквозь завесу сознания. Она напрягает весь слух, интуитивно понимая, что не имеет права это пропустить. Помоги… спаси… Кто ты? Крик повисает в вязкой пустоте. Нет ответа. Она бредёт по темноте, пытаясь отыскать источник звука. Но, кажется, это глупое занятие, от которого не будет смысла. Что-то, что она считала чужеродным в своей душе, вдруг откликнулось, вспыхнуло адским пламенем. Она ощутила, как огонь объял её тело, точно хотел осветить дорогу. Я угасаю… пожалуйста, помоги… Собственный крик вырывал её из сна. В комнате пахло палёным — подушка оказалась безнадёжно уничтоженной. Но она не сожалела. Ей вдруг показалось, что её странное существование наполнилось смыслом. Она схватила рюкзак и стала бросать туда свои вещи. А потом побежала к Главной — прощаться. Она знала, что больше они не увидятся.

***

Очередной паршивый день не обещал ничего хорошего. Такао задумчиво взглянул в сизое небо, лениво бросающее ему в лицо снежинки. Кадзу угасал с каждым днём. Он ощущал, что магии в нём становилось всё меньше и меньше. Чешуя холодела и покрывалась коркой льда. Он пытался согревать друга собственным колдовством. Удавалось, хоть и худо. Но было ясно: дракону осталось недолго. Чёрт, и почему он его не остановил тогда? Ах да, ему же подмешали снотворное… и он, как последний дилетант, попался на глупую уловку. Колдун усмехнулся и взял в руку немного снега. Тот был холодным почти настолько же, насколько и Кадзу. И быстро превратился в воду, столкнувшись с теплом чужой ладони. Сино ушла по каким-то своим делам и обещала вернуться спустя несколько дней. Говорила, что спросит у других ёкаев, можно ли как-то помочь угасающему дракону. Но Такао и так знал ответ. Как знал и то, что Сино просто больно смотреть что на него, что на Кадзу. Мысли постепенно стали меркнуть, и он погрузился в сон. Но спустя несколько часов, вздрогнув, вернулся в реальность: сработал один из талисманов, размещённый где-то на окраине леса. Нырнув под камень, на котором сидел, Такао притаился. Кто решился прийти в эту глушь? Из-за деревьев ярким всполохом вышла лисица с двумя хвостами. Она была рыжей почти полностью — лишь на морде была пепельно-черная маска. Зверь неуверенно оглянулся, точно не понимал, что тут забыл. Такао нахмурился. Какого чёрта здесь делает кицунэ? Их и так мало, и они не забредают в такие края. Предпочитают жить в тепле. Он уже хотел выйти к ёкаю и спросить, но тут произошло нечто, что заставило его забыть о своих намерениях. Яркая вспышка на мгновение ослепила его. Когда зрение вернулось, он увидел высокую и невероятно красивую девушку. Она была облачена в белое платье — явно не по погоде — но не показывала никакого неудобства от холода. Чёрные волосы струились до талии. Осматриваясь, она лениво опёрлась на катану. Когда она мельком взглянула в его сторону, Такао заметил, что тёмные глаза изредка вспыхивают алым. В мыслях мелькнула странная догадка, но он не посмел в неё поверить. Этого просто быть не может. И тут кицунэ мягкими, грациозными шагами направилась к пещере. Она передвигалась уверенно, словно точно знала, куда ей нужно. Такао сорвался с места, спеша её догнать. Сделать это удалось лишь тогда, когда она вошла внутрь. В пещере было темно. Она услышала его шаги и резко обернулась. Он слегка отшатнулся: глаза девушки тускло светились, цепко глядя прямо в душу. Услышал едва уловимый звон оружия и предусмотрительно отступил ещё на пару шагов. — Кто ты? — спросила она. Спокойный, уверенный голос. И удивительная мощь. Ему даже стало жутко: у неё всего два хвоста, а она столь могущественна. — Такао. Колдун. Её глаза странно сверкнули. Имя словно показалось ей… знакомым? Она пошевелилась, и на её ладони вспыхнул огонь, освещая пространство. Увидев её лицо вблизи, колдун невольно выдохнул. Нет, этого просто не могло быть. — Мэй, неужели это ты? Она нахмурилась. Пламя в её руке чуть дрогнуло, выражая сомнение. — Я не знаю своего имени. Не помню. — Откуда ты… что ты здесь делаешь? — Недавно мне приснился сон, — она отвела глаза, точно считала собственные слова глупостью. — После этого внутри, — она похлопала себя по груди, — словно появился компас. Который невидимой верёвкой тащил меня сюда. И вот я здесь. Она окинула взглядом пещеру, пока не замечая дракона. Но вдруг тот шумно втянул воздух. Мэй резко обернулась и увидела его. Замерла и будто даже перестала дышать. А потом в несколько шагов подскочила к нему. Не глядя, зажгла факелы, что висели по стенам. Прикоснулась рукой к чешуе, вздрогнув от жуткого холода. Перевела непонимающий взгляд на Такао. — Почему я здесь? — почти жалобно спросила она. — Ничего не помню… Он не знал, что ей ответить. Ему казалось, она должна всё вспомнить сама. Дракон вновь пошевелился, ощутив прикосновение чужой руки. Странно — на Такао он никогда так не реагировал, даже получая изрядные дозы магии. Девушка прикрыла глаза, прижалась лицом к холодной чешуе. Обвила руками шею дракона. Её действия были совершенно неосознанными, инстинктивными. Спустя несколько минут она отстранилась. По её щекам текли слёзы, хотя она сама не могла понять, почему именно плачет.

***

Посторонний кусок души словно кричал о помощи, вопил от боли. Она поняла, что на месте. Обнимая дракона, чьё тело было уже холоднее льда, Мэй осознала, что наконец-то нашла то место, куда её так тянуло. Почему она плачет? Кто этот дракон? Она уверена, что могла получить ответы от этого странного человека, но вместо этого предпочла сосредоточиться на огромном существе, спящем на камне. Она знала: ей надо было отдать то чужое, что мешало её душе. Но вдруг из-за этого она потеряет огонь? Всю магию? Или вовсе жизнь? Ей вдруг вспомнилось: полутьма, она стоит на балконе, огни ночного города так привлекательны, так манят. Но она оборачивается к человеку, что ждёт её в комнате. Что-то говорит, упиваясь его удивлённым выражением лица. Тянется к нему руками — а потом целует. Обжигающе горячие губы заставляют забыть о боли, что она испытывала секунду назад. Пальцы проходятся по шрамам на его шее. Она почему-то знала, что они нанесены колдовством, потому и не зажили. Затем вспомнился страх. Она испугалась собственных чувств и думала сбежать. Но потом осознала, что была очень глупой. Как же хорошо, что она не сбежала. Ведь хорошо, правда? Не переживай, красивая. Лучше тебя на всём белом свете нет. Вспоминала свои слёзы по первой любви. Как ей хотелось тогда его увидеть. И он пришёл. Он всегда приходил. А теперь она пришла к нему. Мэй сосредоточилась на кусочке души, что так ей мешал все эти долгие годы. Более полувека она ходила с ним, даже не осознавая, кто ей его подарил. Наконец, на её ладони оказался небольшой светящийся шар. Она вспомнила, как в ту ночь, полную боли, замерла, оторопела, поняв, что он собирается сделать. Но ей не хватило сил остановить его. Он отдал ей часть себя… и оборвал всё, что их связывало. Она аккуратно перенесла эфир к дракону. Прижала его к груди существа и с замиранием смотрела, как тот точно растворяется в нём. Но этого было мало — он потерял слишком много сил. Мэй больше не боялась жертвовать и терять. Она призвала огонь — тот, что стал для неё точно другом — и направила его на дракона. Выжигая себе изнутри, заставляла его греть. Возвращать жизнь. Стиснув зубы, кицунэ ощущала, как магия по крупицам уходит из неё. Когда отдавать, кажется, уже было нечего, она рухнула на колени, тяжело дыша. И отчаянно глядя на дракона. Какое-то время всё было тихо. Никто не двигался. Даже Такао замер, глядя на полностью истощённую девушку. Её лицо побледнело, из носа текла кровь, но она словно не замечала. И вдруг дракон шевельнулся. Открыл глаза, и первое, что он увидел — обессиленную кицунэ, по щекам которой потекли слёзы облегчения. Мгновение — и вместо дракона уже был человек. Он подбежал к ней и обнял её за плечи. Она прошептала: — Так это ты меня звал всё это время… Ответить он уже ничего не успел: она наконец-то позволила спасительной темноте обнять себя.