Укент

Теа Рёд.

В горле встал комок. Теа видела задержание лишь в сериалах, но чтобы оказаться на месте того, кого скручивают… Заблеял сзади директор, сухо ответил ленсман. Едва было не провалившись в шок, она вздрогнула и дёрнулась. Металл наручников врезался в кожу — теперь это было по-настоящему. Она лишь ускорила шаг, когда за спиной раздался голос Лукаса. Не обернулась, не крикнула о помощи, как повел бы себя любой другой напуганный её сверстник. Отчасти не осознавала, что может сделать, а отчасти не хотела — чувство вины и отторжения уже пробиралось внутрь, заставляло ненавидеть себя и воспринимать арест как заслуженное наказание. От этого Дале её остерегал. Этого она пыталась избежать сама. Голос, который одновременно осаждал и злил. Голос Лукаса. Человека, который злил её одним фактом своего существования. И одновременно спасал. Долгосрочная перспектива? Что он обычно говорил? «Ты не обязана быть такой. Всю жизнь тебя пытались сделать такой, Теа, но ты не такая. Не такая, как твоя мать, не такая, как твой отец. Ты лучше. Ты правда можешь быть лучше. Их жизнь не проложена для тебя, не написана заранее, ты вольна выбрать сама. Выбирать каждый день, высиживая уроки и делая домашнее задание, выростая над, ленью, над пьянством. Выбирать в таких моментах, как сейчас, и жить. Жить дальше, а не коротать срок там, где тебе не место. И сейчас очень важно сделать правильный выбор. И ты сделаешь его, и всё будет хорошо, слышишь меня? Но даже моей веры в тебя будет недостаточно, если ты сама опустишь руки на свой счёт, Теа. Не опускай, прошу тебя. Не отказывайся от того, что ещё может предложить тебе эта жизнь.» — Но и тебе сейчас нельзя меня подвести, слышишь? Как он не понимал? Как он мог смотреть в их глаза и видеть правых; смотреть на тех, кто заведомо был выше в пищевой цепочке, и говорить, что они хороши просто потому что они — это они? Дален была стервой, была дочерью адвоката, была капитаном команды чирлидеров, была кем угодно, но даже она едва не напустила лужу, когда к её горлу был приставлен нож. Просто тупой нож. Как они уводили Сигри? С ножом? Или с чем-то похуже? Уже неважно. Ведь вот она, а не они— с металлом на руках, с её металлом в руках спасателя, и с металлическим холодом в груди. Злость. Отчаяние. Страх. Всё сразу. — Я сам оповещу её родителей… — услышала она ленсмана. — Ну попробуйте, — негромко буркнула Рёд, ещё раз бряцнув наручниками. Впрочем, шум стоял такой, что могла и не стараться скрыть слова. Она не могла скрыться вообще — на неё смотрели, взгляды проникали под ветровку, кололи шею, заставляли оскалиться. Но сил поднять голову и взглянуть ещё более зло в ответку у неё уже не было. «Своего рода поддержка, ха». Парадоксально, именно упоминание родителей ободрило Рёд. Действительно. Попробуйте! Они даже не взглянут. Не то что все остальные. «Только не приходи, Лукас. Не приходи» — мысль, мелькнувшая лишь раз, прежде чем они с ленсманом вывернули к лестнице и начали так же быстро спускаться. Лишь перед самым холлом Теа резко остановилась и повернулась, игнорируя то, что наручники врезались в кожу. Ленсману пришлось бы слегка наклониться, продолжай он удерживать девочку. — Герр Олафсмен, это всё Дален. Дален и её глупые… Её компания. Пожалуйста, пойдём к герру Нильсену, он скажет, что я была тогда здесь. Я вправду переписывала этот чёртов тест по алгебре… У меня даже черновики остались в рюкзаке! Пока он ещё здесь, герр Олафсмен, пожалуйста. По-жа-луй-ста. Она попыталась податься вперёд, заглядывая последнему в глаза, всей своей позой требуя, чтобы её услышали. «Пожалуйста» из её уст звучало так чуждо: совсем не вежливо, а напористо. — Я уже говорил с Нильсеном, Рёд, — шмыгнул мужчина носом, выдавая весеннюю простуду. — И да, он подтвердил, что ты находилась в классе в то же самое время, как вас с… пропавшей сняла дорожная камера. — Ленсман перевёл, наконец, взгляд на неё. Пара шагов в сторону, и вот он снова берёт отпущенные было звенья и подталкивает школьницу к тому, чтобы продолжить ход. — Не то чтобы после твоего спектакля кто-то в этом городе ещё задаётся вопросом, есть ли у меня подозреваемые, — пробормотал он устало скорее для себя, чем для неё. Но она услышала. Дорога до полицейской машины, а затем и до участка, прошла в молчании. Если ленсман и контактировал с Теей, то исключительно механически: открыть для неё дверь, усадить внутрь автомобиля, положив ладонь на голову, чтобы она не стукнулась ненароком, закрыть дверь. Повторить процедуру в обратном порядке, когда они остановятся у полицейского отделения Укента. Данная организация обладала не таким уж внушительным личным составом: всего шестеро полицейских, включая ленсмана, и административный персонал в виде оператора и секретаря в одном лице. При необходимости они могли призвать стражей правопорядка из соседних городов, но, как правило, управляться с городком такого размера и темперамента вполне удавалось и в таком составе. Судя по рации, время от времени потрескивающей в автомобиле, как минимум двое полицейский патрулировали территорию города, разъезжая по окрестностям на служебном автомобиле. Ещё пара человек была отправлена на содействие в поисках Сигри — будь то распространение плакатов или обыск немногочисленных заброшенных домов на окраине. Оставался только ленсман, явившийся в участок вместе со школьницей, и ещё один полицейский, дежурящий у камер заключения в подвале. Без лишних прелюдий, Аре повёл Тею в допросную, бросив женщине за стойкой что-то про бумаги, которые она должна будет занести ему на заполнение прямо туда. Видимо, речь шла о протоколах. Также он попросил её позвонить родителям задержанной и попросить их явиться в участок. Повиляв немного по холодным коридорам, выкрашенным в бледно-голубой цвет, они достигли одной из многочисленных, непримечательных дверей. Олафсен завёл девушку внутрь, в небольшую комнату, вмещающую в себя пару стульев и стол. Из одного из углов на вошедших чёрным глазом смотрела камера. Право выбрать место мужчина не предоставил, но, по крайней мере, не стал приковывать школьницу к столу (а судя по небольшому колечку на металлической поверхности последнего, такая опция предусматривалась). Усадив её напротив входа, ленсман расстегнул стальные браслеты, и сам уселся на свободное место. С непринуждённым видом он расстегнул куртку и тяжело вздохнул, доставая из нагрудного кармана рубашки ручку с блокнотом. — Я не имею права вести допрос без опекунов или представителя, — хмыкнул он и поднял глаза на подростка, — но мы можем вообще до него не доводить и просто побеседовать. Например, ты можешь рассказать мне одну из трёх увлекательных историй: первую, где у тебя находится давно потерянная сестра-близняшка; вторую, где тебе каким-то образом удаётся ввести преподавателя в преступный сговор; и третью, где ты объясняешь, куда в тот день отвела Сигри. Твои показания, Рёд, расходятся с тем, что нам продемонстрировала запись. В суде котироваться будет именно вещественное доказательство, если речь зайдёт о противоречиях. Принимая во внимание твою историю, историю твоей семьи и постановку на учёт в социальной службе, я готов обрисовать тебе безнадёжную перспективу. Потому что мы располагаем фактами, и строить своё расследование будем на них. И они совершенно не играют в твою пользу. Несмотря на то, что говорил Аре вещи не самые приятные, он ни разу не дал своему голосу выдать личную неприязнь, если даже та и присутствовала. Он вообще не поднимал на Тею взгляда, следя за ручкой, колпачком которой постукивал по металлической поверхности стола. Однако закончив с длинным и безнадёжным вступлением, всё же поднял взгляд на девушку. — Мне не доставляет удовольствия отправлять в исправительные учреждения несовершеннолетних девушек, Теа. Тебе может показаться, что сейчас я выступаю против тебя, но это не так. Я выступаю на стороне системы, которая, будучи беспристрастной, не смотрит на моё личное отношение к происходящему. Однако пока мы здесь, и это не ушло выше, позволь мне помочь тебе. Он выдержал паузу и, отложив ручку, наклонился вперёд. Пальцы Аре были сцеплены в замок, взгляд оказался мягче, чем казалось по бесстрастному, спокойному голосу. — Расскажи мне то, что тебе так хотелось выдать по пути к машине. И мы всё обсудим. В том числе участие Адити Дален в происходящем. Рёд долго молчала после слов Аре. Сидела, сгорбившись на стуле, окутанная спутавшимися кудрявыми волосами, вытянув ноги перед столом, и молчала. Так долго, что вот-вот уже можно было бы расценить отсутствие ответа как бойкот. Но словно уловив, что терпение ленсмана на исходе, Теа шевельнулась и буркнула: — Ладно. Короткая пауза дала Аре понять: Рёд себя переборола. И теперь раздумывала не над тем, стоит ли игра свеч, а над тем, что сказать. — Сигри не только со мной дружит. У неё достаточно других знакомых. Не понимаю, как так случилось. Она же вообще-то не из самых активных, знаете. Взгляд Теи был упрямо направлен в металлический стол. Возможно даже, на маленький выступ в нём, за который её могли приковать. —Но даже ей не удалось подружиться с Дален. От неё же за милю несёт вот этим её отвращением к нам. Сучка. Даже пытаться не стоит. Она и вся её компания нас терпеть не могут, и это взаимно. Драки вплоть до таскания за волосы, мелкие кражи косметики, попытки спрятать рюкзаки, форму, тетради, нелицеприятные «подарки» в шкафчик или их порча, розыгрыши, доводящие до слёз… Мелкая, но такая важная война между девочками-подростками началась в тот же момент, когда они прекратили быть милыми детьми. Какие-то инциденты оставались за дверьми школы, какие-то вынуждали звать на помощь родителей, а в последние годы и полицию. Естественно, общественное мнение сильно влияло на итоговое решение, кто же оставался в виноватых. Теа шумно выдохнула в сторону, будто бы с раздражением. Что сложнее, чем объяснить хитросплетения отношений в школе т а к о м у ленсману? — Я думаю, они решили пойти дальше. Матиас. Матиас, скорее всего. Сигри ему верит. Но он больше верит Дален. Он мог увести её раньше, чем она бы со мной встретилась. Сказать, что в лесу сегодня что-нибудь будет. И предложить, м, разогреться. Или ещё что. Короткий взгляд на ленсмана: как отреагирует? Пропажа подруги, угроза перевода в исправительное учреждение, и всё равно подросток опасалась сказать в лицо полицейскому про алкоголь, траву, и про то, что в лесу обычно они магическим образом и появлялись, и скапливались. — А она не умеет… Меры не знает. Её прямо с ничего развозит. Сразу начинает всем верить и вообще себя глупо ведёт. Вот. Что-то в ней изменилось, когда она села за стол здесь, и когда речь дошла до настоящих обвинений. В плечах появилась напряженность, Теа начала слегка подергивать ногой под столом, чаще поджимать губы. — Чёрт, я… Я не знаю. Может, она притворилась мной? Сделала м-макияж, нашла вещи, похожие на мои, я не знаю, — снова повторилась. — Но в городе не так много тех, кто похож на нас, верно? Рёд взмахнула руками, не от волнения, не то в попытке сделать акцент на собственной внешности. Тёмные волосы и не такая светлая, как у норвежцев, кожа, одинаковый рост и стройное телосложение. У одной сказывались занятия в школьной команде поддержки, у другой — два, если повезёт, из трёх приёмов пищи в день. Но её всё равно пробирала неуверенность. Неуверенность в том, как именно звучат её слова. Приплетение Матиаса Хагена — яростного члена хоккейной команды — и пусть даже он был больше иллюстрацией к «сила есть, ума не надо», но всё равно мало кто поверил бы в его сговор с Дален. Осознание, что никто по словам всего лишь девчонки из социально уявзимой группы не пойдёт против дочери адвоката. — Аре? — внезапно дверь в допросную приоткрылась, и в комнату торопливо вошла Лине Янсен — та самая женщина, что сидела за стойкой. Годы работы в полицейском участке превращали даже отчётливое раздражение в лишь усталую маску: «ну вот, снова». О тяжёлом характере начальника лесопилки знали многие. — Я позвонила герру Бротен. Её маму он не отпустит до конца смены, а герр Рёд… Лине бросила взгляд на Тею, но та делала вид, будто не замечает оператора. — Ну, сам понимаешь. Мобильник отключен. — Кто бы мог подумать. Так неожиданно. — Тихо буркнула Теа и взглянула на мужчину. Неожиданно, но в голосе не было обычной агрессии. Напротив, даже странное подобие облегчения. Теперь их «беседа» точно не могла стать допросом. — Я его знаю. Он не придёт. А вы, выходит, будете держать меня здесь до ночи? — Разберёмся с этим позже, — нетерпеливо махнул ленсман операторше, чтобы та вышла уже и позволила ему продолжить разговор. Дверь закрылась, и в комнате ненадолго повисло молчание. Оно нарушилось хмыканием и голосом ленсмана. — Да, на чём нас прервали… Притворилась, сделала макияж, нашла вещи, похожие на твои, — кивал ленсман, — и стала точной копией тебя. Ты ведь понимаешь, как это звучит со стороны, Рёд? Скорее судья поверит в то, что Макгайвер сделал ту бомбу из упаковки из-под апельсинового сока, чем в то, что девочке-подростку удалось в идеале скопировать чьё-то лицо. Олафсен слегка поморщился, засомневавшись в том, что современная школьница вообще поймёт приведённую им аналогию. — Вот значит, как дела обстоят… — выдохнул мужчина и снова откинулся на спинку стула. Его спокойный, уверенный взгляд был обращён прямиком к девушке напротив. Заговорил ленсман, впрочем, не сразу, а когда сделал это, то не стал тянуть кота за хвост. — Я хочу, чтобы ты в полной мере понимала ситуацию, Теа. Мы сидим здесь с тобой не потому, что ты приставила нож к шее одноклассницы. Учитывая то, насколько тупым тот был, с таким же успехом ты могла прижать к её коже карандаш. Разумеется, у герра Далена возникнут вопросы касательно этого, но всё, что он сможет от меня потребовать, так это обвинить тебя в хулиганстве. За такое тебе могут назначить разве что исправительные работы. Он кивнул, дав ей понять, что с этим пунктом в череде длинного списка неприятностей, у неё особых проблем нет. По крайней мере он явно не собирался делать из этого проблему. Тон Олафсмена был почти мягким в своей уверенности, едва ли похожим на обвинительный. Нет, то было не обвинение, а протянутая рука. Но это быстро изменилось. Мужчина снова наклонился вперёд и сцепил пальцы в замок. Он устремил на Рёд взгляд хищника, бесстрастно смотрящего в глаза своей добычи за секунду до того, как загнутый коготь вспорет её яремную вену. И видит Бог, она почувствовала себя вообще не охотником, ни на йоту не близко к этому. — Сказать правду здесь и сейчас — то, что я прошу взамен. Дать нам знать, поздно ли для Сигри, или ещё есть шанс её спасти. Если она жива, то с каждой минутой у нас всё меньше шансов найти её всё ещё в таком состоянии. Если она мертва… Будет лучше, если ты будешь сотрудничать, Теа. И ты ляжешь спать в камере, по крайней мере, с чистой совестью. Голос негромкий, доносящий правильность этого, одного единственного выхода. Единственный шанс на спасение. Протянутая до этого рука не была рукой помощи. То была раскрытая ладонь, которую можно было пожать в ответной любезности, пока та не сомкнулась в кулак. — Вы думаете, я убила её?! В комнате допроса вдруг раздался резкий грохот — опрокинулся стул, на котором Теа так неудачно попыталась отъехать, отшатнуться от ленсмана. Но не учла, что ножки вовсе не скользят по полу. Она вскочила почти сразу же. Аре просверлил её ледяным взглядом из-под прикрытых век. — Да вы… Вы… Что вы, чёрт побери, делаете?! Она была МОЕЙ ПОДРУГОЙ! — сама того не заметив, Теа едва не завизжала в ярости. Но она стояла на месте. Руки сжаты в кулаки, глаза расширены в шоке, ярости и боли. «Сидите в этом сонном участке, ничего не делая целыми днями, полагаясь лишь на спасателей, и только и можете, что задавать идиотские вопр….» Взгляд ленсмана окатил её ведром ледяной воды, прервав на полумысли. Школьница отшагнула, ещё раз, пока не упёрлась в стену. Вдохи и выдохи девушки были редкими, судорожными. — Моей лучшей п-подругой, — произнесла Теа уже тише. Рёд затрясло, и это было видно невооруженным глазом. «Ты обещала ему помочь. Ты нужна ей. Возьми себя в руки» — одёрнуло сознание. Девушка прижала обе ладони к лицу, пытаясь выровнять дыхание. Лучше бы то был бумажный пакет, но выбирать не приходилось. Она снова зажмурилась, упираясь в стену спиной, сдерживая подступающие слёзы. — Я сказала всё, что знаю. Всю правду. Герр Олафсмен, я больше всего хочу, чтобы она в-вернулась невредимой. Не знаю, как… Как ещё это сказать, но п-пожалуйста. Я готова помочь, готова с-сотрудничать, — глядя на ленсмана, отчаянно искренне, негромко бормотала Теа. Взгляд мужчины смягчился. Он вздохнул и положил ручку на стол, так ничего и не записав. Полицейский обвёл глазами ту небольшую комнату, в которой они находились, а затем снова нашёл взглядом Рёд. — Ладно, — наконец, согласился он почти примирительно. — Мы поговорим с… Как её там… Анита Дале… Адити Дален. Ты сказала, что они с Сигри враждовали — это хоть немного походит на мотив. Опросим этого Матиаса и всех её подружек. Я уже заказал экспертизу записи на случай, если она была подделана. Дата там, или ещё что-то. Аре тяжело поднялся с места и медленно двинулся к выходу, у которого стояла школьница. — Я тебе не враг, Теа. — Поравнявшись с ней, мужчина взглянул на Рёд практически с отеческим сочувствием. Сдержанным, правда. Его голос перестал переливаться сталью, и проникся глубокой усталостью. — Меня интересует только то, что произошло на самом деле, а не то, на кого это повесить. Мы рассмотрим это дело со всех сторон, ощупаем почву… В конце концов, твоя подруга ещё может вернуться откуда-то из соседнего города, в хлам угашенная и забывшая напрочь о том, что в этой дыре её кто-то может потерять. Кто знает? Ленсман пожал плечами и взглянул на выход. — Но если эти ниточки никуда не приведут. Если у нас на руках останется только то, что имеется сейчас… Он перевёл взгляд на Тею и выдержал долгую паузу. Слишком долгую. — Мы допросим тебя сразу же, как в участок явится кто-то из твоих родителей, Рёд. До тех пор ты посидишь в камере. Идём. И давай без фокусов.

Свенн Торсен.

Бегло глянув в сторону семьи Лукаса, о чем Свенн еще не подозревал, датчанин пошел прочь. Ему еще нужно было привезти кофе другим спасателям и отчаянно требовалось выкинуть из головы такое… неоднозначное утро. Что-то внутри, однако, протестовало. Упомянутая Адити, которая исходя из слов Теи могла что-то знать, оставалась в классе. Как легко было к ней подойти и поинтересоваться о происходящем. Торсен невольно обернулся в сторону удаляющегося класса, раздумывая над этим. И пришел к выводу: у него нет ни власти, ни полномочий говорить со школьницей. Да и вряд ли она ему что-то скажет. Объявления о пропаже Сигри заполняли город, призывая с экранов и листовок сообщать обо всем, что могло касаться исчезновения Ульсен. И если Дален было что сказать, а главное хотелось — дополнительной мотивации тут не требовалось. Машина встретила чуть ли не уютом. Тепло весеннего солнца слегка нагрело сиденья, руль словно ждал, пока на него положат руки, а знакомый запах освежителя и обивки успокаивал. Несколько секунд Свенн посвятил исключительно тому, чтобы посидеть в тишине и спокойствии. Затем повернул ключ зажигания, и стартер недовольно закрутился. Однако двигатель подавать голос не спешил. Еще оборот, а затем еще — руки снова легли на руль, однако теперь вместе с ними на нем оказался подбородок мужчины. Угрюмо рассматривая стоянку, Торсен ощутил прилив усталости и какого-то… равнодушия вместе с тем. Кажется по закону подлости мужчина ждал, что что-то такое и произойдет. — Черт возьми. Водительская дверь захлопнулась за ним, по карманам были распиханы вещи, что обычно лежали в бардачке. Сам спасатель уже набирал номер одного из членов бригады, чтобы сообщить последние новости. — Андрес? Это Свенн. Я задержусь. — Господи, не говори что уснул все таки… — Нет, джип отказывается заводиться. Я найду того, кто меня подбросит, но сам понимаешь. — Кофе нам не видать? — Видать, но не так скоро. — Ты не думал приобрести что-то более надежное? Ведро шикарное, но это все-таки ведро. — Что сейчас об этом говорить? Если что — звоните. — Хорошо. Удачи. — И вам. Торсен сбросил звонок, параллельно пойдя к дороге. Он не мог попросить никого из команды забрать его, потому что каждый человек был при деле и важен там, а не здесь. Кто еще из знакомых еще мог ему помочь? Аре сидел в полицейском участке с Теей, Мария уехала в ту же сторону. При мысли о последней у него невольно вырвался короткий вздох, а рука сжала телефон в кармане. Свенн все вспоминал потенциальных охотников помочь, когда увидел подходящего к непримечательному фольксвагену Лукаса. Все таки машины многое говорят о своих владельцах. Даже если бы социальный работник не собирался вот-вот дернуть за ручку водительской двери, предположить, что это его машина, было бы легко. — Лукас! Спасатель ускорил шаг, намереваясь догнать Дале. Расстояние между ними быстро сокращалось. — У меня машина не заводится. Может ты сможешь меня хотя бы до участка подбросить, раз все равно собирался в ту сторону? Если не затруднит. Ребята из «Falck» ждут от меня кофе и новостей, и если бы не это — я бы не стал отвлекать.

Лукас Дале.

Теа и Аре скрылись где-то на лестнице вместе с Марией. Тина сделал шаг в сторону отца, но затем стушевалась и отвернулась к подругам, принявшись что-то активно обсуждать уже с ними. Лукасу не требовалось слышать их для того, чтобы понять, что девочки перевозбуждены и напуганы. Его дочь напугана. Вместо неё к социальному работнику двинулась Анита. Свенн был прав — когда Дале обернулся на него, то слушал вполуха, автоматически перенимая фотографии и кивая «да, конечно». У мужчины возникла острая необходимость разобраться с этим до того, как бывшая жена подойдёт достаточно близко и увидит снимки, услышит хоть что-то из обсуждаемого. К счастью, работник спасательных служб был скуп на объяснения и тоже стремился заняться чем-то, кроме болтовни. Они неловко распрощались за секунду до того, как Анита приблизилась на расстояние вытянутой руки. — Что там произошло? — прошипела женщина скорее из-за смеси беспокойства и желания говорить тихо, чем из-за злости. — У неё был нож?! — Да, но ничего страшного не произошло, — попытался успокоить её Лукас. — Ты шутишь?! Она угрожала школьнице ножом! — Анита, — примирительно обратился Дале к бывшей супруге, — Никакой опасности не было, клянусь тебе. — Аре её в наручники заковал! — Зря он так. — Зря?! — Теа не причинила бы никому вреда. Надеюсь, они не станут выдвигать обвинения… — Последнее он произнёс также негромко, но чуть более отстранённо — явно принялся обдумывать подобный сценарий. Об этом говорил и привычный для Дале жест — ладонь, прошедшаяся от усов до бороды. — Ты совсем с ума сошёл? Она опасна. А если бы на месте той девочки была Тина?! Ты бы тоже стал защищать не дочь, а преступницу? Готовящийся что-то сказать Лукас закрыл рот и крепко стиснул челюсти. Женщина ударила исподтишка, но вызвала не злобу, а скорее расстроила его. — Зачем ты говоришь так? — Он произнёс это беззлобно, глухо, заглядывая бывшей супруге в глаза. Та стушевалась и отвела взгляд, но упрямство и тревога не позволили ей произнести ни слова. — Ты ведь знаешь, что… Дале шумно выдохнул через нос и не стал продолжать. Только отвёл взгляд и смотрел на проходящих мимо школьников. Бывшие супруги друг на друга больше вообще не смотрели. — Я бы не хотел, чтобы она возвращалась домой одна. — Я тоже. — Мартин сможет забрать её после школы? — Вряд ли. У меня сегодня больше уроков, чем у неё, но я попрошу Тину остаться и подождать. Посидит на последних партах, а потом поедем домой вместе. — Хорошо. Возникла небольшая, крайне неловкая пауза. Лукас прочистил горло и всё же мельком взглянул на Аниту. — Мне пора… — Да, мне тоже. — Увидимся. — Ага. Он пошёл прочь, сжимая глянцевые распечатки в пальцах. На подходе к дверям, ведущим к лестнице, Дале удалось перехватить взгляд дочери и ободряюще улыбнуться не размыкая губ. Выражение её лица не изменилось ни капли — беспокойство и растерянность прочно застыли на нём прежде, чем скрыться за напускным пренебрежением. Больше всего на свете он хотел подойти к ней, обнять и мягко объяснить, что происходит, но знал, что сейчас она — такой же маленький ёжик, как и все они, а его забота только смутит девочку перед сверстниками. А потому, скрепя сердце, Лукас скрылся за дверьми. Мужчина вышел на улицу и тут же поёжился от весенней прохлады. Он даже куртку из машины не захватил. Социальный работник осмотрелся, пританцовывая на месте от холода. Выдыхаемый воздух вырывался бледными облачками пара, очки мгновенно покрывались бледной мутью в ответ на каждый выдох. Но ему это было просто необходимо. Решительным шагом, Дале двинул к углу школы — тому, что располагался поближе к забору. Ему предстояло провести настоящее детективное расследование, но если он всё помнил верно… Древние тропки, проложенные здесь ещё до него, не изменились. Вот она, дорожка ведущая по слякоти, вытоптанная к выломанному из забора пруту. Подросткам в ломке никакие преграды не страшны, а вот его ботинкам — да. Неуклюже, опасаясь поскользнуться при каждом шаге и широко расставив руки, Лукас двинулся по «следу из хлебных крошек» — отпечаткам подошв. Преодолевая дыру в заборе, он чуть не зацепился рубашкой, да к тому же задел перекладину мыском, что едва не стало причиной фатального падения. Крякнув, а затем издав два нервных, но тихих смешка, мужчина распрямился, отряхнулся, и двинулся дальше уже по запаху. Небольшая аллея, заросли из низкорастущих лиственниц — идеальное укрытие для того, чтобы посмолить между уроками. Подростки облавы не ожидали, а потому мужчина, вынырнувший прямо на пути отступления, застал их врасплох. Тройка парней дёрнулась и принялась разбрасываться бычками, торопливо выдыхая сигаретный дым. Четвёртый с вызовом взглянул на подоспевшего взрослого, продолжив невозмутимо смолить сигарету. Только помедлив он, наконец, выбросил раковую палочку. Каждый из них был ему знаком. Вот братья, не давшие покоя его жене («бывшей жене» — поправил он про себя) утром; Лотар — парень, которого однажды приводили на профилактическую беседу — держащийся, как глава этой шайки, а также четвёртый — выглядящий так неуверенно, что сомнений в том, что он новичок, не оставалось. Они знали Дале, Дале знал их всех (почти всех), а потому дальнейшее заслуживало попасть в классику немого кино. Социальный работник натянул на лицо суровую, осуждающую гримасу и положил руки на бёдра. Медленно обвёл взглядом каждого прежде, чем протянуть раскрытую ладонь и решительно кивнуть на неё в призывном жесте. Одна измятая пачка легла в неё мгновенно — первым сдался «новичок». Братья помялись, выпятили вперёд челюсти, как делали каждый раз, когда занимались непосильным умственным трудом, и тоже выдали своё добро. Последним сдался Лотар. Обведя своих товарищей таким взглядом, словно те вонзили ножи ему в спину, он цокнул и потянулся к заднему карману. Действовал парень так медленно, что Лукас перехватил у него сигареты на половине следования. — А… — попытался возмутиться подросток. — Аха, — отсёк Лукас и, ещё раз окинув их взглядом, развернулся, двинувшись обратно к дырке в заборе. Он выкинул пачки в урну у парковки, после чего торопливым шагом-полубегом двинулся к фольксвагену. Одинокая сигарета была зажата в кулаке, прикуриватель ждал в машине, холод щипал кожу. — Лукас! Первейшим инстинктом было выбросить сигарету к чёртовой матери в близлежащее водосточное отверстие. Едва заметно дёрнувшись, протянувший было руку к двери Дале, обернулся на окликнувшего его человека. Первая реакция на просьбу — замешательство и сведённые к переносице брови. За ним последовали осознание и непринуждённый кивок. — М? Да, конечно. Но мне сначала надо в центр заехать за бумагами, чтобы крюк не делать. Если это тебя устроит — садись. Не встретив сопротивления, Дале открыл свою дверь и залез внутрь. Ожидаемого тепла он там не ощутил. Дверь захлопнулась, а вот холод никуда не делся. Мужчина хотел было завести машину и включить печку, но взгляд метнулся к соседнему креслу, усыпанному хлебной крошкой. — Bueno, por supuesto, — выдохнул он. Лукас принялся в спешке стряхивать остатки Тининого завтрака с обивки, но закончить до того, как Свенн открыл дверь, не успел. — Пардон, — виновато усмехнулся Дале, отнимая руку. Сделал он это только убедившись, что сиденье более-менее пригодно для пассажира. — Подвозил дочь в школу. Наконец, автомобиль зарычал и завёлся. Из печи повалил горячий воздух, а мужчина неуклюже пристегнулся — мешала сигарета, зажатая в руке. Он до сих пор колебался, но… — Не против? Лукас продемонстрировал спасателю раковую палочку, явно намереваясь поджечь ту до того, как они тронутся с места.

***

Свенн благодарно улыбнулся и обошел автомобиль, намереваясь сесть рядом с водителем. Однако прежде, чем сделать это, мужчина снял куртку. Больше рабочая, она могла быть бог знает в чем после ночных поисков. Когда предмет одежды оказался в руках, Торсен открыл дверь и уставился на лежащую на кресле руку. Сначала приняв это за пригласительный жест, он поднял одну бровь и уставился на нового знакомого. Когда же до датчанина дошел смысл этих действий, он коротко усмехнулся и поспешил сесть в автомобиль. Теплый воздух из печки окатил приятной волной, а куртка полетела на заднее сиденье. — Пожалуйста, конечно. Ответив на вопрос Лукаса касательно сигареты, Свенн поспешил пристегнуться. Получив согласие своего неожиданного попутчика, Дале немедленно приступил к делу. Прикуриватель отозвался быстро, словно чувствуя нетерпение владельца. Всего пятёрка секунд, и он уже выскочил из гнезда, обозначая свою готовность. Лукас немного опустил стекло со стороны водителя, продул фильтр и принялся раскуривать свой трофей. Тройка глубоких затяжек, быстрый выдох, а затем только знай себе зажимает сигарету в уголке рта так, словно она всегда была неотъемлемой частью его дыхательной системы. Фольксваген тронулся с места. Дале выкрутил руль сначала в одну сторону, покидая парковочное место, а затем в другую, выезжая прочь с самой парковки. После этой незамысловатой змейки, они начали понемногу набирать скорость, и мужчине оставалось только переключать передачи на прямой дороге. Как только дым начал заполнять салон, Свенн чуть сполз на кресле и посмотрел на временного спутника. — Там, в школе. Ты знал о том, что провернет Аре? Мне сложно понять… — Датчанин сделал короткую паузу и перевел взгляд в сторону лобового стекла, бегло формулируя мысль. Лукас слегка прищурился от попавшего под очки дыма и покосился на Свенна. — Зачем врать, когда дело касается подруги? Мы ведь можем сосредоточится на поисках не в том месте и потерять часы. А то и дни. А можем пойти в нужном направлении и найти девочку. Бывает, что люди врут о чем-то, что касается пропавших. Но это всегда происходит или из-за стыда, или из-за желания защитить себя. Меня не покидает ощущение, что когда Сигри и Тея оказались в лесу, что-то произошло. А потом я вспоминаю с какой яростью она защищала свою версию, и что-то в этом всем не сходится. Спасатель помолчал. — Впрочем, с этим разберется Олафсен. Извини. На некоторое время датчанин будто бы отвлекся на проносящиеся мимо здания. Отняв одну руку от руля, Дале затянулся глубже, продолжая слушать своего попутчика. Смотрел он исключительно на дорогу, будто бы трафик был куда напряжённее, чем один несчастный пикап, движущийся им навстречу. А затем датчанин поспешил поднять другую тему. — Давно ты живешь в Укенте? Услышав этот вопрос, Лукас повернулся к Торсену и взглянул на того с пониманием. Губы медленно растянулись в широкой улыбке, обнажившей ряд белых — особенно на фоне смуглой кожи — зубов. — 45 лет, — ответил мужчина, вернув своё внимание к дороге. Сигарета перекочевала изо рта в пространство между указательным и средним пальцем левой руки. — Я здесь родился и вырос. Хотя ты не первый, кто задаёт мне этот вопрос. — Да, вопрос прозвучал совсем не так, как я того хотел. Им пришлось сделать паузу из-за тихого смеха Дале. В нём не было слышно ни обиды, ни злости — только искреннее веселье. Новая затяжка ещё на несколько мгновений оттянула слова Лукаса. Выпустив дым через нос, он продолжил пояснение без каких-либо обид: — Моя мать получила убежище в Норвегии, когда убили Карреро Бланко — председателя правительства Испании. Это было в 73-ем. Обстановка в стране тогда была неспокойной: бывшие сторонники нацизма, и, их товарищи — поклонники диктатуры с примесью монархии — вели борьбу с радикальными левыми. Они назывались «ETA» — «euskadi ta askatasona», что в переводе с испанского значит «Страна басков и свобода». Такие же националисты, по сути. К тому же, признанные тогдашним правительством террористической группировкой, из-за принятой на себя ответственности за смерть Бланко. Правых не было: что при первых людей репрессировали, что при вторых те пропадали без вести или бежали. Страна была поделена надвое. Ультраправые бились с ультралевыми: убийство Карреро в 73-ем, коронация 75-го и начало перехода к демократии, последовавшая попытка гос.переворота в 81-м с обратным перехватом власти… Мама предпочла сбежать в страну, где слушали ABBA, а не сменяющих друг друга радикалов. Правда, она спутала Норвегию со Швецией. Свенн расхохотался и откинулся на сиденье. У Дале тоже облако дыма вырвалось из его рта вместе со смешком. Зажатая в губах соцработника сигарета прогорела почти до фильтра. Бычок был отправлен в автомобильную пепельницу, которая, прежде чем принять в себя окурок, могла похвастаться девственной чистотой. — Отца она встретила уже здесь. Он — коренной норвежец. Мужчина закрыл окно, и в машину, в кои-то веки, перестал поступать прохладный воздух с улицы. Шум дороги заметно стих. — Так что да, — вздохнул Дале, подводя итог. Добродушный взгляд был брошен в сторону Свена. — Я вырос здесь и хорошо знаю местных. Ну, достаточно, по крайней мере, для того, чтобы сказать, что мы с тобой точно не ходили в одну школу. Ещё этот акцент… едва заметный, но всё же. У меня на них слух — я сам говорю странновато из-за двуязычия. Так откуда ты, и почему приехал к нам: в активно-развивающийся центр норвежской промышленности и культуры? — Я думал, что ты говоришь как типичный норвежец. — Ну-у-у… — протянул в ответ социальный работник и слегка покачал головой из стороны в сторону, одновременно пожимая плечами. Пальцы Торсена застучали по бардачку, когда в поле зрения появилось здание социальной службы. Взгляд скользнул по фасаду чуть более взволнованно, чем требовалось. — Я из Копенгагена. — М, датчанин, — пробормотал мужчина едва слышно, не глядя, скорее для себя, чем для собеседника. — Работал в «Falck». Именно в «Falck», нашем датском «Falck», а не в вашем норвежском «Falck Nutec». Поясняю, потому что вы очень любите сокращать это название. Мы занимаемся примерно одним и тем же, и часто сотрудничаем. Впервые в Укенте я оказался… чуть больше пяти лет назад, наверное. Командировка, совместные учения, нужно было поделиться друг с другом опытом и прочее. Мы были в соседнем городе, но сюда приехали на учения конкретно на местности. Она у вас к тому располагает: много непростых участков, заповедник огромный. Мне понравилось здесь. По сравнению с Копенгагеном — глоток свежего воздуха. Ваши спасатели пожаловались на нехватку персонала, и в шутку пригласили желающих остаться на постоянной основе. Помню, как посмотрел на Андреса и сказал: «знаешь, это отличная идея». — Серьёзно? — улыбнулся Лукас. — Боюсь пре… — он споткнулся о собственный прерывистый смех. — Боюсь представить себе его лицо, когда он понял, что ты не шутишь. — Из плюсов: мне дали хитту на границе заповедника. Из минусов… — Они начали сбрасывать скорость перед зданием, намереваясь заехать на парковочное место. Торсен сделал паузу, чтобы на автомате взглянуть в сторону и проверить дорогу на предмет приближающихся машин. — … Оттуда практически невозможно выбраться зимой. Особенно, если машина подводит. У меня уже накопилось несколько историй, общим знаменателем в которых было два фактора: дверь, которая еле открывается из-за снега, и я грустный возле печки. — Дела, — хмыкнул соц.работник и заглушил двигатель. Ремень безопасности щелкнул и был отстегнут. Свенн ещё раз взглянул на здание. — Ты можешь подождать в машине — это быстро. — Ты поедешь в полицейский участок, а я, с позволения Марии, возьму кого-нибудь, кто сможет довести меня до самого штаба. Стоит попробовать, — ответил спасатель. — Марии? — Лукас проследил за взглядом Торсена и обнаружил на парковке знакомый автомобиль. — Она уже должна в участке быть… Хм. Свою куртку Дале снова оставил в машине. Мужчины толкнули прозрачные двери и попали в просторный холл, чем-то напоминающий школьную рекреацию. Стены здесь занимали окна и пробковые доски, на которых были развешены многочисленные объявления, расписания и полезная информация для забредших посетителей. Напротив входа, прямо между двумя коридорами, высилась стойка регистрации, из-за которой выглянула достаточно пожилая особа. Её длинные, седые волосы были убраны в несколько небрежный пучок, а маленькие, голубые глаза взирали на пришедших из-за толстых очков. — Привет, Лив, — кивнул соцработник. — Лукас, — поздоровалась женщина и увидев, что от неё ничего не требуется, снова скрылась за стойкой. В зале кроме них никого не было. Дале подвёл Свенна к левому коридору и вместе с ним двинулся в самую глубь этого нескончаемого прохода. Они дошли практически до тупика, но вдруг остановились у двери справа, на которой красовалась именная табличка начальницы соцслужбы Укента. Лукас осторожно постучал и, получив с той стороны приглушённое «да?», открыл дверь. — Я заехал за бумагами и увидел вашу машину. Женщина встретила их, одной рукой держа телефон, а второй перерывая кипу бумаг на столе. Она подняла сосредоточенный взгляд на вошедших, который тут же слегка смягчился. — Да, я собиралась присутствовать. Но когда доехала до участка и подошла к ресепшену, Лине сказала, что они вызвали родителей Теи и откладывают допрос до их приезда. При таком раскладе толку от меня там никакого, а здесь дел невпроворот. А вы…? Вопросительный взгляд скользнул по мужчинам, после чего задержался на Торсене. — У Свенна сломалась машина. Я пойду искать характеристику, а он хотел поймать ещё какую-нибудь попутку. — Ясно, — помедлив немного, кивнула женщина. — Хорошо. На этом всё? — По большому счёту. Мне пора. — Да. Лукас обернулся к стоящему чуть поодаль датчанину и протянул тому руку для крепкого, но торопливого рукопожатия. — Рад был познакомиться. Слегка улыбнувшись и кивнув в знак прощания, мужчина быстрой и уверенной походной пошёл по коридору обратно. Мария, в свою очередь, подождала, пока тот немного отойдёт, и махнула спасателю, призывая войти внутрь. — Машина сломалась, да? — усмехнулась она, усаживаясь за стол и беря в руки листок из высокой стопки.

Свенн Торсен.

Они с Лукасом обменялись рукопожатиями, и в тот же момент Торсен пообещал себе позвать социального работника выпить как-нибудь. Желательно, пока девочку не нашли, чтобы не испортить впечатления друг о друге неприятными ассоциациями. Думать о печальном развитии событий не хотелось, но спасатель слишком долго работал над тем, чтобы прагматизм всегда был на первом плане. В конце концов одним Олафсеном дело не должно было ограничиваться. Их графики не совпадали слишком часто, и датчанин много вечеров провел в «Рюмке» в одиночестве. Когда Дале исчез в коридоре, Свенн зашел внутрь кабинета и прикрыл за собой дверь. — Да, и мне кажется в этот раз я без нее надолго. Она даже не завелась, хотя стартер крутит. — Ну, это должно было когда-нибудь случиться… — вздохнула Мария. Мужчина прошел вглубь кабинета и взглянул на лист бумаги, который Ос держала в руке. Были бы они в других обстоятельствах… а сейчас у главы социальной службы действительно должно быть много дел. — Я хотел спросить, есть ли у кого-то возможность подбросить меня сначала до Ланса, а потом к штабу. На все про все уйдет не больше часа. И еще… Торсен сел на стул, расположенный на противоположной от женщины стороне. Интересно, сколько сотрудников вот так сидели перед ней, выслушивая длинные списки задач? Родителей и детей, которым сообщали то, о чем они и так знали, но не готовы были признать вслух? Датчанин ни к тем ни к другим не относился, поэтому не испытывал смущения или дискомфорта, когда протянул руку и дотронулся до мягкой ладони Ос. — Как ты? Блондинка подняла глаза на собеседника, будто раздумывая над ответом — и если так, то дольше, чем следовало. Затем её пальцы медленно сбежали с листа и, одним мягким движением, коснулись ладони Свенна в ответ. Она осторожно поглаживала ту, не глядя мужчине в глаза и наблюдая лишь за собственными действмями. — Могло быть лучше. Это дело Ульсен…выпивает из меня все соки. Из всего города, вообще-то. Она говорила негромко, устало. А затем осторожно убрала руку и сцепила пальцы в замок. То ли по привычке, то ли ещё по какой причине, Мария слегка погладила кольцо на безымянном пальце. Её взгляд, наконец, был устремлен прямо на спасателя. — Вы совсем ничего не нашли? Ни следа? Многие надеятся, но… вдруг она уже?.. Ты знаешь, что это сделает с городом? Поверить не могу, что Теа так поступила с Сигри… Мне они казались дружными. — А мне кажется рано делать выводы о том, что сделала Тея. Все это выглядит как-то слишком уж странно. Дале не верит в то, что девочка была способна сделать что-то… этакое со своей подругой. А он ведь часто с ним общался, как я понял. Не делай поспешных выводов, Мария. Свенн убрал руки, вторя движениям Ос и бросая мимолетный взгляд на обручальное кольцо у той на пальце. Затем его внимание вернулось к женщине, и при виде ее расстроенного лица он не удержался от того, чтобы чуть нахмуриться. — Мы искали ее или признаки того, что она там побывала, всю ночь. И до сих пор ищем. Но пока ничего. Регион поиска ограничен дорогой, от которой мы начали, рекой и шоссе, до которого при желании тоже можно дойти. Чаще всего потерявшийся при виде этих ориентиров двигается вдоль них, а не пытается пересечь. И если Сигри где-то там — управимся с тщательным прочесыванием всей намеченной территории за пару суток максимум. Датчанин сделал паузу и перевел взгляд к окну за спиной начальницы социальной службы. Солнце было уже довольно высоко, если сравнивать с тем, где оно было во время поездки до школы. — Я зашел, чтобы сказать что отменю бронь в Бьерборе, чтобы не занимать номер. Вряд ли мы сможем куда-то выбраться в ближайшие выходные, чем бы оно все не закончилось. — Торсен вновь посмотрел на собеседницу и наклонился вперед, облокотившись на стол. — И мне правда нужен кто-то, кто сможет меня подбросить. Бьербор был небольшой гостиницей в паре часов езды от соседнего городка. Он бронировал один и тот же номер уже около года, и несколько раз бронь приходилось отменять из-за того, что у супругов Ос появлялись планы на выходные, или у Свенна наклевывалась работа. Однако до этого он ни разу не говорил об этом так угрюмо, как сейчас. Слишком уж давило произошедшее, и Мария была права — это дело высасывало все силы. Женщина покачала головой. — Дале верит… Это действительно странно, Свенн, но ты тоже видел те снимки. Кто ещё по-твоему это мог быть? Если это не она, если там был кто-то ещё, то почему ей просто не сказать правду? Почему бы не рассказать, где она видела Сигри в последний раз для того, чтобы её подругу могли найти? Вместо этого она идёт на попятную и отрицает своё присутствие там вопреки всякому смыслу… Ещё этот учитель… Математики? Забыла его имя. Он говорит, что она была с ним в то же время, в которое её засекла камера, но как это возможно? Из всех людей, именно от учителя математики ты ожидаешь, что он будет разбираться в цифрах, а не путать их. Может ли он врать ради неё? Замешан ли во всём этом? Или они говорят правду и… и тогда я даже и не знаю. Всё так запутанно… Мария тяжело вздохнула и откинулась на спинку стула. Она сложила руки на животе и посмотрела на собеседника из-под прикрытых век. — Это вообще не моё дело — распутывать этот клубок. Это работа Аре. Но я не могу перестать задавать себе вопросы. — Я тоже. — Пробормотал Свенн, глядя на собеседницу. Будь перед ним кто-то другой — неимоверную усталость и растерянность мужчина заметил бы по углубившимся морщинам, губам, ставшим неестественно тонкими, и взгляду. Но перед ним сидела обычно непробиваемая Мария Ос, которая в любой ситуации сохраняла самоконтроль. Которая была его любовницей вот уже почти год, не смотря на наличие у нее мужа. Петер Ос владел небольшим центром здоровья на окраине Укента, и проводил там достаточно много времени, чтобы Мария могла разделить свое со спасателем. Блондинка затихла. А затем, слегка наклонив голову вбок, задумчиво взглянула на спасателя. — Не отменяй бронь, Свенн, — произнесла она тихо, почти шёпотом. — Вдруг, нам всё же удастся… — Продолжать Ос не стала. Вместо этого она на мгновение отвела взгляд и снова наклонилась вперёд — к собеседнику. — Ты нужен мне, — шепнула она, проникновенно заглядывая ему в глаза. — Всё это было так ужасно… всё это, и ещё утро. — Она протянула руку вперёд, раскрытой ладонью вверх. — Ты нужен мне как никогда. Мария замерла, глядя на Торсена. И все же сейчас Свенн мог ясно увидеть, как переживание отразилось на ее лице. Будто факта пропажи девочки было мало, если ее не найдут или случится страшное — это отпугнет даже ту горстку туристов, которая приносит деньги в карман ее мужу. А какие последствия это принесет уже самой женщине, не считая очевидного морального удара и ухудшения и без того нестабильного финансового состояния ее семьи — загадка. Ничего хорошего точно ждать не стоит. Вместо того, чтобы взять ладонь Ос в свою, Торсен встал со своего места и подошел к женщине. Он все же взял руку Марии, но только для того, чтобы подтянуть к себе, заключить в объятия и уткнуться носом в ее макушку, вдыхая привычный запах шампуня и духов. — Ты права. Может у нас получится. Если они не найдут Сигри в ближайшие сутки — нет. Очевидная для Свенна ложь вырвалась изо рта только для того, чтобы Марии стало хоть немного проще. Подарить лучик надежды, который поможет ей продержаться хотя бы до конца дня — такое ли это преступление?