Укент

Когда солнце взошло и прошло по небосводу, когда его лучи начали греть кожу на лице и слепить при первой же попытке открыть глаза, а за окном признаки жизни стали подавать редкие автомобильные гудки и природа, вновь зашумевшая и живая — тогда он проснулся по-настоящему, не погружаясь вновь и вновь в пьяную дрему. Во рту пересохло, но вряд ли это состояние можно было назвать худшим, чем то, что переживал каждый укентец уже не первое утро. Они занимали ванную по очереди, приводя себя в порядок и не роняя лишних слов. Каждый боролся с похмельем по своему, и Свенн выбрал путь наименьшего сопротивления: вместо воды он допил пиво, оставшееся на дне последней бутылки, а когда дело дошло до живительной H2O, мужчина предпочел выпить стакан сока. К черту воду. Настоящее удивление у Свенна вызвала школьница, которая выглядела едва ли лучше, чем в день, когда ее нашли. Перепачканная в грязи и испытывающее похмелье из-за пары пива, которые спасатель не то что бы ей пихнул, но позволил выпить. Смесь стыда и сочувствия поселились в душе, но ничто не способно было изгнать оттуда мрачную решимость. Ее в первую очередь, потому что обнаружив себя на полу чужой квартиры, без работы и перспектив в ближайшее время ее возобновить, с целым городом за спиной, который того и гляди начнет высказывать ему в лицо все грязные мысли, что приходят им в голову, и без возможности даже уехать из этого места… Торсен больше не желал надеяться на чудо или справедливость, не добытую собственноручно.Но сначала нужно было заняться сокрытием настоящего преступления, совершенного при его участии. Первым пунктом назначения стала хитта. Весенний воздух наполнял машину, окна в которой были открыты, а прохладный ветер позволял дышать полной грудью без оглядки на редкие рвотные позывы. Свенн сидел на переднем пассажирском сиденье, откинув голову на подголовник, и иногда поглядывая в зеркало заднего вида и боковое. То и дело на глаза попадались развивающиеся белые волосы и взгляд голубых глаз, пронзительных и усталых. Дале, который вел машину с видом пилота, который терпит крушение, может и не замечал то, как спасатель бросает взгляды на его подопечную. О чем она думает? Как себя чувствует? Сигри была загадкой с ее практически полной отрешенностью от всего произошедшего. Торсен ожидал слезы, ожидал ярость, которая будет кипеть в ней и вырываться наружу струями обжигающих слов и поступков. Но все, что сделала школьница — напилась с ним на пару, а сейчас сидела на заднем сиденье автомобиля и пыталась справиться с последствиями. Более явными, чем последствия потери отца. Тишина леса, шум колес по гравию возле родного дома — все это давило, сгущалось вокруг. Отсюда до реки идти было много меньше, чем от любого другого участка дороги. Двери в домик были закрыты, окна тоже, и стоило открыть дверь — в нос ударил спертый воздух с привкусом крови и отсыревшего дерева. Стоило протопить хитту, проветрить, но времени отчаянно не было. Все, зачем Свенн хотел зайти сюда, так это за курткой и оружием. В прошлый раз последнее не принесло никакой пользы, но сейчас в намерения спасателя не входило доверять его кому-либо кроме себя. Освежить одежду в целом не было плохой идеей, и оставив своим компаньонам возможность пройти внутрь и подождать под крышей дома, Торсен зашел в спальню и закрыл за собой дверь. Cоциальный работник и школьница ещё ненадолго задержались в машине, усилиями первого. Сигри молчала, почти не смотря на Лукаса. Трудно сказать, почему конкретно, но девушка избегала любого с Дале контакта — невооруженным глазом видно. Словно запуганный зверёк, который даже с ласковым человеком в любой момент ожидает удара, она резковато отворачивалась и действовала быстро. Из комнаты в душ, одним рывком обратно, бросив сухое «нет» на вопрос о завтраке. Школьница чувствовала, что разноса не будет. Криков и уж тем более ударов тоже. Лукас не был попросту слишком ослаблен для таких мер «воспитания» — он не позволил бы себе подобного. Но и Ульсен больше накручивала сама себя, и ко всему прочему рядом с ними сидела причина этого самого затянувшегося молчания. Прямой разговор попросту не мог случиться, хотя бы пока одно из препятствий ему не будет нейтрализовано. — Послушай, Сигри… — начал Дале, привлекая её внимание и вынуждая ещё немного посидеть в салоне с открытой на улицу дверью. Он не стал смотреть на неё через зеркало заднего вида, повернувшись вместо этого полубоком и взглянув на девушку открыто из-за стёкол очков. Последние, впрочем, через секунду были уложены на приборную панель. — Я знаю, что это может прозвучать странно, но я хочу, чтобы ты вернулась в школу как только там возобновят занятия. Всё, что случилось… чем быстрее ты вернёшься к обычной жизни — тем лучше. Я не смогу забирать тебя вовремя каждый день, но поговорю с Анитой. Она может брать тебя вместе с Тиной домой — с Теей, если вы захотите — а потом буду приезжать я. Думаю, что вы с Тиной поладите. А если что-то будет не так — я всегда на связи. Ты знаешь. Он поджал губы и, всё же не сдержавшись, добавил: — И давай пока без пива. Пожалей хотя бы мою куртку — ты выглядела сегодня утром так, будто зашла в квартиру не через дверь, а через унитаз. — Мужчина тихо засмеялся, глядя на Сигри со смесью заботы, снисхождения, и всего-лишь каплей добродушного укора. — А у меня только 2-3 набора постельного белья, так что… Ладно, пойдём. Наверное, Сигри бы согласно качнула головой, привычно безропотно приняв указание, и они оба выдохнули бы по поводу случившегося. Но она этого не сделала. Вместо этого она смотрела больше на очки Лукаса, чем на их владельца. А когда игнорирование соцработника начало становиться уж слишком очевидным, и она всё же мазнула взглядом по Лукасу… Не стыд. Ответом на добродушный укор было скрываемое раздражение, а то и не оно даже, а равнодушие, граничащее с терпеливым ожиданием, когда же закончится это нравоучение. Что угодно, но не стыд заставляло её отворачиваться всё утро. Видимо, коктейль «свобода» из одной трети пива, двух третей свежего ночного воздуха и с долькой совсем исчезнувшей улыбки Свенна на краю рюмки пьянил куда медленнее, но куда сильнее, чем пиво. Кровать здесь все еще была расстелена, а на подоконнике с ночи оставалась лужа. Окинув ее беглым взглядом, мужчина достал из шкафа рабочий комбинезон, чтобы иметь возможность безбоязненно работать с тушей мертвого животного. Телефон, покоящийся в кармане джинсов, скинутых прямо на пол, практически болезненно стукнулся о ровную поверхность, тем самым напоминая о себе хозяину. Смартфон cпасателя был взят в руки только тогда, когда комбинезон был надет, а сам мужчина уселся на кровать для короткого апдейта. Происходящее вне мира их троицы, сформировавшегося прошлым вечером, все еще имело значение даже не смотря на нежелание Свенна лезть и изучать последние новости. Солнце слепило, вынуждая сделать подсветку экрана на максимум, а оповещение о малом зарядке оглушить больную голову. «Ты наследил. Я не заметила.» Сообщение, пришедшее ночью от Марии Ос. Прежде, чем экран смартфона погас, а высветившееся фирма и короткая вибрация дали понять, что он сел, спасатель несколько раз пробежался по написанным строчкам. В ногах и голове появилась легкость, а комната на несколько мгновений заходила ходуном. «Я не заметила.» Но значит заметил кто-то другой. Взгляд медленно поднялся к окну, изучая листву на деревьях. То, как та подрагивает от ветра, а затем снова упал на мокрый подоконник. Ночью все еще поливало, и тот не успел высохнуть. Мария, окно… Окно было открыто. Как и окна в гостиной/кухне, чтобы выветрить мерзкий запах от лопнувшего пакета с мясом и болезни, который по ощущениям пропитал стены и мебель. Петер, наверное, знает о незваном госте в собственном доме. И в его доме, в его хитте, тоже кто-то побывал. — En tæve. En tæve! Дверь в спальню с шумом открылась, ружье висело на плече. Телефон, несколько секунд назад зажатый в побелевших пальцах, валялся на кровати. Мрачный, сосредоточенный, злой — Свенн быстрым и решительным шагом пошел по комнате, осматривая окна и мебель, выискивая несостыковки и мелочи, способные подсказать о намерениях того, кто был в хитте. Словно раненный зверь, он метался по небольшому строению, разбрасывая вещи. На лбу выступила испарина. Этот день был прекрасен с точки зрения обывателя: весеннее солнце припекало, а хитта наконец наполнялась теплом. В обычное время Свенн был бы только рад происходящим изменениям, но сейчас они только усиливали отвратительный запах в доме, а жара заставляла его потеть и злиться. Теплый комбинезон отнюдь не спасал ситуацию. Что могли взять? Что-то, что позволит связать его и пропажу Сигри, или с убийством Хальвара. Может быть они взяли волосы из водостока, а может это Петер приходил разобраться с тем-козлом-что-трахает-его-жену. Торсен начал ловить себя на паранойе, и эта мысль разозлила его, заставив выдернуть ящик из шкафа, от чего вещи попадали на грязный пол. Одёрнув на себе чёрную кожанку, Ульсен с телефоном в руках неторопливо вышла из машины. Она сдержалась, не став хлопать дверью, и к хитте шла уже куда более расслабленно, чем было в квартирке. Начищенная куртка и ботинки поблескивали на солнце чёрной кожей и металлом. Какой уж тут беспокойный взгляд в сторону страдающего Дале? Так, короткое удостоверение в том, что соцработник ещё на ногах стоит. Сразу после школьница глянула на смартфон. Работать он работал, и даже показывал кучу накопившихся уведомлений. Среди самых свежих были сообщения от Теи, заставившие Ульсен слегка притормозить. Может даже были и пропущенные звонки... Но с первой же попытки открыть эти самые сообщения стало понятно, что реагировать на прикосновения экран не будет. Резко запихнув девайс в самую глубину кармана, Ульсен шагнула к хитте. — Эм-м, Свенн… Сигри остановилась и в словах, и в движении, прислонившись плечом к косяку. Изучающий взгляд прошёлся от пола до потолка, выцепил кровавый след на полу и тут же нашёл ему объяснение в подтёках на холодильнике. Открытая дверь и окно создали сквозняк, заставивший светлые занавески легко парить. Слишком уж легко для помещения, где, вызывая напряжение, без разбору метался хозяин, и где пахло всё той же гнилью, что и у неё дома… Ульсен поменялась в лице. Через спокойное равнодушие проступила тревога, она немного отступила назад. От него физически исходила волна напряжения, а ружьё и комбинезон красноречиво намекали — они сюда не просто отвезти Свенна приехали. — Что происходит? Свенн?! Она повысила голос и постаралась сделать его звучащим больше раздражённым, чем напуганным. Одновременно нащупывала ногой позади себя ступеньку, чтобы в любой момент отскочить от метнувшегося в её сторону мужчины. Взгляд его блуждал от предмета к предмету: фотографии с друзьями и родственниками, небольшие сувениры с родины, набор отверток, карабин и канцелярия — все это попадало и лежало прямо у ног, ненужное даже хозяину. Некоторое время датчанин стоял и смотрел на эти вещи, а затем взглянул на гостью, ради которой оставил дверь открытой. — Кто-то был у меня дома. Короткое предложение, произнесенное без прикрас и с серьезным взглядом. Что ему скрывать от Сигри, когда как она видит все сама? — Потом с этим разберусь. Ты… — сначала искренность, а теперь он пытался сменить тему, словно устыдившись того, что посвятил девушку в происходящее, — Мы идем в лес. Ты можешь замерзнуть, как и Лукас. Нужно найти вам одежду и обувь, подходящую больше, чем та, что на вас надета. Лес — недружелюбное место. Словно оглушенный, Свенн произнес последние слова, слишком поздно спохватившись об их значении. Она знала, знала как никто другой. Сигри провела там три дня, в холоде и голоде, а они тащили ее обратно, будто девушке было мало. Торсен продолжил стоять в груде вываленных из ящика вещей, смотря на девушку застывшим взглядом. Через несколько секунд он закрыл глаза и опустил голову, не желая быть здесь. Не желая быть в этой ситуации, не желая быть параноиком, не желая говорить то, что уже сказал, не желая… Но кому какое дело до его желаний? Что было сделано — то сделано, что сказано — то сказано. — Мы не можем оставить тебя здесь, потому что это может быть небезопасно. Поэтому придется пойти всем вместе. Ничего не случится, пока мы вместе. Спокойствие — непозволительная роскошь для Сигри. Душевное равновесие и покой стали привилегией тех, кто живет в Укенте. Неделю назад и речи бы не шло о том, чтобы тащить школьницу с собой. Как мало времени нужно, чтобы все так круто изменилось. — Где Лукас? — брови сошлись к переносице, когда спасатель осознал отсутствие социального работника. Готовый слушать школьницу, мужчина небрежно сгреб сваленные на пол вещи в одну кучу, не отрывая взгляда от реликвий прошлого. Скорчившись у кустов и изрыгая из себя желчь вперемешку с пивом, Лукас, помимо отвратительного запаха, думал ещё и о том, каким взглядом его обожгла Ульсен. Часть его очень хотела поддаться соблазнительной мысли «тебе показалось», тогда как более рациональная половина мужчины уверенно кивнула, резюмировав всё то недружелюбие, что проявилось в обращённом к нему лице. «Она скорбит, - думал он распрямляясь и возводя глаза к издевательски-ясному небу. – Имеет право. Ближайшие дни будут больше похожи на американские горки». Задумчивый, внимательный взгляд усталого человека напряжённо скользнул по лесу. Сейчас, когда холодная, тёмная стена была так близко, а Лукас встречал её в гордом одиночестве, ему стало по-настоящему не по себе. Он всё не мог отделаться от того чувства, которым поделился вчера вечером со Свенном - будто кто-то наблюдает за ним оттуда. Будто кто-то ждёт, когда же они, наконец, зайдут в чащу. Социальный работник сплюнул, пытаясь избавиться от остаточной горечи во рту, после чего направился обратно к хитте. Безрадостная во всех смыслах перспектива ожидала его на пороге. Снова этот запах, но поскольку прощаться было уже физически не с чем, удар по рецепторам в этот раз резонировал сухим позывом. Дале передёрнуло, после чего он, шмыгнув носом, двинулся в сторону голосов. Идти пришлось недалеко. – Здесь, – отозвался социальный работник, прислоняя кулак к губам. – Прямо тут. Выруливая из-за дверного косяка, мужчина окинул взглядом встревоженного, явно возбуждённого больше чем следовало бы, спасателя. – Что здесь случилось? Почему твой дом выглядит как место преступления, Свенн? Новый рвотный позыв не дал ему договорить как следует. Мужчина опёрся о стену и зажмурился, проклиная излишнюю чувствительность к запахам на фоне отравления. Ноги были ватными, а ружьё в руках Торсена вызывало только пачку новых вопросов. – Боже мой, если ты собираешься нас расстрелять – самое время начать. В противном случае давайте закругляться здесь и выбираться на улицу, потому что если я постою здесь ещё минуту-другую, лучше пахнуть точно не станет, - выдавил Лукас страдальчески. Он тяжело вздохнул и распрямился, положив руку на живот. Вопросительный взгляд был обращён к Свенну. — Никто не будет стрелять в людей. Господи, слава богу ружье тут у меня. Окинув взглядом Лукаса и поразившись тому, как плохо тот выглядел, Свенн выудил из шкафа пару курток и резиновых сапог. В какой-то степени Сигри повезло больше — ее маленькая нога могла поместиться в сапоге и в той обуви, которая бала на девушке сейчас. Дополнительное тепло и привычные ощущения, если можно так выразиться. — Взлома не было, Сигри. Я оставлял окна открытыми, и если все выглядит так, как выглядит — в полицию может и звонить будет даже хуже, чем разобраться с этим самому. Да, у меня кто-то побывал, — последняя фраза явно предназначалась Дале, а пальцы крепко сжимали ствол ружья, — но это второстепенно сейчас. - Просто прекрасно. Ладно, возможно это те же взломщики, что излазили всю улицу... Пододвинув одежду и обувь для прогулки к гостям, Торсен окинул мрачным взглядом лес, который смыкался вокруг них. — Мы идем не искать взломщиков. Мы идем в какой-то степени выручать меня и Тею, Сигри. Я здорово облажался, и у Лукаса появилась здравая идея убрать все до того, как это обнаружит какой-нибудь турист или грибник. Много времени это не займет, и если все готовы… Свенн пересказал Сигри план (в общих чертах, разумеется), и Лукас немного скривился, покрепче сжав челюсти. Этот жест можно было списать на всё то же отвращение, но на деле социальный работник до сих пор не был уверен в том, что они поступают правильно, беря с собой девушку. Будь его воля, он бы оставил Ульсен здесь или в машине, но случившееся с Хиттой Торсена лишало их столь приемлемого варианта. И спасатель, не теряя ни минуты, оповестил школьницу о том, что они идут прятать улики. Дале не сомневался, что происходящее с трудом можно было назвать... педагогически-правильным. - У нас сейчас нет выбора, и мы разберёмся с этим позже, - дополнил социальный работник слова Свенна, мрачно взглянув на последнего, а затем и на Сигри. Он говорил всерьёз каждое слово. Спасатель накинул на плечи рюкзак и осмотрел комнату, будто прикидывая чем займется по возвращении. Определенно, дела у него были. Не стоило так же забывать о Марии, но он не мог отпустить Дале и Ульсен в лес одних, без какой-либо поддержки и помощи, тем более что тащились они туда из-за его ошибки. Не мог отложить это дело и на потом, потому что было потеряно и без того непозволительно много времени. И теперь ему оставалось только закипать от нетерпения и волнения. Проткни шарик из остатков его равновесия — обдаст горячим паром из безрассудства и молчаливой ярости. — Пошли. В рюкзаке булькала вода из супермаркета и кое-какая еда, по соседству лежали веревки и пара карабинов с кольями. Стоило покинуть хитту, датчанин решительно закрыл ее на все полагающиеся замки и дважды проверил. — Сигри, — в руках у Свенна была бутылка с водой, которую он протягивал девушке, — держи. Они шли по сырой земле и редким холмикам снега, пробираясь вглубь освещенного весенним солнцем леса. Птицы заливались в своих трелях так, как не заливались уже несколько дней, а в воздухе пахло наконец не только тухлой рыбой и сырой землей, но еще и зеленью со свежестью. Спасатель бегло взглянул на Лукаса, справляясь о его самочувствии. Троица выглядела как туристы, решившие прогуляться по лесам Укента, и ружье было совершенно лишним. Оно продолжало висеть на спине, покачиваясь в такт шагам. Стоило бутылке со спасительной жидкостью перекочевать в руки школьницы, Торсен поравнялся с Дале, заглядывая тому в лицо. — Плохо выглядишь. После этого разойдемся, вам обоим нужно отдохнуть. — Он обернулся на Ульсен и подарил ей короткую улыбку, призванную выразить благодарность. — До реки не так много осталось. Я уже слышу ее.

***

Ф-ф-фух. Ф-ф-фух. Ф-ф-фух. Бежать дальше, неистово, обгоняя смерть, пренебрегая преградами и усталостью, переполняясь яростью и напряжением, страхом и решимостью. Единственный шанс, должно получиться, должно-должно-должно-дол… Шлёп-шлёп-шлёп-шлёп. Резкий поворот головы, напряжённые чёрные глаза мечутся в поисках, рот открыт почти страдальчески от боли в груди, втягивая и выпуская воздух. Он не мог их окликнуть. От выводящего из себя бессилия, "Лукас" махнул обеими руками в сторону. УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА. Оно выбежало к реке из-за кустов, сломав последние так легко, словно то были не ветки, а ссохшиеся прутики. Огромные, непропорционально огромные, выпученные, полностью алые и горящие каким-то своим внутренним светом чудовищные глаза, напоминающие полыхающие круглые угли. Они венчали морду гигантской свиньи, в холке достигающей плеча "Дале". Чёрное животное было покрыто серебрящимися, длинными, блестящими на свету словно леска волосами. На спине они утолщались, крепли, достигали таких размеров и твёрдости, что превращались в острую как бритва щетину, полотно пилы, уступающее в размерах только гигантским, торчащим клыкам. Когда красные, раскалённые яростью глаза, нашли троицу людей, вышедших к реке, животное издало пронзительный, ужасающий визг, разнёсшийся на многие километры и спугнувший любую живность. Свинья немного поменяла слепую, яростную траекторию, не задумавшись ни на мгновение. Незнакомец превратился в черный силуэт, сделавший неестественное движение в воздухе, прежде чем упасть на мокрую почву. Руки и ноги взметнулись в воздух, словно тот был марионеткой, а от тела отлетели то ли куски одежды, то ли плоти. Для существа, только что налетевшего на эту куклу, было неважно происходящее с ней следом. Оно словно было уверено в том, что жертва больше не встанет, не попробует убежать, а огражденные от него хрупким мостом люди будут куда как более интересной добычей. «Ты не можешь заставить их остаться там, разве нет?» «Два-три дня. Максимум». Уже и этого у них не было. — Не стреляй в него! — только и крикнула Сигри, прежде чем сорваться с места. Взметнулись полы чёрной куртки, когда девушка уже была у края реки по другую сторону от обрушившегося моста. Продолжающийся треск вырываемых из земли опор моста скрывал и ставший истеричным рёв пытающегося выбраться кабана, и лёгкий стук тяжелой подошвы о мокрые от пены выступы валунов. Ещё прыжок — и река пересечена, ботинки взметали брызгами уже грязь. Ульсен приземлилась рядом с телом спиной к той стороне реки и склонилась над незнакомцем. — Ты обещал, — она вцепилась в голову «Дале», обращая его на себя, заглядывая в глаза в надежде, что те ещё не помутнели. Чтобы тот мог ответить. Чтобы она могла понять. Голос звучал низко, тихо, без паники. — Ты обещал, что сдержишь их… Что мне делать теперь? «От города! Сдержу от города!— Даже его мысленный голос звучал резко. — Вам нельзя в лес. Пусть тот, — поднятая рука, палец, указывающий не Свенна, — продолжает стрелять! Она вернётся! Скажи ему! Живо!» Где-то ниже по течению эхом разнёсся полный ярости визг, привлекая к себе внимание стоящих, пробираясь под кожу вместе с осознанием — она выбралась. как бы и в небе ловят зверя след. Она сослужила «Дале» прямой, надёжной опорой, ничуть не хуже меча. Шагала точно в шаг с Дале, не путаясь в ногах, и шла быстрее, быстрее, лишь бы оттащить его. Резким, сильным рывком она выкинула себя и "Дале" из воды за спину Свенна, едва устояв на ногах. Глаза социального работника были прикованы к приближающейся свинье, руки оттеснили Сигри за спину, чтобы девушка осталась позади, скрытая телами мужчин. Всё остальное не имело значения. Ждущий за деревом двойник тяжело дышал, напряжённо вслушиваясь. Он был сосредоточен, пальцы обеих рук крепче обхватили рукоять меча. Мужчина перемялся на месте. Хлопок, рёв — глосон добегает до дерева, за которым его ждёт двойник, и выбрасывает вперёд передние копыта так, словно пересекает финишную черту, разрывая на лету красную ленту. Вот только на месте ленты оказывается резко выброшенное лезвие. Руки налились свинцом, горели огнём, когда существо, наконец, перестало дёргаться как бешеное и начало слабнуть, затихать, унимать свой крик. Жизнь вытекала из него вместе с чёрной кровью, сочащейся из дырок от выстрелов, разреза в груди и многочисленных ударов под нижней челюстью, ставших одной рваной раной. Только когда его спина врезалась в выступы коры, он перестал перебирать ногами и отталкиваться от земли пятками. Кинжал был выпущен из чёрных, блестящих жидкостью пальцев, а сам мужчина запрокинул голову, зажмурившись от боли и усталости. Рот был открыт и жадно хватал воздух. Так он провёл мгновения, которые потребовались для укоренившейся веры в то, что всё на самом деле кончилось. Будто не замечая остальных, двойник опустил голову и нащупал руками разрез на груди, полез пальцами в дыру, ощупывая масштабы проблемы. Он действовал уже чуть спокойнее и сосредоточеннее, несмотря на одышку и колотящееся сердце — так было нужно. Цокнул языком, оскалил зубы в досадной, болезненной гримасе и, подняв взгляд исподлобья взглянул на Сигри прежде, чем этот же взгляд был устремлён на его версию, стоящую рядом с ней. — Я окажу тебе первую помощь. — Напряженный взгляд собеседника вынудил Торсена действовать чуть медленнее. Аптечка вынырнула из рюкзака, и прежде, чем открыть небольшую коробочку, датчанин демонстрировал ее чуть дольше, чем было необходимо. Подсознательно — чтобы успокоить незнакомца и получить дозволение к работе, по факту — вновь сталкиваясь с размышлениями о том, кто перед ним сидит. — Ты пришел не с той стороны. А Лукас Дале сейчас у меня за спиной. «Понимаешь, к чему я клоню?» — так и напрашивалось следом. — Кивай один раз, если да. Кивай два, если нет, — обратилась Сигри к «Дале». С секунду девушка смотрела в глаза двойнику с намёком, что лучше так, чем вмешиваться бесцеремонно в голову, прежде чем неожиданно перевести глаза на спасателя с пояснениями: — Он не может говорить. На секунду ставший напряженным взгляд обратился к лесу, сжались кулаки. До них никто не пересекал границу. Но теперь и сама река успела стать переносчиком смерти, и смерть перешла через неё. Настоящий же Лукас, избавившись, кажется, даже от внутренностей, распрямился на коленях и задрал голову, посмотрев в небо, затянутое обрывками облаков. — Окей… — выдохнул он, небрежно утерев рот раскрытой ладонью, — окей-окей-окей… Собравшись с мыслями, социальный работник опустил голову и снова окинул взглядом сложившуюся сцену. Протянув тихое, полное непонимания и одновременно смирения «о-о-о», он закрыл глаза, прикрыв их ладонью. — Ладно. Ладно! — повторил Дале громче и неловко поднялся на ноги. На его коленях темнели пятна, оставленные влажной землей. — Я вижу самого себя. Всё это время… и ты, Сигри. Кажется, происходящее здесь сильнее всего беспокоит меня, да? Он быстро осмотрел сохраняющего спокойствие Свенна, совершенно не удивлённую Ульсен, но при этом старался даже не глядеть в сторону самого себя, прислонившегося к дереву. — Свенн, ему не нужно в больницу, — спокойно, размеренно, продолжая смотреть в глубину леса и явно думая о чём-то своём, произнесла Ульсен. Из больницы он не сможет оградить лес мечом. — Сделай своё дело, и мы вернёмся в город. — Они увидели cлишком много, да? — вопрос был направлен к двойнику. И не было бы разночтений в подтексте этого вопроса, он нёс бы только один невысказанный вопрос: «нельзя давать им рассказать остальным, да?». Не было, если Сигри вдруг не усмехнулась бы еле заметно, горько, прищурив бесцветные глаза. — Ты мой давно потерянный брат-близнец? — Не выдержал Лукас, указывая на двойника ребром ладони. От абсурдности сказанного он совсем невесело, громко и резко усмехнулся. — А это что за тварь? Свенн, ты лесничий — слышал когда-нибудь о бешеных свиньях с ножами на спине? Сигри, почему ты говоришь так, как будто его знаешь?! — Что, блять?! Спасатель обернулся излишне резко, впившись взглядом во все более странно ведущую себя Ульсен. Он невольно припомнил, в какой стороне лежит ружье, и не побрезговал скинуть латексные перчатки прямо на сырую почву под ногами, стоило медикаментам вновь нырнуть в небольшой чехол.Он снова в нетерпении и непонимании перемялся на месте, смотря на девушку со смесью неверия напряжения. Он был растерян и оттого раздражён. — Ты его знаешь? Почему… Сигри, это связано с твоей пропажей?.. Взгляд лже-Дале также вернулся к Сигри с немым вопросом. Это было уточнение, запрос одобрения на то, чтобы людей, знающих о том, что сегодня случилось, стало чуть меньше. Делов-то — раз полоснуть, пока спасатель занят перевязкой и не видит спокойного, вопрошающего взгляда своего пациента. Две пары чёрных глаз уставились на неё в ожидании ответов, но с совершенно разными выражениями. — Так, ну все. Пальцы обхватили приклад оружия, а ноги резко подняли Свенна, заставив его выпрямиться и перехватить ружье поудобнее. «Никогда не направляй оружие на человека» — вдалбливают в голову всякому новичку, в руки которого впервые попадает огнестрел. Но шутки кончились, как начали сдавать и нервы спасателя, слишком сильно натянутые в последние несколько дней. Быть может он направил бы его на школьницу, не будь она знакомой девушкой, которую он лично вынес на руках из этого самого леса. — Что значит «увидели слишком много», кто это? Сигри, шутки кончились еще когда мы только заходили в лес, а сейчас это переходит всякие границы. Ты, брат-близнец! Кто ты нахрен такой? Хоть на пальцах объясняй. Откуда вы друг друга знаете? Что здесь, мать вашу, происходит?! — Свенн… Не надо, прошу! Пусть она явно показала, что знакома с двойником, пусть даже так. Но разве это не нормально — такой резкий испуг за знакомого? Попытка отодвинуть, отстранить, перевести внимание на себя с того, кто не может сопротивляться сам? Обычная попытка защитить друга. Руки школьницы взметнулись перед ней в защитном жесте параллельно шагу вперёд — не очень уверенному, с желанием больше отскочить в сторону. — Торсен, опусти ружьё, чёрт возьми! Дай ей объяснить, Свенн! Просто дай объяснить! — рявкнул Лукас. — Не-а. Он жив и будет жить, — спасатель начал чеканить эти слова жестко и быстро, пытаясь донести уже свою мысль до окружающих, — он похож на человека, у которого нет известных братьев и сестер, и он знает тебя, Сигри. Я могу держать его на мушке и слушать одновременно. Нам нужно уходить отсюда как можно быстрее, и если для того, чтобы перестать играть в «угадайку» необходимо, чтобы дуло смотрело на незнакомца — пусть так и будет. Если кто-то из вас, наконец, начнет fanden говорить. — Я… Я вправду знаю его. Я… Он был в пещере. В первый раз увидела его в пещере. Я добралась до неё, потом уснула. Он разбудил. Я думала, что больше не проснусь, но он разбудил. Он не мог говорить, мы общались... — резко подскочив на месте, девушка отбежала к двойнику и тронула его за голову. — Вот так. Через кожу. — Отняв руку, девушка перевела дыхание. — Лес — странное место. Там были не только такие животные… Жест в сторону кабана, интонации понемногу становятся горячными. Не поверят. Но она видела. Она видела, и знает, что звучит это всё сумасшедше, и двойник Лукаса около её ног — сумасшествие, так не рехнулись ли они вдруг все? — Вы шли сюда за оленем, да? За его трупом. Он тоже знал о нём. Может, я… Может быть, думала, что хочу вернуться куда-то, где было лучше. Там, в пещере. Я вправду думала, что не проснусь. И ещё все о н и… Было страшно. Я хотела вернуться, но не знала, куда. И куда идти, и куда возвращаться. — Сигри запнулась. Очень некстати неназванной повисла в воздухе тень Хальвара. О мёртвых либо хорошо, либо никак, и точно не в ключе былого нежелания его снова увидеть. — А потом появился он. Может быть, я думала о том, что хорошо было бы перед смертью увидеть кого-то, кто, м-м, помог бы? Он убивал их. Тех, кто приходил в пещеру ночью. Таких, как этот кабан. Он спасал меня, пока не пришли спасатели из города… И он исчез. Так тает снег на полях бывших сражений по весне. Чем больше греет солнце — тем быстрее из-под него показывается земля и мертвецы с водянистыми глазами. И вонять начинает сильнее. Двойник вдруг посмотрел на Свенна и, оголив зубы чуть шире, прищурившись от этой улыбки почти примирительно, слегка развёл поднятыми ладонями. "Видишь? Я — герой. Приберегите благодарности" — суть всей позы. Спасение Сигри никак не объясняло… Это . Что она сказала про знакомое лицо? Друга, которого хочется увидеть для поддержки или смерти, которая будет уже не такой одинокой. Но ни один человек не сможет воплотить в реальность картинку угасающего сознания. Соцработник перемялся с ноги на ногу, глядя на школьницу с откровенными разочарованием и обвинением. Все они здесь были в опасности, а она выбрала промолчать, хотя знала, куда они направляются. Было видно, что рассказ девушки дал ответы на ряд вопросов, но породил целую уйму новых. Внутри социального работника поднялась настоящая буря -его слегка трясло от переполняющих эмоций гнева, непонимания, смятения, грусти. Будто он заразился ими от Торсена. В конце концов это томление вырвалось накипевшим, громким возгласом: - Почему он выглядит как я?! ! Двойник только чуть выше поднял конечности и перевёл взгляд со своей копии на спасателя. Рука снова слегка повернулась ладонью вверх, брови приподнялись вместе с тем, как голова склонилась в лёгком кивке. "Ты позволишь?" Осторожно, не делая резкий движений, снова продемонстрировав харизматичную, примирительную ухмылку, лже-Дале медленно опустил руку к кинжалу, лежащему рядом в грязи, и подбросил тот ближе к спасателю. Оружие теперь было между ними, вне досягаемости испачканной в крови ладони. Поднять оружие, однако, двойник собеседнику не дал. Тому пришлось внимательно следить за тут же начавшим медленно вставать на ноги мужчиной. Он без лишней скромности позволял себе опираться на ствол сосны, поднимаясь на слегка затёкшие ноги. Снова лёгкий, будто бы напряжённый смешок, и лже-Лукас сделал шаг в сторону Свенна. Остерегаясь ружья лёгким наклоном в сторону, он протянул ладонь к виску спасателя. Всё происходило о-о-очень осторожно и медленно. Пока ситуация вдруг не эскалировалась. Поднесённая ладонь вдруг резко дёрнулась, быстрый, пчелиный размах врезался кулаком висок Торсена. Пролетевшие перед глазами звёзды наверняка помешали ему лицезреть во всей красе то, как брошенный вперёд кинжал был подцеплен мыском сапога и подброшен вверх, прямо в свободную руку. Той же рукой, которой он нанёс удар, двойник резко схватил Свенна за шею сзади и вдавился пальцами в позвонки - всё для того, чтобы мужчина не мог отшатнуться назад от вжатого в горло грязного, но очень острого лезвия. Ружьё было слишком длинным для того, чтобы повернуть его к вставшему вплотную двойнику, а резко похолодевшие, решительные, полные до этого сдерживаемым раздражением глаза не оставляли сомнений - человеческую глотку он вскроет о-о-очень легко и без каких либо сомнений. В отличии от Свенна, он б ы л убийцей. Его щека слегка дёрнулась - боль от раны давала знать о себе при исполнении этой череды движений. Несколько секунд он колебался и, по какой-то причине, мельком взглянул на Ульсен. Было видно, что ему очень хочется сделать этот надрез прямо сейчас, но что-то попросту не дает этого сделать. "Видишь, как это неприятно? - зазвучало в голове у спасателя точной репликой голоса Лукаса. - Когда тебе угрожают. Не будем так больше делать, согласен?" Он снова вдруг усмехнулся, но усмешка, которая должна была разрядить обстановку, не затронула его внимательных глаз. "В следующий раз либо стреляй, либо опускай оружие и разговаривай- делай хоть что-нибудь, а то я тут кровью истекаю, пока ты колеблешься. Мы теряем время" Он слегка перебрал пальцами на шее Свенна, не ослабляя хватки. "Скажи ей, - он кивнул на Ульсен, - чтобы держала слово. А теперь вам пора бежать. Я достаточно для вас сделал, придётся и самим немного постараться для того, чтобы в живых остаться. Вам пора бежать! Скажи это им!" Глаза датчанина непроизвольно расширились, когда он понял наконец, о чем говорила Сигри. С ним общались через кожу. — Держи свое слово, Сигри. А нам… «ПОРА» — …пора… «БЕЖАТЬ» — …бежать. Взгляд скользнул к Лукасу. То же лицо, что у человека с ножом, но совершенно другой по своей сути. Этому Лукасу Свенн верил. Верил он так же и тому, что им стоит послушать незнакомца и уходить отсюда как можно быстрее. Раздувшиеся от болезненного выдоха ноздри, напрягшиеся плечи - он не шутил. И только дождавшись того, что Свенн озвучит сказанное им, резко отпустил спасателя и отстранился. Ружье его больше не волновало - он вообще будто его не замечал. Как и Торсена. Двойник резко прошёл мимо него к туше свиньи - только для того, чтобы парой рывков достаточно расшевелить и, как следствие, вытащить меч из тела твари. Оглянувшись на троицу, он задержал взгляд на Сигри и, убрав кинжал, но оставив меч в руке, не сказав больше ни слова, лёгкой трусцой побежал вперёд, скрываясь среди деревьев. Лже-Дале с большой охотой воспользовался собственным советом. Теперь они знали, что она знала об олене. Знала, что в лесу творится не совсем объяснимое. Но они всё равно не могли проникнуть к ней в голову и убедиться, что повод не доверять теперь девушке есть, потому что вместо переживаний о «друге» она размышляла об оставшемся времени. Граница пересечена. Лес проснулся. Глосон появлялся там, где умирали или было суждено умереть детям. План. План, что приведёт в ужас… Сигри знала, и они это знали. Но ей и так было суждено пропасть. Она хотела уехать. Она ведь не отсюда. Она и вся её семья. Она уже одной ногой не здесь. Вдох, выдох, взгляд в землю. Глухой перестук башмаков, давящее молчание. Солнце как в насмешку слепит, горло пересохло. Сигри повела плечами и стянула с себя куртку Свенна. Стало немного легче. Город будет в ужасе. Продвигаться и не издавать лишнего звука — эту мысль они делили на троих и без прикосновений. Мрачно и без промедления, маленький отряд по сокрытию улик шел между деревьев и кустов, чтобы добраться до хитты быстрее. Быстрее. Быстрее. Ружье вновь болталось на плече, а яркие одежды больше не выделялись так на фоне растительности. Кровь и грязь стали камуфляжем, и заметь их кто — решил, что где-то в лесу закопан свежий труп. А в Укентском заповеднике любили замечать всякое, от чего взгляд Торсена блуждал по местности, выискивая грибников и туристов. Новую встречу с неравнодушными гражданами ему попросту не пережить, а утягивать Дале за собой не хотелось. Порой датчанин косился на него, пытаясь понять: он ли это? Нет ли раны на боку, нет ли меча в руках? Бледность становилась для социального работника такой же привычной, какой стала для Ульсен. Что касалось последней… желание защитить девушку стало более естественным. Но Свенн не был уверен в том, что сможет делать это на уровне убийства мутантов из глухого ч е р т о в о г о леса. Следующий шаг вбил датчанина в землю. Он встал слишком резко, уставившись на показавшуюся площадку перед своим домом. Знакомый черный автомобиль слишком выделялся на фоне той рухляди, которую мужчина называл временным пристанищем. Сердце пропустило удар. — Стоп. Стоп, стоп, стоп. Надрывный шепот был направлен в спины Дале и Ульсен, которые шли впереди, вынуждая тех обернуться. Ружье легло на землю в тот же момент, когда Торсен присел, не сводя взгляда с машины гостя. — Пошел ты. Черт. Кажется датчанин привлек достаточно внимания своих спутников. Он кивнул вперед, призывая их взглянуть на небольшое осложнение. Повисло молчание, а поза и взгляд спасателя выдавали в нем напряженные раздумья. — Я не пойду туда. Это машина того полицейского, что приехал помочь Аре. И если он увидит меня таким… Вместо последующих слов, Свенн сбросил рюкзак и быстро начал стягивать куртку. Как-никак, даже не смотря на всю грязь, одежда все еще делала его слишком заметным. — Ваша машина там. Он знает, что вы приехали и где-то здесь, и наверняка ждет. А вот я могу быть где угодно. Лукас? — спасатель взглянул на приятеля, прикрывая куртку оставшейся с осени листвой, — Я приду потом. Когда все уляжется. Внимание обратилось к Сигри, стоящей неподалеку. «Мы еще поговорим» — говорил взгляд мужчины. У него не было времени и моральных сил вступать с этими двумя в борьбу. Сигри. Двойник. Мария. Тот коп. Кровь на одежде и в доме. Тот, что говорит через кожу. Слишком многое разрывало разум на части, и о слишком многом приходилось думать одновременно. — Встретимся у тебя. Идите.