Укент

Мортен Эрик Хольт.

Он прошёлся по комнате и со скучающим видом поддел пальцем окно. То поддалось с удивительной лёгкостью, впустив в комнату уличную прохладу и обнажив порядком потрёпанную после взлома раму. К тому же, открывшись, оно скрипнуло. Кто-то явно не хотел, чтобы его увидели со стороны улицы. Мужчина склонил голову на бок почти до предела, рассматривая представшую картину, а затем, глядя куда-то мимо запачканного стекла, начал вновь и вновь опускать и поднимать окошко. Туда-сюда, туда-сюда, будто балуясь всё с тем же отрешённым, равнодушным видом, с которым делал вообще что угодно. Словно то был единственный способ развлечься хоть немного. — Записки точно не было в комнате раньше? — Нет. Мы описали и сфотографировали содержимое ещё на этапе поисков Сигри. Ни на фото, ни в перечне не было никакой записки. Аре наблюдал за Мортеном с плохо скрываемым раздражением. Ленсман сложил руки на груди и хотел уже что-то сказать, но следователь из Бьорнфанста уже оставил в покое несчастное окно и ленивым, неспешным шагом, двинулся на кухню. — Ты сказал, что тут воняло. — Да, — подтвердил Олаф, взглянув на начальника будто бы в поиске одобрения. — Из-за мусора. — Мусора, — эхом протянул Хольт и сунул руки в карманы. — Да. Пара мешков стояла вон там, в конце коридора. Сигри вынесла их. — А-ага. Он присел на корточки перед лужей засохшей и потемневшей крови, оставшейся от трупа. Пришлось слегка откинуть полы плаща назад. Одним движением он достал из кармана мобильник и начал просматривать фотографии, сделанные ещё тогда, когда Хальвар Ульсен лежал на этом самом месте. — Ну я понял, — произнёс он спустя несколько минут негромко, уныло, будто ему не терпелось уже уйти из этого дома. Мортен распрямился во все свои метр девяносто и двинулся на выход. Пачка сигарет заменила собой мобильник в его руке, а белая раковая палочка оказалась во рту быстрее, чем он переступил порог. — Есть, что добавить? Олафсен шёл за следователем в мрачном ожидании. Бледное лицо, потемнения под глазами и лёгкая испарина — ленсман выглядел также, как половина города, но в отличии от этой половины, мужчина не отлёживался дома. А стоило бы. — Может быть, — лениво откликнулся Хольт, повернув от входа к торцу дома. Чиркнула зажигалка, облачко табачного дыма ударило в нос Аре, в то время как мужчина перед ним продолжал идти вперёд, не утруждая себя даже полуоборотом при ответе. — Наверное да. — Это не самоубийство,- попытался развить тему ленсман. — А-а-га. Нож и всё такое. — И всё такое? — Он почти чистый с одной стороны и уделан по полной с другой. Скорее всего испачкался, пока Ульсен кровью истекал. — Да, — отозвался Аре безрадостно и сухо. — Ну и мусор. — Мусор? — Если бы я планировал вскрыть себе глотку, я бы не стал перед этим убираться в квартире. Если хотел сохранить порядок для дочки — донёс бы пакеты до мусорки. И подстелил бы что-нибудь. Мортен, наконец, остановился и посмотрел на собеседника. Он глубоко затянулся, окинув мужчину взглядом, а затем отнял сигарету ото рта. Одна конкретная мысль читалась в его глазах: «Что ты ещё здесь делаешь?» — Ходили слухи о туристе, прибывшем в город незадолго до происходящего… — попытался внести свою лепту Олаф. Молодой полицейский следовал за мужчинами всё это время, но они оба вряд ли придавали этому большое значение. — Не-е-е, — скрипуче, низко протянул следователь. — Почему? — слегка нахмурился парень. — У нас в городе… нет таких. Здесь все друг друга знают, но всё это начало происходить недавно. Как раз после того, как видели этого туриста… — Ты его знал? — перебил Мортен спокойно. — Кого? — Мертвеца. — Хальвара? Ну, мы виделись несколько раз… — Здоровенный был мужик, да? — Ну…да. — Такой бы пол этого крысятника расхерачил прежде, чем дал себя убить. А у него даже кружка со стола не упала. Кто бы его не прикончил, Хальвар знал его достаточно хорошо для того, чтобы подпустить поближе. Олаф с ответом не нашёлся. Мельком глянув на начальника, он слегка нахмурился и перевёл взгляд на дом. — Звякните, как переведёте записку, — резюмировал Хольт и бросил дымящийся окурок себе под ноги. — И ещё: Ульсен знала Торсена до того, как тот вытащил её из пещеры? — Здесь все друг друга… — Да-да-да. Я помню. Ближе. — Я так не думаю. Почему то следователь вдруг усмехнулся, приподняв уголок губ. Выражение его болотных глаз при этом никак не изменилось. — Ну да,—многозначительно отозвался следователь. Небрежным движением он вдавил окурок в грязную смесь примятой травы и талого снега, после чего ,снова усмехнувшись, развернулся и отправился к тёмно-синему седану, ждущему в начале улицы.

Теа Рёд.

Дом, милый дом. Теа скривилась от мысли, что стала становиться нормальным членом общества под давлением полиции. Сразу после занятий домой, никаких «шататься» и «нарушать общественный порядок», да, да, спасибо, придурок, который патрулировал школу… Теа опустила взгляд и резко потянула на себя дверь. Пройти прихожую, стянув на ходу кеды, и взлететь по лестнице к себе в комнату. Если не видишь всего остального, то можно представить, что её комната это и есть единственный «дом». А всё остальное — так, пристройка. — Стой, — послышалось со стороны гостиной. Теа и вправду притормозила. Может, и послышалось, но вдруг… Мокрые кеды уже были переброшены за шнурки на свободное от рюкзака плечо, когда девушка шагнула в сторону. Да ладно? Матери как обычно не было видно — на кухне, наверное, но вот отец перестал быть частью дивана. Он присел, потирая лицо. — Иди к себе в комнату. Мне надо с тобой поговорить. Теа скептически прищурилась и поджала губы. потом молча пожала плечами и развернулась. Мало ли что ему нужно. По пути в комнату школьница достала телефон. Привычный свайп, и снова открыт диалог. «Доставлено», но не «прочитано». Везде Сигри была онлайн неделю назад, ещё до того, как пропала. Хлопнула дверь, полетел в сторону рюкзак, кеды упали у порога. Положив телефон экраном вниз, Теа схватила бутылку воды на столе и жадно присосалась. Всё, о чём она думала, пока возвращалась из школы. Из-за того, что она смотрела в телефон, девушка не заметила ни изменившегося цвета дверной ручки, ни стружки, заметенной куда-то в угол. Спустя пару секунд школьница резко отставила бутылку в сторону и согнулась, прижимая руки к торсу. Чёрт… Она не ела второй день, но тошнота не уходила, а от воды стало ещё хуже! Кажется, при отравлении должно быть наоборот? Хватая воздух ртом, Рёд опустилась на матрас прямо на полу. В ушах слегка зазвенело, и она не услышала щёлчок закрывающейся двери. Ей было так плохо, что стоило пару минут полежать неподвижно в тишине и покое, и сон забрал её. Суббота началась для Теи часов в десять, не раньше. Она бы проспала и дольше, ведь в комнате было необычно темно для солнечного утра, но о себе начинали напоминать естественные потребности. Было немного легче. Не так, чтобы плясать, но легче. Вдохнув ещё разок, Теа приподнялась и резко отдёрнула ткань штор в сторону. Сильно светлее не стало. Окна были заколочены, и слабый свет рассвета проникал только через щели между досками. — Пап? Вы что сделали?! — крикнула Рёд, оборачиваясь. Она встала, подошла к двери и дернула на себя ручку. Внутри закипала злость, пересиливающая физическую слабость. Доброе утро. Как она не заметила вечером?... Но и дверь не поддавалась. Дёрнув ещё раз, Теа навалилась плечом, но и это не помогло. К злости прибавились нотки страха. — Вы меня заперли?! — Ульсена вчера убили, — послышалось из-за запертой двери. — Который Хальвар. Всё серьёзнее, чем мы с твоей мате… — Выпусти меня, урод! Какого хера вы сделали?! — Посидишь дома, не будешь делать глупостей, — глухо донеслось по ту сторону. — Выпустите меня!!! — завизжала школьница и с силой ударила по двери ногой. В ушах быстро застучало, дыхание участилось. Она с силой заколотила по двери, параллельно выкрикивая все приходящие на ум оскорбления. Злость быстро стала яростью загнанного в угол зверя. Крики перешли в вопли, на двери местами осталась содранной краска. Теа не надеялась на помощь со стороны соседей или прохожих. Только не в этом доме. Крики здесь были привычнее запаха перегара. Ей во что бы то ни стало нужно выбраться. Больше всего Теа ненавидела покушение на собственную свободу. И они знали это. Они, блять, знали это получше других, и как крысы втихую впилили замок, пока её не было! Она остановилась только тогда, когда закружилась голова и потемнело перед глазами. Школьница медленно сползла по двери, не забыв ударить по ней кулаком в бессильной истощенной ярости. Только сейчас начало доходить сказанное папой. Убили Хальвара. Ульсена. Сигри сбежала от него. Только больше ей убегать не придётся... Девушка дёрнулась в сторону стола, сграбастала телефон, открыла диалог. А она снова её оставила. Где Сигри была теперь? Теа почувствовала, как вместе с комком тошноты поднимаются слёзы, но с силой зажмурилась и выдохнула. Собраться. Соберись. Девушка грубо вытерла слёзы и попыталась отдышаться. Немного помогло. По крайней мере, буквы перестали расплываться перед глазами, и сообщение она смогла набрать. На секунду блеснула надежда, что хоть сейчас… Но всего лишь «Доставлено». Она села, прислонившись спиной к стене, обвела взглядом комнату. Ножку стула? Или сломать лампу и использовать как рычаг? Ведро? Ведро? Его здесь тоже не было. Они что, всё настолько продумали, что даже в туалет не пустили бы? Рёд запрокинула голову и издала истеричный смешок. И как долго? Выходные? Неделю? Пока не поймают убийцу?! По-настоящему полезного тут было ничего. Да и как она собралась выйти из дома, даже если сломает доски или дверь? Не бить же их… Нет, нельзя, хоть и хочется. Из участка она не встретится с Сигри. Взгляд Теи упал на зеркало на стене. Просто круглое стекло, подвешенное на гвоздик. Оттуда на неё смотрел кто-то похожий на неё саму — бледная копия с провалившимися вглубь темных кругов глазами, запутанные волосы, подсохшие слёзы. Она должна была выбраться. — Если вы не откроете дверь, — хрипло, не слишком громко, но чтобы точно слышали по ту сторону, начала Рёд. — Я перережу себе горло. И попробуйте потом оправдаться, что это не вы тут серийные убийцы. Вы слышали? — она подождала, но ответа не было. Осколок зеркала подрагивал в руке, из-под закатанного рукава свитера выглядывал свежий пробный порез. За плечом болтался рюкзак, пустой от учебников, но наполненный уже более полезными вещами. — Вы слышали?! — закричала Теа, теряя терпение. — Я ПЕРЕРЕЖУ СЕБЕ ЧЁРТОВО ГОРЛО! — она с силой ударила по двери и отскочила. Не прошло и полминуты почти безумного взгляда на дверь, как замок в той щёлкнул, и из коридора показалась фигура её матери. Рёд тут же прислонила осколок к горлу и чуть ухмыльнулась, видя, как на лице женщины через раздражение проступает страх. — Отойди, — выплюнула Теа, делая шаг вперёд. — Теа, детка, не… — ОТОЙДИ! — завизжала младшая Рёд и дёрнула рукой с осколком в сторону матери, едва не задев дверь. — Выпусти меня из этого ебаного дома! — Прекрати ругаться! — крикнула та в ответ, отступая и держа руки перед собой. Она застыла, не зная, запереть дверь или войти в комнату, но тут Теа снова махнула стеклом, на косяке осталась царапина, и выбора не осталось. — Теа, прекращай дурить! — на пути возник и отец. Его появление только сильнее разозлило школьницу. Она перехватила осколок как нож, выставив его перед собой. Попробуют двинуться, и она точно их порежет. — Это ты прекращай, — угрожающе бросила Теа. Шаг за шагом, но родители отступали, а при любой попытке дёрнуться вперёд Теа только резче махала осколком. — Не хочу вас слышать. Не хочу вообще вас видеть. Отойдите от двери. И только попробуйте звонить Аре. Я ему сама расскажу и покажу… Рёд подняла осколок и резко полоснула по щеке. Кровь тут же хлынула, капнув на серый затёртый половичок. Боль заставила её дернуться, но выражение лиц родителей было просто бесценным. Хлопнула дверь. теа шагнула, ещё раз, потом перешла на бег и бежала дальше и дальше от дома в сторону центра, пока не сбилось дыхание. К дому Ульсенов. Улица была заставлена машинами живущих рядом. Тёмно-синий седан среди них никак не выделялся. Теа уже шла быстрым шагом, её взгляд метался по улице, пытаясь найти признаки чего-то непривычного. порез на щеке начинал пульсировать, заставляя Рёд оставаться в лёгком напряжении от боли. Осколок она оставила в кармане заместо ножика, кровь вытерла рукавом. Приемлемый вид куртка, отчаянно косящая под рубашку, очевидно имела только при покупке, и то не факт. Помимо неё только копы и следователь были живыми и снаружи домов. Первым она заприметила Мортена и мазнула по нему взглядом. Незнакомое лицо. Или плохое знакомое. Нет, точно незнакомое. Теа не поспешила отвести взгляд, когда Хольт тоже заметил её, но прошла мимо мужчины и двинулась к куда более знакомым фигурам. — Ленсман?.. — подала голос Теа, ещё будучи шагах в двадцати от дома Ульсенов. «Это правда?» — хотелось спросить, но чёрно-жёлтые ленты вокруг жилища и усталость на лицах копов давали более чем красноречивый ответ. Девушка шмыгнула носом, глядя на здание взглядом одновременно тревожным и подозрительным. — Сигри… Её должны были уже выписать. Где она?

***

Она встретилась с совершенно незаинтересованным, змеино-спокойным взглядом болотно-зелёных глаз. Тот скользнул по девушке, на одно короткое мгновение задержался на порезе, после чего с прежней непринуждённостью переключился обратно на улицу. Они, стараниями Теи, стремительно разминулись, а на его расслабленном лице так и не дрогнуло ни единого мускула. - У тебя что-то на щеке, - донеслось со стороны мужчины негромко, протяжно, будто Хольту в принципе было всё равно, услышит ли уносящаяся вдаль девочка хоть слово. Он даже не обернулся для того, чтобы проводить её взглядом. Только слегка дёрнувшиеся плечи выдали короткий, непонятно чем вызванный смешок. - Ленсман? Сначала он услышал её, и только потом увидел. Начавшая было сиять всеми предостерегающими сигналами смесь усталости и раздражения, источаемая Аре, вдруг сменилась на недоумение и лёгкую встревоженность. Раздражение, впрочем, никуда не делось. Взгляд полицейского метнулся куда-то за спину школьницы, когда та подошла. - Рёд!.. Helvete, что стряслось с твоим лицом? - Мы не можем разглашать эту информацию, - едва ли не параллельно с Олафсеном выдал молодой полицейский. Несмотря на то, что он честно ответил на вопрос девушки, юноша тоже не отрывал широко раскрытых глаз с кровоточащей щеки собеседницы. Он вызвал мелькнувший в глазах девушки подозрительный интерес. Не могут или не хотят, боятся? Коп выглядел таким ошалевшим, что она могла поверить во второй вариант. Снова появившееся чувство, что ей не следовало бы быть здесь, начинало раздражать. Казалось, весь этот город только и хотел того, чтобы оттянуть их с Сигри друг от друга на максимально большое расстояние. Ну или просто не дать ей самой появляться на глазах у людей. Случилось непривычное: помедлив, Аре вдруг осторожно потянулся к Тее и, положив руку той на плечо мягко и настойчиво, потянул девушку куда-то в сторону, будто стараясь поскорее убрать с улицы. Напускная забота — лишь предлог поговорить подальше от места преступления. Впрочем, Теа не сбросила руку ленсмана с плеча. - Поговорим в машине, - пробормотал ленсман серьёзно, плохо скрывая напряжение за демонстративной заботой. Даже его напарник впал в ступор. - Тебе бы приложить что-то к этому порезу. - Мы с ним решим сейчас что-нибудь. - Что… - Поговорим в машине, - повторил ленсман. - У нас должна быть аптечка. Напряжение в чертах лица Теи неуловимо поменялось, из встревоженного делая его встревоженно-хмурым. Но сохранился в складке между бровей намёк на то, что Рёд где-то в глубине души надеется не на отталкивание со стороны полицейских, а на помощь. - Точно, - подтвердил Аре, напряжённо вглядываясь в лицо школьницы. Они теряли время. Однако когда его взгляд скользнул куда-то выше, губы мужчины сложились так, что стало понятно – с них только что сорвалось крепкое, но беззвучное ругательство. - Волнуешься об Ульсен? – донеслось из-за её спины. Но ещё Рёд надеялась на ответы. Флегматичный голос прозвучал вместе с тем, как в воздухе распространился лёгкий никотиновый запах. Хольт смотрел на Тею, сунув руки в карманы пальто и слегка прогнувшись в спине. Разница в росте и поза позволяли ему смотреть на девушку из-под слегка прикрытых век. Олафсен и Рёд сейчас были очень схожи: один удерживался от ругательства, а вторая удерживалась от готового сорваться с губ при одном только упоминании подруги «ты ещё, блять, кто?», но немного цензурнее. Каким-то образом, абсолютно спокойные глаза умудрялись при этом смеяться. – Не волнуйся, подружка в безопасности, - протянул мужчина расслабленно. – Отмечает своё спасение в тёплой компании. Тебя не позвали? Это странно, потому что я думал, что девчонки вашего возраста предпочитаю бухать с такими же девчонками, а не мужиками постарше. Рёд, у меня ступор. Ты ведь Рёд, да? Теа Рёд? Ты должна знать свою девчулю. Вы что, поссорились? Несмотря на то, что сказал он довольно много и довольно размеренно, Хольта так никто и не остановил. Каждое новое слово, произнесённое им, вызывало у присутствующих всё больше недоумения и вопросов. Судя по выражению лица Олафсена, какие-то мгновения отделяли его от того, чтобы открыть рот, а львиная доля самообладания от того, чтобы из этого рта прозвучал посыл в очень далёкое путешествие. Точно не желая, чтобы эти переглядки выглядели как поиск поддержки или одобрения на дальнейшие действия, школьница дёрнула плечом и сбросила руку ленсмана. Не слишком показательно, ей не хотелось провокаций. Важно ли было, кто он? Он знал больше, чем копы. Ей этого хватило, чтобы сделать шаг вперёд, засовывая руки в карманы. — С какими мужиками? В «Рюмке»? Она скептически прищурила один глаз, но то было не удивление, а переспрашивание. На ум вправду не приходил никто, подходящий под описание. Точнее, они-то были, эти мужики, но рядом с Ульсен… Теа скорее поверила бы, что Сигри пошла гулять с Дален, чем представила бы блондинку в окружении рабочих с лесопилки. Но на фоне всего она уже не знала, стоит ли во что-то верить и надеяться вместо принятия фактов. — I'll show you mine if you show me yours, — протянул мужчина. — Ответишь на мои вопросы, а я расскажу тебе подробнее о делах подружки и о том, где она сейчас. — Не думаю, что это хорошая идея, — скривился Аре. — Расслабься, ленсман. Я просто разговариваю, — слегка повёл плечами незнакомец. — Теа, это следователь, приехавший помочь с делом Сигри, — начал было Олафсен. — Мортен Эрик Хольт, — представился мужчина и, вынув из кармана широкую ладонь с длинными пальцами, протянул ту Тее, будто заключая некое перемирие. — ДелА Сигри. Вокруг девчули так и вьются проблемы: Сигри пропадает в лесу, кто-то убивает отца Сигри, Теа Рёд бегает с располосованным лицом и ищет Сигри. Сигри, Сигри, Сигри… Теа пожалела о том, что так опрометчиво пожала его руку. Ещё и изо всех сил. Тот же ленсман хоть и казался порой жёстким, но рядом с ним Рёд себя никогда не чувствовала… Вот так. Что её собираются выпотрошить, а взамен дать наоборот, очень дозированные порции правды. Тёмно-болотные глаза Мортена были едва ли не такого же цвета, как и у Аре. Но ни в них, ни в голосе следователя не было действительного сопереживания. Не сочувствия и тем более не сожаления, а эмпатии, что ли. Понимания, что на самом деле значит для жителей Укента случившееся. — Неделя выдалась тяжёлой для всего города, — задумчиво хмыкнул Олаф. — Ага, — не особо проникшись, будто бы отмахнулся следователь. — Я пошёл в тачку, если согласна — пойдём со мной. — Ей нужно в больницу. — У меня есть колёса, шеф, — размеренно напомнил Мортен, пятясь задом и разворачиваясь. — Домчу как-нибудь. Аре выразительно посмотрел на Тею, Олаф почти точь-в-точь скопировал его взгляд. — Не стоит тебе этого делать, — произнёс ленсман негромко. — Поехали с нами. Заодно расскажешь, что случилось. Теа, он просто хочет поймать тебя на крючок. В конце концов, Мортен был всего лишь приезжим. В тёмно-карих глазах, кажущихся вместе с кругами под ними единственными живыми на всём лице, мелькнуло недоверие спугнутого зверька, но в целом Теа всё ещё казалась спокойной. Хоть и слегка помрачневшей. — Думаю… Эм, ещё увидимся. Определённо увидятся. В этом Рёд не сомневалась. Уходя всё дальше, Мортен обернулся на сказанные школьницей слова. — Suit yourself, — протянул он беззаботно, снова скрипнув смешком, отвернувшись, продолжил свою прогулку к машине. Как и у Теи, у него не было сомнений в том, что это была не последняя их встреча. Однако надолго в его мыслях она не осталась — выудив из кармана мобильник, Хольт принялся вбивать в навигатор адрес богом-забытой-халупы Свенна Торсена. Рёд тихо шмыгнула носом и сделала пару шагов назад, пятясь к машине копов. Метнулся взгляд в сторону Аре, без слов говоря, чтобы он поторопился и тоже валил от этого типа. Так же, как сам ленсман подгонял школьницу с минуту назад. Она сама забралась на заднее сиденье машины, где бывала уже не раз и не два, и подождала, пока на передние сиденья сядут мужчины. Хотя сел один только Аре — Олаф остался стоять на улице, суетливо выискивая в бардачке аптечку. В глазах ленсмана промелькнуло облегчение — в кои-то веки своенравный подросток прислушался хоть к чему-то. — Да не надо, да… — попыталась было предупредить его действия Теа, но едва на свет показалась оранжевая пластиковая коробка, то хлопнула передняя дверь и открылась задняя, а молодой коп оказался рядом. Поджав губы, Рёд откинула копну волос с лица и заправила за ухо. — Ничего не случилось. Типа, они решили, что лучше запереть меня дома. Родители. Вообще. А как же меня можно запереть, если я должна каждый день отмечаться в школе… — с нотками мрачной шутки протянула Теа, глядя на ленсмана. И внезапно прервалась, зашипев от жжения дезинфектора на ране. — Они что? Опять? Совсем головы лишились, чёрт… — Олафсен выдохнул откинулся на спинку кресла, сев прямо. Теперь он смотрел на улицу через лобовое стекло автомобиля, а для зрительного контакта с Теей у него осталось зеркало заднего вида. — Нанесу им визит вежливости в ближайшее время. Мало городу проблем, ещё и они устраивают… — Бл..ин. Что за тип вообще, ленсман? С Сигри всё понятно, так на кой он тут… Ленсман прочистил горло и взглянул на Рёд через зеркало. Безрадостно. — Школа пока закрыта на карантин… Так что отвезём тебя в больницу — могут понадобится швы — и домой. Я поговорю с твоими родителями. Будешь заходить отмечаться в участок. Тон не оставлял сомнений — он собирался очень доходчиво донести до четы Рёд то, что неявка их дочери хоть куда-то будет чревата серьёзными неприятностями. Вопрос о приехавшем следователе вызвал у него тяжелый вздох. Он отвёл взгляд, снова осмотрев улицу. Говорить об этом мужчине не хотелось. — Просто прибывшая подмога. Много чего произошло за неделю, Рёд, а нас не так много. Так что услужили — прислали этого. — По мне так он перебарщивает с надменностью и английскими словами, — буркнул Олаф, накладывая стерильную повязку на раненую щёку. — Сувенир из Америки, видимо. — Америки? — Я посмотрел на его счёт. До Бьорнфанста он работал в Осло, откуда их отправляли в Куантико. Программа по обмену опытом: техники стрельбы и ведения допроса. — О-о-ого, — протянул Олаф. — Почему он Бьорнфасте?! — Я тоже его спросил об этом, — устало хмыкнул Аре. — «Я в отпуске», сказал. он. Ленсман снова уселся боком и посмотрел прямо на Тею. — Я хочу, чтобы ты понимала, Рёд: может так не всегда кажется, но мы, так или иначе, действовали и в твоих интересах. Здесь и сейчас я рассказываю всё это не для того, чтобы ты просто погрела уши. Тея, я прошу тебя быть о-о-очень осторожной с тем, что ты говоришь и делаешь впредь. Пока этот человек здесь, что-то из того, что мы могли спускать на тормозах раньше, теперь сделать не получится. Ты причастна к делу, хочешь того или нет, и твои действия он будет рассматривать под микроскопом. Никаких драк, ножей, всплесков агрессии. Не говори с ним в одиночку — только в присутствии родителей, а ещё лучше меня или Дале. Ясно? Несмотря на, как обычно, прикрытые глаза и внимательный взгляд, слова и их посыл не оставляли сомнений — Аре было не всё равно, и сейчас он как суровый, но справедливый родитель, пытался донести до неё каждое слово.

***

—… который приехал помочь Аре… «Приезжий». Что это давало? Ничего. Приезжий коп — было уже сложнее. Наверняка с ним придётся встретиться. И защищаться. — Ладно, — с тоской бормотнула Ульсен. Взгляд Свенна обещал продолжение, но как ей не хотелось даже на секунду прерывать их контакт. Один раз дорвавшись, сложно было остановиться. Она переглянулась с Дале, слегка нахмурившись, когда Торсен начал маскировать свою куртку, опасаясь встречи с копом. Вряд ли у них теперь был шанс остаться незамеченными. Не в куртках вырвиглазных цветов, а иных у спасателя и не было — профдеформация, не иначе. Но им пришлось выдвинуться. Как быстро они шли, и как каждый шаг теперь был медленным, в ожидании появления очередного незнакомца. Они столкнулись почти сразу же, как вывернули к дверям хитты. Мрачная дымящая фигура, больше напоминающая гранитную статую в тёмном плаще. Они тут же пересеклись взглядом, и Сигри отвела его. недостаточно поспешно, чёрт возьми, чтобы в нём не мелькнуло… Узнавание. Он узнал её без слов, потому школьница поспешила открыть дверь и запрыгнуть на переднее сидение «фольксвагена». Будто ничего не было. Будто равнодушно разминулись. Ей хотелось притвориться, что так всё и выглядело. Но мужчина, тот самый «коп» о котором говорил Свенн, уже увидел их. Высокая фигура в плаще вальяжно расхаживала вокруг дома, дымя сигаретой, зажатой во рту. Взгляд из-под прикрытых век скользил по стенам, цеплялся за окна, перепрыгивал на землю будто бы в ленивом поиске чего-то. Когда в поле зрения Мортена попалась пара людей, вышедших из леса, его выражение лица никак не изменилось, но болотные глаза, больше не рыщущие по округе, а выхватившие Сигри с Дале и не выпускающие их из поля зрения, говорили о многом. Особенно выразительным был взгляд, который следователь адресовал школьнице, поспешившей нырнуть в транспорт — всего на мгновение он позволил выражению своих глаз вполне красноречиво высказать ей хладнокровное «попалась». Социальный работник притормозил, ещё не начав обходить машину, но всё его существо уже стремилось к водительской дверце. Они со следователем смотрели друг на друга выжидающе, разыгрывая какую-то социальную, вежливую сценку, пока, наконец, Хольт не вытащил сигарету изо рты и, зажав ту между пальцами, не поднял руку вверх. — Привет. — Спокойно проскрипел мужчина. Полы его плаща слегка разошлись, приоткрывая высокую, поджарую фигуру, скрытую до этого верхней одеждой. — Не видели тут Свенна Торсена? Следователь направился в сторону машины, явно никуда не спеша, в то время как Лукас, мельком оглянувшись на девушку в машине, слегка загородил собой капот фольксвагена, словно мог скрыть тот факт, что внутри сидит школьница. Она пожалела, что так опрометчиво захлопнула дверь. Теперь разговор мужчин можно было понять разве что по движению губ, но того же Дале, отходящего к двери, Сигри не могла разобрать. Да и взгляд школьница сразу, как села, уткнула в телефон для пущей правдоподобности напускного равнодушия, потому суть ускользнула от неё резвее живой форели из рук. Но ксива в руках прояснила один момент — слушать мужчин как раз нужно было. — Его нет дома. — Да? Я тут всю округу обшарил, надеялся, что это не так. Увидел вашу тачку. Знаю, что его пикап сломан, так что решил, что местные подбросили парня до дома. Выходит, ошибался? — Выходит что так, — пожал плечами Дале и, явно намекая, что разговор окончен, направился в обход машины. — Это маленький город. Куда он делся? — Хольт не разделил энтузиазма социального работника, сделав новую затяжку. — Может, ему что-то передать? Зачем столько вопросов? — То ли Лукас действительно терял терпение, то ли делал вид, что это так, чтобы побыстрее уехать. — Работа такая, — вздохнул мужчина и выудил из широкого кармана удостоверение. В раскрытом виде он продемонстрировал то Дале, а затем взглянул через лобовое стекло на Ульсен, повернув ксиву так, чтобы и она ту хорошо разглядела. — Мортен Эрик Хольт, следователь. Хотел расспросить его подробнее о том дне, когда он нашёл её. А тут оказалась она… — Скрипучий смешок вырвался из его груди вместе с облачком горького табачного дыма. — Шмотки у вас интересные… — Мы заехали сюда для того, чтобы одолжить у Торсена подходящую одежду для похода в лес. Мы пошли туда, а он ушёл в город — вот и всё. — Зачем? —Это… часть восстановительного процесса. — Вот как. Вы были у него дома? — Да. — Ясно… Кажется, Мортен уже не особо слушал собеседника. Его внимание захватила фигура на пассажирском сиденье. Медленно обойдя автомобиль, Хольт подошёл и лениво постучал по окну девушки костяшками пальцев. Едва он приблизился, Ульсен приоткрыла дверь. Разговор с Мортеном она вела через преграду прозрачного стекла. Его губы растянулись в лёгкой, едва заметной улыбке — будто что-то его действительно развеселило. — Ты знаешь, что случилось с твоей подругой, Сигри?.. — Слушайте, герр, мы не виделись с… — взгляд к потолку в попытке припомнить точное количество дней. Потом переглядка с Дале и со следователем, словно те ловче ориентировались в гуще событий. — Около недели? Вроде. Поэтому прямо сейчас мы вернемся в этот маленький город и найдём её, чёрт возьми. Последние слова сорвались куда резче, чем хотелось бы. И Ульсен уже через секунду нахмурилась в раскаянии. Так и хотелось сказать «да отвалите вы все, видите же, что вот-вот сорвусь». Но вместо ответа Сигри только отвернулась, захлопнула дверь и нарочито сдержанно и коротко кивнула Дале: — Всё. Всё. Поехали, пожалуйста, Лукас... Полиция позвонит нам, если что-то будет нужно, ладно?

***

Добираясь до города, они звонили Аре. Хорошо, что и ему самому внезапно требовался Дале, потому никаких замечаний о разговоре за рулём не было. Социальная работа. Вправду социальная, настолько нормальная и обыденная, что впору было благодарить Господа. Аре нужно было его присутствие в разговоре с родителями Теи для лишнего весу. Рёд решили не тащить на столь неприятную беседу. Да и она сама не захотела, когда из машины к ней вылетела подруга, и ничего не стало важно, кроме объятий столь крепких, что, казалось, слёзы выступают не от накопившихся эмоций, а как вода из крепко сжатой губки. — Прости, — шёпотом одновременно сорвалось с губ обоих. Кашлянул на фоне молодой коп, не чувствуя неловкую дистанцию. — Мы будем в «Рюмке». Симон знает, — предостерегающе подняла руку Рёд, другой продолжая держать ладонь Ульсен. — Никакого пива до девяти. Даже Олаф только хмыкнул, разворачиваясь и направляясь к машине. Лучше у Симона, чем на улицах, ведь выпивку они всё равно достанут. Да и ехать сюда из участка быстрее, чем к их домам. — Стильно, — резюмировала Теа, когда Сигри уселась обратно. Узкие джинсы серого цвета и фланелевая рубашка. — Лукаса. Я пока что живу у него. — С Тиной?! — Нет, он переехал. Это в… Хотя нет, прости. Не знаю, может, ему не сильно хочется разглашать. — Блондинка пожала плечами, не сильно желая акцентировать внимание на этой теме. — А щека, это… — Так ты не читала сообщения? — Мой телефон разбился. Я теперь слегка ретро. Всё узнаю из уст в уста. — Э-э, из уст в уста… — Это я и хотела сказать. Они обменялись взглядами, балансирующими на грани серьёзности и шутки. Теа несколько натянуто, словно говоря «окей, окей, это мы усвоили» издала смешок и огляделась по сторонам. — Он как-то спросил меня, — стеклянное горлышко бутылки «колы» качнулось в сторону стойки, намекая явно не на рабочего с лесопилки, а на его-собеседника бармена. — Что я… Теа попробовала невысказанное, разделяющее их с Ульсен на двух разных людей с разными целями «я», нашла его слишком пресным и помедлила в молчании. — Ну, буду делать после школы. Тогда я сказала, что понятия не имею, но сейчас очень хотелось бы свалить отсюда подальше. От всех них. Мне кажется, я ненавижу всех в этом городе, кроме тебя. И я бы очень хотела, знаешь, чтобы.. может… — Я поехала с тобой? — перехватила её слова Ульсен. Теа, всегда уверенная Теа, не лезущая за словом в карман, смотрела на подругу взглядом одновременно обиженным и полным облегчения. Может, не стоило на секунду вырывать у неё этот флаг и лишать её храбрости. — Типа. — Я всегда буду с тобой. — Не говори так. Ну вот в этот конкретный временный промежуток, понимаешь? Пока не встанем на ноги, пока, ну… Только в него. А дальше как будет. Может, вообще всё буд… «Ничего в старшей школе не длится вечно». — Я всегда буду с тобой. Тёплая рука Ульсен перехватила ладонь подруги и сжала с целью обратить внимание, а не с нежностью. Светлые глаза смотрели очень серьёзно и слегка грустно. Не забыть о Хальваре. — Чего ты боишься? — мягко спросила Сигри. — Были вместе и будем вместе. Они посидели ещё совсем немного, прежде чем последовал звонок от Дале, извещающий, что Тее лучше бы уже вернуться. Напоследок Ульсен крепко обняла девушку. И оказалось, что в баре стало так тепло, что на выходе Теа сразу же застегнула куртку до горла. Она была почему-то идиотски спокойна на пути к месту, которое иначе как «спальным местом» не называла.

Свенн Торсен.

Черт. Дверь заперта, на улице дождь, и внутри ни души. У него не было ни машины, ни шанса добраться сюда быстрее. Свенн смотрел на вход в дом Марии Ос гадая: это место преступления против человеческих взаимоотношений и многолетнего брака, или все же против чьего-то существования? Но в глубине души его одолевала одна мысль… он стал лишним в жизнях тех, с кем был близок в этом городе. Спасатели вежливо сторонились его, будто боясь подхватить чуму, а женщина, с которой он делил постель, вполне могла сейчас налаживать отношения со своим законным мужем. Комбинезон промок, свитер под ним тоже. Черт. Кто хотел его видеть, так это полиция. И это было не взаимно. В «Рюмке» было тепло, часы на стене показывали время, с которого позволительно становиться алкоголиком. Будто все дело в нем, а не в том, сколько ты пьешь. Простая истина, давно известная у Свенна на родине: время не важно, важны промилле алкоголя у тебя в крови в конце каждого дня. — Торсен! Спасатель даже не удосужился полностью повернуться к тому, кто его окликнул. Его машина стояла в переулке, привезенная на эвакуаторе сначала в мастерскую, а потом выкупленная хозяином. Том переулке, где никто не увидит машину опального приезжего или то, как он занимается любовью с главой социальной службы. В мастерской ему не сказали ни слова, но взгляд говорил о многом. Здесь же глаз мужчина не видел, но выдавать незнакомца стал тон. Агрессивный, предупреждающий как движение мышц под собачьей шкурой, когда она еще не обнажила зубы. Полицейская форма, блестящие от выпивки или дождя ботинки. Свенн не поднимал взгляда к лицу, так как оно не играло роли. Он сегодня видел полного двойника человека, у которого нет братьев, и чувствовал нож у своего горла, глядя на тушу мутанта. Это лицо он все равно не запомнит, впечатлений было достаточно. — Возьмешь немного пива и пойдешь к лесу школьниц караулить? Собеседник усмехнулся, можно было услышать. Торсен так и не поднимал взгляда, молча ожидая продолжения. Ухмылка скисла? — Оставался бы ты в… Проповедь. Проповедь ему была не нужна. Музыка заглушала слова полицейского, во всяком случае для Свенна. Он постоял еще немного, прежде чем развернуться, пойти к стойке, и взять себе выпить. Аналог черненькой будет в самый раз. Бутылка с шумом была поставлена на шаткую поверхность стола, за которым сидела Ульсен. Следом за тарой на стул, недавно согреваемый Теей, уселся и сам спасатель, взглянув на школьницу со значением. Во взгляде не было и капли осуждения за то, что девушка проводит свой вечер здесь. — Тяжелый день. Взгляды некоторых посетителей обратились к собеседникам. Свенн выдал утверждение, которое не требовало подтверждения, от чего губы растянулись в подобии слабой, отчаянной улыбки. А глаза наконец оторвались от пола, рюмок и ног только для того, чтобы его взгляд встретился со взглядом голубых глаз девушки. — Как ты здесь оказалась?

***

— Так же, как и ты? Улыбка вышла красноречивой настолько, как только может улыбнуться ещё маленькая, но все же женщина. В ней был и намёк на ответ без слов. Даже некоторая блёклость, вызванная усталостью, вносила свой штрих. День действительно был для всех тяжёлым. И поверх всего — мягкая радость просто от того, что он подсел к ней. Внеочередная встреча. — Я была с Теей. Ты был прав... С ней всё становится немного легче. С другом. Она кожей почувствовала обращенные на них взгляды и отвела взгляд на кого-то наугад. Естественно, лицо было знакомое. Школьницу ни капли не смутило столкновение глазами. Она смотрела, пока человек не отвёл взгляд первым. Невербальный сигнал о том, что их всех заметили, что не собираются скрываются, уловили и остальные зеваки, и пока оборачиваться не начал уже Торсен, поспешили сделать внимание, что куда больше им интересны их столы. Они создали какую-никакую приватность, пусть и напускную. — Лукас думает, что я обманула вас. С оленем. Избитый и редко действенный в шумной обстановке ораторский приём — говорить тихо, заставляя прислушаться. Сигри же просто умела так делать, направляя звук ровно к собеседнику. Может, помог и лёгкий наклон вперёд к Свенну. — Но он сказал мне про оленя только сегодня. Когда я его только увидела, то подумала, что сошла с ума. Но как оказалось, вопрос лишь в том, как быстро ты принимаешь изменения. Например, пьёшь, не думаешь и принимаешь. Спокойный, будничный голос. Видимо, и эти "изменения" она приняла с молниеносной скоростью, устав уже удивляться чему-либо. А на последней фразе взгляд на ощутимый момент задержался на бутылке. После чего губы дрогнули, и на этот раз улыбка была будто даже чуть виноватой в том, что она так бесхитростно раскрыла задумку Свенна. Сигри вообще себя ощущала слишком много повидавшей за последнее время, слишком умудренной и слишком повзрослевшей. — Значит только сегодня увидела… Но мы туда пришли вместе. И его там уже не было. Жидкость из бутылки полилась в рюмку, а фраза прозвучала буднично. Свенн не хотел устраивать допрос, и уж точно не намеревался маскировать под диалог любопытство, которому сейчас попросту не осталось места. Девушка была права — принимать изменения с алкоголем паршивый, но способ адаптироваться. Жидкость наполнила и вторую рюмку, которая оказалась перед Ульсен. — Монстры, двойники… Я не знаю, что сказать по этому поводу. Думаю, что мне стоит попытаться уехать из города еще раз после того, как удастся найти Марию. Точнее, я так думал, пока «второй» не подставил к моему горлу нож. — Мария? Погоди, разве она не жената на… Было заметно, что Сигри очень хотелось закричать, и тихо она говорит только из-за того, что не сразу дошёл смысл сказанного. Всё спокойствие философа слетело, обнаружив радостную новой сплетне девочку-подростка. Она окинула Торсена взглядом с макушки до предполагаемых под столом ног таким взглядом, словно самым мистическим в этом городе был он. Человек, который её спас, но у которого помимо социальной роли, оказывается, существовали и какие-то личные связи. Личная жизнь. Ещё и такая скрытная. Может даже, он ещё и за их хоккейную команду приходил поболеть? Или он был их тренером?! Сигри повертелась на месте и внезапно усмехнулась, а потом и вообще беззвучно выдохнула смешок. Долгое «ха-а» и без глотков опрокинутая рюмка были двумя символами смирения и с этим. — Замужем, — Свенн практически моментально поправил свою собеседницу и мягко улыбнулся, — Она замужем за Петером Осом. Дальнейший взгляд Сигри заставил мужчину одновременно гордиться собой и недоумевать. Неужто он похож на человека, у которого не может быть никакой иной жизни помимо общеизвестной? Тихо хмыкнув, Торсен опустил взгляд на хрупкие плечи и ключицы школьницы, подмечая про себя отсутствия у нее желания как-то отстраниться. Все же разговор был ей приятен, это радовало. - Сейчас единственное, что я хочу понять… это на сколько тебя хватит. Слышала шутки про датчан? У нас половина состава крови — чистый алкоголь. Вы, норвежцы, стараетесь нас догнать, но у вас не особо получается. А у тебя с подругой, похоже, есть потенциал. Никогда не думала о переезде в соседнюю страну? Мужчина улыбнулся и поднял свою рюмку. — За тебя и этот город. С этими словами он опрокинул тару и ощутил, как алкоголь обжигает пищевод. Слегка поморщившись, Торсен внимательно посмотрел на собеседницу. — Хочешь поделюсь секретом? — мужчина слегка наклонился над столиком и сделал короткую паузу, — Я понятия не имею, что со всем этим делать. И мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь. Так что ответь мне: что делать, Сигри? — Один хороший человек мне как-то сказал, что никто в этой жизни не знает, что делать. Даже если в Укент приедет сам король Норвегии, он тоже не будет знать, что делать. Но я знаю, что ты просил у Лукаса той ночью. Чтобы тебе поверил хоть кто-то, кроме маленькой школьницы, которую и запугать можно, да? Никакой вины в голосе, никакого даже раскаяния за подслушанное. Только довольство. Горечь на языке наконец проявилась в полную. Сигри понравилось. Она напряглась, словно желая выгнуться как довольная кошка, но выступающие ребра упирались в край столика, а худые плечи уже выступали под фланелью. Не слишком удобно, но раскованно. — В конце концов… Я верю тебе. Но ты поверишь мне? Вопрос-крючок, вопрос-последняя проверка. Если он поверит, если он пойдёт как зачарованный уже теперь на всё, что ему предложат, то она могла сматывать удочки. Впрочем, он вправду ей нравился. Нравился Сигри, когда теперь он сам позволил взглянуть на него не только как на профессионала и приезжего. — Поверю ли… вообще-то да. Этот ответ слетел с языка с неожиданной легкостью. Свенн опустил глаза к столику, формируя следующую мысль. Пальцы обхватили рюмку, все еще наполненную алкоголем. — Почему нет? Я верю всему что ты говоришь. Я видел почти все, о чем ты говорила, и мне сложно усомниться хоть в чем-то. Странное чувство. Наконец мужчина поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза Ульсен. Он выглядел как человек, который внезапно осознал для себя что-то новое. Взглянул на Сигри иными глазами, перестав относиться к ней как к простой школьнице. К жертве обстоятельств. Перед ним словно впервые появилась достаточно взрослая девушка, с которой можно было говорить о многом и перестать вести себя как великовозрастный мудак. — За доверие. Skål. Торсен опрокинул рюмку и с шумом поставил ту на столик. Дальше было дело техники и работы внутренних органов. Тары наполнялись и опустошались, и на глазах алкоголиков и любителей повеселиться парочка напивалась. Порой с их стороны разносился громкий смех, иногда он сменялся внимательным взглядом. А когда музыка в «Рюмке» начала играть громче, знаменуя начало долгой ночи, они придвинулись совсем близко. Иначе друг-друга было не расслышать. Она его обожествила, не иначе, но поверить так и не поверила. Маленький скептик был точно уверен в том, что сидящий напротив мужчина — самое интересное, что есть в "Рюмке", и подношением ему служили взгляды, полные восторга и интереса. Кого такое не подкупит? Но не каждая шутка вызывала смех. Не каждый миг они сближались, доводя до кипения и неловкости рывками. Ухмылка там, перебить здесь, а после двусмысленных слов и выдержанной паузы тут же бросить совсем нелепость и сбить градус. Игру можно было растянуть. Медленнее. Естественнее. Пальцы, как и щеки, немели, а отсутствие отравленной воды (а точнее ее медленное выведение из организма с каждым новым посещением уборной) помогало опьянению наступить еще быстрее. — Мне надо… подышать… подышать! В язык словно попала игла, практически полностью тот парализовав. Свенн давно не чувствовал себя таким расслабленным, но в заведении становилось душно. В итоге все, что он видел — голубые глаза Сигри, что то и дело вспыхивали в лучах света. И его это устраивало и завораживало, но кислорода стало маловато. Встав со своего места, спасатель шатаясь начал пробираться к выходу. Кто-то толкнул его, чуть не свалив с ног. То ли в танце, то ли намеренно — Торсен готов был поверить в оба варианта. На улице влажный холодный воздух ударил в лицо и обжег легкие, а ноги понесли его за угол. Будто подсознательно мужчина хотел скрыться от света уличных фонарей, которые не меньше спертого воздуха мешали вдохнуть полной грудью. Сигри и вышла-то не сразу, но чувствовала, что эта связь стала обоюдной. Ее тоже, зацепив острым крючком где-то внутри, звеня натянутой леской, тянуло к нему. Можно было бы и глаза закрыть, видя огненный след золотой дорожкой посреди месива, но впечататься по пути в стену или стул не хотелось. У людей было так много барахла... Шумное дыхание было слышно лишь у одного. У подкравшейся сзади девушки оно было ровным и тихим, под стать растянутым словам: — Я хотела, чтобы ты хотел поцеловать меня так сильно, что даже не подумал бы спросить перед этим разрешения. Она не дала ему понять о существовании разных вариантов. Застыть в тишине и вовсе было нельзя хотя бы из-за музыки, которая слышалась даже за углом. Что это: сумрак, или вправду потемнели отдельные пепельные пряди? Блик фонарей на влажных кирпичный стенах, что ещё более тускло отразился в широко раскрытых глазах, или в уголках и вправду мерцает белым? Благодарность вперемешку с наивным взглядом снизу вверх или всё же простое желание, которое толкнуло её вперёд к Торсену, заставило вытянуть шею и коснуться сомкнутыми губ губами? Опыта не чувствовалось: ни больше и ни меньше движений, ни объятий, ни плавного приближения. Для Торсена стало ни головы, внутри и снаружи которой все кружилось, ни желудка, в котором весь вечер разливалось тепло от крепкого алкоголя, заменяя собой ставшую привычной за несколько дней тошноту. Только девушка и переулок, который приютил их в своем полумраке и оставил наедине. Много больше, чем они могли себе позволить в стенах небезызвестного заведения. Спрашивать разрешения — удел подростков, стесняющихся себя и своих желаний. Таких как Сигри, угловатых и не имевших несчастья вырасти во взрослых и запутавшихся детей. Но Ульсен не следовала заданным канонам, и вскоре ее губы коснулись его, а дыхание обдало теплом. Одновременно с этим Торсен почувствовал, насколько он на самом деле опустошен после всего произошедшего. А ведь он даже не догадывался. Пустота не причиняет боли. Свенн поцеловал школьницу в ответ, не делая поначалу попыток отстраниться. Было в этом что-то неправильное и одновременно столь необходимое. Когда же датчанин отклонился, то открыл глаза и молча посмотрел на Сигри. Вот она, стоит перед ним, и ночная влага поблескивает в волосах и на коже. Поблескивала и ее одежда, и глаза, взгляд которых пронзил его в их самую первую встречу, когда Ульсен в беспамятстве лежала на кровати в хитте. Стоило уйти, но вдруг сделать это стало трудно. Труднее, чем встать из-за столика душного бара после почти добитой бутылки местной «черненькой». Непросто разорвать нить понимания и нежности, иссушить каплю покоя и волнения, достаточную, чтобы поглотить остаток вечера и сознания. Вернуться к мрачному ожиданию практически неизбежного, тоске по простому и размышлениям о неясном будущем, когда жаждешь совсем другого. Того, что внезапно появилось между ними. — Пойдем. Пальцы мягко обхватили ладонь школьницы, и два человеческих силуэта погрузились во мрак еще больше, стоило сделать с десяток шагов по направлению к красному джипу. Единственным громким звуком стал плеск воды, собравшейся в лужу, когда Торсен в нее наступил. Затем ключ, повернувшийся в замке задней двери и хлопок последней, закрывший пару внутри автомобиля. Свенн не знал, делала ли Ульсен такое раньше, а вопросы казались лишними. Он помедлил, прежде чем поцеловать школьницу вновь и опустить руки на ее плечи, прижимая к себе. Будто они наконец нашли пристанище среди морозной пустыни, и теперь согревались в объятиях друг друга. Пары алкоголя заполнили черепную коробу, не выпуская на волю мысли и предостережения. Торсен хотел ее и ничего больше. Куртка спасателя зашуршала и сползла с плеч, а ладонь скользнула по девичьему бедру, не спеша и в то же время неотвратимо оказываясь на внутренней стороне ляжек девушки. Места было мало, машина — не дом, и даже не крохотная кровать, на которой влюбленные ютятся в общежитии. Одурманенному и возбужденному, Свенну стало плевать на обстоятельства грядущей связи. Осторожность атрофировалась вместе с чувствительностью щек и ладоней, а последние уже нащупали пряжку собственного ремня и неуклюже ее расстегивали. Музыка больше не отдавала под ребра. Её место заняли тихие, занимающие все пространство звуки. Шорох одежды, негромкое жужжание спускающегося язычка молнии, короткое бряцанье пряжки, учащающееся дыхание и поскрипывание кожи кресел под ними. Сигри вывернулась, оказываясь боком к передним креслам, опёрлась на отставленные назад руки и завороженно смотрела на чужую руку на бёдрах. Горячую ладонь. Пульс в её запястье отдавался пульсом между ног. Ей — ей внутри — хотелось, всего это хотелось, потому что было лишь в представлениях в голове. Поздно ночью, дважды проверив, заперта ли дверь, в даже подстёгивающем беспокойстве и поминутном прислушивании к скрипу половиц у другой спальни, было мучительно мало, и хотя она не знала иного, но всё равно оставалась обманутой. А Свенн ни разу её ещё не обманул. Грубая джинса поползла вниз, обнажая молочно-белые бёдра и полоску уже насквозь влажного хлопка меж них. Тяжёлые ботинки упали за пределы кресел, джинсы комком отправились туда же. Раздвинулись полы рубашки, и ключицы у Ульсен вправду были хрупкие. Как рёбра, что можно при желании пересчитать. Белые волосы стыдливо опутали плечи с тонкими бретелями на них. Чувствовать желание для неё было в новинку. От Свенна просто ничего не осталось, кроме вязкой дышащей жаром магмы, которая затягивала их обоих. Увлечённая, Ульсен не выявляла никакого стыда или сомнения, выраженного через сведенные худые колени и немой взгляд "подожди". Она хотела увидеть выражение глаз владельца джипа, но фонарь за его спиной высвечивал лишь золотые волосы и сохранял полумрак у лица. Когда Свенн склонился было, чтобы устроиться сверху, Сигри не позволила этого сделать. Путаясь в длинных ногах и держась за плечи мужчины, школьница сама подтянулась выше и оккупировала уже его бёдра, а затем и рот. Жадно, быстро, суетливо, словно боясь, что он исчезнет. Он трогал ее обнаженные плечи, улавливал в тусклом свете фонаря волны волос, чувствовал ложбинку позвоночника под пальцами, а затем и себя в ней. Мягкие тени с желтоватым отливом плясали на их лицах, то и дело погружая то наполовину, то целиком во мрак. Их учащенное дыхание — единственное, что наполняло автомобиль звуком. Сигри как змея сбросила старую кожу, потеряв общее с испуганной школьницей, жертвой чудищ из леса, главным объектом внимания местных новостей и полиции. Она без лишних промедлений следовала законам, о которых, казалось, не знала еще неделю назад. А может быть знала? Губы слились в поцелуе, светлые локоны щекотали грудь. Волнение крови и сердца как вирус циркулировали в джипе, и как добропорядочные заболевшие, они с Сигри изолировались, не обращая внимания на жесткие тени за помутневшим окном. Чужой взгляд блуждал по ним со школьницей там, снаружи, игнорируемый как и хриплые оклики пьяниц, покидавших рюмку. «Я хотела, чтобы ты хотел поцеловать меня так сильно, что даже не подумал бы спросить перед этим разрешения» — Свенн не отказывался и от большего. В датчанине пробудилось то, о чем он и думать забыл в последние пару недель — его настоящее, не отягощенное границами прошлого, легкое и богатое на тепло. Он отвечал, и она потерялась. До того сильно, что порой неосознанно чуть ли не отстранялась, чтобы вдохнуть хоть немного воздуха, выгибалась, откидывала голову, открывая шею и ключицы, чтобы ощущить «себя», а не слившихся «их». Ведь здесь вправду были не только они. Она увидела краем глаза. Личность подсматривающего отметила часть сознания, что не была здесь, что оставалась холодной, отметила и поставила обдумываться фоновым процессом. Но вот новое движение Торсена, от которого перехватило дыхание, и школьница снова была лишь здесь, с ним, мыслями и телом. Торсен не слышал, как вместе с выдохом из груди вырывается собственный стон, теряющийся где-то в поцелуях. Плавное, но постоянное движение обоих стало походить на сердечный ритм, а взгляды полуприкрытых глаз встречались не реже, чем соприкасались их пальцы. А когда пришла пора кульминации — Свенн прижал девушку к себе, ощутив как ее затвердевшие соски трутся о его вздымающуюся грудь, а стон, излишне громкий в устоявшейся тишине, разнесся по салону. Лишь его стон — школьница не была громкой, позволяя себе лишь редкие полувскрики, слишком тонкие для полноценных. В иной ситуации — ситуации, в которой он мог думать — Торсен никогда бы не позволил завершиться всему подобным образом. Он все еще был внутри, и не спешил освобождать Сигри от себя и своих объятий, чувствуя горячую влагу между ее ног. Сигри не сразу поняла, что он остановился, и она остановилась, вдыхая влажный запах кожи Торсена. Чувство лучше опьянения, сильнее опьянения, сильнее влюблённости накрыло её с головой. Остыть телами им предстояло совсем не скоро. Пьяный взгляд застыл на отблеске глаз Ульсен в темноте, схожих с блеском глаз совы. Задержался на нем, будто датчанин был не в силах оторваться. Если бы голова кружилась сильнее — этот свет напоминал бы звездопад. — Останься со мной. Слова, произнесенные излишне тихо. Чувство тоски и одиночества ждали снаружи, и меньше всего в жизни он хотел возвращаться к ним, теряя связь, что появилась между ним и Сигри этим вечером. Лужа, в которую спасатель наступил по пути к автомобилю, с плеском проводила очередного бедолагу, что умудрился утонуть в ней по щиколотку. Переулок вновь наполнили мягкие тени, а окружающее утопало в тишине. Горячими пальцами Сигри погладила Свенна по растрёпанным волосам, спустилась на щёки. Поцелуй в висок вышёл коротким и смазанным, так что она повторила его в губы спасателя, но лучше не вышло и вызвало на губах школьницы улыбку. Влажные плечи напряглись, когда она прижалась к Торсену совсем-совсем близко и нежно. Закрыла собой весь обзор, благодаря, обещая и укрывая от происходящего за пределами джипа. — Я буду с тобой, — прошептала она. Как шептала засыпающей на полу в пещере Ульсен. Как обещала сегодня Тее. Как была готова сказать каждому в Укенте. Крови осталось совсем немного, лишь на основании члена, даже не между её бедер. Но уходя прочь от машины, Ульсен всё же придерживала руку у низа живота. Можно было бы проигнорировать тупую ноющую боль, чтобы та не отвлекала от задуманного, не делала походку несколько скованной. Но она этого не делала. Тенями и переулками, выбирая стороны без окон, Ульсен дошла до дома, в котором никогда не была раньше, и прислушалась. Фосфоресцирующие глаза отметили отсутствие машин рядом и свет где-то в дальнем окошке, выходящем на край города. Конечно, не спит. Быть может, нервничает? А быть может, учится? Уроки отменили, но вряд ли для неё это что-то поменяло. Не с её целями. Сигри сморгнула и постучалась. — Сигри? — Привет, Адити. — Что ты… Она стояла в шёлковой пижаме, пушистых тапочках, с пучком волос и с маской на лице. Последняя явно мешала ей потереть глаза в желании то ли избавиться от сонливости, то ли от наваждения блондинки на пороге. — Ничего, — произнесла Ульсен, шагая вперёд. — Ничего. — Сигри… — протянула Дален, неосознанно отшагивая в сторону и явно начиная раздражаться. — Я, м-м, очень соболезную и всё такое, но почему… Ульсен действовала быстро. В карман джинс отправилась солонка и нож со стола. Она окинула взглядом кухню и схватила заодно и банку какого-то белого соуса с уже отвинченной крышкой. После чего повернулась и резко подлетела к однокласснице. И тут мир померк. — Ты уедешь отсюда, — мягко заговорила школьница, кладя руку на висок Адити. Он был влажным от питательной влаги маски. Сигри не спрашивала, а утверждала. — Ты уже одной ногой не здесь. Все об этом знают, правда? Так говорит твой отец, который тоже уже почти не здесь, и так говоришь ты. Красивая девушка, которая заслуживает чего-то большего, чем этот маленький городок. Мир полон возможностей для Дален. Дален, которая станет королевой бала, Дален, которая получит высшие баллы за экзамены. Дален, платье которой не будет пылиться в пластиковом чехле. Сигри улыбнулась, глядя в чёрные замершие глаза. Она не удерживала Адити, стискивая ей запястье. Переполненная жизнью, что ей подарил этой ночью Свенн, которую она всё ещё чувствовала между ног жаром, она не нуждалась в каком-то стороннем воздействии. Это была уже не девушка, способная лишь тянуться за первым попавшимся человеком. Это существо набрало силу, и оно выводило Адити на улицу безо всяких уговоров. Они прошли совсем немного до главного перекрёстка города, и фонари за ними начинали мерцать, а потом и гаснуть. Центр Укента окутывала темнота, плотная и густая от тяжелых грозовых туч на небе. Не отпуская руки Дален, школьница вытащила солонку и протянула её. Другой свободной рукой Адити медленно отвертела крышку и отбросила её в траву. Сигри тонкой струйкой рассыпала соль, очерчивая ровный, но моментально блекнущий на влажной дороге круг. Девушки вступили в него, и ведущая помогла улечься на холодный асфальт ведомой. Дальше потёк на асфальт тонкой струйкой соус, вырисовывая руническую вязь. Обращение к Мейли, богу дорог и путешествий, пахло чесноком и сливками. Как только всё было завершено, Сигри наконец отпустила руку Дален. Но поздно было для той приходить в себя. Кухонный нож с размаху врезался в грудную клетку под монотонный низкий шёпот, сливающийся с едва слышимым свистом ветра на пустынной дороге. — Уходи, Адити. Ты хотела этого, — шепотом произнесла Ульсен, едва закончила говорить на языке непонятном человеку, забытым человеком. — И забери с собой всех нас. Она подняла голову, прислушиваясь. Ветер усиливался. В нём чудился ответный шёпот. Шёпот, что нёсся дальше, к лесу, чтобы достигнуть ушей того, кому так сильно нужно было покинуть город. Потом она смывала кровь с рук в какой-то луже. Вода была ледяная, но Ульсен торопилась. Ей надо было возвращаться. Возвращаться в закуток за "Рюмкой", на заднее сиденье джипа, под тёплое плечо спасателя, возвращаться в сон, который видел он и видел весь Укент сейчас. К утру тонкий шёлк обещал некрасиво прилипнуть к коже и вместо ярко-красного стать буро-коричневым. То было единственный уродливый момент в сцене на перекрестке — хладное белое тело юной девушки, уснувшей в холодной зыбкой тишине утра.