Ominuous

Часы тикали. Всемогущий сидел перед Мидорией, не говоря ни слова, и просто... Смотрел. Наблюдал за ним. Атмосфера между ними была напряженной, и с каждой секундой, проходившей без разговора с мужчиной, Изуку задавался вопросом, сколько ещё они будут здесь сидеть. Он начал считать через несколько минут после того, как они сели. Всемогущий с одной стороны дивана, Изуку напротив него, их разделяет только кофейный столик. Он сглотнул. Тишина была тревожной. (—49 50 51—) Он не знал, что нервировало больше: ястребиные глаза, наблюдающие за каждым его движением, или то, как много изменилось между ними за такой короткий промежуток времени. Или это они перестали притворяться кем-то, кем они не были? (—59 60—) Прошла ещё минута без разговора. Теперь прошло целых семь минут, Мидория считал каждую секунду. Он заставил свои руки замереть, чтобы они не сжались и не хрустнули костяшками пальцев в попытке подавить проявление беспокойства. Всемогущий был... Был его наставником. Всемогущий был его героем. Причиной, по которой он хотел спасать людей. ...был ли он всё ещё? Часы продолжали тикать. Тишина осталась. Что он вообще делал последние полгода? Он прожил всю свою жизнь, пытаясь стать героем, подобным Всемогущему. Он встретил его, он тренировался с ним, он получил его причуду, он сделал это в UA, он продолжил р̶а̶з̶б̶и̶р̶а̶т̶ь̶с̶я̶ ̶в̶о̶ ̶в̶с̶ё̶м̶ ̶с̶а̶м̶ тренироваться с ним. Он был слеп. Обвинение и допрос открыли ему глаза. (— Всемогущий не был тем, кем он его считал, его методы обучения были настолько неправильными, но он был слишком слеп—) Внезапно он перестал смотреть на себя и видеть человека, которым он мог бы гордиться. Он увидел ̶с̶в̶о̶е̶г̶о̶ ̶н̶а̶с̶т̶а̶в̶н̶и̶к̶а̶. Он смотрел в зеркало, и вместо своего собственного лица его приветствовало улыбающееся лицо Всемогущего. Прошло уже полгода, и что он сделал? Позволил вылить себя в силиконовую форму Всемогущего. С самого начала казалось, что ничего не получается, удача никогда не была на его стороне. С тех пор, как Всемогущий дал ему прядь волос со словами «съешь это», всё, казалось, становилось только хуже, хуже и хуже. И он был слишком наивен, чтобы понять, что то, что делает этот человек, наносит ему моральный и физический вред. Он сломал себе кости, когда впервые использовал причуду В̶с̶е̶м̶о̶г̶у̶щ̶е̶г̶о̶ свою. И все равно продолжил ломать их. (— он абсолютно ничего не добился —) Часы продолжали тикать. Неловкость сохранялась. Нет, не неловкость — возможно, больше похоже на напряженную атмосферу в воздухе. Она продолжала накапливаться, заметил Изуку. Чем дольше он сидел, чем дольше эти голубые глаза, холодные и тщательно бесстрастные, смотрели на него, тем больше росла эта жесткая атмосфера. Может быть, Всемогущий заметил. Может быть, ему было все равно. — Юный Мидория. Мужчина (—наконец-то—) нарушил молчание. Его голосу не хватало обычного Всемогущества, не хватало улыбки, которую Изуку мог слышать всякий раз, когда тот говорил, и Мидория чувствовал, что перед ним сидит незнакомец. Может быть, это был не незнакомец. Может быть, именно этим человеком всё это время был Всемогущий. И, может быть, незнакомец был картинкой всего, что у него было в голове, человек, чьё лицо загоралось всякий раз, когда он видел первогодку, который волновался и проявлял беспокойство, когда ему было больно ( ̶п̶о̶т̶о̶м̶у̶ ̶ч̶т̶о̶ ̶я̶ ̶с̶л̶о̶м̶а̶л̶ ̶с̶в̶о̶и̶ ̶к̶о̶с̶т̶и̶,̶ ̶и̶с̶п̶о̶л̶ь̶з̶у̶я̶ ̶п̶р̶и̶ч̶у̶д̶у̶,̶ ̶к̶о̶т̶о̶р̶у̶ю̶ ̶т̶ы̶ ̶м̶н̶е̶ ̶д̶а̶л̶) и который время от времени отводил его в сторону, чтобы вместе пообедать. Он должен был знать лучше. Всемогущий никогда бы не приблизился к слабому беспричудному ребенку, потому что он вёл себя как герой. Всемогущий дал бы ему автограф и несколько предостерегающих слов, чтобы он был осторожнее. Человек на крыше, которого он видел, в форме героя или нет, был Всемогущий. Человеком, который сказал ему быть реалистом, был Всемогущий. Человеком, который оставил его на упомянутой крыше, был Всемогущий. ...но кто тогда был незнакомцем? — Надеюсь, ты понимаешь, что то, что мы сделали, было необходимой мерой предосторожности... Человек, который предложил ему причуду, человек, который сказал ему, что он может быть героем, человек, который тренировал его и заботился о нём. Цепная реакция действий, вызванная чем? Шансом? Потому что он был там? Всемогущий превратился в незнакомца в тот момент, когда он спас Каччана. Он пожалел его. Он не сказал ему, что он может стать героем, потому что видел, как безрассудно тот бросился в битву, в которой, как он знал, у него нет шансов на победу, или потому, что он действовал инстинктивно, чтобы спасти кого-то, как и подобает любому герою, в конце дня, он сказал ему, что он может, потому что ему нужен преемник. Потому что у него не было времени. Он увидел бесполезного беспричудного ребенка и решил сделать его полезным, дав ему причуду. (—бедный бесполезный Деку не может стать героем, если бы у него была—) — ...Жаль, что мы допрашивали именно тебя, но теперь, когда проблема решена, мы все можем вернуться к своим делам без дальнейших жертв. ...подождите, что? Впервые с тех пор, как мужчина начал говорить, Изуку действительно услышал ̶п̶о̶л̶н̶у̶ю̶ ̶х̶е̶р̶н̶ю̶ слова Всемогущего. Он отстранялся от них, чтобы не потеряться в своей голове, но теперь ему казалось, что кто-то сильно толкнул его обратно в настоящее. Произнесенные слова были фальшивыми, лишенными каких-либо настоящих чувств. Далёкими. Недоступными. (—как и все остальные его дружеские отношения, которые пошли насмарку—) Часы всё ещё продолжали тикать, непоколебимо и ровно, создавая контраст с суматохой, творящейся прямо сейчас, в голове Мидории. Жертв? Жертв? Значит, всё это, боль и холод, изоляция и одиночество были просто случайностью? Каким бессердечным надо быть, чтобы называть это иначе, чем оно было на самом деле? Зеленоволосый мальчик сжал руки в кулаки, глубоко вздохнул и выдохнул. Успокаивая себя. Неужели он так мало значил для Всемогущего? Неужели он действительно думал, что вся эта ситуация была маленькой ошибкой? — Хотя, прежде чем мы сможем это сделать, я хотел бы поговорить с тобой о небольшом... Так сказать, моём беспокойстве. — Беспокойстве, — глухо повторил Мидория, ненадолго отводя глаза, чтобы взглянуть в окно. Сейчас совсем стемнело. (— Какое право он имел выражать свою «озабоченность» так, будто он всё ещё что-то значил для этого человека—) Он не знал, что его больше разозлило в данный момент: пытки, через которые он прошёл, будучи отвергнутым из-за несчастного случая, или дерзость этого человека, которому хватило наглости прийти к нему с беспокойством. (—как он мог прийти к нему с беспокойством, если он даже не извинился за свои действия—) Изуку хотел уйти. Он ожидал разговора с героем с тех пор, как закончился допрос. Из всех людей его предательство причиняло больше всего боли, и то, что он не пришёл и не извинился сразу, или, по крайней мере, когда они сели в комнате, означало, что он даже не сожалел об этом. Только что сказанные слова подтвердили это. Зеленоволосый мальчик знал, что ничего хорошего из их разговора не выйдет, и был наполовину готов пройти мимо героя и захлопнуть дверь перед его лицом, чтобы он никогда не увидел... Но он также не хотел показаться озлобленным или мелочным, не хотел показаться, что он закатывает истерику или ведёт себя по-детски и требует внимания (-боже, его с детсада винили во всём абсолютно все-) и теперь, когда он знал, что UA ничем не отличается, они бы сказали именно это. Когда он озвучил свои желания вслух, признавшись в своих страхах перед Всемогущим, разыскивающим его, Тодороки и другие сказали, что было бы глупо не иметь таких мыслей, не иметь желания отказываться от чего либо, что Всемогущий мог бы хотеть сделать. (по крайней мере, они выглядели понимающими...) Но это все равно оставило его вопрос без ответа. Что он здесь делал? — Да. Видишь ли, — мужчина осторожно положил локти на колени, подперев голову руками, не отводя от него взгляда. — Несколько дней назад я подслушал... Очень интересный разговор между тобой и юным Бакуго об уходе из UA, поэтому понятно, что с моей стороны было бы безответственно не вмешаться. — Подслушал? — глаза Мидории расширились. Он имел в виду тот разговор, произошедший утром...? ...Но как... Как он не заметил этого человека? Как Каччан не заметил? Неужели они так отвлеклись на свой разговор? Странное чувство пробежало по его позвоночнику, что-то похожее на тревогу или нервозность, и он неловко поерзал, слегка напрягшись. Их разговор на самом деле не касался Всемогущего, так зачем ему «вмешиваться»? — Я... Не понимаю. Всемогущий выглядел так, как будто он этого не замечал. — Мой мальчик, как твой наставник и предшественник, я очень беспокоился о твоей дружбе с юным Бакуго и остальной частью твоей маленькой группы. Мидория фыркнул, поправляя воротник рубашки. В комнате было тепло, но он почему-то всё ещё мёрз, руки одеревенели, а шрамы начали сводить судорогой от боли. — И... О чём тут волноваться? У меня сложилось впечатление, что всё в порядке, — попытался возразить он, тщательно подбирая, что сказать. Это касалось опасных территорий. Бакуго и остальные не имели ничего общего со Всемогущим, это не должно было беспокоить мужчину, потому что это не его дело. Мидория восхищался — нет, боготворил бывшего героя номер один до такой степени, что это можно было бы назвать нездоровой одержимостью. Но его вера в то, что Изуку был предателем, была хуже, чем удар под дых. Хуже, чем предательство его одноклассников, потому что человек перед ним был тем, кому он доверил свою жизнь. Это было не просто незначительное предательство доверия друга, это было — было гораздо больше, чем он —... ...Если бы Всемогущий захотел, он мог бы сделать с Изуку всё, что хотел, зная, что он показал этому человеку больше, чем просто смущающую и уязвимую сторону. Здесь Всемогущий мог бы исказить правду, чтобы она соответствовала его истории, а там сохранить секрет, и Изуку поверил бы этому. Чёрт, он сломал себе кости из-за причуды, которая, как он не знал, причинит ему столько боли и страданий. Если бы он знал об этом заранее, если бы знал, во что именно он ввязывается, он бы никогда не принял её. А даже если бы принял, то хотя бы ещё какое-то время подумал, прежде чем дать ответ. Был долгий период времени, начиная с начала учебного года, когда Изуку сидел в своей комнате и корил себя за то, что был неудачником, за то, что был недостаточно хорош и был настолько слаб, что его кости не могли даже справиться с чем-то простым как причуда. Но теперь он понял, что это вина Всемогущего. Была ли хоть одна вещь, которой он его правильно научил? То, что он сделал, было абсолютным минимумом, даже обучение, которое он прошёл, чтобы получить причуду, было необходимостью, неотъемлемой предосторожностью, которую любой наставник должен был дать своему ученику в зависимости от его физического состояния... (—за время, проведенное с Гран Торино, он узнал больше, чем за все время, проведенное со Всемогущим—) Так или иначе, он снова потерял свою мысль. (—это часто случалось в последнее время—) Что имело значение, так это то, что Всемогущий не имел права вести себя так, будто его друзья не имеют никакого отношения к его делу, не тогда, когда он совершенно ясно дал понять, что их честные отношения были не более чем фрагментом воображения Мидории. — Ну, видишь ли, я боюсь, что юный Бакуго и остальная часть твоей маленькой группы плохо на тебя влияют. Ты ведь понимаешь, что у тебя нет другого выбора, кроме UA? Зеленоволосый мальчик поднял бровь. — ...Почему бы и нет? — спросил Мидория, немного опустив плечи. Он действительно не хотел думать об этом прямо сейчас. О том, что другие сказали ему. Особенно в одной комнате с этим мужчиной. Убегал ли он от своих проблем? Да. Боялся ли он принимать решение? Определенно. И даже несмотря на то, что он знал, что в любом случае вскоре ему придется принять его, Всемогущий определенно не был одним из тех, с кем он хотел бы поговорить об этом. Кем они были сейчас? Знакомыми с привилегиями? Два паразита, питающиеся друг другом, получая что-то в обмен? Но теперь это была его причуда, не так ли? Даже если Всемогущий был тем, кто дал ему её, Изуку сделал это через боль и тяжелую работу. (— Он мог бы покончить со всем прямо сейчас и выбраться из этой комнаты, туда, где он мог бы дышать, не опасаясь, что может задохнуться от напряжения в воздухе—) Он этого не сделал. Он сидел там и слушал. — Мой мальчик- — Нет, правда, мне любопытно, — прервал его Мидория, не заботясь о том, что перебил мужчину. — UA — не единственная школа героев, другие могут отлично подойти. — Да, в то время как UA действительно является лучшей школой для подготовки будущих главных героев, Шикецу, например, не лишен профессионализма в плане образования, но... — ...Тогда перевод не станет таким уж сюрпризом, не так ли? Я всего лишь один из многих переведенных учеников, которые предпочитают систему другой школы UA... — ...Их нет, — ответил Всемогущий, на этот раз резче. Мидория заметил, что он злится. Хорошо. (— почему он сам сейчас так разозлился—) Всемогущий продолжил. — UA занимает первое место во всём, и в то время как другие школы — это вариант для детей, которые не хотят попасть в топ-30 после выпуска, UA — это геройская школа, в которую стремятся попасть все. Здесь нет переводных учеников, потому что всем им выпала честь попасть в такую ​​школу, как... — ...Ну, может быть, потому, что ни один из них не был обвинен в предательстве... — Юный Мидория. Голос Всемогущего потемнел, опасная грань для них, не оставляющая места для споров. Мидория почувствовал, как будто шлюзы открылись со словами «у тебя нет других вариантов», и как только он начал спорить, он больше не мог остановиться. Он был расстроен (и правильно), и всё, что говорил бывший герой номер один, только подливало масла в огонь. Они не слушали, они говорили мимо друг друга. Две параллельные линии, которые просто не сойдутся посередине, потому что Всемогущий был убеждён, что он не сделал абсолютно ничего плохого и что UA была лучшей школой героев на всей планете, в то время как Мидория знал, что он не может больше оставаться здесь, не разваливаясь на части. ...Но Всемогущий, также слишком напомнил ему офицеров, которые допрашивали его тогда, поэтому, услышав голос Всемогущего в таком тоне (-глаза опасно вспыхивают от эмоции, которую он не мог понять-), он закрыл свой рот словно по рефлексу, чтобы избежать большей боли. (—Что за трус, эта гребаная собака, не может даже открыть рот, чтобы лаять в ответ, верно, Изуку? Может, нам стоит надеть цепь на те—) — Из-за твоих... Ну, уникальных обстоятельств, UA — единственный способ стать героем. В первую очередь потому, что я преподаю здесь и нахожусь достаточно близко, чтобы следить за тобой. И не говоря уже о том, что мне нельзя оставлять без внимания твои тренировки с причудой. — Я достаточно хорошо справляюсь с собой и своей причудой, чтобы не нуждаться в постоянном твоем присмотре, Всемогущий, — ответил Мидория, теперь более осторожно, чтобы не потерять спокойствие, как он это сделал несколько минут назад, наблюдая за каждым движением мужчины в ожидании ответа. — Мой мальчик, не ошибись, думая, что эта причуда теперь твоя. Она моя так же, как и раньше, просто ты был счастливчиком, которому я передал её. (— чертова наглость —) Мидория едва не ущипнул себя, чтобы убедиться, что это сон. Это настоящее мнение Всемогущего? — Прощу прощения? Всемогущий... — То, что ты хочешь сказать, для меня маловажно, я пришёл сюда не для того, чтобы спорить, так что, пожалуйста, успокойся и слушай. Изуку снова откинулся назад, резко проведя рукой по волосам. «Успокойся и слушай??», — он фыркнул недоверчивым смехом. Он единственный, кто слушал всё это время, никогда не жалуясь, не говоря ни единого слова против. Даже когда идеи и методы Всемогущего не имели смысла, он не задавал этому человеку вопросов и делал, как ему было сказано. Но это? Слова Всемогущего становились слишком смешными. И, возможно, Мидория устал от того, что с ним обращаются как с вещью. Он стиснул зубы и заставил выражение лица оставаться нейтральным. Он пытался сдерживать свой гнев, но чувствовал, что все его эмоции вот-вот закипят. — Теперь, как я уже говорил, юный Бакуго и другие начинают лезть в твою голову, и это беспокоит меня. Ты бы никогда не начал расспрашивать меня так, как только что, но с тех пор ты держался рядом со своей маленькой группой и отдалился от других, глупые мысли тревожили тебя тогда, когда тревожиться было не о чем... — Остановись. Это был пиздец. Мидория считал себя очень терпеливым человеком, ведь он сидел в этой комнате уже почти час, но даже он не мог сидеть на месте вечно. — Мой мальчик- — Стой, стой, просто остановись!! Он пытался сделать глубокий вдох, но чувствовал, что ему это не удается. Он задыхался — нет, тонул, так как ситуация стала для него невыносимой. Какое право он имел говорить такое, как он может вести себя так, будто имел право так о них говорить?! Тодороки, Шинсо и остальные его друзья спасли его и поверили ему, когда он больше всего в этом нуждался, а он сказал, что они плохо на него влияют? — Ты не можешь так говорить, будто знаешь что-то о том, что я делаю, не тогда, когда тебя не было рядом, когда я больше всего в тебе нуждался! — кричал он, его кресло было забыто, когда он встал перед другим мужчиной, его тело дрожало от гнева, который он чувствовал. — Я был так сбит с толку, когда все вдруг перестали со мной разговаривать, когда вместо улыбок и приветствий все вдруг начали смотреть на меня и говорить за моей спиной, когда учителя отказывались смотреть на меня даже с каплей тепла, и я чувствовал как будто я вернулся в среднюю школу! Никто не сказал мне, что я сделал не так или что случилось! К своему ужасу, он почувствовал, как по его щекам скатилось несколько слез, и поспешно вытер их. Сейчас он отказывался показывать какую-либо слабость. Не здесь и уж точно не перед этим человеком. — Мне стало так плохо, что я хотел умереть, ты понимаешь это?! Я хотел умереть, чтобы перестать чувствовать, что один шаг может вывести всех из себя или заставить их наброситься на меня! Я хотел исчезнуть из-за чего? Из-за блокнота? Каких-то слухов, вышедших из-под контроля?! После этого он остановил себя. Глубоко вздохнув, Изуку сморгнул слезы с глаз и снова начал заламывать руки, пытаясь успокоиться. Он не мог злиться, не мог. (—никто не терпел его гнева, это всегда заканчивалось ожогами, порезами и ещё большей болью—) ...Он не собирался говорить вслух о том, что он сделал. Эти вещи по-прежнему были его собственными проблемами, и Всемогущий уже показал ему, что он не хочет иметь с ними ничего общего. И всё ещё... (—может быть, ему всё ещё не все равно—) ...он бросил взгляд на Всемогущего. И та надежда, что у него ещё оставалась, надежда на то, что человек перед ним всё ещё заботился о нём, умерла на месте. Выражение лица мужчины ничуть не изменилось. Его глаза были такими отчужденными, такими пустыми, что Мидории казалось, что он смотрит в глаза незнакомцу. И именно в этот момент в его голове щелкнуло, что Мидория действительно понял. Что он, наконец, знал. Это был их конец. Что бы он ни сделал или сказал, он никогда не будет ничем иным, как инструментом, который нужно использовать и выбросить, когда он сломается. Его чувства и здоровье не имели значения. Они никогда не имели значения. — ... Я пойду, если это всё... Не удосужившись поклониться мужчине, он повернулся к двери, готовый убраться отсюда нахер. — Есть только одна дорога, по которой ты можешь идти, юный Мидория. Есть только одна дорога, по которой ты можешь идти, и это та, которую я создал для тебя. Ты не можешь покинуть UA, ты не уйдешь, и это было бы в твоих интересах, чтобы ты перестал тусоваться с этими глупыми детишками, — Всемогущий звучал слишком самоуверенно, говоря эти слова, но всё было по-другому. Это было зловеще. Атмосфера в комнате изменилась на что-то более жуткое за считанные секунды. Мидория слегка повернул голову. — ... А если нет? Всемогущий усмехнулся, но была ли эта ухмылка подлинной или фальшивой, зеленоволосый мальчик не мог разобрать. — Ты действительно хочешь пойти на такой риск? Изуку полностью повернулся, чтобы посмотреть на Всемогущего. Вот и снова. Тот опасный блеск, который осмелился не подчиниться. — Ты больше не контролируешь мою жизнь, Всемогущий, я тебе не позволю. Всемогущий тоже встал. — Пока у тебя есть моя причуда, ты всегда будешь меня слушать. Ты действительно готов отказаться от всего этого? Ой? Так вот как они играли сейчас? — Это угроза? Всемогущий улыбнулся. — Ты не покинешь эту школу с моей причудой. Мидория улыбнулся в ответ. — Это мы ещё посмотрим.

***

— ...И сколько времени потребуется Вашей «связи», чтобы опубликовать это? Довольный светловолосый человек сидел на диване перед молодым парнем, их разделял только маленький столик. Они откинулись назад, скрестив руки, и легкие ухмылки украшала их лица. Молодой парень, одетый в дорогой чёрный костюм, чёрное пальто и очки в золотой оправе, поставил локти на колени, положив голову на сложенные руки. — Это зависит исключительно от меня. Всё, что нужно сделать моему другу, это загрузить его, простая задача выполняется за считанные минуты, но для меня, того, кто должен выполнить «тяжелую работу», если Вы понимаете, о чём я... — он засмеялся, — ..Ну, скажем так, деньги творят чудеса, ускоряя события. Однако, поскольку у нас один и тот же мотив, и Вы уже оказали мне значительную поддержку, я позабочусь об этом в течение 48 часов. Светловолосый взглянул в сторону, кивнув персоне у стойки, державшему в руках дымящуюся кружку чёрного кофе. Те кивнули в ответ и поставили кружку, вместо этого потянувшись к маленькому USB-накопителю и листку бумаги с прикрепленной к нему ручкой, передавая их светловолосому. — Тогда считайте это сделкой, — сказали они и положили всё на стол, пододвигая вещи к мужчине. Тот улыбнулся и взял ручку, пробежался взглядом по бумаге и поставил подпись. — Спасибо. А теперь, если Вы позволите, у меня есть другие важные дела. Мужчина поклонился, поправил очки и, пожав руки двум присутствующим в комнате людям, ушёл. Темноволосый мужчина, всё ещё прислонившись к стойке, сделал глоток кофе. — Ты думаешь, он это сделает? 48 часов — это мало, и, кроме того, он не такой, как мы. Что, если он выставит наше местонахождение в СМИ? Светловолосый пожал плечами. — Не волнуйся, он может выглядеть подобным образом, но я проверил его биографию. Этот человек — мерзкий садист, у него слишком много свободного времени и денег. — Я думал, ты ненавидишь таких мудаков? Светловолосый ухмыльнулся. — Есть вещи важнее моего мнения. Как он и сказал, у нас один мотив, и этого мне достаточно. Но, конечно, если он когда-нибудь станет мне бельмом на глазу, я избавлюсь от него достаточно быстро. Темноволосый зевнул, потягивая конечности. — В любом случае, пошли. Мне плевать, пока он выполняет свою работу, и я увижу, как эти ублюдки, наконец, получат то, что заслуживают. Светловолосый рассмеялся, вставая со своего места на диване и подходя к двери. Незадолго до выхода они проверили свой телефоны, прежде чем громко застонать. — Она не может быть серьезной... — Что? Не говоря ни слова, они передали телефон своему темноволосому другу. — ...Если она хочет купить это дерьмо, она может заплатить за него сама, — сердито проворчали они, глядя на телефон так, как будто он их глубоко обидел. — Ну, ты можешь сказать ей это сам, как только мы вернемся, а теперь пошли.

***

Мидория двигался по коридору, словно на автопилоте, мысли в его голове кружились вокруг одного и только одного предложения. «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». Его глаза были пусты, лишены каких-либо чувств, как и его разум, всё ещё неспособный осознать только что произошедшее, и вес сказанных слов. «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». «Моя» причуда, сказал он, как будто Изуку не работал изо всех сил, чтобы сделать её своей. «Ты не уйдешь», — пригрозил он, как будто всё ещё имел право голоса в выборе Мидории. К счастью, коридоры были пусты, так как школа закрылась на несколько дней, но он всё ещё мог видеть несколько студентов, болтающихся в библиотеке, или группы друзей, занимающихся в одном из пустых классов, хотя снаружи уже было темно. «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». ...что он ответил? У него кружилась голова, как будто его и не было на самом деле, и поэтому он почти не заметил проходящего мимо человека, случайно наткнувшегося на него плечом. — ... Мидория? Он проигнорировал это. Он продолжил идти. «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». Как только двери школьного входа оказались в поле его зрения (задняя дверь, которая вела на небольшую уединенную территорию с небольшим прудом, где он время от времени кормил рыбок, а также общежития студентов), он ускорился, не подозревая о человеке, нерешительно следующим за ним на расстоянии в несколько футов. «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». Толкнув дверь, Мидория был поражен свежим ветром, дувшим снаружи, и остановился как вкопанный. Луна освещала пейзаж перед ним, а деревья, окружавшие задний выход, отбрасывали на землю длинные тени. Сделав несколько глубоких, прерывистых вдохов, Мидория моргнул, прогоняя расплывчатость в глазах. Теперь в его голове немного прояснилось, и осознание того, что произошло, внезапно поразило его. «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». «Это мы ещё посмотрим». Ох. Ох. Слегка спотыкаясь, зеленоволосый мальчик опустился на землю, и из его рта вырвался резкий вздох. Чувство удушья в груди вернулось десятикратно. «Пока у тебя есть моя причуда, ты всегда будешь меня слушать. Ты действительно готов отказаться от всего этого?» «Есть только одна дорога, по которой ты можешь пойти». «Ты не покинешь эту школу с моей причудой». Ему стало плохо, желчь подступила к горлу. Боже, неужели Всемогущий действительно сказал это? «Это угроза?» «Это мы ещё посмотрим» Он действительно это сказал? «... Что, черт возьми, со мной не так?» Он вошёл в эту комнату, зная, что ничего уже не будет прежним, что они никогда не вернутся к тому, чем были, и всё же... Всемогущий был учителем. В прошлый раз, когда он не согласился с авторитетной личностью, он получил синяк на щеке и арест на следующий месяц. Он должен был знать лучше, он знал лучше, и всё же он говорил со Всемогущим так, как даже не осмелился заговорить ни с Бакуго, ни с кем-либо ещё. (—Всемогущий избил бы его, если бы он остался подольше—) Может быть, ему следует вернуться и извиниться, даже если он этого не заслужил, он всё ещё был его учителем, что, если он расскажет директору или полиции, и они арестуют его и за это... — Мидория? Удивленно дёрнув головой в сторону, взгляд зеленоволосого мальчика упал на голову человека, высунувшегося из приоткрытой двери. — Тамаки-семпай? Могу я тебе помочь? Щёки голубоволосого мальчика вспыхнули, и он опустил глаза. —Н-ну, хм... Ты только что столкнулся со мной, и ты действительно не выглядел, э-э, хорошо? Думаю, я пришёл, э-э, проверить тебя... В конце его голос перешёл в шёпот, он всё ещё смотрел в землю, как будто хотел быть где угодно, только не здесь. Мидория не обиделся, он знал, что третьекурсник не был общительным человеком, поэтому Мидорию ещё больше тронула его забота, не говоря уже о том, что они едва знали друг друга. — О... — он потер затылок, пытаясь изобразить улыбку, которая больше походила на гримасу. — Я в порядке, просто... Знаешь, хм... Да... — он неловко жестикулировал руками, не зная, что сказать. Он посмотрел на старшего и с опозданием уловил остальные слова Тамаки. «Ты только что столкнулся со мной» — Ох! — он вдруг ахнул от ужаса, вскочив со своего места, чтобы поклониться другому парню. — Мне очень жаль, Тамаки-семпай, я не заметил, как ты подошёл, о боже, я даже не извинился, как грубо с моей стороны, мне так жаль... — ...Всё в порядке... — он слабо попытался успокоить мальчика, ошеломленный кучей извинений, вылетавшей изо рта мальчика. Изуку потребовалось некоторое время, чтобы заметить, что Тамаки пытался что-то сказать, но когда заметил, то замолчал. — На самом деле мы не... Близки, но, кхм, я был бы не против остаться здесь, если это поможет, потому что ты не очень хорошо выглядишь... Кхм, без обид... — Да нет, всё в порядке, — сказал Мидория, глядя на луну. — А не поздно ли, почему ты всё ещё здесь? Тебе не обязательно оставаться, всё в порядке, правда. — О, — Тамаки слегка покраснел, снова глядя себе под ноги. — Мирио хотел взять книгу из библиотеки, но он был с Эри весь день, так что я... Взял её... Для него... — Очень мило, — ответил Мидория. — Я тоже должен навестить её снова... Надеюсь, Мирио-семпай не злится, что я единственный, кто навещает её... — ... Он просто очень беспокоится о тебе, — сказал Амаджики, съеживаясь от намека на то, почему он должен волноваться. Вероятно, ему не стоило поднимать этот вопрос, судя по гримасе Мидории и сжатым кулакам. Почему он должен быть таким неловким? — ... Я не против остаться ещё немного, но если хочешь, я провожу тебя обратно в общежитие? Он посчитал это победой, когда Мидория слегка улыбнулся. — ... Да, мне бы очень этого хотелось. Пока Мидория не смотрел на него, Тамаки изучал его внешний вид. Было ужасно наблюдать, как обычно такой веселый мальчик превращается в призрака того, кем он был раньше. То, как с ним поступили герои, только добавляло соли на рану. У мальчика были тёмные мешки под глазами, даже хуже, чем обычно. Он был как Мирио, подумал Тамаки, всегда тренировался и работал так усердно, что они почти не спали. Но это было другое. Вероятно, он просто не мог уснуть после того, что произошло. — Прости, — выпалил Тамаки, прежде чем даже сообразил, что делает. Мидория выглядел растерянным. — За что? —... За то, что случилось, — Тамаки внутренне сжал своё лицо. Почему он должен был поднять эту тему снова?? Но раз уж он упомянул об этом, то мог бы и закончить. — Герои не должны, ммм, так себя вести. Мне жаль, что это случилось с тобой. — О, — выдохнул Изуку, его глаза наполнились слезами. — Всё... Всё в порядке, ты даже не участвовал в этом, тебе не за что извиняться. Он отвернулся. —Просто... Не ожидал, что это произойдет в таком месте, как UA, понимаешь? Последние несколько дней были действительно неловкими в моём классе, так как все, похоже, не ожидали, что я... Вернусь, наверное... Тамаки понимающе кивнул, немного не в силах осознать это. Он видел класс 1-А в действии, когда они сражались против Мирио, и он, честно говоря, никогда не видел более... Сплоченного класса, или, ну, он действительно не знал, как это объяснить. Они так хорошо работали вместе, все они, как будто были кусочками одной целой головоломки, и они также прекрасно ладили. Тамаки редко видел, чтобы кто-то держался так близко друг к другу, особенно целый класс. Поэтому, когда он услышал, что почти все отвернулись от него, он был шокирован, возможно, даже немного напуган. Если кто-то из таких близких людей, как они, может быть разлучен обвинением, что будет делать его класс, если следующим обвинят кого-то вроде Мирио? Что, если бы это была Неджире? Что, если бы это был он? Класс практически разделился пополам, большинство либо игнорировало, либо оскорбляло его, все вели себя так, как будто это уже факт, что он был предателем. Насколько Мирио сказал ему, причиной этого обвинения была просто коллекция блокнотов, которые помогли блондину решить некоторые из проблем, с которыми он столкнулся, когда думал о полезности своей причуды. Это было просто... Отвратительно, когда что-то подобное происходило в UA, и он знал, что никто не смог загрузить видео того, что произошло, где бы то ни было, особенно потому, что их соединение было заблокировано почти мгновенно, и все, у кого были кадры, были вынуждены его удалить. Они даже дошли до того, что проверили телефоны, чтобы убедиться, что всё действительно пропало. Тем не менее, Тамаки не мог не надеяться, что об этом узнают в новостях. Это было тем, что они заслужили. — Знаешь, — начал голубоволосый мальчик, когда они подошли к общежитиям. — Ты очень близок с Мирио... И ты хороший ребенок, так что... Надеюсь, ты тоже можешь считать меня другом. И если у тебя будут какие-нибудь проблемы, я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе... Амаджики попытался улыбнуться, что было чертовски натянуто и неловко, но этого было достаточно, когда Мидория искренне улыбнулся, а в уголках его глаз выступили слёзы. — Спасибо, Тамаки-семпай. Это очень многое для меня значит.

***

— Я уже в пятый раз сказал тебе, что я в порядке, Хитоши! И скажи Шото, чтобы он перестал писать мне, чтобы я был осторожен, — проворчал Мидория в свой телефон, возясь со своей маленькой сумкой, чтобы достать деньги, поблагодарив бариста в ресторане за терпеливое ожидание. — Думаю, я попрошу Бакуго тоже написать тебе! Ты безрассудная задница не познаешь опасности, даже если она ударит тебя по лицу! Помнишь... — Да, я помню, что было в прошлый раз — Каччан, не думай, что я не слышу, как ты смеешься! — пожаловался Мидория, передавая — всё ещё ожидающему — бариста деньги, прикрывая рукой динамик и быстро шепча. — Оставьте сдачу себе, спасибо, — прежде чем сесть за столик у окна. — Честно говоря, ребята, я в порядке, мне просто нужно немного побыть одному, без обид. Последние несколько дней были действительно сумасшедшими, даже несмотря на то, что вы, ребята, были лучшей компанией, о которой я только мог мечтать. — Просто будь в безопасности, Изуку. Мы здесь не для того, чтобы помочь тебе, если что-то случится, и не потому, что ты слаб, а потому, что последние несколько дней действительно были тяжелыми. Мидория улыбнулся, слушая несколько приглушенных шепотов и ворчаний с другой стороны, прежде чем он услышал очень знакомый голос. —Чтобы ты знал, придурок, тебя нахуй избивают, я убиваю. Тебя похищают, я убиваю тебя. Ты умираешь или что-то в этом роде, я воскрешаю тебя из мертвых и убиваю тебя. — Да, да, Каччан, я тоже люблю тебя, — фыркнул Изуку. — Как я могу умереть, зная, что такой замечательный, заботливый, любящий и поддерживающий лучший друг больше никогда не сможет удостоить меня такими добрыми, неагрессивными и не оскорбительными словами мудрости? Я бы никогда не смог покоиться с миром, зная, что мой лучший друг Король смертоносных взрывов будет очень скучать по мне. — Это лучше, а не лучшее! По крайней мере, помни об этом, когда пытаешься шутить! — Ну, я помню, не так ли? Он услышал ласковый вздох на другом конце провода. — Да, ботаник, ты помнишь. Будь осторожен, Тодороки, кстати, передает привет, он слишком наслаждается своей маской и не может сейчас говорить. Мидория рассмеялся, зная, что Шото слишком их любит. Что-то о том, что его лицо было сухим, а маска дополнительно увлажняла шрам от ожога. — Скажи ему, пусть наслаждается, я сейчас пойду, увидимся позже, — сказал зеленоволосый мальчик, заметив официантку, идущую с его заказом. Завершив разговор, Мидория откинулся на спинку сиденья и застонал. Так много хлопот, только чтобы он мог пойти и провести выходной в торговом центре. Конечно, Мидория знал, что в прошлый раз, когда он был здесь, он прекрасно провёл время, когда ему угрожал Шигараки, и что было опасно снова оставаться здесь, вдобавок ко всему одному, но ему действительно нужно было некоторое время в одиночестве, чтобы прояснить свои мысли. Просто в его голове столько всего творилось. Перевод в Шикецу, о котором он должен был подумать. Его мама, для которой он всё ещё должен был найти разумный предлог, чтобы перейти в другую школу, если бы он решил. Его одноклассники и учителя и то, как он должен был снова столкнуться с ними, если бы остался здесь. Всемогущий и Один за Всех, особенно. Он ни за что не собирался отдавать его после того, как сломал руки и ноги, и имел необратимые шрамы на всех этих местах. Он слишком много работал для этого, чтобы просто «вернуть». Но что он должен делать... — О, смотрите, кто это! Две фигуры сели напротив него за стол. — Я бы сказал «какое совпадение», но это похоже на судьбу, вы согласны? Отвернувшись от окна, Мидория столкнулся лицом к лицу с красными глазами и широкой улыбкой. «Ну блять...»