Казалось бы, это конец...

Хоть Аладдин предусмотрительно отнял у своего врага волшебную перчатку перед тем, как заключить его в антимагическую клетку и отправить на воздушном шаре прочь, сей чародейский артефакт всегда возвращался к своему владельцу. Так произошло и на этот раз, ведь этот предмет в обмен на волшебство поглощал жизненную энергию последнего, а обретение этой перчатки было для Мозенрата чем-то сродни сделки с дьяволом, которую не так-то просто расторгнуть. Да и парень совершенно не хотел этого, ведь считал, что владение магией оправдывает любые жертвы. — Хос-сяин, перчатка вернулась! — прошипел угорь. — Не все потеряно! — Да, Ксерксис, вот только нам с тобой от нее проку никакого, пока мы заперты в антимагической клетке. — вздохнул в ответ некромант. — Придется ждать, пока воздух в шаре закончится и мы где-нибудь приземлимся. Только я более чем уверен, что это произойдет очень далеко от дома… Юноша не ошибся в своих предположениях. Их уносило все дальше и дальше, погода медленно портилась, на небе сгущались свинцовые тучи, а потом и вовсе началась жуткая гроза. Внезапно одна из многочисленных молний, с ужасающим звуком разрывающих небо пополам, угодила в его средство вынужденного передвижения, наконец сломав проклятую клетку, но вдобавок к этому повредив сам шар, отчего маг и его питомец камнем рухнули вниз. Неизвестно, что бы с ними произошло, если бы Мозенрат за считанные секунды не выскочил из клетки, не открепил ее от порванной материи и не перехватил последнюю как парашют, который, подхваченный стремительным порывом сильного ветра, понесся куда-то в сторону. Просто удивительно, как молодому князю это удалось, ведь он совершенно ослаб за несколько дней без еды и воды, к тому же, перчатка за столько лет почти полностью высосала всю его жизненную энергию, но, видимо, страх смерти придал ему сил предотвратить столь ранний и ужасный финал своей жизни. — Ты молодец, хозяин! — воскликнул угорь, как только они наконец оказались на твердой земле. — Спасибо, Ксерксис. — ответил колдун, погладив по голове своего чешуйчатого спутника.

****

Никто из двоих путешественников не знал, где они находятся, но, когда они осмотрелись вокруг, то для них мгновенно стало очевидно, что занесло их явно на три-четыре тысячи миль от дома, к тому же, в северную сторону. В страну Черных Песков хоть и никогда не попадало даже малой толики солнечного света, о чем красноречиво говорила мертвенно бледная кожа князя этих земель, да и вообще там всегда было прохладно по сравнению с Аграбой, но в этой местности, где некроманту «посчастливилось» оказаться, в конце октября уже лежал тонкий слой снега, сплошь в обилии пронизанный длинными, несколько потускневшими от холодов травинками, а также сухими бурыми листьями. Деревья были вообще не похожи на те, которые ему доводилось видеть в Аграбе и прочих Семи Пустынях — тут и там росли сосны и ели с пышной зеленой хвоей, покрытой слоем инея, точно сахаром, а другие, с более толстыми и массивными стволами, определению на предмет принадлежности к тому или иному виду флоры не слишком поддавались, так как стояли голыми, без единого листочка на ветках, также покрытых искрящимся инеем. А еще здесь было невероятно холодно по сравнению с привычной пустыней, поэтому Мозенрат вместе со своим любимцем, преданно обвившимся вокруг шеи хозяина, завернулся в ткань, некоторым временем ранее послужившую ему спасительным парашютом, сделав себе таким образом многослойный кокон, чтобы материя вновь послужила благородной цели спасения жизни молодого человека. После этого он, с заметным трудом переставляя непослушные ноги, пошел куда глаза глядят, сетуя на то, что сейчас в изящных кожаных сапогах с загнутыми носами, идеально подходивших для променадов по стране Черных Песков, ему ужасно холодно идти по снегу — такое ощущение, будто он идет босиком по этому странному ледяному песку. Поэтому пришлось юноше отодрать два внушительных куска от своей импровизированной накидки, затем надорвать их и обернуть вокруг обуви. Не то, чтобы это так уж помогло, однако стало немного теплее. — Хос-сяин, я есть хочу! — подал голос холоднокровный из-под слоев ткани. — Я тоже, друг мой, я тоже. Попробуем найти в этой ледяной пустыне что-нибудь съестное. — А почему бы просто не воспользоваться перчаткой? Мы ведь уже не в антимагической клетке! — Я бы сейчас использовал магию перчатки, но не могу — я вымотан и истощен до предела, и если я активирую перчатку, она может меня убить. Хорошо хоть, что после очередного ее лишения она не начала еще высасывать мои жизненные силы, у меня будет время и возможность восстановиться перед тем, как я вновь применю перчатку. Мы должны отыскать еду и теплое прибежище, чтобы я сумел отдохнуть и набраться сил, а только уж затем я попробую возвратиться домой и отомстить Аладдину.

****

— Аладдин! — вдруг послышалось откуда-то издали за спиной. «Что этот оборванец здесь позабыл? Как он меня нашел?» — опешил Мозенрат и осмотрелся кругом. Однако никакого Аладдина в пределах видимости не было. — Аладдин, хилый друг князя Анкутмы! — выкрикнул тот же, что и секундой ранее, голос. Юноша обернулся к источнику звука и узрел перед собой мужчину внушительных габаритов. В этот момент к магу пришло осознание — его приняли за его злейшего врага! Хотя это было весьма неудивительно. Пусть молодой князь был аристократически белокожим, ухоженным и элегантно одетым, в отличие от загорелого и растрепанного Аладдина, облаченного во всяческие лохмотья, в их внешнем облике: чертах лица, росте, телосложении, цвете волос и глаз — проявлялась какая-то неестественная схожесть, которая может быть лишь у близнецов. А может быть, они ими и были на самом деле, просто их разлучили при рождении? Вдобавок ко всему, внушительный отрез ткани, края которого свисали с макушки и частично закрывали лицо от ледяного ветра и людских взоров, послужил не только одеждой, но и также дополнительной маскировкой. — Здравствуй. — ответил маг, пораженный таким положением дел. — Сейчас я отправлю тебя во дворец! — произнес незнакомец, а затем поудобнее подхватил сверток и, размахнувшись, запустил в нужную сторону. — Похоже на то, что уличное отребье побывал на своем побитом молью половике уже и здесь, и что все эти варвары думают, будто я — это он. — прошептал некромант, обратившись к своему чешуйчатому спутнику во время этой довольно странной (в лучших одиферских традициях) транспортировки. — Ну что ж, Ксерксис, мне это только на руку… Самое главное, чтобы настоящий оборванец потом сюда не заявился, а он здесь, как я вижу, частый гость. Что самое интересное, Мозенрата ничуть не испугал стремительный полет после броска, разве что он размотал свой теплый кокон, вновь сделав из него парашют после того, как он понял, что сейчас приземлится. Однако все закончилось совершенно не таким образом — чужеземца поймали, и ему не пришлось прибегнуть к применению парашюта. Подхватил его парень, на вид примерно ровесник молодого колдуна, огромный в высоту и ширину по сравнению с ним, с длинными и пышными каштановыми усами и такого же цвета волосами, чуть выбивающимися из-под пышной меховой шапки, вздернутым круглым носом, огромными, как у хомяка, щеками, по-детски голубыми глазами и глуповатой улыбкой на лице, при одном взгляде на которое даже для абсолютно не сведущего в физиогномике человека было бы очевидно, что перед ним крайне простодушный и не обремененный излишним интеллектом индивид. — Аладдин, мой дорогой тщедушный друг! — радостно воскликнул он. — Какими судьбами у нас в Одифере? Мигом оценив ситуацию, лже-Аладдин осознал, что этот тип, у которого он сейчас находится на руках — Анкутма, князь этого захолустья и по совместительству приятель аграбского оборванца; и мгновенно принялся говорить как по-писаному: — Да что тут можно рассказывать… Случайно здесь оказался после очередного подвига, у меня даже языком шевелить не осталось сил. Я так ослаб, несколько дней не ел, не спал… Я как-нибудь потом все обязательно расскажу. — Оно и видно — ты такой бледный, как будто неживой! И голос у тебя очень изменился... Немедленно принесите самый лучший сыр для моего тщедушного друга! — Ох, Анкутма, мне, право, неловко... — Пустяки! Ты меня столько раз выручал, что это — меньшее из того, что я могу и должен для тебя сделать! Впервые за неделю увидев перед собой еду, оголодавший чародей затрясся и принялся жадно жевать, не разбирая вкуса, а затем отломил по куску от головки сыра, краюхи хлеба и большого печеного окорока и сунул себе за пазуху, туда, где прятался Ксерксис, отметив в мыслях следующее: «Благодаря этому доверчивому и наивному толстяку я буду обеспечен едой и кровом в ближайшие дни. Если я буду максимально подражать Аладдину, то смогу извлечь из сложившейся ситуации огромную пользу для себя. Этот герой, выходит, спасал не только жителей Аграбы и Семи Пустынь, и я не буду Мозенратом, если не воспользуюсь геройской репутацией Аладдина и нашим поразительным внешним сходством». — Кушай, кушай, Абу. — ласково промолвил юноша при этом, а его фамильяр, мгновенно уловив затею своего хозяина, принялся лепетать наподобие того, как это делала упомянутая макака. Этот нехитрый спектакль должен был предотвратить возможные подозрения, и, надо заметить, он имел успех. — Бедный малыш, как оголодал! — воскликнула Брунгильда. — Может быть, еще чего-нибудь поешь? — спросил Анкутма, как только сидящий перед ним дожевал все, что ему дали. — Не стесняйся! — Большое тебе спасибо, но я уже сыт. — был ответ. — Я так давно не ел, что мне плохо будет, если я сейчас объемся. Можно я где-нибудь лягу и посплю? — Конечно! Мнимого Аладдина тут же отнесли в одну из комнат, в которой перед этим затопили печку. Как только Мозенрат накрылся тяжелым и плотным одеялом, а его голова наконец коснулась мягкой лежанки, он сразу же провалился в сон. Ксерксис, пристроившись у хозяина в изголовье, тоже вскоре отправился в царство Морфея.