Несвязи с общественностью

***

Чан гордо посмотрел на сведённые дорожки видеоряда на своем мониторе, с чистой душой нажал на кнопку «рендер» и довольно откинулся на спинку офисного кресла. Очередная партия прероллов была почти смонтирована и готова к отправке в отдел пиарщиков. Как и всегда, процесс задерживался, потому что он сначала очень долго ждал графику для видео от отдела дизайнеров — уже под руководством Сынмина, а потом была лавина правок и от них, и от пиарщиков. Чан, дурачества ради, картинно вскидывал руки с жалобным «они все хотят меня съесть» и прятался в объятьях Феликса, который хихикал и гладил его по голове. Окинув взглядом рабочий опенспейс, он наблюдал за маячившими коллегами, которые под конец недели уже не могли работать, потому что выходные для каждого офисного работника — святое. Чуть поодаль Лиса вместе с Сынмином перебирала небольшие карточки под его удивленные возгласы «зачем ты тратишь на это деньги, я задизайню и напечатаю на нашем принтере столько, сколько захочешь» и «эта картонка стоит сколько?!». Джисон залип в телефоне с чашкой кофе прямо посреди опенспейса. Хёнджин стоял у панорамных окон и пытался красиво запечатлеть красивый вид: за окном шёл первый в этом году снег, который выпал на конец ноября. Эту пятнично-рабочую идиллию могла бы нарушить злобная кошачья физиономия, которая показалась бы над его двумя мониторами с не менее злобным «я заебался» — но Минхо уже полгода не работал в их компании, и, честно говоря, Чан иногда скучал по своему злобному соседу по столу из «Икеи». — Нафотографировался? — спросил Чан у Хёнджина, когда тот отошёл от окон и уже направлялся мимо него куда-то к тестировщикам. — Каэш, — Хёнджин довольно улыбнулся. — Грех не выложить в сторис первый снег, не зря про него приметы слагают. — Какие ещё приметы? — монтажёр выпрямился на стуле, потому что уже рисковал съехать на нём под стол, так удобно он развалился. — У-у-у-у, какова темнота, — его собеседник драматично покачал головой. — Если встретишь первый снег в году вместе с любимым, то любовь ваша будет длиться очень долго, как-то так. Знать такое нужно, эх! Чан ухмыльнулся про себя, вспоминая единственного своего друга, который любил позднюю осень, а ещё сильнее любил период первого снега. Он не мог точно сказать, знал ли Минхо про эту примету, но зато точно мог подтвердить — каждый год его друг ждал первый снег с каким-то особым трепетом. А позже вечером, на очередном офисном чаепитии с обсуждением приближающейся зимы, Чан услышал реплику Джисона о том, как он обожает зиму, и снова улыбнулся — это, наверное, были какие-то проделки судьбы. Минхо действительно много чего знал — в том числе и почти все приметы, связанные со снегом. Каждую осень Минхо ждал с нетерпением, потому что очень любил это время — не жарко, не холодно, все вокруг оживает от летнего полуденного солнца, гора Намсан (с той самой телебашней, на которую Минхо теперь смотрел уже по-особому) окрашивается в золотой, дышать становится легче, а приближающаяся зима с рождественским периодом делают всё ещё лучше. Правда, ложку грусти в бочку любви к осенне-зимнему сезону добавляло то, что встречать волшебный сезон и тестировать приметы Минхо было не с кем. Первый снег в Сеуле шёл из года в год, а он, как правило, уныло шёл на работу-с работы, цокая от редких обжимающихся парочек. Однако, как времена года приходят друг другу на смену, так и в жизни каждого человека всё меняется — поэтому сейчас Минхо, собираясь домой с тренировки, увидел сообщение «приготовишь курочку? (•̀ ω •́)» и подумал, что в этом году перемен предостаточно. После нескольких лет офисной работы, Минхо впервые взял себе пару проектов удалённо — и это было его лучшим решением. По финансам он, конечно же, слегка просел, но зато у него появилось больше времени на то, чтоб нормально жить и банально тратить в удовольствие эти самые финансы. Официально у него была и третья подработка, хореографом в студии у Хенджин, но Минхо воспринимал это исключительно как что-то для души, а оплата его работы — Хенджин считала, что любой труд обязательно должен вознаграждаться; была приятным бонусом. — Какой ты у меня умничка! — воскликнула танцовщица, когда Минхо пришёл к ней однажды вечером, плюхнулся на пол перед зеркалом и вывалил всё, что натворил в компании вплоть до заявления на увольнение. — Видишь, как меняется жизнь, когда начинаешь слушать своё сердце? А ты точно начал это делать, когда пришёл сюда, потому что танцы — это от самого сердца. Это от души! — Типа того, да… — Минхо смущённо улыбнулся, а она похлопала его по плечу и направилась ставить музыку со словами «всё, сегодня у нас только позитивные песни». В итоге строчка из милой и весенней песни про анемоны и, внезапно, бывших — «get better day by day», надолго засела в его голове. Всё обязательно будет лучше и лучше с каждым днём. Строчка засела так же, как и засело предложение Хенджин пойти к ним хореографом младших групп. Начинающих молодых танцоров нужно было сопроводить в дивный новый танцевальный мир, и Хенджин решила, что Минхо спокойно справится с репетициями и постановкой не очень сложной хореографии — «да ну и что, что девочки». Прошлое место работы Минхо, конечно же, тоже вспоминал — хотя бы из-за того, что порой гостил у Чана, точнее, у Чана с Феликсом, и иногда видел на ноутбуке последнего до боли знакомые лендинги и профили в соцсетях. Феликс, как и Чонин с Лисой, не уволился после ухода руководителя, и Минхо был этому только рад. В «прыжках лемминга» не было никакого смысла — это всё равно ничего бы уже не поменяло, а сами рабочие места хорошие, не пыльные и с достойной заработной платой. В конце концов, после двадцати лет хочется не только хорошо кушать, но и комфортно жить. Но компания всё же смогла удивить Минхо после его увольнения: совет директоров решил посоветоваться с ним по поводу нового руководителя пиар-отдела и сделал это по инициативе Намджуна. В итоге выбор пал на Ким Ёнсон. Молодая женщина со светлыми волосами и какой-то солнечной аурой — Минхо встречался с ней по работе пару раз, ничего плохого о ней не мог вспомнить, да и вообще, его бродячим детям подойдет. В конце Чэрин на прощание обняла его и потрепала за щёчки, Соджун и Намджун пожали руки — последний ещё похлопал по спине и пожелал удачи. «Сонбэ как непутёвые родители» — думал про себя Минхо, когда выходил из офиса в тот день. «Ладишь нормально тогда, когда сваливаешь от них на другой конец страны». Сейчас ему тоже нужно было если не на другой конец страны, то на другой конец Сеула — его квартира находилась достаточно далеко от студии Хенджин, а такси он начал пользоваться чуть реже. Джисон тоже в некоторые дни не мог его возить — из-за сеульских пробок они могли встрять на несколько часов. Поэтому сейчас Минхо шёл по вечернему городу — благо, позволяла погода; наслаждаясь падающим снегом и пестрыми вывесками, момент не портили даже ноющие после тренировок ноги. Дорога предстояла достаточно долгой, и Минхо думал, что Джисон доберётся до дома даже раньше него. До дома. Всё получилось само собой — они не съезжались с торжественной перевозкой коробок и не проводили официальную церемонию передачи друг друг входных кодов. Просто хотелось быть вместе как можно чаще — и засыпать не с головной болью, а с любимым человеком. Их образы жизни как-то самостоятельно смешались и плавно перетекли в квартиры друг друга: сначала вторая зубная щётка в стакане, затем две порции ужина в сковороде вместо одной, а потом поход на тренировку в полностью чужой одежде — потому что у Джисона просто классные худи и «да и вообще я тебя кормлю, поэтому не выебывайся». До абсолютной семейной идиллии в одной квартире, а не в двух, оставалось лишь четыре проблемы: Суни, Дуни, Дори и аллергия Джисона. Но они обязательно это решат. Попозже — а сейчас им и так хорошо. — Что приготовить вам сегодня? — сегодня один из вечеров, когда у них должен был быть Чонсу — порой Джисон помогал ему с учебными проектами. В студии учиться было сложно из-за наплыва посетителей, поэтому начинающий музыкант иногда гастролировал с кухни Джисона на кухню Минхо — тот, к слову, тоже присоединился к домашке Чонсу по гуманитарным наукам. А младший, честно говоря, был от него просто в восторге. — Я бы зашёл в магазин по пути. — Не знаю, котёнок. — Минхо через наушники слышал, как Джисон пожимает плечами и смотрит задумчиво. — Давай мы просто что-нибудь закажем к твоему приходу, ты же наверняка устал. — Джисон, мы заказываем еду слишком часто… — Всё, решено, иди сразу домой, к твоему приходу мы уже будем дома и всё закажем. Люблю тебя! — и Минхо вздохнул. Порой с Джисоном спорить было просто невозможно, особенно когда дело доходило до финансов и еды. Хан ценил обе эти составляющие домашнего уюта, но последнее любил чуточку больше. Особая любовь у него была к той еде, что готовил Минхо (тот ворчал и виду не подавал, что кормит своего партнера с огромным удовольствием), но самого хёна любил всё-таки больше, поэтому ради его комфорта и отдыха готов быть хоть на рисе с кимчи просидеть неделю, а то и месяц. «Ну, я же тоже…» — Минхо прокручивал в голове последние слова Джисона из их короткого телефонного разговора, и ему становилось немного грустнее, не отвлекал даже красивый вид из окон автобуса. Разумеется, чувства Джисона были абсолютно взаимны, Минхо сам не помнил, в какой момент так влюбился. Когда Джисон рассматривал телебашню Намсан или когда они обсуждали кофе в холле бизнес-центра? Да это уже и не имело значения — важно было то, что Джисон абсолютно спокойно говорил об этом, словно это было самой правильной вещью в мире. А Минхо — нет. Будучи профессионалом в межличностных коммуникациях, он совершенно не мог говорить о своих чувствах, и уж тем более признаваться в любви — и считал это достаточно позорным фактом. У Джисона это получалось легко и непринуждённо, как список покупок в «Минисо» обсудить. Минхо же казалось, что проще Южной Корее вступить в Европейский союз. Выдавить из себя заветные слова не получалось даже в те моменты, когда было совсем хорошо — до звёздочек в зажмуренных глазах. — Слишком много думаешь, — сказал ему как-то Чан, когда они в очередной раз зависали у него, и Минхо решил поделиться своей проблемой. — Это же не на конференции выступить, просто отпусти эмоции и выскажись, как есть. Расслабься, Джисон же сам всё понимает. Хан и правда понимал, наверное, вообще всё и не нуждался в словах. Он не торопил события, не был слишком навязчивым и никогда не наседал на Минхо по любым вопросам. Просто был рядом в этот непростой период, когда Минхо, неумело и неуверенно, но всё же постепенно перекраивал свою жизнь. Был рядом, а ещё приносил кофе с виноградными моти, истреблял всю усталость в своих тёплых объятиях и целовал в макушку. Минхо сказал бы, что так не бывает — но Джисон доказывал обратное. — Ну, просто, — Минхо всё ещё мялся и напоминал сам себе размокшую бельгийскую вафлю. — Нужен же момент какой-то. Наверное… — А ты сам поймёшь, когда наступит этот момент, — Чан похлопал его по плечу и хихикнул. — Знаешь, когда я впервые сказал Феликсу, что люблю его? Когда мы ели пиццу после трех часов игры в «Лигу». Он сидел с дурацким пучком на голове, в моей огромной толстовке, жевал свою пиццу, заляпав нос и щёки. И я смотрел на этого лохматого невыспавшегося цыпленка с томатным соусом на носу и думал, что да. Этого человека я люблю. Вот и всё, так и случилось. Минхо улыбался всё то время, что Крис делился с ним таким важным и трогательным моментом — он был искренне рад, что у его друга и хубэ всё так сложилось. Ли, конечно, теперь считал себя немного тупорылым в вопросах собственных отношений, но вот чужие со стороны прекрасно видел с самого начала. Ну а что до совета Чана — Минхо им обязательно воспользуется. Когда-нибудь. Вернувшись домой, Минхо едва успел снять свою меховую куртку — он находил её забавной; как оказался в объятиях Джисона, который легко поцеловал его в макушку, смахнул пару снежинок со светло-русых волос хёна и снова скрылся на кухне после «раздевайся и пойдем кушать». Там уже вовсю пыхтел Чонсу над своим ноутбуком: у него никак не получалось выровнять звук в университетском проекте, с чем ему и пытался помочь Джисон, всматриваясь в звуковые дорожки на экране, хмурясь и пытаясь сосредоточиться — у него тоже был тяжелый день. — У тебя здесь ужасно шипят верха, — Джисон отставил подальше чашку чая и отложил наушники, показывая, что он уже заканчивается. — По-моему, кое-кто просто накосячил при записи. Чонсу со стоном опустил голову на ноутбук, понимая, что ему придётся снова заниматься записью звука, и Минхо, сидевший напротив, потрепал его по макушке. Хан улыбнулся такому жесту и вспомнил, как ему постоянно прилетало от Чонсу бумажками из-за того, что его хён безобразно тупил, тормозил и рисковал упустить что-то очень важное в своей жизни. Возможно, именно из-за этих бумажек Джисон смог собраться и ничего не упустить — в итоге Чонсу растерялся так сильно, наверное, впервые за всё их знакомство, когда заехал к хёну и застал там работающего Минхо. Джисона порой удивляло и одновременно умиляло, как их повседневные дела с Минхо переплелись настолько, что Чонсу со студии в итоге уминал за обе щёки пибимпап за одним столом с котами. Всех такой расклад более чем устраивал (особенно шерстяных, которым то и дело перепадал кусочек) — и это главное. Хану, конечно, хотелось бы больше времени проводить дома — он всё ещё работал, а записывался теперь у Чон Cоён, которая требовала невероятной отдачи, поэтому зависал в студиях ещё больше. О каких-то релизах говорить было рано, впереди Джисона ждали целые дебри работы, но он уже успел убедить Соён в том, что менеджер ему точно не будет нужен — он мог доверить эту работу только одному единственному человеку в забавной меховой куртке. — Слушай, хён, — обратился Чонсу к Джисону, когда уже собирался домой в прихожей. — А когда вы будете дислоцироваться в какой-нибудь одной точке? Я постоянно путаю ваши адреса, блин! В ответ Хан лишь пожал плечами. Вопрос переезда был актуален, как никогда. Джисона, конечно, устраивала перспектива стать отцом трех пушистых детей с ушами и хвостами, но вот его аллергия с аллергологом-терапевтом были категорически против. Приятная женщина, которая вела Джисона, была просто в ужасе, когда узнала, что он нашел себе мужчину с тремя пухлыми и сытыми аллергенами. А когда он решил похвастаться, что в их компании умудрился ночь провести и даже не умереть от анафилактического шока (умирал он утром и от хозяина), то бедная женщина вообще схватилась за сердце и запретила Хану приближаться к котам его мужчины как минимум полгода — пока он проходит курс ингаляций. Совсем не приближаться, конечно, не получалось. Жить на две квартиры тоже было не слишком удобно, но выхода не было — хотя бы из-за того, что они решили больше не рассматривать возможность секса в квартире у Минхо. Этим обычным вечером тот отчаянно сжимал ладонями свои же простыни, от силы толчков проезжаясь грудью вперёд по кровати с крепко зажмуренными глазами и вырывающимися изо рта звуками, которые соседям лучше бы и не слышать — и, в целом, был уже близок к Млечному пути перед глазами. Но его планы нарушил Джисон, который, внезапно взвизгнув, резко вышел, не удержал равновесие на руках и завалился прямо на спину Минхо. Его несчастный хён, который находился в коленно-грудной с лицом в подушках, хоть и имел благодаря танцам сильные ноги, но всё равно не смог удержать свалившегося Хана и упал сам, громко ахнув. Когда Минхо повернулся к валяющемуся рядом Джисону с самым яростным взглядом, который только мог на него направить — так хотел увидеть Млечный путь; то встретился с абсолютно жалобным выражением лица, а потом услышал «меня за пятку укусили». Соображая несколько секунд и вспоминая последствия кошачьих укусов на его аллергике, Минхо громко вздохнул и поднялся, подхватывая свой халат с самым виртуозным нецензурным потоком слов, на который только был способен. «Блядь, каждый раз какая-то ебаная хуйня, чё эта дверь ебучая раскрылась, я же просил закрыть её посильнее, бля-я-я-ядь» — а Джисон в это время начал постепенно заходиться в рыданиях от смеха и натягивать себе одеяло на голову, чтоб не разозлить Минхо своим абсолютно конским ржанием ещё сильнее. Мало того, что сама ситуация была потрясающе комичной, так ещё и вид взъерошенного и раскрасневшегося Минхо в халате с ушками на капюшоне, который ругался как дьявол, доводила его просто до истерики. — Ты какого хуя дверь не закрыл нормально? — Минхо уже вернулся, выставив перед этим Суни из комнаты, к умирающему от смеха Джисону под одеялом. — Что, блядь, я смешного сказал? — Да просто… — Джисон, задыхаясь, ойкнул, потому что сначала Ли дернул его за ногу, а потом грозно навис сверху, опуская одеяло с головы. — Кажется, от смеха у меня свело что-то в животе. — Ужасно, — Минхо завалился сам на него сверху, сдерживая подступающий смех. — Я вызову тебе скорую, а в причинах вызова назову «во время секса котом уебало». Джисон от последнего словосочетания завыл ещё сильнее, а Минхо посмотрел на уже такое любимое раскрасневшееся лицо с родинкой, окружённое тёмными разметавшимися по подушке волосами, и, улыбаясь, поцеловал его в кончик носа. Несмотря на всю абсурдность ситуации, в которую попадают только актёры плохих дорам, Джисон выглядел абсолютно счастливым, сжимая в своих объятьях Минхо и зарываясь куда-то ему в шею. Старшему же казалось, что, наверное, не заслужил за всю свою жизнь такой невероятной нежности и… любви. «Ты сам поймёшь, когда наступит этот момент» Поддавшись какому-то импульсу, Минхо нежно обхватил ладонями лицо Джисона за щёки, наклоняясь ещё ниже и касаясь его кончика носа своим. Хан же замер, поймав вмиг посерьёзневший взгляд хёна, не выпуская при этом его из объятий. Кажется, этот момент вот-вот станет тем самым, который он так ждал, и который отпечатается в памяти на долгие годы. — Я так тебя люблю, — тихо произнес Минхо, желая, чтоб после этого он разучился говорить вовсе, а щёки хотя бы через пару лет потеряли этот предательски выступивший румянец. Джисон лишь широко улыбнулся и притянул Минхо ещё ближе к себе за макушку, легко и абсолютно невинно целуя его, даже, скорее, просто прижимаясь к его губами своими — чтоб через несколько мгновений отстраниться и сказать то, что витало между строчек его песен и согревало душу даже в самые холодные дни. — Я люблю тебя, — и снова короткий поцелуй. — И всегда буду любить. Если в жизни и бывает ощущение того, что ты герой какого-то фильма со счастливым концом, который сейчас смотрит титры своей собственной картины, то вот оно. Это то, что чувствовал Минхо прямо сейчас, лежа в обнимку с Джисоном — вдвоём под одним шерстяным одеялом. Тот утянул его обратно на кровать, чтоб они могли удобнее устроиться, и, видимо, чтоб Ли мог слышать чужое сердцебиение, устроившись у него на груди. Было так хорошо — казалось, что происходит нечто, что могло бы быть в кинолентах на монтажном столе. Пресловутое «carpe diem»: за окном медленно шёл первый в этом году снег, за дверью раздавался воинственный топот, за стеной раздавалась приглушённая музыка соседа. Минхо чувствовал чужое дыхание рядом, был в тёплых объятиях человека, которого искренне любил — и впервые в жизни получал в ответ любви столько же, если не больше. И он верил — примета первого снега обязательно сбудется.