Некий гаремный реванш: десятая сефира

Выбрались наружу они уже куда быстрее и легче: Нару умудрилась бумажными кулаками пробить потолок и выйти в заброшенную ветку подземных дорог. Там даже стояла небольшая станция, к которой откуда-то подвели электричество — видимо, ею Етцу и пользовалась. Выбрались они далековато от лимузина, но тот подъехал сам и распахнул двери. Шокухо задала маршрут, ещё раз вопросительно взглянув на Тому, и начала разговаривать по телефону, отправляя команду техников под землю. — Слушайте, — Мисака схватилась за дверь, не позволяя той закрыться. — Давайте вы, ну, без меня поедете. Хорошо? — Что? — Тома удивлённо повернулся к ней, и даже Шокухо прекратила беседу. — Без меня, — твёрже сказала Мисака и отпустила дверь. Лимузин некоторое время постоял, и она думала, что кто-нибудь вылезет, начнёт разбираться… но лимузин постоял, а затем двинулся прочь, постепенно набирая скорость. Мисака осталась одна. И, наверное, теперь останется одна. Слишком уж часто в последнее время убеждалась, что стала третьей лишней. Тома любил её, да, и она его, но… как он тогда сказал, что Шокухо для него на первом месте, так это и не изменилось. А теперь, после почти двунедельного отсутствия, Мисака вдруг поняла, что реально нуждается в нём. Хочет, чтобы Тома был только рядом с ней. По крайней мере, именно такое ощущение приходило на ум. Очень странное ощущение, которое требовалось обдумать, и для начала позволить этим двоим наконец-то побыть наедине друг с другом. Пусть даже эта мысль приводила в абсолютное смятение. Мисаки сияла — Томе даже не нужно было видеть её лицо, тон говорил за неё. — Я там дала задачу полностью убрать следы пожара, надеюсь, всё исполнено! — щебетала она, сразу привалившись к его плечу. — Как же давно не была у себя дома! Месяц не была. А кажется, будто год. То есть… — она резко осеклась. — Тома, прости… — Всё хорошо, — улыбнулся он. — Это я извиняюсь за то, что целый месяц мешал тебе вернуться в свой любимый дом. — Да чем ты мне мешал, — Мисаки заговорила уже тише. — Я могла вернуться в любой момент, просто хотела быть рядом с тобой. Я же понимаю, чего тебе стоит сейчас ехать туда. — Однажды всё равно пришлось бы. И стоило раньше. — Томик, но… — Да даже и ради тебя, Мисаки. Я вообще теперь должен всё делать ради тебя. Раз уж ты вытерпела всё моё сумасбродство… — Не надо, Томик. Я знала, кого люблю и на что иду. И сама твоё сумасбродство выбрала. Если честно, то не жалею. — Я тоже не жалею. Они поцеловались и привалились друг к другу, молча ожидая завершения поездки. Когда лимузин наконец остановился и открыл двери, то оба быстро выбрались наружу. Ограда, в отличие от дома, вся была покрыта снегом — очищать её никто не вздумал. А вот дорожку, ведущую к дверям особняка, кто-то проделал. Робот, судя по еле заметному следу гусениц. Они прошли по дорожке (лимузин укатил вдаль) и подошли к дверям, где остановились, ожидая, пока служба безопасности сверит все данные. Пара минут — и двери с лёгким скрипом отворились. Тома сразу зашёл в прихожую и остановился, глядя на пустое пространство там, где требовалось оставить обувь. В своё время они даже начертили бумагу о том, где чья обувь лежит, ибо каждый оставлял где хотел, а потом ещё и оказалось, что Серья с Ицувой предпочитают абсолютно одинаковые ботинки. Бумага должна была висеть на стене, но, похоже, её огонь не пощадил. Прихожая, кстати, теперь имела другой оттенок — видимо, так убирали следы пожара. С кремового она перешла к лимонному, несколько ярко бьющему по глазам. Тома даже отвёл взгляд и прошёл в следующую комнату. Длинный стол, изначально с расчётом человек на двадцать. В углу поразительно скромная кухня — это появилось уже после его переезда, Тома тогда никак не мог привыкнуть к монструозности кухни обычной и желал готовить сам. Так что ему обустроили такой небольшой уголок, в котором к готовке часто присоединялась Ицува. Ближайшая дверь вела к залам для приёма гостей, дальняя в гостиную с телевизором, где они собирались по вечерам. Часто смотрели новости, часто какие-то фильмы, Етцу всё время порывалась включить аниме — один раз позволили, и та включила такое, что запретили окончательно. Мисаки прошлась вдоль стола, внимательно осматриваясь хозяйским взглядом. Похоже, всё было в порядке, и Тома направился к лестнице. Он взглянул в сторону залов, но все двери были заперты. А ведь так недавно они устраивали вечеринку, там играла музыка и веселились гости, и всё казалось… ну, «хорошим» всё-таки слишком сильное слово, но обнадёживающим. Третья Мировая закончилась, не успев начаться, пятиуровневые начали мириться, его девушки выносили друг друга, и никто даже не подозревал, насколько резко всё оборвётся… Мисаки догнала его у лестницы, попутно подёргав ручки каждой из дверей. В том числе по правую сторону — там была пара комнат, предназначенных для более частных бесед. Они пока что не говорили друг с другом — не видели нужды. Наверху Тома зашагал медленнее, чувствуя, что каждый шаг приносит воспоминания. По левую руку — ванные, некоторые опять-таки появились после их заселения. По правую — личные комнаты каждому. Тут дополнять не пришлось, Серья, Етцу и Каори предпочли устроиться этажом выше. Но самая главная комната была впереди. Ровно над столовой с гостиной. Тома целеустремлённо зашагал к ней — Мисаки даже немного отстала — и толкнул тоже запертую дверь. Та не поддалась. — Томик, — Мисаки, уже чуть-чуть запыхавшись, прижалась к его спине. — Тебе правда туда надо? — Да нет, — сказал он, ибо память пошла дальше него, возвращая в то время. Иногда оно казалось сном. Или выдумкой извращенца, каким-то фанфиком авторства Етцу. Кондиционер, единственный старающийся охладить их ночи и регулярно выходящий из строя. Лунный свет, пробивающийся сквозь расчётливо установленные окна. Мягкое, расстеленное почти во всю комнату татами. И они. Сначала удивление от «поставленного раком» вопроса. У кого-то даже прямое негодование. А затем откровенный разговор, где сам Тома пытался найти компромисс. Его лично обрисованная ситуация одновременно прельщала и пугала, а девушки явно это уловили и не все одобряли. В итоге они договорились. Даже обговорили все моменты — как ни крути, а здесь развязность Етцу очень помогла. Затем пара ночей привыкания, стеснения и разборок, а затем… То, что затем, навсегда останется в его памяти. И пусть в памяти и остаётся. Даже если произойдёт какое-то невероятное чудо, даже если все они оживут, вернутся, появятся вновь — он не вернётся к этому. Как бы хорошо не было тогда, но хорошо было ему одному. Ладно, Етцу и Лессар тоже. Да и остальные уж точно не сблёвывали. Но всё равно. Это было и это прошло. Нет никакого смысла горевать, жить прошлым и счастливыми воспоминаниями. В конце концов, если уж быть честным с самим собой… Его девушка глава Академия-сити. А его помощи могут попросить в любой точке мира, расстилая ковёр из интриг. Их соратники тоже не сидят на месте — а те, кто сидят, способны вскочить в любой момент. Так что… это не последняя смерть близкого человека, что ему уготована. И если он продолжит раскисать с каждой такой смертью, то однажды погрузится в пучину, из которой не вытащит никто. Алистер Кроули уже постарался спихнуть его на глубину, подразнить образами ушедших, сломать лживыми восхвалениями. Во имя своего философского камня или чего ещё. Но этому не бывать. Со счастьем для мира он и Мисаки разберутся сами, без всяких камней и магов. — Томик… — он только сейчас осознал, что стоит почти вплотную к двери. Мисаки позади осторожно тронула за плечо, проверяя, всё ли в порядке. — Я могу открыть, если что. У меня универсальный ключ в сумочке лежит. — Нет, — он посмотрел на дверь в последний раз и повернулся к ней. — Давай на третий этаж. — Я бы познакомилась с этой Етцу… — протянула Сен-Жермен, опять выдержавшая вежливое молчание. — Похоже, она во время оргий при обмене слюной вводила в тебя препарат, который… А вот об этом точно лучше умолчать. На третьем этаже были частные комнаты на двоих. Мисаки в своё время прямо сказала, что на больших приёмах парочки всегда желают уединиться, и пусть лучше в специально отведённых местах. Одна из этих комнат предназначалась для их личной спальни, и Тома хорошо запомнил, какая. Сейчас он направился прямо к ней и остановился у двери. — А вот тут открой, пожалуйста, — сказал он; Мисаки без пояснений кивнула и вынула из сумки небольшую карту, прислонив её к замку. Дверь щёлкнула, и Тома толкнул её. Наверное, в обычное время Мисаки разукрасила бы спальню как королевскую опочивальню. Но сейчас помимо двуспальной кровати лишь небольшой камин и цветные жалюзи на окнах напоминали об уюте. Томе этого было достаточно — он пересёк комнату, сел на кровать и посмотрел на Мисаки. Та же вынула из сумочки пульт и щёлкнула им; камин запылал, тепло расплылось по комнате, неся с собой благостное настроение. — Ты не боишься зажигать камин в одной комнате со мной? — Тома спросил больше шутливо, но Мисаки вместо ответа отложила сумочку, подошла, села на колени и поцеловала столь сладко, что и без пылающего пламени стало жарко. — Похоже, твоя неудача отступила, — прошептала она, когда губы разомкнулись на несколько секунд. — И я намерена выжать всё из этого. — Досуха? — можно подумать, он вёл её сюда за чем-то другим. — Досуха, — и губы соединились вновь.