el amor por uno mismo

Его руки скользят по точеной талии, губами собирая капельки пота с песочной нежной кожи. Пальцы тянутся к затвердевшим красным бусинам, задевая их и срывая с малиновых приоткрытых губ томный вздох. Он губами поднимается выше, к лебединой шее, оставляя на ней свой маленький пакостный след, задевает налитые пурпуром щёчки, не касаясь манящих губ. Касания призрачно отдают покалыванием по всему телу. От порхающих по коже пальцев горячей лавой расходится возбуждение вперемешку с желанием, что маленьким пятнышком расползается в штанах. Омега не сдерживает слетевший стон удовольствия, когда сухая чёрствая ладонь обхватила налитый кровью аккуратный омежий член, собирая капельки густой смазки. Штаны спускаются ниже до молочных сочных бёдер, открывая вид на все прелести мальчишки. - Чонгууук, ах… - по всей комнате, залитой бархатистым заревом, раздался томный голос Тэхёна, ерзавшего спиной по чистым простыням. Мужская горячая рука поползла ниже к поджавшимся яичкам, задевая их и минуя, двигаясь к пульсирующему нещадно влажному и течному колечку мышц. Тонкие длинные пальцы цепляются за чёрную макушку, лицо обладателя которое опускается вновь к затвердевшим бусинам, зацеловывая и вылизывая остатки здравомыслия омеги. И как только в колечко входит первый палец, с нежных уст доносится болезненный стон. - А-ай…Больно. – скулит под массивным телом омега, хватаясь за крепкие плечи мужчины и слегка отодвигая их. Однако альфа не слушает его скулёж, облизывая красную от перенапряжения головку, что твёрдо прижимается к подтянутому животу. Чужие губы собирают со щеки кристаллики слёз, улавливая слухом мольбу одарить его поцелуем. Я не целую нелюбимых Ты видел своё тело? Посмотри на этот жир… - Чонгук! Тэхён распахивает глаза в глубокой темноте и резко садится. Ему казалось, собственный голос прозвучал так громко, что разбудил лежащую на соседней кровати сестру. Фантомные прикосновения до сих пор оглаживают его, из-за чего взгляд метается по комнате в поисках источника прикосновений. Но на кровати он один, а истошный крик остался в чёртовом сне. Омега стирает со лба капельки пота, убирает оставшиеся слёзы с щеки, трогая мокрую чёлку и одежду, задевая в пижамных штанах твёрдый стояк. - Ах… - судорожно сквозь шепот срывается полустон. Это ещё что такое!? Тэхёну эротические сны не снились со времён подросткового периода. Да ещё и с…с Чонгуком, Боже! Он зарывается горящим лицом в ладони, чувствуя свой запах даже через блокаторы. И в комнате ещё жарко просто невыносимо, а они, между прочим, с открытым окном спят! Духота на грани выживания. Кондиционер, конечно же, отсутствует, как и социализация и современность в этой деревне. Тэхён обреченно стонет, откидывая пропитанную его потом и пропахшую его запахом простынь, которой он ещё и укрывался, и встаёт весь взъерошенный с явным топорщащимся бугорком в штанах. Хорошо, что на дворе ещё ночь и все спят. Иначе было бы максимально неловко выползать в холодный душ. Как ему завтра (уже даже сегодня) смотреть Чонгуку в глаза, зная, что ему снилось этой ночью!? Как же стыдно, Боже… Но больше всего в голове застряли едкие слова, что безжалостно резали острым лезвием по горлу. Не мог такой альфа, как Чонгук, захотеть такого, как Тэхён. Это больная фантазия, перевернувшая тупую реальность с ног на голову, иллюзией выставившая эротическую картину, главным героем коей не может быть Тэхён. Не тогда, когда он ещё не достиг нужных цифр на весах и сантиметре. Холодный душ помогает взбодриться и снять былое напряжение. Омега не притронется к себе, как и не притрагивался никогда, считая это слишком развратным и пошлым, грязным и мерзким. Его тело не создано для эстетики и секса, он смирился с этим слишком давно, чтобы сейчас горевать по не сложившемуся будущему. Поэтому под струями холодной воды, что окутывает его тело сладостной негой от нещадной жары, напряжение проходит, как тянущий внизу живота узел. Он споласкивается и выходит взбодрившимся, натягивает шорты, не понимая, как спал до этого в штанах, вытирается, пока доходит до кухни, пробуждая сонного пса, что увязывается за ним. Кидает ему сосиску с фестиваля, а сам наливает себе стакан холодной воды. Выпивает его целиком и укладывается с мокрой головой в постель, проваливаясь в сон, как только голова достигает подушки.

***

- Держись увереннее. Повод должен проходить через безымянный палец и мизинец. Вот так, да. Хоть Дахён и вернулась из своего маленького путешествия, его продолжает учить Чонгук, объясняя это тем, что тёте некогда заниматься им, но она обязательно придёт посмотреть, чего он достиг. Сегодня утром, когда он к назначенному времени пришёл в конюшню, как Тэхён и думал, ему было стыдно смотреть в глаза брюнета, из-за чего он каждый раз отводил взгляд в сторону, вызывая недопонимание и вопросы на лице Чонгука. Но омега лишь отмахивался, говоря, что всё в порядке, и старался скрыться под предлогами «почистить денники», «помочь Чимину с кормом», «последить за маленькой Эстер», «поговорить с Дахён», пока его не поймали за шкирку. Чонгук быстро утихомирил беготню мальчишки приказом выводить Марви и заниматься уже, в конце концов, тренировкой. Сегодня запрыгнуть на коня у Тэхёна получилось намного лучше, чем позавчера. Руки уже не дрожат так, как в первый раз, да и неловкости и скованности в движениях как таковой нет. - Спина должна быть прямой, не забывай. – командует Чонгук. Сегодня он не выспавшийся, с сонной мордашкой, то и дело зевает и старается преодолеть сон. Однако с Тэхёном остаётся серьёзным, направляет его в правильное положение, стараясь не акцентировать внимание на смущенности и стеснения омеги. - Сеньор, Вы сегодня не в силах проводить тренировку? – не выдерживает мальчишка, когда слышит очередной вздох альфы. Испанец спрыгивает с Марви, похлопывая его по мощной шее, и в ответ ему трясут густой гривой. Впервые за день Тэхён смотрит альфе в глаза, стараясь не краснеть так сильно. В них он видит усталость за прошедшую ночь. - Дживон вчера долго не мог уснуть… - альфа трёт помятое ночью лицо, присаживаясь на каменный выступ возле заборчика в открытый манеж, щуря покрывшиеся краснотой глаза на солнышке. – Капризничал и постоянно просил взять его на ручки. Всё о монстрах своих говорил под кроватью. Тэхён удивляется открытости мужчины. Видимо, он слишком устал, чтобы увиливать от вопросов. Омега присаживается рядом, готовый выслушать всё, что накипело у мужчины за ночь с его маленьким альфочкой. Он понимает, что тому тяжело одному воспитывать сына, но разве Дахён не помогает ему? Или Чимин, что живёт с ним в одном доме. Хосок, которого так любит ребёнок? Эти вопросы и задаёт мальчишка. - Дживон он… Когда боится чего-то, то кроме папы никому больше не доверяет. Поэтому первый и последний к кому он прибегает в слезах – это я. – вздыхает Чонгук, принимаясь отряхивать низ штанов, которые успел где-то испачкать. - А что за монстров он боится? – недоумевает омега, ведь о них он слышал ещё тогда на кухне, когда впервые увидел альфочку. - Не знаю… - пожимает он плечами. - Я столько раз проверял его кровать и комнату, все шкафы и тумбы, но так ничего и не нашёл, даже мышей, что могли пугать его. - Вы часто сидите с сыном? – вдруг понимает одну простую вещь Тэхён, Чонгук напротив хмурит в задумчивости брови. - Не то чтобы… В основном с ним Дахён, так как у неё больше времени, чем у меня. – скованно отвечает альфа, понимая к чему клонит мальчишка. - Ах, сеньор, Вам ли не знать, как много дети требуют к себе внимания. – журит мужчину омега. - Его монстры лишь предлог, чтобы хотя бы ночью побыть с Вами. Начнёте больше проявлять к нему внимания, Дживони перестанет пугаться и донимать Вас по ночам. - Всё ли тебе знать о детях, Тэхён, ты сам ещё мальчишка. – буркает Чон, вставая с нагретого места и подходя к коню. - Мальчишка, да поумнее Вас буду! – в протест его словам возмущается испанец. Ты понравился моему сыну. Но прошу, не разговаривай с ним больше, я не хочу, чтобы он привязался к тебе. Воспоминание неожиданным предложением всплыло в голове, портя настроение и забирая от него остатки радости, что не ускользает от Чонгука, который решил не задавать лишних вопросов, а вспомнил кое-что интересное, что хотел показать сегодня испанцу. - Давай продолжать. Сегодня научу тебя одному из аллюров. - Аллю…Чего? – в непонимании выгибает бровь омега. - Походка, в переводе с французского. Походка? То есть сегодня Тэхён попробует ехать на лошади? Конечности леденеют от одной мысли об этом. И пальчики на ногах поджались. - Чего задрожал сразу? – посмеивается Чонгук, отвязывающий Марви от забора. – Как держаться в седле, я тебе показал. Держать повод ты умеешь. К тому же, я буду держать корду, а она не позволит Марви отходить на дальние расстояния. Тэхён всё равно испытывает лёгкий страх, хоть и знает уже многое. Чонгук держит в ладони коричневую корду, голосом давая команду гнедому коню на поступательный шаг. И как только Марви начинает идти, повод в руках омеги сжимается крепче, до побеления костяшек. - Расслабься. – альфа наблюдает за каждым движением мальчишки, подмечая его вновь появившуюся скованность. – Он чувствует твой страх. Ты же не хочешь, чтобы Марви капризничал. Как ни странно, это заставляет Тэхёна расслабить повод и чувствовать каждую перекатывающуюся мышцу жеребца, что сокращается при очередном шаге. Чонгук рассказывает, что, чтобы дать команду на шаг, достаточно просто подать голос, но не все лошади могут реагировать на звук, некоторых приходится приводить в движение ногами, а то есть лёгким движением сжать одними лишь лодыжками бока. - Натяни поводья на себя аккуратно, чтобы он остановился. И попробуешь ногами попросить его идти вновь. – Чонгук идёт задом, медленно, тягуче, не озадачиваясь тем, что может упасть. Омега выполняет просьбу, удивляясь, как слушается его жеребец, фыркая в ответ. За несколько кругов Тэхён привыкает к седлу, правда, попа нещадно ноет от перенапряжения и жёсткости, но даже так мальчишка, несомненно, счастлив, что смог преодолеть мнимый страх. И когда жеребец перешёл на рысь с помощью более сильного нажатия шенкелем, слегка подбрасывая омегу в седле, он старался держать спину ровной. Тэхён был сосредоточен, не подпуская и близко страх и дрожь. Строго смотря вперёд, сжимая крепко губы в тонкой полоске. Поясница начинала ныть, как и все мышцы тела, но это не останавливало мальчишку. Он слишком многого достиг, чтобы сейчас сдаться из-за какой-то спины. Пока Ким познавал верховую езду во всех её прелестях, из конюшни рыжик начал потихоньку выводить лошадей и жеребят. Это означало одно – намечается дневная прогулка, то бишь выгул животины. Тэхён, сидя верхом да ещё и в движении, чувствовал себя точно рыцарем на коне не иначе. Где ветерок задевал влажные пряди, умывал своей прохладой вспотевший лоб и создавал иллюзию той самой свободы. Тэхёну было интересно, какого это скакать верхом по пшеничному полю навстречу летнему ветру, слышать его зазывающее пение и, расправив руки, словно ангельские крылья, прикрыть в нежности глаза, обласканные жарким солнцем. - Ты молодец, Тэхён. – в реальность его возвращает елейный голос. Чонгук смотрит на него довольный с любимой ухмылочкой. – На сегодня хватит, а то задница отвалится. Тэхён тут же пунцовеет щеками. Он готов был услышать такие слова от Юнги, но никак не от Чонгука. Но задница, и вправду, отваливается, когда он спрыгивает с жеребца на задеревенелые, напряженные ноги, что отказывались передвигаться. Он шаткой походкой делает два шага, пока нога не подворачивается и его не ловит Чонгук, притягивая к себе своими горячими руками за талию. - Вот об этом я и говорил. – посмеивается мужчина. – Посиди, сегодня я сам расседлаю Марви. Ого! Это говорит сам Чон Чонгук? Сама жестокость и злость, мученик и сын самого дьявола, что заставлял его бедного и голодного бегать два километра, а после и с препятствиями? Говорит, что сам всё сделает? Тэхён бы съязвил, да только кишка тонка. На самом же деле, сейчас он ему премного благодарен, потому что сам бы он ничего не смог сделать. Не думал он, что езда верхом так убивает силы. Бег и то не настолько жесток был. Зато с его ракурса он может наблюдать за тем, как сильные не скрытые коротким рукавом футболки мышцы напрягаются, снимая кожаное седло, как напрягается пресс, когда то самое седло он вешает на заборчик. - Хэй, Тэхён! – кричит с другого угла Чимин. – Как тебе езда верхом? – хихикает омега, вызывая у Тэхёна новый приступ стеснения. После сегодняшнего сна Ким то и дело слышит двусмысленность в словах каждого, и это его ой как напрягает. Чонгук, между прочим, тоже усмехнулся, и Тэхёну не показалось, а значит, не только омеге слышатся все эти грязные мысли. Он скрывает свои румяные щёчки, не желая выдавать свои мысли, и отворачивается в сторону, смущенно выдавая: - Это было здорово... Он бы сказал намного больше, вылил бы весь спектр своих эмоций, но смущение не позволяло выговориться, довериться хоть уже и не чужим людям. Возможно, когда-нибудь он сможет так легко говорить на разные темы с Чимином, но сейчас... Сейчас он остаётся закрытым в себе мальчиком, потому что просто на просто не знает, как найти общий язык с таким открытым рыжиком. И пока он наблюдает за движениями брюнета, за тем, как он убирает всю амуницию, откуда не возьмись, до мальчишки доносится визжащий тоненький голосок одного маленького альфочки. - ТэТэ! Тэхён испугано смотрит на Чонгука, что обернулся на тот же голос, ведь его вчерашние слова слишком глубоко засели в голове. Он помнит, что должен держаться подальше от его сына, но вот, что делать, когда этот самый сын сам тянется к омеге? Мальчик бежит к нему навстречу, перебирая своими маленькими ножками и трусливо останавливается, когда замечает грозный взгляд отца. - Дживони, сколько раз я говорил не кричать при лошадях и не бегать, когда они рядом? - строго спрашивает альфа, до этого снимавший с Марви ногавки, поднимается на ноги и поворачивается к альфочке. - Много лаз, папочка... - невинно сипит мальчишка, заводя маленькие ручки за спину, а глазки опуская в пол. Ну как можно ругаться на такое чудо? Хотя Чонгук остаётся непреклонен. Огромная глыба льда - заключает Тэхён, смотря на этот камень, вместо понимающего родительского лица. Тэхён готов поклясться, что, когда хмурый взгляд достигает его лица, ему самому хочется потупить глаза в землю, а лучше извиниться раз пятьсот. Настолько он пугает. И если уж он так пугает его, Тэхёна, какого сейчас маленькому ребёнку. - Ладно, иди сюда... - измученно вздыхает Чонгук, растягивая руки в стороны и ловя в свои объятья счастливого сына. - Хочешь погладить? - спрашивает он у альфочки, при этом смотря точно в глаза омеги. И почему-то именно в этом взгляде Тэхён видит осторожность и напряжение, словно так и говорит: "Не разговаривай с ним". Ребёнок счастливо кивает, и Чонгук берёт его ладошку в свою, осторожно поднося её к боку жеребца. Дживон довольно ластится, наглаживает и улыбается передними зубками своему папочке. Чон ерошит кудрявую макушку сына, беря его в охапку и целуя звонко и сладко в пухленькую щёчку, отпускает, поправляя футболочку и спрашивая, что он тут забыл. - Я увидел папочку с ТэТэ челез домик, и мама отпустила меня! – лепечет мальчик, цепляясь пальчиками за широкие плечи отца. Мама? Омега удивлённо вздёргивает бровь, смотря на Чонгука в ожидании ответа. Тот лишь бегло бросает взгляд, но отвечает только альфочке, чтобы тот шёл к Дахён, потому что папочка с ТэТэ заняты, а после папочка обязательно придёт к нему, и они поиграют. Когда альфочка убегает, перед этим обняв сидевшего омегу, Чонгук, вздыхая, оборачивается к нему. - Он называет Дахён мамой с самого начала, как только научился говорить. – всё же объясняет он, на что омега понятливо кивает. – Но при этом понимает, что она не его мама. Чонгук оставляет его с этой мыслью одного, уводя Марви в конюшню, довольно быстро возвращаясь и протягивая испанцу руку. - Идём, я обещал показать кое-что. – говорит он, поднимая уставшего мальчишку. Они идут в ту маленькую конюшню, где находятся жеребята, проходя мимо Эстер, на которую Тэхён мельком заглядывается, к последнему деннику, от которого не слышно ни звука. Как и никого не видно. - Её привезли две недели назад, - начинает Чонгук, открывая потихоньку дверцу денника, снимая её с засовов. – с ушибами голени и запястья. Мустанги сильные лошади, но ей не повезло с берейтором. Как ты понимаешь, он перестарался в воспитании и из-за её вредности выставил малышку на продажу. Он распахивает дверь, слегка пугая животное, что, оказывается, лежало на подстилке. Белоснежная, как чистый первый снег зимой, как белая ароматная лилия лошадь с молочной длинной волнистой гривой без единого пигмента на коже издаёт измученное ржание на вошедших парней. Её конечности перевязаны тугими бинтами, что вызывает жалость к животному и тоску. - Она как Виголь… Такая же капризная, не поддаётся дрессировке, но это не значит, что её нужно бить… Лошади такие же как и мы, им нужна забота и любовь. От того, что ты будешь их бить, они не станут покорнее, скорее наоборот начнут бояться и потеряют доверие. – с тоской произносит альфа, присаживаясь на корточки и протягивая ладонь к белому носу, поглаживает. Тэхён так же тянется, и, на удивление, Чонгук его не останавливает, даёт зарыться за ушком и погладить мощную жилистую шею. - Если она как Виголь, почему же тогда Вы, сеньор, не разрешаете прикасаться к нему? – возмущённо фыркает омега, смотря на хмурый профиль лица. - Потому что Виголь сильнее её, Тэхён. – бросает он взгляд на омегу, снова отворачиваясь и уставляясь в одну точку. – Однажды, когда я попросил Чимина почистить его, он лягнул рыжика прямо в грудь так сильно, что он не вставал месяц с кровати из-за переломанных рёбер. С тех пор я не подпускаю никого к нему, тебя в том числе, ведь ты и подавно ему чужой. Тэхён умалчивает, что вообще-то прикасался к Виголю спокойно, и он его не укусил, а сам (на минуточку!) подставил свою мордочку. Если бы не доверял, то и не тянулся бы к омеге. Но Чонгуку это знать совсем не обязательно. Он его на кусочки порежет, если узнает, что Тэхён прикасался к его сокровищу. - Как её зовут? – решает перевести тему испанец. - Пока никак, Дахён ждала, пока она полностью поправится, чтобы посмотреть на её способности и уже после назвать. – альфа отрывается от лошади и встаёт, делая шаг назад. – Но я не просто так тебя привёл сюда. – Тэхён в непонимании хмурит брови, оборачиваясь. – Я подумал, что раз уж ты тут на всё лето, - он нервно требушит свою макушку, отводя взгляд. – то тебе бы хотелось иметь свою лошадь, вот и… - Серьёзно?! – глаза омеги загораются счастливым блеском, он вскакивает, подходя к Чону и смотря на него снизу вверх. – Сеньор! Я был бы очень счастлив… - выдыхает он, забыв, что так резко ему вставать нельзя. В голову ударяет неизведанным молоточком. Мальчишка жмурится от появившихся звёздочек перед глазами, оступается, отшатываясь в сторону, и большая горячая рука вовремя его ловит за плечо. - Тэхён? – обеспокоенно спрашивает альфа. – Ты в порядке? – вздёргивает его за плечи, прося открыть глаза. - Да, просто… Резко встал. – оправдывается омега, открывая глаза, перед которыми до этого была темнота, и сталкивается с глубокими чёрными напротив. Чонгук хмыкает, конечно же, ни капельки не веря, тем не менее и сказать что-то не решается. Он помнит, как сглупил Юнги вчера, обидев сильно омегу. Теперь они все с ним осторожничают. - В общем, ты можешь назвать её так, как тебе хочется. – не собираясь затрагивать больную для омеги тему, Чонгук продолжает их прошлый разговор. Тэхён, преодолев головокружение и тошноту, с благодарностью смотрит на мужчину, загораясь светом и начиная перебирать подходящие имена. Он смотрит на белоснежную лошадь, что хлопает медленно длинными ресницами. Омега присаживается возле её носика, заглядывая в чёрные полумесяцы, и выдыхает бархатисто на чистом испанском: - Tormenta… - до мурашек красиво так, что дух захватывает. Чонгук никогда не думал, что иностранные языки могут быть настолько красивы. С его уст они звучат по волшебному прекрасно. - Что это значит? – заинтересованно спрашивает альфа. - Гроза, шторм, я думаю, именно это подходит ей. – переводит Тэхён, завороженно смотря на малышку. Чонгук так смотрит на одного чудного омегу с изысканным, поистине, неповторимым языком, который сражает на повал. Юнги был прав, таким образом, они все выучат новый язык, если испанец будет чаще на нём говорить, а Чон Богу душу бы отдал за то, чтобы омега чаще говорил. - Я буду звать её Тормента, сеньор! – ярко улыбается мальчишка, оставляя животное в покое. – Побыстрее бы она поправилась. – и с тоской вздыхает, вставая рядом с Чонгуком. - В эти выходные мы будем пробовать её в работе. - как бы невзначай упоминает альфа. - Приходи посмотреть, заодно и на Виголя в работе посмотришь. - улыбается уголком губ и выходит из денника, а за ним и Тэхён, в последний раз кинувший взгляд на Белоснежку.

***

Тэхён делает пометку на день Х у себя в голове. В эту субботу он увидит сразу двух его любимых лошадей в движении, на одну из которых он, возможно, сядет. Тело в предвкушении аж подрагивает. Пока он идёт до места, в котором он познакомился с Юнги, успевший заскочить домой и взять свои вещи с листами и карандашами, в мыслях то и дело всплывают яркие моменты фестиваля, на который он хотел бы ещё раз сходить. Бабушка упоминала, что летом у них не один единственный фестиваль, и есть ещё один. Тэхёну, как сказала она, он понравится намного больше, хотя омега так не думает. Этот фестиваль проходит в конце лета в августе, где омеги из любых последних цветущих только летом цветков делают венки альфам. Альфы в свою очередь делают букеты для омег. И если цвета новоиспечённых парочек совпадают, те и будут парой. Говорят, что у предназначенных судьбой пар, совпадают вкусы в цветах, а по любимым запахам этот цвет и можно найти. Тэхён, конечно, в этот бред не верит, как и не верит в то, что выбранные цвета могут свести двух незнакомых людей. Однако задумка неплохая. И он, наверное, хотел бы поучаствовать в такой игре. Тем не менее это будет только в августе, ещё не скоро сей праздник их застанет, от того и подумать у омеги есть время. До места мальчишка доходит быстро, пробирается сквозь торчащие ветки со своим портфелем, что свисает с плеча, и вслушивается в журчание ручья где-то неподалёку. На лесок потихоньку находила темнота, но омегу она совсем не пугала, ведь и лесом это место назвать невозможно из-за редкости в нём деревьев. Стрекот цикад доносится со всех сторон, сливаясь с пением ночных соловьёв, создавая собственную атмосферу природы. Она и задаст вдохновение для омеги. Наконец, доходя до того самого пруда и не заставая никого рядом, Тэхён сбрасывает с себя вещи и присаживается на выступающую крону дерева, хватая белый чистый лист с подставкой и карандаш. Что он собрался рисовать? Не знает. Пусть руки сами выставляют точки и мазки, после которых уже выйдет рисунок. У Тэхёна всегда так. Он не знает, что хочет нарисовать, руки сами расставляют приоритеты, после которых омега уже соединяет точки, получая особенный портрет или пейзаж. Маленькие тоненькие мазки, превращаются в чёрные пушистые пряди, раскидистые, отдающие блеск. Пальцы спускаются к трём точкам, вырисовывая из них малиновые пухлые губы, серьёзные, слегка сжатые. Под нижней ставится маленькая точечка – родинка, которую омега не забывает, помнит, видит перед глазами. Музыка леса помогает сосредоточиться. Тэхён иной раз засматривается на прыгающих с кувшинки на кувшинку лягушек, издающих свой квакающий громкий звук. Мазки струятся по крупному выпяченному носику, оставляя на нём оттеняющие блики красоты. Над ним, как всегда, хмурые густые брови, такие же чёрные, как и его пряди. Тёмные глубокие глаза скрываются за множеством иссиня-белых мотыльков, закрывающих страх и агрессию чужого внутреннего мира, создающих иллюзию добра и нежности. Руки вздрагивают, когда заканчивают мощной, крупной шеей с бликами на ней. Он нарисовал его, чьего взгляда боится в жизни, чьи глаза вызывают скованность и дрожь в теле. Поэтому их заслонили маленькие бабочки, что не дают покоя ни днём, ни ночью. Тэхён запутался. Он ничего не понимает. Разве может быть такое, когда в голове один человек засел, а на душе тех самых бабочек вызывает совсем другой? Ведь он-то думал, что эти бабочки плохие, в страхе омытые, в пепле рассыпанные, своими лапками о помощи молят, об опасности предупреждают. Они не могут быть теми светлыми, невинными чувствами. Не к этому человеку, кто хмурой тенью ходит каждый день. Совсем близко трескает палка на земле, так громко, словно на неё наступил кто-то всем весом. Тэхён дёргается в испуге, отчего выпадает из рук карандаш. Он оборачивается на звук, но из-за кромешной темноты не видать ничего. Кажется, он здесь засиделся, не заметил, как ночь окутала лес своими лапами. Мальчишка медленно встаёт, осматривая всё вокруг, ведь звуки не прекращаются, шелестит вечерняя листва. Тёмный лес просыпается вместе со своими детьми, что бродят по ночам бессонно. Испанец только сейчас осознал свою ошибку – в лесу не только люди могут находиться. Он в спешке собирает свои вещи, лишь бы до него эта темнота не добралась…

***

- Аджумма! Чонгук редко наведывался к бабушке Ким поздним вечером, но этот глупый, безответственный и ветреный омега ушёл от них без своего телефона. И ведь сам будет бегать в панике по дому, что потерял свой дорогой айфон. Чонгуку такие проблемы не нужны. Он ничего не крал и обвиняемым быть не собирается. Посмеялся, конечно, с милых белых котят на розовом бампере, но о вкусах не спорят. Котята, так котята. - Ой, Чонгуки! Садись, давай, чаем напою тебя! – бабуля, как всегда, со всей любовью отзывается, наглаживает крепкое мужское плечо и на кухне шебуршать начинает. - Нет, нет бабушка Ким, я пришёл отдать Тэхёну телефон. – и выкладывает его на стол, аккуратно кладя, чтобы, ни дай Бог, не оставить царапину. - Тэхёну? – Чонгука пугает этот обеспокоенный бабушкин взгляд. – Ох, мой внучок… - она кидает беглый взгляд на настенные часы, что показывают начало десятого. – Он ушёл раньше семи и до сих пор не вернулся. – женщина замаячила из стороны в сторону, снимая свой фартук и бросая его на спинку стула. – Я совсем забегалась… - Куда он ушёл? – альфа сам напрягается, мальчишка совсем молодой, мало ли, какие мужики ходят у них в деревне, конечно, ни разу ещё ни к кому не приставали, но Тэхён он…особенный. - Кажется, говорил что-то про пруд, про ларёк. Рисовать он пошёл… Увидел красивое что-то… - кудахчет бабушка, ойкая да причитая. – Он же у меня, как увидит что красивое, сразу рисовать несётся. Чонгук хмыкает на её слова, верит без доказательств, ведь омега слишком схож с этим описанием. Импульсивен и чувствителен, слишком разнежен. - Не беспокойтесь, аджумма, я приведу его в целостности и сохранности. – заверяет Чонгук, выходя за порог дома, скрипя зубами и поджимая кулаки. - Ох, Чонгуки… Дай Боже… - женщина, в своей манере, перекрещивает парня, пока тот выходит за калитку и направляется в сторону остановки. Тэхён… Какой же он всё таки глупый мальчишка. Не думает своими мозгами, когда так поздно уходит фиг знает куда, да ещё и бабушку до трясучки пугает своим отсутствием. Чонгук закатывает глаза на халатность омеги. Кажется, он знает, куда тот мог пойти. Есть у них одно местечко, что могло понравиться этому мальчишке. И Чонгук молится, чтобы до него не добрались быстрее, ведь лесок хоть и маленький, а зверьки в нём голодные.

***

Тэхён полный дурак, он это понимает, когда уже полчаса блуждает по одному и тому же месту. Звук, что преследовал его с самого начала, так и не оставляет в покое до конца. В лесу намного прохладнее, нежели за его пределами, от чего каждый раз не только от страха, но и от холода бегут проклятые мурашки, учитывая, что он пошёл в тонкой футболке и шортах. Мальчишка не хочет думать о том, что он может быть чьей-то добычей. Пожалуйста, не сегодня… Он ёжится от скользкого ветерка, облизывающего его голые плечи. От чёртового страха начинает кружиться голова, а от безысходности подкатывают слёзы. Ну, какой же он дурак… Додумался пойти один к этому пруду, ведь знает же, что слишком уходит в рисование с головой, не замечая ни времени, ни живности вокруг. А живность явно была, и преследовала она его уж точно не из-за желания защитить, а из-за желания сожрать. Скрипучие ветки, лежащие палки, да даже ветер нагнетают и без того напряженный мозг испанца. Он бы душу отдал за то, чтобы сейчас оказаться в своей тёплой пастельке. А не вот это вот всё. Тэхён вспоминает об одной хорошей вещи, начиная шарить по карманам и портфелю. Ничего. Нет. Что? Где, мать твою, его телефон? Он что и его просрал в этом лесу? Омега безнадёжно воет, садясь на корточки и зарываясь головой в ладошки. Какой же он неуклюжий… И где он мог потерять единственный выход из этой потешной ситуации? Теперь он даже связаться ни с кем не может, чтобы отсюда выбраться. И пока он воет от своей безысходности, сзади раздаётся громкий треск, прямо в кустах. Он вскакивает на ноги, оборачиваясь и внимательно следя за кустом, что с каждой секундой начинает шуршать сильнее. Листва ходит ходуном в разные стороны, и вот-вот кто-нибудь выпрыгнет. Сердце заходится бешеным ритмом, а дыхание, к чертят собачьим, срывается в чёрную дыру, вместе с дурацкими мыслями о собственной смерти. Он пятится назад, задевая небольшие камушки и сухую листву своими пятками. В глазах мутнеет из-за предательски появившихся слёз, что от страха готовы в сию же минуту сорваться. Куст раздаётся громким шелестом в тот момент, когда омегу сгребают в охапку загребущих знакомо-горячих рук. Крик утопает в одной из прижимающихся к его рту ладошек и заглушается в лесной тишине. Тэхён зажмуривается до сияющих звёздочек перед глазами, пока спина врезается в чью-то крепкую грудь, а над ухом раздаётся тихое, шипящее: - Это всего лишь белка, Виенто. Большие карамельные глаза омеги распахиваются в глубокой темноте, а с губ срывается болезненный выдох. Этим именем его вправе называть лишь один человек, но не думал Ким, что так оно прозвучит с его уст. Болезненно. Хрипло. Надрывно. …с нежностью и спокойствием.