Острые струны

Тихий берег Ладожского озера, который омывают спокойные волны. Черное небо, где виднеется лишь одна, тусклая звезда. Во мрачном водоеме отражается луна, такие жуткие, высокие деревья. Их черты смазывает вода, от чего становится всё более страшно. Кайл кидает туда камни, в надежде достать хоть кого-нибудь со дна. Звучит глупо, и он это знает. Непрекращающийся шум города, множество ночных фонарей, что так красиво расплываются в Неве, надоели. Не предупреждая Стэнли, он часто уезжал за город, желая побыть в одиночестве, несмотря на то, что он ненавидел это состояние. В глубоком, черном лесу, ему было хорошо. Деревья такие тощие, пытаются дотянуться до рыжих кудрей юноши. Кайл надеется, что рано или поздно, они украдут его, затащут во тьму, из которой он никогда не сможет выбраться. Огонь свечей больше не греет. Все свечи закончились. Холод пронизывает тело Брофловски до костей, но ему это даже нравится. Телом овладевает дрожь, небольшая судорога. Тихо шмыгая носом, он бесконечно курит, смотря куда-то вдаль, в глубину черного неба. Постепенно там появляется все больше и больше звёзд. Интересно, насколько же они большие вблизи, и есть ли там жизнь? Может на одной из таких звёзд сидит существо, которое задумывается о том же? А может, это самые обычные звёзды, на подобии солнца? К сожалению, мы много чего не знаем. Брофловски думает о своей жизни от начала до конца, стараясь проанализировать свое поведение и поведение своих знакомых. Ещё с детского сада его дразнили за национальность. Люди бывают жестоки, и Кайл знал это не по наслышке. Над ним всячески издевались с того возраста, когда он с трудом мог понять, почему из него так резко сделали изгоя. Первым врагом в его жизни был, и в каком то смысле остаётся Стэн Марш. Нет, он не смеялся над национальностью Брофловски, его в целом это мало беспокоило, в отличие от остальных детей в их группе. Ни с того ни с сего брюнет изначально плохо настроился к его персоне. Кайл был нелюдимым, замкнутым ребенком, с которым было сложно общаться. Чуть что — он наорет на тебя и позовет воспитательницу. Так же он не умел делиться. Если он первый занял велосипед на площадке — значит это его велосипед до конца дня, и не важно, сколько времени ты будешь пытаться с ним договариваться. В общем, странный человек, который никому и никогда не нравился. Но в один день, когда ребята по случайному стечению обстоятельств попали в одну старшую группу, насилие и насмешки в адрес Брофловски стали все более частым явлением. Из него сделали куклу для битья, и что самое интересное, взрослые вообще не обращали на это внимания. Каждый раз, когда воспитательница отворачивалась, ребята то пинали, то щипали Кайла везде, где только можно. Маршу стало жалко смотреть на унижения, с виду такого хорошего парня. Да, он совсем не социален, и ему ещё многому предстоит обучиться, но наблюдать за ежедневными издевательствами Стэнли не мог. В тот день-то они и подружились. С тех пор брюнет выступал в защиту Брофловски, и у всех резко пропало желание как-либо касаться его, не говоря уже о избиениях. От этих воспоминаний Кайл улыбнулся, вновь кинув камень в озеро. Так забавно, что Марш строил из себя героя, на деле являясь тем ещё хлюпиком. Обидно, что Брофловски сам за себя постоять не мог. Что если бы Стэн не пришел на помощь? Он так бы и остался той самой «куклой»? И всё же, как хорошо, что в его жизни появился этот растрёпанный брюнетик. Далее в голову полезли школьные годы. К сожалению, там обстановка была гораздо хуже. Избиения стали жёстче, опаснее для здоровья. Плюсом ко всему, вслед ему часто кричали обидные фразы, вновь задевающие его национальность. Прикрывали всё это обычной шуткой, по-злому улыбаясь. Он не рассказывал об этом ни Маршу, ни, тем более, родителям. Они лишь добавляли новые синяки на его светлой коже. Мерзкий, фиолетовый цвет Кайл старался всеми усилиями скрыть от посторонних глаз. Как было ранее, с ним никто не хотел дружить. Кайл искренне не понимал, в чем заключается проблема. Может быть, он плохой и не достоин любви, внимания? Тогда почему такой человек как Стэнли до сих пор с ним общается? Из жалости? Слезы горячим потоком скатились по его щекам. Будет трудно всё это пережить, особенно на фоне появления нового члена группы. Этот Кенни может сломать всё, что так дорого Кайлу. Он может забрать всё внимание единственного друга рыжеволосого себе, не прикладывая абсолютно никаких усилий, а возможно даже не желая этого. Подсознание кричало, что надо избавляться от этого бомжа, но рассудок заставляет остановиться, ведь Маршу наверняка важен этот человек, и на фоне всей его отстойной жизни, потери близких людей, будет бесчеловечно отнимать у него друга. Возможно, так будет лучше. Не для Кайла, конечно, но ведь главное, чтобы Стэнли было хорошо, и он не знал прежней печали, не тосковал по убитой Даше. Поднялся сильный ветер, мягко обдувая лицо Кайла. Кудри слегка щекотали уши. Волны стали активнее, касались подошвы кед Брофловски. Красные от холода пальцы слегка тормошили водную гладь, проверяя, насколько она теплая. Впереди изящный пейзаж воющих гор, макушек елей и прочих растений. Вдали не было света. Густая темнота целиком покрыла это место. Заглядывая глубоко в лес, он ничего не видел, что, в принципе, очевидно. Фигуры людей словно плясали где-то вдалеке, но ни звука, ни любого другого подтверждения этому не было. От усталости медленно закрываются зелёные глаза. Ему надоело чихать, надоело мёрзнуть, надоело кого-то искать, видеть то, чего на самом деле нет. Пора взять всё в свои руки и хотя бы согреться. Набрав немного веток, Кайл разжёг костер. Ничего кроме зажигалки и пары салфеток у него не было, потому очевидно, сегодняшняя ночь точно будет холодной. Скорей бы рассвет. *** — Чуваки, план капкан, нам надо записать альбом, — неожиданно бросил Маккормик, рассматривая свой барабан. С неделю назад он стоял на помойке на молитвах Кенни о том, чтоб его не украли. Видимо никому не нужен был подобный хлам, но дабы не испытывать судьбу, вечно гуляющий Маккормик нашел заброшенный гараж, куда и перенес свой барабан. Остаётся продолжать молиться, что этот гараж действительно заброшен, и он случайно не нарушил какой-то там закон. Но на данный момент парни даже успели сделать небольшой ремонт, принести кресла, стол, чайник и прочее по мелочи. Теперь это будет официальным местом их тусовок, репетиций. — И как ты себе это представляешь? Для нас это обойдется в копеечку, которой у нас, к слову, нет, — скептически ответил Брофловски, опираясь о свой кулак. — Да ладно тебе, по-моему отличная идея, — добавил Стэнли, попивая чай. — Вот-вот! Нам, как для супер-пупер группы, необходимо продвигаться в интернете. Мы же в двадцатом веке живём, пора следовать трендам! — прокричал Маккормик, подняв руки. — Двадцать первом, — нахмурился Кайл, в который раз удивляясь его тупости. А Марш от смеха подавился чаем, хлопая себя по грудной клетке, дабы откашляться. — Прекрати занудствовать, Кайл, не веди себя как еврей. И тут повисла гробовая тишина. На лице Стэнли застыл ужас, а из рук случайно выпала чашка чая. Кайл скрестил руки и закинул одну ногу на другую, зло таращась на блондина. — Кенни… Вообще-то он реально еврей, — прошептал Марш, боясь пошевелиться. — А, да? Вот так удача! Я кстати много анекдотов про евреев знаю, хочешь послушать? — радостно спросил Маккормик, спокойно глядя в глаза Кайлу. Последнему стало так некомфортно в его присутствии, что хотелось раствориться в воздухе, или сжаться как ёж. Ну или ударить Кенни по лицу, одно из трёх. Зачем Стэнли его сюда привел? Нахрен ему вообще сдались эти анекдоты? Ему серьезно нравятся эти нелепые шутки, нравится ими оскорблять людей другой нации? Что за идиотизм? — Нет-нет, постой, — неожиданно влез Марш, подойдя поближе к Брофловски, — ему не нравятся такие шутки, давай лучше опустим тему и подумаем на счёт того, где мы можем взять деньги на запись альбома, — говоря это, брюнет успокаивающе поглаживал лучшего друга по спине, плечам, макушке. Он понимал, что это травмирующий опыт для рыжеволосого, и подобных тем лучше никогда не стоит касаться. Глупо было надеяться на то, что такой человек, как Кенни, никогда не станет шутить над таким человеком, как Кайл. Его вина, что он решил свести их вместе, объединив под одной группой. — Нет, что уж там. Я слышал миллиард анекдотов про евреев, — Кайл наклонился, рукой отмахиваясь от Стэнли. Как бы он не любил его прикосновения, сейчас стало интересным продолжить этот смехотворной диалог. Может таким образом он сможет справиться со своими комплексами и навсегда забудет своих обидчиков? — Ну же, удиви меня, спиздани что-нибудь необычное, — саркастично приподняв одну бровь, рыжеволосый улыбнулся. — Пфф, да запросто, — несколько секунд Кенни думал, вспоминая шути конкретно про евреев. — Начнем с банального. Идёт еврей по улице, видит кошелек лежит, смотрит туда, а там не хватает! Тишина. Лишь Стэнли наигранно хихикнул, дабы немного сбавить нарастающее напряжение. — Действительно банально, и совсем не смешно. — Значит так: Однажды еврей решил бежать из концлагеря. Бежал, бежал… И спалился. Еврей умер, потому что его клетки не захотели делиться, — тут уже Кенни в голос засмеялся, пока эмоции напротив выражали абсолютное безразличие. — Ладно, хватит, ты безнадежен. Любые анекдоты про евреев несмешные, ничем не отличающиеся друг от друга, — скалясь проговорил Брофловски, холодно заглядывая в глаза. — О, есть ещё такое: идёт немец по деревне, видит - стоит еврей, копается в пепле, он подходит и говорит: «кого-то ищешь?», — Кенни не остановился, наоборот, стал придумывать всё больше и больше обидных шуток. Разыгрался, так скажем. — Знаешь, в какой раз я это слышу? И да, некоторые мои родственники погибли в концлагерях, — и тут Кайл взбесился. Резко встав со стула, он агрессивно замахнулся кулаком, желая набить Маккормику рожу, но Стэнли вовремя схватил его за руку. — Тише-тише, пацаны, давайте успокоимся, — заикаясь, сказал Стэнли. — Все забыли, что только что произошло. Давайте вернёмся к первоначальной теме нашего диалога. У меня вот назрела идея поиграть на улице, собрать какую-никакую мелочь. — В метро было бы неплохо, — озвучил свои мысли вслух Кайл, не отрывая взгляда от наглого блондина. — Заебись! Тогда давайте завтра поедем, желательно в час пик, когда людей будет побольше, — радостно промолвил Стэнли, улыбаясь. — Не, я точно пас. На завтра дела важные, — виновато почесал затылок Кенни. — Да, знаю, что от меня это слышать довольно необычно, но у меня, всё же, работа есть. — Тем более на барабанах ты в метро не поиграешь… В общем, мы тебя поняли. Удачи там на работе, — брюнет слегка похлопал Маккормика по спине. — А кем ты работаешь? — спросил Кайл. Версия про работу звучит очень подозрительно… Это мало беспокоит Брофловски, но раз он теперь часть их группы, пускай включается в нее на полную. — Курьером, — с серьезным тоном сказал блондин, накидывая на плечи оранжевую парку. — Ну давайте, до скорого, — махнув пару раз рукой, тот скрылся за гаражом, уходя в неизвестном направлении. Брофловски постепенно успокаивался, как только Кенни ушел за пределы его поля зрения. Какой же он, черт возьми, бесячий! С другой стороны, это не было похоже на издевательства одноклассников… Возможно, это даже звучало как-то по-доброму, по-дружески что ли. И всё же, Кайл не сразу сможет привыкнуть к этому. Он надеется, что когда-нибудь они с Кенни смогут подружиться. Это, конечно, не обязательно, но и постоянные стычки вряд ли будут радовать его любимого Стэнли. Ради его счастья можно и потерпеть… — Ну что, поехали домой? — Марш подбадривающе толкнул лучшего друга в плечо, пальцем указывая на дверь. Брофловски молча надел рюкзак и пошел к выходу, продолжая размышлять о сложившейся ситуации. Стэнли поплелся за ним, прихватив с собой гитары. Им предстоит пройти длинную дорогу через поле, а там ещё и ждать электричку… Лучше бы они остались в гараже, вместо того, чтобы тащиться так далеко… *** Мягкий, нежно-розовый рассвет. Облака лениво плывут по небу, подобно кусочкам рассыпанной ваты. Если приглядеться, то некоторые облака станут напоминать фигуры животных, предметов, людей, но сильнее всего сегодняшние облака брюнету напоминали разлитое молоко. Стэнли очень любил смотреть на небо, особенно когда день сменяется ночью, или ночь днём. Сегодня он не спал сутки, потому успел увидеть и то, и другое. Марш сидит на кухне один, опираясь руками на старый, непрочный подоконник. На стеклах трещины, а с рамки давно стали слезать слои белой краски. Ему очень хотелось открыть окно, но громкий скрежет точно бы разбудил Кайла и всех остальных сокурсников. Сонный взгляд пробегался по очертаниям таких же старых домов, заглядывая соседям в окна. Солнечный свет отражался в них, потому ничего толком не было видно. Сигаретный дым слегка раздражает глаза, но это даже приятно. Такое утро в самом деле было прекраснее многих вещей в этом мире. Именно такие моменты приносят счастье. Стрелки часов догоняли друг друга, приближаясь к полудню. По ощущениям прошло не так много времени, когда сонный Кайл приполз на кухню, заварил кофе и уселся рядом с Маршем на подоконник. Стэнли достал сигарету для Брофловски, но тот отказался, продолжая попивать свой напиток. Две пары глаз наслаждались тем, как медленно и гармонично небо становится привычно голубым, ярким и чистым. Солнечный свет согревает лицо, заставляет непроизвольно хлопать ресницами. — Ты готов? — спрашивает Кайл, убирая стакан из-под выпитого кофе в раковину. — На все сто! — бодро отвечает Марш, рассматривая последние тлеющие огоньки от потушенной сигареты. — Тогда поехали. Лишь бы не отхватить приключений себе на задницу, — бубнит себе под нос Брофловски. Зайдя в свою комнату, парни неспешно стали переодеваться, собирать необходимые вещи. Кайл несколько раз проверил, настроены ли их гитары, пока Марш стоял у зеркала, делая макияж. Для парней это довольно странно, за это и побить могут, но Стэнли не считает, что небольшой уход за своим лицом считается чем-то гейским. Да и в целом, они живут в цивилизованном обществе, где всем по большей части насрать, «пидор» ли ты или нет. Как бы то ни было, небольшие круги под глазами точно не помешают, это наоборот очень дополняет его образ «ходячего мертвеца». Кайл особенно сильно любит эту небольшую деталь в его лучшем друге… Как и ожидалось, в метро час пик. Все куда-то торопятся, бегут, стоят поближе к краю платформы, дабы заскочить самыми первыми. У эскалатора как обычно столпилась кучка, которая медленно разгружалась. Парни проходили вперёд, и с каждым шагом обоим становилось всё страшнее и страшнее. Законно ли это? Что если их повяжут за несанкционированные действия? С другой стороны, стольким людям это сходило с рук, почему бы и им не попробовать? Они проезжают пару станций, подъезжая к Гостиному двору, где они чаще всего встречали себе подобных музыкантов. Видимо, там больше всего людей, и есть большой шанс убежать от представителей законопорядка. Это не имеет значительной роли, но для первого раза, наверное, пойдет. Выйдя на нужной станции, парни огляделись, поправляя лямки от чехлов гитар. Была принята тактика, что они поедут в обратную сторону, и за промежуток, пока будут ехать до ближайшей станции, сыграют кавер на популярную песню, после чего сразу выйдут. Идея казалась чудесной, если бы не… — Здравствуйте! Приятной всем поездки и удачного дня, — сильно смущаясь, проговорил в микрофон Стэнли. Помехи резали уши пассажирам, это был первый, и к сожалению не последний их проеб. Марш осторожно взял гитару и стал перебирать пальцами нужные аккорды, пока Кайл ходил по всему вагону с шапкой для мелочи. Микрофон не прекращал издавать противные звуки, и брюнет пару раз сбился в словах. Кто-то в толпе крикнул: — Идите вы нахуй! Совсем играть не умеете! В тот момент как раз открылись двери. Друзья выбежали оттуда, как ошпаренные. В руках рыжеволосого все та же пустая шапка. Сразу же пришло другое «гениальное решение», а именно смена позиций. Но… В следующий раз все стало только хуже. Брофловски споткнулся об провод и упал в самой середине кавера, и, что самое страшное, вместе с ним упал микрофон. Люди всеми возможными словами стали выгонять парней, угрожая тем, что вызовут полицию. Маленькие дети орали на весь вагон, плакали и дергали ногами, избивая ими других пассажиров. Подростки смеялись с них, словно сюда пришли не музыканты, а настоящие клоуны. Старики ворчали, проклиная нынешнее поколение молодежи. Парни ушли оттуда опечаленные, уставшие, дико униженные, без единого гроша в кармане. Но все же, Бог любит троицу, и если позориться, то позориться до конца. В завершающий, третий раз все прошло без происшествий, что удивительно. Стэнли пел так, что Кайл слегка прикрывал глаза от удовольствия. Шум колес идеально гармонировал со смыслом данной песни. В окнах темнота, какие-то провода. Казалось бы, ничего интересного, но благодаря такому виду Марш немного отвлекался, не нервничал так, как в первый раз. В лицо дул слабый ветерок. Тот самый лёгкий, сложно уловимый запах метро. Люди сами стали тянуть руку, чтобы дать мелочь, поддержать молодых музыкантов. Кто-то подпевал, кто-то спрашивал у Брофловски их соцсети. Большинству, конечно, было все равно как и на самих музыкантов, так и на их музыку. Люди сидели в своих гаджетах, листали ленту новостей, строчили смс, дёргая головой в такт своей музыке. Со стороны казалось, что они все зомби, которые ничего вокруг не замечают, что весь их кругозор - это экран долбанного мобильника. Печальное зрелище. Но в целом все прошло довольно мило. Настроение в разы улучшилось. Позже парни сильно удивились, что им дали не так много, как казалось изначально. Этого точно не хватило бы на запись нового альбома. Ноги адски болели, потому друзья перешли к следующей точке их маленьких «концертов». Во многолюдном подземном переходе, где постоянный поток людей направляется в разные стороны, лучшие друзья выбрали самое выгодное место у шавермы. Там они кинули чехол от гитары, чтобы туда скидывали мелочь прохожие. Пришлось потратить пару минут на настройку микрофона, дабы тот не пищал так, как было в метро. Кайл перебирал пальцами по струнам, создавая приятную, довольно знакомую мелодию. Стэнли вложил всю душу в эти пару минут, чтобы у прохожих пошли мурашки по коже, чтобы они кинули хотя-бы немного денег. И ведь кто-то действительно кидал им деньги, в кои-то веки. Чехол постепенно наполнялся монетами, купюрами пятидесяти и сотни рублей. Парни вошли во вкус, получая удовольствие от подобных приключений. Душа наполнилась надеждой и энтузиазмом, верой в то, что они обязательно запишут самый лучший альбом на всем белом свете, что наконец станут известными. Люди обращали на них такое внимание, которое они никогда в своей жизни не испытывали. Кто-то снимал их на телефон, кто-то танцевал, кто-то подпевал и хлопал в такт музыке. Радость в тот момент лилась через край. Все улыбались, все были счастливы, как в какой-то слащавой детской сказке. На улице вечерело, зажглись фонари. Постепенно люди стали расходиться, и тогда переход совсем опустел. Парни смеялись, активно предлагали, какую там ещё песню можно сыграть. Уже не ради публики, не ради их внимания и денег, а для себя, для собственного удовольствия. Звук эхом разносился по всей подземке, от чего мурашки бегали по коже. Жёлтый свет фар навевал приятное чувство чего-то старого, чего-то неизведанного. К счастью, шаверма ещё не закрылась, и парни хотели позволить себе небольшую роскошь, купить еды и со спокойной душой, морем впечатлений поехать домой. Но, к сожалению, этот вечер не закончился так хорошо, как хотелось. У выхода, на потрескавшемся бетоне, переливались сине-красные цвета. Гудок полицейской машины щелчком ударил по сознанию, включив его в реальность. Парни хотели было бежать, но перед ними уже стояли двое полицейских. Им негде было скрыться, да и смысла в этом не было. Мужчины провели их до машины, заставляя поехать в участок. Тревога била по черепной коробке. И все же, это было незаконно, не стоило им заниматься подобным. Несправедливость какая-то. Приехав в участок, полицейские потребовали у парней документы, подтверждающие их личность. Пару десятков минут они сидели как на иголках, ведь им никто и ничего не объяснял, мужчины лишь строго поглядывали исподтишка, недовольно вздыхая. В конце концов, над ними сжалились, сказав заплатить, казалось бы, небольшой штраф. Кайл с болью на сердце медленно расстегнул чехол, достал гитару, и собрав всю накопленную за этот день мелочь, отдал в руки незнакомому мужчине. Глаза сотрудников округлились, а брови сдвинулись к переносице, создавая такую злую, неприятную гримасу, которая вряд-ли предшествует чему-то хорошему. Сказав, что этого не достаточно, по лбам Стэна и Кайла прошлась маленькая капелька пота. Они просидели там около часа, вытряхивая все заначки, недавно полученную стипендию. Когда стало понятно, что больше денег у этих оболтусов нет, полицейские отпустили их домой. Все тело ломало от боли, невыносимой усталости и горечи, что все эти усилия были приложены напрасно. В кармане черная дыра, точно такая же, как и в животе. В холодильнике их ожидает пара плесневелых лимонов и прошлогодний суп, который ещё год назад по вкусу напоминал чью-то блевотину. В общем, они в полной заднице. Говорить было не о чем, да и не очень то хотелось. Тишину иногда прерывало урчание живота и болезненные, уставшие стоны. В голове у обоих крутились варианты, где же они могут взять деньги хотя-бы на еду, не говоря уже о каком-то там альбоме. Кайл тяжело вздыхает. Голова трещит по швам, ведь все это было так рядом, а теперь они официально нищие студенты, прям ну совсем нищие. — Слушай, может мы можем занять денег у Кенни? Или устроимся на работу, и заработаем деньги на альбом честным путем? — неожиданно прерывает тишину Стэнли. — Думаешь это было не честно? Нечестно то, что нас обокрали до последней нитки, вот что нечестно, — злостно пробубнил Кайл себе под нос. — Да ладно тебе, забей. Попросим сегодня у кого-нибудь занять нам небольшой должок, сходим за хлебом с сыром, и жизнь вернётся в свое русло, — Марш подбадривающе теребит макушку Брофловски, мягко улыбаясь. — Наверное, ты прав, нам не стоит так из-за этого переживать. Всё-таки и не из такой задницы выбирались. — Это точно, — подмигнул брюнет, разглядывая звёзды. Диалог сам собой завязался. Все как в старые, добрые времена, когда они гуляли по ночам и разговаривали по душам. Раньше они жаловались на своих родителей, на учителей и на прочие неудачи, но сейчас это так неважно, так второстепенно. Звездное, огромное небо смотрело на них сверху вниз. Из телефона тихо играли их любимые песни. Стэн и Кайл прыгали по лужам, смеялись, обнимали друг друга. Это было так редко, но каждый особенно сильно ценил такие моменты. Никто из них не плачет, и если судить в общем, то они вполне счастливы. Несмотря на усталость, юноши решили пойти более длинным путем, дабы насладиться всеми чудесами ночного Санкт-Петербурга. Как жаль, что они стали так редко по нему гулять. Все стало таким привычным, таким обыденным и простым, но ведь не зря в этот город приезжают туристы. Чем они-то хуже? — Пойдём, там скоро развод мостов будет, — сказал Стэнли, взяв Кайла за руку. Сердце Брофловски мгновенно ускорило свой пульс. Он забыл как дышать. Но дышать приходилось, ведь Марш повел его не спокойным шагом, а побежал, черт его дери. Дома быстро сменялись друг другом. Под ногами лужи, непрекращающиеся ручьи, вытекающие из ржавых труб. Весь город светится тем самым желтоватым светом, которой ложится буквально на все вокруг. С крыш на них упало пару капель, но никто не прекращал бежать, даже не думал отпустить руку лучшего друга. Вдалеке виднелась Нева и медленно раздвигающийся мост. У узорчатого забора стояли толпы туристов, которые фотографировали это прекрасное зрелище. На другой стороне реки - дома, впечатляющие своей архитектурой, и те же самые фонари, чей свет плавает в черной воде. Кайл давненько рассуждал на ту тему, что в ночи эта река больше напоминает разлитый бензин, нежели обычную воду. Никто там не купается, ведь Нева всегда холодная, глубокая и течение там сильное, но Брофловски больше боится, что этот бензин разъест его кожу, что его, будучи уже трупом, унесет куда-то в море, или в Атлантический океан, где его никто и никогда не найдет. Через пару минут под мостом проезжают корабли, а на палубе какие-то девушки машут людям сверху, улыбаются, кричат какие-то неразборчивые слова, радуются и пьют алкоголь. Вот что значит красиво жить. Кайл и Стэнли махали в ответ, прикрывали рот руками и кричали различные комплименты, просто чтобы поднять настроение. Время близилось к раннему утру. Смотреть было уже нечего. Очередной рассвет лег на их город, озаряя светом. Парни шли домой полумертвые. Марш не спал больше двух суток, потому иногда клал голову на плечо Брофловски, при этом не прекращая сжимать пальцы лучшего друга. Кайл привык к его потным ладоням, потому и сам не хотел разжимать их руки. Они кое-как дошли до дома с одной только мыслью «поспать», но как только они прошли до кухни, дабы попить воды, всю усталость как рукой сняло. Марш занял привычное место у подоконника, попивая холодный чай. Он его заварил еще вчерашним утром, но забыл выпить. Мерзкий, холодный чай (так ещё и без сахара) он бы в жизни не выпил, не находясь в таком удручающем положении. Кайл робко наблюдал за каждым движением Стэнли, примечая каждую родинку на его шее, лице, руках. Он и раньше их видел, но так детально рассматривать объект своего обожания Брофловски мог до смерти. Руки волнительно затряслись с появлением очень нехороших желаний. Я хочу обнять его. Я хочу поцеловать его. Прямо сейчас, без всяких вопросов. Ну же, Кайл, сделай это. Рыжеволосый медленно подошёл к спокойному, расслабленному Маршу, легонько обнимая того за плечи. Руки пошли дальше. Вот черт, он не может остановиться. Что же ты делаешь? Одумайся! Брофловски медленно сел на колени, обвивая руками торс любимого Стэнли. Он не видел выражение его лица, но судя по языку тела, Марш вполне не против. На деле брюнет не понимал, что происходит, почему Кайл так резко решил его обнять? Сопротивляться не хотелось, ведь вдруг он заденет его чувства? Они ведь очень близкие, почти родные друг другу люди, почему бы не пообниматься. В этом же нет ничего такого… Вставая с подоконника, Марш перехватил руки рыжеволосого, убирая их со своей талии. Это его лучший друг, самый лучший на всем белом свете. Стэнли наполнила любовь, появилась дикая привязанность к Кайлу, от чего он обнял того ещё сильнее, ещё более чувственно, чем когда-либо раньше. Брофловски уткнул нос в шею, чуть ли не плача от счастья и одновременной горечи. Он ведь обнимает его как друга, смотрит на него, как на друга, и всегда он будет ему лишь другом. Но… Хочет ли Кайл этого? Готов ли он хотя-бы на объятия? Он не сможет контролировать себя, в какой-то момент он точно сорвётся, и всей их многолетней дружбе точно придет конец, ведь так? Но раз от разрухи до счастья есть лишь один шаг, почему бы не сделать его прямо сейчас? Рано или поздно всему этому придет конец, и не важно, насколько долго Кайл будет страдать. Он много лет живёт в состоянии выжатой губки, которая просто хочет тепла, которая хочет внимания лишь от одного человека на этой планете, от его любимого Стэнли. Но Брофловски не имеет такую власть, и, пожалуй, никогда не будет иметь. На все его чувства клали жирный член, а на любые слова закрывали уши и говорили «бла бла бла». Опустошение, одиночество, ложное тепло, ложные прикосновения и ложная надежда. Так чувствовать себя он не может. Либо сейчас, либо никогда. Это никогда совсем близко, эта бесконечная тоска дышит в спину. Стоит ли? Кайл осторожно, словно боясь испугать, касается подбородка самого важного, самого любимого человека во всей его жизни. Синие глаза смотрят испуганно, непонимающе. За спиной хихикают, снова кто-то смотрит в щели. Рыжеволосый прикрывает глаза, дабы не видеть весь этот ужас, не видеть, как разрушается вся его жизнь. Возможно, он надеется, что все это сон, что это точно не реальность, и последствий точно не будет. Хотелось бы верить. Хотелось бы утонуть в его глазах, заснуть, и никогда не просыпаться. Губы тянутся к сухим губам напротив. Стэнли выдает непонятное мычание. Сверчки поют под окном, кроме этого никто не издает и звука. Сердце готово выпрыгнуть из груди, как и все органы в принципе. И тут с сильным грохотом захлопнулась входная дверь, а из коридора кто-то прокричал: — Привет, чуваки! Все треснуло, словно в их стекло кинули массивный камень. Парни все ещё находились в объятиях. Тут же нахлынуло смущение, дикий стыд. Сама абсурдность ситуации доводила Стэна и Кайла до белого каления. Пожалуй, они никогда не будут говорить об этом инциденте. — Что т-ты здесь делаешь? — обернувшись, Кайл увидел всю ту же наглую рожу гребанного Кенни. Как он мог так нагло прервать такой важный момент? Он, блять, заснуть из-за него не сможет, а возможно и этого будет достаточно, чтобы они с Маршем не общались больше недели. Уровень неловкости превысил допустимые нормы, из-за какого-то бомжа, сангальского додика и алкоголика, того самого посетителя Думской улицы. Как Стэнли может с ним общаться… Что если Кенни сделает из него себе подобного? Ярость хлестала по венам быстрым потоком, от чего ему хотелось разбить всю общагу, устроить терракт в метро, убить всё население земли и сжечь всю планету к чёртовой матери. — Да я так, через вахтершу пробежал, — радостно сказал Кенни, не переобувшись пройдя на кухню. Стэнли, мягко говоря, был в шоке, но особо не возражал его присутствию. — Можете не переживать, я ненадолго к вам заскочил. Да и для меня у вас наверняка нет места. Хотя я не прочь поспать в одной постели с Кайлом, — смазливо щурясь, Кенни протянул руку, чтобы погладить мягкие кудряшки еврея, но тот грубо ударил блондина. — Ладно-ладно, как знаешь, — сказав это, Маккормик плюхнул на стол приличную стопку пятитысячных купюр. Сказать, что они были удивлены — ничего не сказать. То есть… Там как минимум двести тысяч было. Где Кенни их достал? — Я слышу ваш немой вопрос. Отвечу так — заработал, — гордо подняв подбородок, сказал Маккормик. — Сегодня шикуем, мои дорогие. Вы будете пиццу? — Охуеть, — прошептал Стэнли, щипая себя за плечо, дабы убедиться, что все это взаправду. — Кенни, ты самый лучший, спасибо тебе огромное! — Марш бросился в объятия блондина, пока тот самодовольно смеялся. — Что уж там, вам можно. К тому же, у нас теперь есть деньги на запись альбома, а ещё мы можем больше не отказывать себе в коктейлях и шарах на Думской! — теребя черные волосы, пропел Кенни, мотая головой. — А как ты узнал нашу квартиру? — Это было не сложно, поверь мне, друг. Брофловски не отрывал взгляд хищных, зелёных глаз от Кенни Маккормика, понимая, что причиной всех его неудач является он. Этот бомж не должен касаться его идеального Стэнли. Он не должен все испортить. Он не посмеет даже смотреть на его любимого.