я запомнил сон, где мы вдвоем пытали день, морили ночь

Гриммджоу бесится — привычное состояние, но сейчас даже духовная энергия контролю не поддается, голубыми всполохами вырывается наружу. На него неодобрительно косятся все присутствующие, особенно мелкая Кучики, и только Урахара привычно усмешку прячет за веером. Этот ублюдок точно всё понимает, но делать ничего не спешит, специально информацию по крупицам выдаёт. Учёный, мать его, наблюдает словно за очередным экспериментом. — Где. Он. Рычание нетерпеливое, скрежет зубов. Кулаком бы в чужое лицо заехать — но арранкар старается дышать глубже. Ичиго не одобрит, если он начнёт драку, и пусть признание себя ручной кошкой Куросаки сильно по гордости ударяет, врать самому себе Гриммджоу не собирается — он таковой и является. Переминается с ноги на ногу, хрустит костяшками пальцев. — Говори, Урахара. Или проваливай. Проклятый шинигами только его время отнимает. Он бы давно уже на поиски сорвался — не по реацу, так по запаху крови бы выследил — но всё ещё здесь, ждёт не пойми чего. Хорошо хоть ожидание себя оправдывает — Урахара нужные сведения нехотя выдаёт и можно наконец в сонидо сорваться, на ходу вытаскивая занпакто. Пантера поёт в ожидании свежей крови, и Гриммджоу вторит ей рыком. *** Все, кто попадает под руку, оказываются мертвы через пару мгновений, Джагерджек никого не щадит, даже самого себя — несколько ран рваным расползаются по телу. Не потому что враги сильнее него были, просто на защиту времени не было, только на то, чтобы в режиме берсерка сметать всех на своём пути. Под конец всё вокруг оказывается залито алым, но даже когда никого не остаётся, выдохнуть спокойно не получается. Ичиго нигде не видно и не слышно, остаётся на инстинкты полагаться; слабый отголосок чужой силы заставляет ринуться в нужном направлении. Он ожидает увидеть Куросаки почти при смерти, раненого всего, в оковах, или же с трудом стоящего на ногах, сжимающего меч с кровью на губах. Вот только… — А? Гриммджоу? Ты чего здесь? Не стоящего на чужом горле одной ногой, в крови всего, но явно не своей; Зангецу в банкае лениво подбрасывающего в руке и с полным непониманием на лице. — Придурок в панаме сказал, что тебя похитили. Теперь, конечно, понятно, что это всё был пиздёж чистой воды, и Урахара скорее всего просто решил от души поржать над тем, как арранкар, до этого затиравший, что не убил Ичиго до сих пор лишь потому что с ним сражаться интересно, за него переживает и выглядит готовым убить любого, кто его посмел тронуть. Ичиго на мгновение задумывается. — Вот как. Ну, это правда. Вот этот, — легкий кивок на валяющегося на земле мужчину, уродца какого-то в форме шинигами, — меня связал и принёс сюда. До сих пор не понял зачем, правда. «Похититель» забарахтался как-то, заверещал. — Ну как же, дорогой! Я же столько раз объяснил уже! Ты просто обязан стать моим супругом и возглавить вместе со мной клан! Сила твоя это только доказала! Такой прекрасный, сильный духом, ты станешь… Кем Ичиго станет, он услышать так и не смог — Пантера одним чётким движением снесла мужику голову, а сам Гриммджоу к нему со спины прижался, затих разом. Замурчал, почувствовав чужое прикосновение на шее. — Ну вот, теперь будут проблемы. Он, кажется, какой-то аристократ. В голосе сожаления ни капли. Куросаки улыбку давит и продолжает мягко поглаживать чужую кожу. В ответ его только размашисто лижут в щеку, и мурчание, которое Ичиго спиной чувствует, слегка усиливается. — Похуй. И правда — в чужих сильных руках похуй абсолютно на всё. На конфликт со знатью Готея, на трупами устланную землю. Всё это можно решить битвой — а с Гриммджоу за спиной ни одна битва не может быть проиграна.