Осколки бесконечности

      Куда ни глянь, всюду – безбрежная гладь моря. Тёмные пятна подводных течений вырисовывают узоры на поверхности. К горизонту вода светлеет, мешается с небом, как на картине неумелого художника, что ищет ответа на вопрос:       Море – это отражение неба, или небо – моря?       Доходя до края, море поворачивается вспять, пенистой волной вбивается в выбеленное у горизонта небо, набирая цвет выше и поднимаясь к редким, рваным облакам.       – Будет шторм.       Старик с запечённой солнцем кожей, редкими зубами, хвостом серо-чёрных волос и глазами цвета неба в морскую бурю сплёвывает на разодранные солью доски палубы жевательный табак.       – Новый юнга?       – Старого забрал на службу Дэйви Джонс, – парень щурится от солнца и протягивает загорелую руку. – Я Пит.       – И сколько ты думаешь здесь продержаться, Пит? – не меняя выражения лица и закидывая в беззубый рот ещё одну порция табака, спрашивает моряк.       – Я крепче, чем кажусь, – юнга улыбается, – и родился в море.       – Тогда оно и заберёт тебя, – старик бросает последний взгляд вдаль и спускается в трюм.       За солнечными бликами мелькают косяки мелких рыбёшек. Где-то там, но самой глубине, в отравленных вечной печалью водах, скрывается Морской Дьявол, который забрал у Питера всех – осталось только море. И если оно станет его колыбелью, он рад отправиться навстречу судьбе на судне Капитана Старка.

***

      Они в море уже несколько месяцев. Соль давно въелась в кожу, а посветлевшие волосы Пита блестят золотом ограбленных кораблей, которого полон трюм. В один из одинаковых дней, когда море в штиле, и ни одно облачко не смеет скрывать солнце, Питер видит Капитана первый раз за всё плаванье.       – Меняем курс, мистер Бэннер. Отправляемся на Тортугу тратить награбленное, – говорит он с ледяным спокойствием, поднимает глаза к небу и едва заметно взмахивает кистью правой руки. В ту же секунду поднимается ветер, на палубе начинается суматоха.       – Поднять паруса! – слышится команда первого помощника капитана, тихого мужчины, совершенно свирепого в бою. Ветер становится всё сильнее, полнит паруса и начинает нести их прямо по намеченному курсу. Корабль оживает, слышатся крики и плеск бьющихся о корму волн.       Питер стоит, не шевелясь. Он увидел Капитана впервые, и теперь не может отвести глаз, стараясь не моргать, чтобы не пропустить ни мгновения. Это не человек, точно нет, думает юнга. Это сам морской бог, идеальное творение солёных вод, что способен покорить все моря, довести свою команду до конца света и завоевать новые, невиданные никем из живых миры. Бесстрашный хозяин морей ловит заворожённый взгляд нового члена команды, и в ответ смотрит так, будто видит в Питере всё, чего даже он сам ещё не понял. Медленно кивает, и Пит чувствует – зовёт к себе, тянет красной нитью за самое сердце, и он повинуется. Быстрее перебирает отяжелевшими ногами по скользким доскам, пытается устоять, пробиваясь сквозь толчки бегающих матросов.       – Мистер Старк, – язык ворочается, не слушается, говорить сложно. Зрачки ширятся, стремясь скрыть радужку.       – Юнга? – вопросительно поднимает правую бровь капитан.       – Питер Паркер, капитан, – он трёт грязные руки, пытаясь разогнать кровь – ему кажется, что она застыла в венах вместе с биением его сердца.       – Паркер? – теперь уже обе брови взлетают вверх. – Я знал Бэна.       – Моего дядю? – удивляется в ответ Питер.       – Отличный малый. Жаль, море забрало его слишком рано, – смотря на темнеющие воды, говорит Старк. Его кожа не так темна, как у всей команды. Он – статуя из чистой бронзы – блестит на полуденном солнце, аккуратная бородка чернеет полумесяцами на загорелом лице. На секунду парень задумывается, чем капитан ровняет эти идеальные изгибы.       – Если ты хоть вполовину так же хорош, как он, тебе у нас понравится.       – Я смогу вас удивить, капитан, – смело выдаёт юнга, и его подбородок неосознанно взлетает вверх, будто его губы стремятся дотянуться до гладких щёк хозяина корабля. Уголок его рта едва заметно приподнимается. Морского волка забавляет уверенность мальчишки, что ещё верит в романтику пиратской жизни, и немного напоминает его самого в те времена, о которых он не вспоминал уже давно. Слишком давно для живого человека, десятки лет не ступавшего на сушу.

***

      Ветер завывает в просоленных, плесневелых досках трюма. Питер ворочается в гамаке, что отвоевал на эту ночь у Майкла – сноровистого парня с острым языком, который ближе всех подходит к роли его приятеля на этом корабле. Юнге хочется слезть с натянутого куска шершавой ткани, лечь на привычно жёсткий пол и тут же наверняка уснуть, но упрямство не даёт сдаться.       Подняться на воздух кажется приемлемой альтернативой. Преодолев скрипучие, чудом не рассыпавшиеся ступени, он выходит на залитую лунным светом палубу. Она блестит россыпью жемчугов, что его тётя хранила в шкатулке под половицей вместе с единственной фотографией дяди. Ему кажется, что на старые доски рассыпался браслет из разномастных жемчужин, что так нелепо смотрелись на тонком запястье знахарки. По небу же идеальными, отточенными песком и солью сферами разлетелись жемчужины с другой, длинной нити, что он так любил рассматривать в детстве.       Тишина. Ни ветерка, ни единого звука не пробивается сквозь густой, напоённый ароматом рома и табака воздух. Шлейфом тянется непривычная сладость – оближи губы, и почувствуешь её на кончике языка. Замерший мир принимает Питера в свои объятия и манит, красной нитью ведёт к носу корабля. Он неспешно идет вдоль борта, и темнота поглощает звуки его шагов. Взгляд – в море, что сияет, переливается и живёт, как небеса северных земель. Под внешним спокойствием оно бурлит, крутит водоворотом похожий на светлячков планктон и отражает все звёзды этого чужого для Питера неба.       Застывший силуэт – часть корабля, едва различим даже в щедром лунном свете, поэтому мальчишка понимает, что не один, лишь подойдя к мужчине почти вплотную.       – Не спитcя, Питер? – слова Капитана льются нежной колыбельной.       – Так точно, капитан, – на миг юнга теряется, но быстро встаёт по стойке смирно.       – Откуда такие манеры, парень? Уж не служил ли ты? – не видит, но чувствует, как взлетает в ухмылке край идеально очерченного рта.       – Никак нет, сэр. Да и на службе командир, а вы – мой капитан, – простое обращение из его уст звучит с благоговением и томным придыханием, напоминая «мой Бог». Таким голосом читали молитвы древним богам, поклонялись идолам и приносили жертвы на алтарь – подношения и души от Капитана Старка принимает сама пена морская.       – Дивная ночь, – тянет мужчина, устремляя взгляд вперёд, по ходу корабля. Прямо под ними – распятая морская царица Амфитрита, единственная, кто способен успокоить самого Посейдона. Её упрямый взор уже не раз сберёг экипаж от опасности и, по слухам, больше всех её сердце болит за покой Тони Старка.       Пальцы Питера нервно сжимают шершавый борт с облупившейся краской. Сердце стучит в ушах, отбивает чечётный ритм, воздух заходит в лёгкие рывками и вскоре парень не выдерживает, вываливая в сумрак ночи скороговоркой:       – Сэр, я так благодарен вам за то, что вы взяли меня на корабль. Не знаю, что бы я делал, – он скребёт корабельное дерево, загоняя под ногти куски лака и краски. Пальцы нетерпеливо стучат по поверхности, резкие звуки мигом разлетаются по морю, пока сильная рука Капитана не прекращает этот раздражающий марш.       – Залез бы в трюм, Бэннер нашёл бы тебя в середине плавания, а я бы отправил на прогулку по доске. На закате, чтобы солнце заалело в твоей крови, – мягкий голос и тёплая ладонь на пальцах Пита будто существуют отдельно от жестоких слов, что рекой льются из уст Старка. Питер замирает, боясь пошевелиться, и его снова поглощает тишина.       Внезапно чистое, полное звёзд небо разрезает пополам молния такой силы, будто сам Зевс пустил её в одинокое судно. На миг лицо Капитана озаряется, и Пит понимает, как близко они стоят: он видит лучики морщин в уголках его глаз, а в них самих – распахнутую пасть морской бездны, в которой, Питер знает, он однажды найдёт покой.       Вдруг свет пропадает, и парень не видит ничего: не понять даже, открыты или закрыты глаза. Спасает лишь то, что он держится рукой за борт и ощущает ногами твёрдые доски. Тихая, тёмная, беззвездная ночь стелется у их ног, ластится черной кошкой. Небо и море сливаются в единую непроглядную мглу, которая кажется бесконечной.       Юнга теряется, мир вокруг ускользает, и он падает, падает в эту непроглядную, дьявольскую тьму. Он уже не ощущает присутствие Капитана, но через секунду чувствует прикосновение горячих, мягких губ, к своим. Питеру кажется, что он умирает и рождается вновь, и так миллионы раз на протяжение тысяч лет, что Капитан Старк целует его.       Когда Питер открывает глаза, никого рядом нет – лишь ожогом тлеет на щеке прикосновение его пальцев.       На горизонте занимается заря.