Осколки бесконечности

      Корабли сами идут к ним в руки. Команда говорит, что им благоволит сама Калипсо, но капитан Старк знает – удачу принесло его личное божество. Его кожа блестит бронзой изваяний древнегреческих богов, глаза в ночи горят обсидиановыми безднами, а губы, эти манящие лепестки нежных роз, обещают бесконечное блаженство. Грозный капитан и представить не мог, что обретёт свою слабость в лице нового юнги.       Не сосчитать, сколько лун они бороздят моря вместе: Тони научился отсчитывать время по длине кудрей, что мягко ложатся на соседнюю подушку, но бросил это через половину особенно тёплого года. Витые пряди лишь становятся пышнее, но не длинней, отражая закольцованность времени в их маленьком микрокосме. Созвездия веснушек указывают капитану путь во тьме ночи, а счастливые глаза юнги светят полными лунами.       Когда всё началось? С пересечения взглядов, восхищённого взлёта бровей, поцелуя в морской тьме? Всё было предрешено с рождения Вселенной. Старухи норны переплетали нити их жизней миллионы раз прежде в тысячи воплощений. Они всегда были связаны. Они об этом не знали.       Тони Старк не верит в судьбу, но это чувство дома, что окутывает его рядом с Питером, не может быть ничем иным. Эта уверенность, цельность и спокойствие – нечто большее, чем он сам, должно быть подарком Аида за его невиданные подношения, неоговорённая часть сделки, которую он совершил несколько человеческих жизней назад.       Все моряки знают истину – не проси у моря слишком много и будь терпелив. Тони ждал добрую сотню лет, грабил корабли, держал в страхе целые государства и просил помощи морского чёрта, лишь когда иного выхода не было. Лишь взмах пушистых ресниц открыл ему причину всего. Всё это время это был он. Пересечения звёздных дуг и линий жизни сплелись в их собственную Планиду, что теперь вела корабль вперёд.

***

        Дни льются тихо, нежной патокой обнимая влюблённых в ночи. В каюте капитана волшебный полумрак и пахнет ладаном, блики огня липнут к золоту кубков на резном столе.         – Почему здесь пахнет, как в церкви? – спрашивает Питер, ворочаясь на гладких, тёмных простынях. Его спина открыта взору, руки обнимают подушку, и смотрит он прочь от кровати, будто до сих пор смущается того, что на ней происходит.         – Мне нравится злить богов.         Капитан довольно ухмыляется, по-хозяйски проводя рукой нехитрый маршрут от изящной шеи вдоль выгнутого позвоночника, и останавливается на манящих ямках, целуя каждую из них. Борода щекочет нежную кожу, и с губ парня срывается резкий выдох не то смешка, не то наслаждения. Он поворачивает голову, ложится на сгиб руки и любуется мужчиной напротив. Сейчас он как никогда похож на порочного бога. Золотые пятна под веками сливаются в иконы. Его молитва – стоны, постель – его алтарь, и в этом храме он поклоняется своему Богу еженощно. Он не молит о спасении или прощении – лишь о вечной службе, вручая ему свою бесконечную преданность. Тони Старк – всё, что Питер хочет знать: пока соль въедалась в кожу и волосы, Тони оплетал его наивное сердце – единственное подношение, достойное его Капитана.         Питер делает глубокий вдох и жмурит глаза, чувствуя мокрый мазок языка на лопатке. Тони думает, именно отсюда должны расти его крылья – доспехи ангела, что докажут его святость. Он ведёт языком к шее, слегка прикусывая кожу, сильные руки сжимают рёбра, ощущают стук любимого сердца – сначала мерный, а потом быстрее и быстрее, доводя парня до заполошного дыхания. Питер тихо стонет, утыкаясь в подушку, и неосознанно трётся бёдрами о простыни. Зоркий глаз Старка ловит это движение, он кусает парня за плечо, а после ловит губами его вскрик. Обитая шёлком подушка ложится под приподнятые мальчишеские бёдра. Восставшая плоть скользит по ткани, оставляя влажную дорожку. Шершавая, крупная ладонь находит на тумбе плошку с подогретым маслом тропических фруктов, пальцы на мгновение опускаются в тёплый плен и уже ложатся на поясницу, поглаживая, едва касаясь. Масляный след тянется вниз и скрывается между ягодиц. Расслабленное тело поддаётся почти сразу, и вот уже пара пальцев скользит внутри Питера, что безвольно раскрыл рот и давно не контролирует свои стоны, сжимая атлас простыней.         Капитан вновь ведёт влажной рукой вдоль позвоночника и запускает пальцы в литые золотые кудри, что теперь блестят ещё ярче. Пара мягких движений на затылке – лёгкое отвлечение, прежде чем разом заполнить податливое тело. Парень под ним уже не стонет, почти поёт, растягивая непрекращающуюся молитву своему единственному Богу.         – Мой, – жарко шепчет мужчина куда-то в шею.       Он укрывает Пита от всего мира, упирается локтем и рукой по обеим сторонам, окутывает своим жаром, в котором они оба когда-то сгорят. Правая ладонь скользит по плечу, добирается до шеи и сжимает её, пальцы оказываются аккурат под бьющейся венкой, соединяя их безумие. Рваные вдохи отражают такие же яростные толчки, создавая качку в тихом море. Питер чувствует приближение благодати, высшей милости, что дарует его личный Бог, и сжимается в предвкушении вспышки.         – Всегда… – на выдохе отвечает юнга, ослеплённый божественным сиянием.         Мужчина прижимается к его спине, повторяя манящий силуэт, сердцем к сердцу, что теперь бьются одним. Изливаясь в мягкое, скользящее под ним тело, Старк замечает на задворках сознания давно забытое чувство. Капитан пытается ухватить его за хвост, поймать край мрачной тени и дергается, обжигаясь.       Бессилие.       Единственное, чего он когда-либо боялся, от чего бежал все эти годы. За что продал душу. Он сделал это, чтобы никогда больше не ощущать это мерзкую, липкую немощь. На мгновение он хмурится, злится так, что чувствует ток на кончиках пальцев. Сильная волна бьёт по бортам, дождь яростно стучит по корме, нагоняя судно. Капитан резко выходит, заставляя мальчика под собой вздрогнуть, и откидывается на подушки в немом отчаянии. Чувства душат его – он не знает компаса и карт, что помогли бы найти путь в этом тумане.         Он думает:        Сколько осталось биться этому сердцу?         Питер ловит явную перемену и плавно поворачивается, будто остерегается резких движений. Он едва может приподняться на локтях, так расслабленно его тело. Он несколько раз моргает, чтобы сбросить с глаз кроваво-красную пелену. Когда морок сходит, капитан смотрит прямо ему в глаза.         Всё исчезает, растворяется в наступившей темноте – в комнате едва ли осталась пара горящих свеч, но Луна-блудница щедро освещает лица влюблённых. Тони чувствует, как спадают оковы страха, а воздух проникает в лёгкие. В глазах напротив тепло, любовь, поклонение и вечная преданность – всё, чего Тони никогда не знал. Всё прекрасное, что, Капитан знает – он не заслуживает, но страстно желает.          Шторм успокаивается, едва начавшись. Беда обходит их стороной.         Питер Паркер, мальчишка-юнга, возвращает капитана к жизни. И Тони хочется вырвать сердце из груди, бросить на тёмную постель, на которой не будет видно его чернеющей крови, и прокричать парню в лицо:         Забери       Не я здесь Бог, а ты         Вместо этого тишину каюты крошит глубокое, из самых глубин его выменянной задарма души, признание:         – Если в моей жизни может быть что-то святое – это ты.         Оно вьётся над ними щебечущей птицей, что не поймать, да и не хочется, обратно. Капитан выдыхает, расслабленно и глухо, отпуская все возможные преграды пред душой, которой у него не должно быть. Только сердце бьётся так живо, что не верит.         А сердце мальчика замирает, пугливо щемится в клетке рёбер. Внезапный порыв заставляет его приподняться, подглядеть глазами-безднами, двумя вечностями в самое естество его Бога, и совсем не по-мальчишески поцеловать любимого в лоб, словно отпуская грехи и говоря без слов:         Я тебя тоже       Это могло длиться вечность.       Как и всё вечное, вскоре оно начало рушиться.

***

      Бунт зарождается недовольным шёпотом после очередного отпущенного корабля. Покой душит пиратов, ощущается стылым дыханием смерти для людей, привыкших всю жизнь бежать.       Очередным днём затянувшегося лета Питер видит вдали фрегат – на поверку он оказывается судном, полным стариков, на палубе едва ли наберётся десяток крепких мужчин. Шёпот команды обретает твёрдость, когда юнга уговаривает капитана отпустить и этот корабль.       Бунт раскалывает корабль яростным криком в ночь после того, как после шторма команда спасает бриг, на котором Пит разглядел дюжину детей, которых неизвестно как занесло в море.        В тот вечер старый моряк, что встретил Паркера в его первый день, будто чуя беду, спрашивает юнгу:       – Парень, забыл, что ты пират?       – Я пират, но не подлец, – вздёрнув подбородок вверх, отвечает он.       – Это тебя и погубит, – скорбно тянет старик и смотрит на парня так долго, будто что-то знает.       Их ждёт последняя нежная и тихая ночь.

***

      – Зачем тебе этот мальчишка, Тони? Кто вообще управляет нашим кораблём – ты или юнга?       Роджерс, служивший под началом Старка столько, сколько себя помнит, лишает Капитана возможности обсудить разногласия лично. Он выплёвывает обвинения в жаркий полдень, что кипятит море и умы команды. Пираты, словно чуя расслабленность капитана, что принимают за слабость, начинают поднимать голос. Ругань бьётся о борта, разливается по палубе и множит недовольство.       – Сколько кораблей мы уже отпустили, Тони? Десять? Пятнадцать? – пират распаляется, выпуская накопленную за недели мирной жизни злость. – А что насчёт того брига, который мы спасли?       – Нет чести в том, чтобы перебить стариков и детей ради ящика рома, Роджерс, – цедит Капитан сквозь зубы, совершая свою первую ошибку. Ответом на дерзость Стива могла быть лишь пуля в лоб. Напряжение нарастает с тяжёлыми волнами, что поднимаются вокруг корабля. Пираты, как акулы, чуют первую кровь.       – Ты размяк, Тони, – бросает мужчина, приближаясь к капитану. – Не за такой службой я пришёл к тебе, – светловолосый мужчина роняет слова, как тяжёлые гири, и с ненавистью, жгучей и глубокой, смотрит на юнгу за спиной капитана. – Капитан не может быть слабым. Избавься от него, или я сделаю это сам!       Роджерс подходит ближе тяжёлыми шагами, сгорбив плечи и сжав кулаки, пока не упирается в острие капитанской сабли. Его лицо ломает оскорблённая ухмылка – он резко, кажется, неожиданно сам для себя, выхватывает своё оружие. Сталь полосует идеальное лицо капитана, пуская алую дорожку по груди к белоснежной рубахе.       Старк прикасается пальцами к тонкому порезу и смотрит на окровавленные пальцы так, будто не видел своей крови десятки лет. Он замирает. Боли нет. Есть только это забытое чувство, от которого он так успешно скрывался сотню лет, и вот оно снова тянет к нему свои когти.       Впервые за этот век капитану Старку становится страшно.        – Если богу можно пустить кровь, – грохочет голос Роджерса, – он становится человеком.       Старк видит это в глазах команды, что была безоговорочно его слишком долго. В них больше нет страха – его весь он забрал себе. Он видит: всё идёт прахом. Конец славным морским путешествиям, сундукам добычи, слухам о нём, которым суждено было стать легендами. Конец сделки, а с ней – всему. Он видит – они больше не на его стороне, они не боятся, Роджерс поднял бунт, команда окружает их кольцом, и всё происходит слишком быстро, чтобы у них был шанс принять правильное решение. Слишком быстро, чтобы у них был шанс.       – Хватит! – его крик пушечным выстрелом разрезает густой воздух, катится по палубе пустой бутылкой, предвещая скорую беду. Ужас и ярость застилают глаза. Он чувствует Пита спиной, совсем рядом – Тони знает, ему так же страшно – он будто ощущает его дрожь, но Паркер надеется на своего Капитана, верит, что он защитит их обоих.       Старк чувствует мёртвую чёрную соль, что течёт по венам вместо крови. Чувствует море вокруг корабля, что темнеет, бурлит и заливает палубу. Он готов пустить корабль на дно, чтобы проучить недоумков, что вообразили, что могут бунтовать. Он так хочет этого прямо сейчас, но…       Ничего не происходит. Морской дьявол молчит. Тони словно видит его издевательскую ухмылку и скалится в ответ. А после снова замечает капли своей крови на палубных досках.       Тони думает, что мог бы отрубить Роджерсу руку, а после летящим движением перерезать говорливую глотку. Будь с ним удача, которую, похоже, забрал обратно его настоящий бог, он бы мог справиться с половиной команды. Бэннер, он знает, был бы на его стороне. Тони мог бы попытаться спасти Питера или умереть вместе с ним в морских глубинах, там, откуда – он верит – они оба однажды пришли.        Но Тони, со всем жадным и мелким, что может быть в их природе, всего лишь человек. Никакой он не Бог. Мальчишка ошибся. Цена божественного бытия оказывается слишком высока.       – Готовьте доску, – не приказ, приговор для них обоих. – Морской бог уже заждался.       Свист лезвия тонет в бодрящих криках пиратов, что тосковали по крови, поэтому они не сразу замечают, как главная фигура бунта падает на колени, прижимая к груди левое предплечье. Кисть с всё ещё зажатой саблей лежит рядом, удобряя кровью корабельную палубу. Капитан ведёт лезвием по груди предателя и вздёргивает подбородок плоским краем, заставляя мужчину поднять взгляд.       – Ты настолько гнилой, что дьявол выплюнет тебя обратно.       Старк скользит языком по окровавленному лезвию, вспоминая сладость чужой крови. Он снова чувствует ток силы по венам, что вторят морю, и он полнится решимостью уничтожить любую свою слабость.       Даже если это единственный, кого он когда-либо любил.       Решение, слишком быстрое для того, чтобы быть хоть сколько-нибудь обдуманным, ведомое страхом и нагоняемое проклятьем. Но пути назад боле нет. Старк уверенно шагает к борту, через который вот-вот перебросят доску, проводя черту под его недолгим, хоть и затянувшимся счастливым летом.       Помощник капитана берёт Паркера под локоть и смотрит с сожалением, по-отечески, неспешно подводя к краю. Питер лишь легко улыбается и кладёт ладонь поверх руки Бэннера, будто это он тот, кого следует успокоить.       Они стоят против друг друга, рот у Старка перемазан в крови Роджерса, что уже валяется в трюме на тюфяках. Команда остаётся позади, снова принимая сторону капитана. Он знает, за такое предательство их всех надо пустить на корм рыбам, но сделать это может лишь человек без страха.       Питер щурится от яркого солнца. Всё его естество тянется к Капитану, но у него нет права коснуться. Его Бог требует последнюю, главную жертву, которую он рад принести. В его голове дурман, сладких и пьянящий, с ароматом спелых фруктов и немного – солёной крови. Он словно чувствует решимость Старка и страх, чёрным саваном летящий позади, и готов сделать что угодно, чтобы спасти своего Капитана.       – Всё в порядке, мистер Старк. Я понимаю.       Большие глаза смотрят доверчиво и преданно, с такой любовью, что дороже золота всего света, за что можно продать душу дьяволу выгодной сделкой – жаль, Капитан этого так и не поймёт. Он лишь чувствует, пытается поймать утекающие мысли, но не понимает – он ослеплён гневом. Покорность мальчишки видится ему неприкрытым издевательством, полня его ненавистью.       – Я знал, что море заберёт меня первым.       Палец легко и привычно ложится на курок, пистолет приятно тяжелит ладонь, его золотой бок блестит на солнце.       – Мой последний подарок – лёгкая смерть, – твёрдым голосом говорит Старк, пытаясь впитать образ Питера целиком. Спрятать его в сгоревшем сердце, прежде чем забыть навсегда, как только дьявол заберёт свой очередной дар.        Паркер делает лишь шаг по доске, спиной вперёд, и отказывается идти дальше, продолжая смотреть на Тони открыто и влюблённо – он знает, бежать некуда, остаётся лишь принять свою участь достойно. Пусть он не погибнет в бою, как дядя Бэн, но кое-что сохранить всё же сможет. Сейчас он не почувствует боли – её будет достаточно на той стороне. Здесь же он до последнего вздоха будет предан своему Капитану, даже если ему это больше не нужно.       – Целься в сердце, Тони. Оно и так твоё, – смиренная мальчишеская улыбка режет острее ножа.       Точный выстрел запечатлевает улыбку на лице парнишки навечно. Старк делает выпад вперёд, пытаясь то ли ухватиться, то ли попрощаться, но тело уже скатывается с доски в бурлящее море. Старк знает, он попал в сердце, но видит, как губы парня шевелятся, пока его не окутывают кровавые спруты, забирая Питера навечно. Старк надеется, что он шепчет своё прощение, которого Тони недостоин. И нет в его смерти ничего ни красивого, ни романтичного, лишь тонны никому не нужной боли, что мёртвой хваткой сжимает ему горло.        Крови много, слишком много, море становится бурым, и прямо над кораблём начинается шторм. Тони закрывает глаза и усмехается. Он чувствует: эта сила больше, чем он сам, и им не найти спасения. Он подходит к носу корабля, игнорируя суету команды, сжимает пальцы на бортах и смотрит вдаль: туда, куда ему уже никогда не добраться. Капитан нервно усмехается, поглядывая на распятую под ним морскую царицу, что так и не смогла его уберечь. О нет, теперь именно она его и проклянёт. Морок спадает, и он ясно слышит её слова – проклятие богини, что оказывается намного сильнее морского дьявола:       Ты потерял сокровище, что дороже золота       Ты сам убил его       Твоя душа бесполезна, но я заберу всё, что у тебя осталось       Он слышит их в завывающей буре, в багровой пене и в тучах, вмиг закрывших небосвод. Гроза беснуется, команда паникует. На месте, где море поглотило бесславного мальчишку, начинает разевать беззубую пасть багряный водоворот.       Капитан этого не видит: внутри него тишина и покой, его мысли снова в полумраке каюты, а по глади подушки рассыпаны кудри его… Питера. Капитан знает – он будет ждать его там, всегда, во веки веков. Это его единственная истина.       Капитан Старк больше ничего не боится. Он идёт ко дну вместе с кораблём, что должен был бороздить моря вечно и забрать его из лап морского дьявола. В итоге дьявол заберёт их всех.       Он уже ждёт его, чтобы расплатиться.       Тони Старк умирает, не зная самую страшную часть проклятья.       Они не встретятся даже после смерти.