Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
По ночам Питер путешествует по вселенным, открывая тайны других миров. В каждом из них они находят друг друга.
Примечания
ПостТанос. Тони жив, он так же женат на Пеппер и у них есть дочь Морган.
Паркер живёт на базе Мстителей, куда Тони начинает слишком часто наведываться.
Глава 22. Сила печенья с предсказанием
28 октября 2023, 06:39
Что, если нет других судей, кроме нас самих?
Предсказание блестит змеиной чешуёй и жжётся кипящим ядом у коленей Питера. Ему кажется, что оно плавит белоснежные простыни, тянет гарью и вьётся между ними едким дымом, в котором он перестаёт видеть Тони. Образы плывут, в носу чешется, а горло дерёт. Чувства, что всегда помогали ему ощущать мир вокруг, обостряются и гаснут. Его чувства предают его.
Снова.
Глаза печёт, и Пит яростно жмурится, пытаясь – увидеть или развидеть? Он сам не знает. Тоже больше ничего не знает.
Тони смотрит лишь на Паучка, а потому не видит жирных букв, словно взятых из философского трактата или новомодных блогов. Мужчина трёт запястья, делает глубокий вдох, почти картинно прочищает горло и благородно берёт на себя ведущую роль.
– Итаак, – протяжную гласную вновь прерывает кашель. Старку кажется, что среди всех переговоров, что ему приходилось вести, начать эти труднее всего. – Это было… оно? – тёмные брови невольно взлетают и слегка хмурятся, выдавая сложные эмоции говорящего.
– Мистер Старк, – паренёк жуёт нижнюю губу, не выпуская слова наружу. – То, что случилось утром, – быстрый взгляд соучастника на Старка и снова вниз, прожигать клочок китайской бумаги, – было из-за этого? Из-за нашего сна?
Понимание встаёт меж ними стеной. Общая тайна давит к земле, тело сковывает страх и топит стыд. У обоих сбивается дыхание, и глаза – открытые миру, смелые, любящие – не находят карих напротив.
Были ли они когда-нибудь дальше друг от друга, чем сейчас?
Желая сбежать ещё дальше от настоящего, Тони возвращает мысли к вечеру, который ещё не предвещал ничего из того, что случилось сегодня. Когда это было – вчера, день назад? Тони не знает, события последних дней смещались в удушающий водоворот. Он слегка откидывает голову, закрывает глаза и проматывает воспоминания, как киноплёнку...
Если я пойду и долиною смертной тени, да не убоюсь зла, потому что Ты со мной…
Будь он эгоистом, он бы ушёл, в очередной из многих раз, навсегда. Но он не может. У него есть Морган, которой он не желает жизни в скорби и бесконечных «а если…». Она этого не заслуживает. Так же, как сам Тони – Питера Паркера.
И эта правда дробит сердце яростнее, чем сама Бесконечность.
– Тони, если ты не позаботишься о себе, ляжешь на соседнюю койку, – с ещё большей строгостью повторил свою мысль доктор, вырывая Старка из тяжёлых размышлений.
Пару мгновений они смотрят друг другу в глаза, разделяя на двоих ответственность, боль и страх. Мир, что прежде держался на железных плечах, подхватывает бархатистый красный плащ, и дышать становится немного легче.
Перед тем как исчезнуть, доктор бросает последнее обманчивое прощание, которое оказывается предостережением.
– Надеюсь, тебя ждёт тихая и спокойная ночь, – тише обычного произносит Стрэндж, и в глазах его плещется сочувствие и понимание.
Да воздастся каждому по вере его…
Если точка невозврата существует, её неотвратимость наступает здесь – между ними, в этом моменте. Очередной взрыв сверхновой, затягивающий их в чёрную дыру.
Дальнейшее происходит так быстро, что ослабленное чутьё Паучка не успевает это ни предвидеть, ни отследить.
Печенье превращается в крошку в железном кулаке. Коробочки с лапшой, палочки и обёртки летят вниз, кляксами раскрашивая белоснежный пол палаты. Старк наклоняется резко, как дикий зверь, хватает не успевшего моргнуть паренька подмышки и притягивает к себе, усаживая на колени. Тело Питера пересекает плывущую за слезами границу предсказания, разбивает невидимую стену меж ними, и осколки не режут руки – лишь мимолётно покалывают пальцы, что уже обнимают широкую спину. Мальчишеские бёдра мягко устраиваются в колыбель разведённых в позе лотоса бёдер наставника. Острые коленки подпирают его бок с одной стороны.
Тони держит Паучка, как качают ребёнка, как сокровище, и в этом ничего неправильного – лишь океан любви и боли. Тони прижимает хрупкое тело к себе с такой силой, словно хочет вплавить его в себя, соединить кости, стать одним целым, чтобы никогда, никогда его не потерять.
Из груди Питера вырывается задушенный всхлип. Мужчина едва сдерживается, чтобы не завыть волком с ним в унисон. Вместо этого он сжимает зубы до скрипа, а после мягко произносит:
– Тише, тише, Паучок, – и ведёт широкой ладонью по светлой макушке.
Спазм в груди, с которым не удаётся справиться, выталкивает из лёгких тихое:
– Мой мальчик...
У Питера в ушах стучит кровь, слёзы застилают глаза, но нежность долетает до него через все преграды. И он не понимает, почему от таких долгожданных, добрых слов, его сломанному сердцу становится так больно. Он чувствует себя безвозвратно потерянным, изнутри поломанным, и не может сдержать отчаянное:
– Мистер Старк, я не хочу умирать, – громкий всхлип съедает последнее слово, но это не спасает обоих от воспоминаний, которые так и не удалось оставить в прошлом.
Тони вновь проживает каждый свой сон о мерзкой оранжевой планете. Вспять идут годы с нарастающим чувством потери, ревущей болью, гнётом попыток найти выход, верой и неверием – он идёт знакомой дорогой к своему главному провалу и самому страшному воспоминанию.
Тонкие пальцы Паучка, скребущие лого AC/DC на футболке, возвращают его в реальность за секунду до конца.
Тони ведёт ладонями по сгорбленной спине, раскрывая захват объятий, кладёт их на худые плечи и отстраняет Питера от себя, заглядывая в просоленные слезами глаза. Обхватывает мальчишеское лицо, смахивая большими пальцами кристаллики слёз – точно как Питер этим далёким утром – и чувствует его дрожь.
– Мы справимся, слышишь меня? Я переверну всю чёртову Вселенную, чтобы спасти тебя, – уверенно произносит Старк, смотря прямо в неморгающие, по-оленьи удивлённые глаза Пита. В глазах самого Тони уверенность отливает безумием, но парень этого не видит.
Убью всех за тебя – витает между строк.
Паучок жмурится, пытаясь закрыться от мира и справиться с нахлынувшими чувствами. Страх, боль, стыд, любовь, даже желанию находится место в этой сумасшедшей палитре – всего становится слишком много.
Он не видит, как по лицу мужчины напротив пробегает тень. Тони, который не может и не хочет противиться порыву, приближается к Питеру и сцеловывает слёзы, что никак не желают останавливаться. Парень замирает, в немом испуге его брови взмывают вверх, но глаза остаются закрытыми. Тёмная бородка колет ему щёки, каждый поцелуй неожиданно мягких губ жжётся на коже. Гладкие щёки, скулы, нос, глаза и брови, горящий лоб – Тони оставляет свои невидимые отметины по всему лицу, избегая искусанные губы. В его дыхании китайские специи мешаются с едва заметной ноткой алкоголя – и когда только успел, думается Питеру, и эта смесь кажется ему лучшим запахом на свете. Мужчина сцеловывает слёзы, тревоги и страх, забирая их себе, и вот уже на лице парня нет ничего, кроме долгожданного спокойствия.
Самому Питу думается, что он давно мёртв, и всё это – проделки Аида или Божья благодать. И ему, честно, плевать, кто принял его в свою команду, покуда встречают его такими видениями.
На секунду лавина поцелуев кончается, и Питер словно чувствует уходящую из-под ног почву, но уже в следующее мгновение вновь оказывается прижат к груди наставника. Теперь он чувствует тепло реактора, и его свет будто наполняет его самого. А ещё ощущает другое тепло – совсем не геройское, но такое человеческое.
И снова слышит сердце, которое – он знает – в это мгновение бьётся для него.
– Расскажи мне, что ещё тебе снилось, – просто говорит Тони, прижимая парня к себе, будто вплетая в своё естество.
И Питер рассказывает всё.
***
– Мне всегда нравились нуарные детективы. Неудивительно, что мне так пошёл образ героя Чейза, – с ухмылкой рассуждал Старк.
Тони полулежал на больничной кровати в горе подушек. Питер устроил голову на обнимающую его руку и наслаждался ненавязчивыми столкновениями вытянутых бёдер и лодыжек при каждом движении. Парень давно согрелся, но Старк продолжал аккуратно растирать свободной рукой его ладони, и Пит не смел его отвлекать.
На город опустилась ночь, звёзды проливали свой свет в приоткрытое окно. Минимальная тёплая подсветка давала ровно столько света, сколько нужно было для уюта, не вызывающего неловкости.
– Так чем же всё кончилось? – полюбопытствовал Старк, массируя безымянный палец правой руки Паучка.
– Не знаю, мистер Старк, – проговорил парень, млея от прикосновений, – Я не успел понять, выстрел то был или гром.
– Надеюсь, ты пристрелил меня, забрал деньги из сейфа и начал новую жизнь где-нибудь в Шотландии, – слишком серьёзно для шутки произнёс Старк.
– Как бы я смог? – встрепенулся парень.
– Очевидно, там я не был белым и пушистым, – равнодушно сказал Тони, ведя пальцем по линии жизни мальца, что рвалась надвое почти у самого её начала. – Сделал бы миру одолжение, и себя бы спас.
– Спас? – ещё больше удивился Пит. – Что вы имеете в виду?
– Ты ещё не понял? Это же очевидно, – Старк многозначительно молчал, позволяя Питу самому найти ответ.
Тони на мгновение застывает, громко вздыхает, после крепче сжимает уже тёплую ладонь парня, а второй рукой, что до того невесомо гладила голое плечо под границей футболки, сжимает и его. Он весь напрягается, словно зверь, готовясь к прыжку.
– Есть у меня такая особенность: приносить людям боль. Особенно тем, которых люблю, – он кладёт свою ладонь поверх мальчишеской, переплетая их линии жизни. – Я давно понял, что без меня всем было бы лучше, но я слишком эгоистичен, чтобы уйти по доброй воле.
Питер задерживает дыхание и неосознанно съёживается. В голове шум, всё внимание на ладони, а он снова не понимает, как то, что больше всего похоже на признание – то, чего он и представить не мог, лишь видел во снах, боже, почему самое желанное снова приносит ему только боль?
Боль топит его, сжимает в тиски, доводит до края, и Человек-паук ступает на проторённую наставником, тернистую дорожку. Собственная броня слишком долго сдерживала его злость, отражая её от стенок и направляя против него самого. Он слишком долго держал в себе многое, но силы, сдерживающие гнев, прижимающие его к земле бетонной плитой, на исходе. Защиты рушатся, и выпустить наружу злость оказывается безопаснее, чем сжирающую его любовь.
Питер неистово сжимает челюсти, выдёргивает руку из-под широкой ладони Старка и резко садится, поворачиваясь к нему лицом, но разбивая весь тактильный контакт. Паркеру кажется, что любое прикосновение станет черкнувшей спичкой на его горящей коже.
– Как вы можете так говорить? Вы помните, что спасли этот мир? Вы умерли за него! – Пит давится возмущением и сжимает простыни с таким остервенением, что они начинают трещать под его пальцами, что будто вновь обретают силу.
– Я подвергал его опасности ровно столько же, сколько спасал, – хмыкает Тони, – Считаю, с миром мы в расчёте. А вот с некоторыми людьми...
– Мистер Старк, я, может, и при смерти, но всё ещё могу вас крепко приложить! Боже, как такой умный человек, как вы, может говорить такие глупости! – Паучок взрывается, запускает пальцы в волосы и сильно тянет, будто готов кожу с себя содрать.
– Мистер Старк, вы – лучшее, что могло случиться с этим миром, с этой планетой. Как можно сомневаться? Вы – лучшее, что случилось со мной! В каждом из миров...
Руки Паучка сползают по лицу, будто стараются стереть с него злость – блоки настолько сильны, что тело ещё пытается протестовать. Глубокий вдох не помогает успокоить пожар в груди. Пит раскрывает глаза и смотрит на Тони сквозь пальцы, так по-детски пытаясь справиться со страхом.
Удивление на лице Старка сменятся неверием, радостью и грустью – строго по мгновению на каждое чувство, замыкая круг привычным разочарованием.
– Я уверен, что подвожу тебя в каждом из этих грёбанных миров, – тихо говорит Тони, скользя глазами по телу парня сверху вниз, отмечая блеск в глазах, алеющие щёки, влажные губы, тяжело вздымающуюся грудь. Мужчина заставляет себя опустить взгляд, прогоняя запретные мысли.
– Нет.
– Пит, ты многое романтизируешь в силу возраста, – родительским голосом начинает Старк свою монотонную речь. – И многого не понимаешь, – строго продолжает он. Должен ведь хоть один из них оставаться взрослым?
– Нет! Это вы не понимаете! – крик Питера отскакивает от белых стен и гвоздями впивается Тони в виски. Кулак ударяется о рваные края простыни. – Вы не видели всего, и несмотря на мои рассказы, не представляете, что это такое. Вы ничего не знаете. Вы не чувствовали того, что чувствовал я!
Ни тогда, ни сейчас – набатом стучит в голове. Питер сдерживает злые слёзы, выпуская сдобренные жгучей болью слова.
Им совершенно удивительно удаётся говорить о своих не озвученных тайнах, одновременно с полным пониманием и абсолютным непониманием друг друга. Острые слова открывают второй акт их личной пьесы, в котором ружьё, мирно висящее первые сцены, обязательно выстрелит.
– Я не понимаю? – вновь вскипает Старк. – Я был там, я видел это, и там я убил тебя! – голос Тони грохочет в коробке палаты. – Не говори мне, что я чего-то не знаю. Я видел все, что мне нужно, – шершавые пальцы трут переносицу, и с каждым словом Старк хмурится всё больше. На следующих словах железный голос ломается:
– Там ты умер из-за меня! И сейчас происходит то же самое!
– Там я умер, потому что вы от меня отказались. Не делайте этого и здесь.
Питер отвечает ему с буддийским спокойствием, с мудростью старца, но с бурей в усталых глазах, и снова смотрит на Тони так, словно всё понимает.
Руки Старка снова тянутся к парню, но он одёргивает себя – сейчас это кажется неправильным. Будто своими объятиями, которых и так было неприлично много, он даст Питу согласие с его позицией. Жаркий спор становится важнее сиюминутных порывов.
Тони знает наверняка, видит это так ясно, как никогда прежде:
Не появись он в гостиной Паркеров, не втяни он Паучка в свою войну против всего мира, ничего из этого не случилось бы.
Он должен был понять это хотя бы в одном из миров.
И почему малец ничего не понимает?
– Питер, я – чума, – произносит Старк, сцепляя руки на коленях, – Мне жаль, что я вмешался в твою жизнь и привёл тебя к этому, – он окидывает уставшим взглядом палату. – Я не должен был втягивать тебя в свою войну. То, что тебе пришлось меня встретить, что я не смог удержаться, одно из моих самых больших сожалений. Если бы не я, всего этого бы не было.
Для Тони эти слова – исповедь. Для Питера – приговор.
Паучок задыхается от злости, но выдаёт почти спокойное, хоть и сочащееся ядом:
– Вы правы, сэр. Если бы не вы, всего этого бы не было.
Ни один из них не понимает, что говорят они об абсолютно разных вещах.
А после парень резко срывает с груди датчики, вырывает из вен катетеры, и алые брызги ложатся на снежно-белую простыню. Ярость слепит глаза, но придаёт сил, и Пит в пару прыжков достигает окна, под которым утром обнаружил Тони, распахивает его и покидает палату быстрее, чем Старк успевает его окликнуть.
Свежий воздух колет лёгкие, ловкие липкие руки несут его вверх на несколько этажей, а ветер треплет волосы почти ласково, будто Тони перебирает вьющиеся пряди перед сном. Воспоминание заставляет Пита тряхнуть головой, и она начинает кружиться. Он прислоняется горячим лбом к стене здания и жмурит глаза, отгоняя навязчивые образы.
На крыше базы темно и тихо. Уличное освещение перекрывают ещё пушистые деревья, и здесь нет другого света, кроме луны и звёзд. Паучок легко перемахивает через ограждение и мягко опускается на согретую солнечным днём крышу. Прохладный ветер остужает его разгорячённую кожу, и он откидывает голову назад, облокачиваясь на руки, которые вновь ощущаются сильными и крепкими.
Мыслей было столь много, что ни за одну не удавалось зацепиться.
Но, боги, как же он злился!
На смену ледяному спокойствию и принятию, которые Питер практиковал так долго, пришла лавина всех сдерживаемых чувств. Он и не подозревал, что их будет так много. Раздражение, обида, радость и злость, нежные лепестки любви, беспокойство – всё сплелось в гремучий, горящий в венах коктейль, разгоняющий кровь.
Беспокойство, вот за что будет привычно зацепиться. Беспокойство за других – второе имя Питера Паркера. Так уж его воспитала Мэй. Милая Мэй… Думая о ней, Питер радуется, что она не пришла сегодня, хоть он и безмерно скучал. Раньше они созванивались почти каждый день, а сейчас Пит не помнит, когда говорил с тётей последний раз. Кажется, мистер Старк говорил, что отправил их с Хэппи на внеплановый отдых, купив себе ещё несколько дней для решения проблемы. Проблема – вот кто Пит на самом деле, и кем всегда был.
Руки снова сжимаются в кулаки. Парень твёрдо решает, что тётя не должна видеть его таким, и плача у кровати ждать, когда его время кончится. Он знал, его осталось немного, и хотел, чтобы Мэй помнила его живым и счастливым, героем, каким он всегда стремился стать. Пусть скажут, что он погиб в бою, спасая людей и зная, что смерть его будет ненапрасной. Уж эту последнюю волю они должны исполнить? Решится ли Тони Старк соврать ужасающей его Мэй ради Питера, в последний раз?..
Тони Старк, который жалеет, что вообще появился у них на пороге.
– Будем считать, что это показатель того, что ты идёшь на поправку, – вместе с листьями шелестит голос за его спиной, и вот на его плечи уже ложится мягкий плед.
– Я хотел побыть один, – цедит Паркер сквозь зубы и жалеет, что оставил вебшутеры в палате.
– Я дал тебе целых пятнадцать минут, пока делал нам чай и поднимался сюда по лестнице, – Старк забавно кривится и философски добавляет – будь благодарен за то, что имеешь, малец.
– А если мне нужно другое? – в глазах Пита горит истинно подростковый вызов. Он прожигает мужчину уверенным взглядом, пока не замечает в его руках жёлто-красную термокружку. Ситуация оказывается до того абсурдной, а эмоциональное состояние Питера нестабильным, что он выдаёт непредсказуемую реакцию, на которую и рассчитывал Старк – парень начинает хохотать.
– Это запрещённый приём, – наконец говорит он, успокоившись, – Железный человек принёс мне чай на крышу базы Мстителей в кружке с Железным человеком. Господи, я что, в мультике?
– Не раскатывай губу, малыш, это единоразовая акция, и чай для нас обоих, потому что кружка всего одна. Кажется, её Сокол притащил. Шутник, – Старк морщится, а после делает пробный глоток. – Ни вкуса, ни запаха, зачем люди это пьют?
– Вы не захватили печенья? – с лёгким разочарованием спрашивает мужчину Пит.
– Хватит с меня на сегодня предсказаний, – насмешливо хмыкает он.
– Почему не кофе? – улыбается в ответ Питер.
– Не лучшая идея при проблемах со сном, – честно отвечает Тони.
– Вы не можете спать или боитесь? – просто спрашивает Пит с уверенностью, что ему вновь ответят правду.
– Не могу заснуть. Но и боюсь, наверно, тоже, – задумчиво говорит он, делая очередной глоток.
Питер тянет руку к яркой кружке, и его пальцы ложатся поверх пальцев Тони. Прикосновение не вызывает тока или возбуждения, только грусть, что их остаётся всё меньше, и Паркер не может противиться желанию задержать это ускользающее тепло. Через пару мгновений он делает обжигающий глоток, слегка взволнованно подмечая, что минуту назад этого места касались губы мистера Старка.
– Боюсь представить, что вам может сниться, – с искренним сочувствием говорит парень, – Ну, после всего.
– Кажется, я уже говорил, что все ночи после щелчка это был ты, – судорожный вдох режет предложение надвое, – на Титане. И вот всё снова повторяется, – Старк роняет голову на колени и жмурится, пытаясь прогнать подступившее отчаяние.
– Мистер Старк, – мягкая ладонь вновь ложится на плечо наставника, – в этом нет вашей вины. Объективно. Мы точно не знаем, что происходит, но не вы делаете решающий выстрел – вы меня спасаете. А даже если бы это вы спускали курок, – Пит шумно сглатывает и прикусывает нижнюю губу, прежде чем продолжить, – вы видели, я бы вас не винил.
Тони поднимает уставшие глаза и глядит на Питера со всей безнадёжностью своей, как ему кажется, прогнившей души. Он не позволяет себе принять прощение, которого так жаждет, но смотрит на Паучка тепло и открыто, так уязвимо, что Питер чувствует – теперь его очередь быть смелым. Он делает глубокий вдох перед последним прыжком, и скомкано, сгорая от стыда и страха, произносит свои самые главные слова:
– Мистер Старк, вы же знаете, не можете не знать, что я вас…
– Нет! – на лице наставника настоящий ужас, будто Пит держит пистолет у виска и готов стрелять.
– Я вам настолько противен? – Пит старается скрыть страдание на лице, не представляя, что говорит противоположные правде вещи. У Тони сердце рвётся от этого искалеченного болью дорогого лица, но он не может уступить, ведь это погубит всё.
– Питер, ты ребёнок. Всё это ужасно неправильно. Я даже думать о таком не должен!
– Но вы думаете? – с надеждой шепчет Питер, не скрывая не удивления, почти шока. Неужели это всё-таки может быть правдой в этом мире?
– Это добром не кончится, – Тони хмурится и привычно трёт переносицу, избегая взгляда Пита.
– Мистер Старк, я уже умираю! Куда уж хуже?! – Паучок слишком экспрессивно взмахивает рукой, словно желая выпустить паутину и сбежать, и опрокидывает стоящую кружку. Остатки чая вытекают на крышу, и в темноте ночи влажное пятно кажется кровавым.
Тони поднимает глаза к небу, смотря на звёзды с немым вопросом, зная, что ответа ему ждать не от кого.
– Думаете, Вселенная ошибается? – почти меланхолично спрашивает Пит, глядя на те же звёзды.
– У меня хватает причин ей не доверять, Паучок. Ведь эта сука хочет забрать тебя у меня снова, – после этих слов Тони как никогда хочется разом выпить, закурить, и прожечь репульсором парочку инопланетных тварей.
Оба громко выдыхают, чувствуя, что раунд закончен. Они молча смотрят в безоблачное, полное холодных звёзд небо, втайне наслаждаясь лёгким соприкосновением пальцев. Они уже сказали многое, сказали главное, и у них совершенно точно будет время поговорить о своих чувствах снова. Оба знают, что этим сражением отвоевали себе ещё немного времени – Смерть не посмеет забрать Паучка, покуда они не закончат этот разговор, на который ещё потребуются все их силы. Сейчас же ураган угасал, и вместе им было тихо.
Ведь тишина – это тоже безумно важно, правда?
– Сейчас бы пончик, – легко, словно не было этого жаркого спора, словно не висел над ними дамоклов меч, говорит Тони. Старк широко улыбается своим мыслям и прикрывает глаза, за которыми горит закат над Куинсом, – ну, помнишь, как тогда?
И впервые за день мысли и чувства не рвут Питу измученного сердца. Воспоминания обнимают и согревают его, как эта нежная, летняя ночь. Как Тони Старк, вновь сидящий с ним на крыше.
Питер счастливо улыбается, и – теперь он знает наверняка – в этот момент Вселенная улыбается ему в ответ.
***
– Тони, когда у машины кончается топливо, она может проехать ещё немного на запасе. Если кончается и он, двигатель сгорает, – по врачебному серьёзно сказал Стрэндж. – Механик из тебя никудышный, Стивен, – с ленивой издёвкой ответил Старк. – Твой на пределе, – медленно проговорил доктор, будто не замечая шпильки и многозначительно глядя на реактор в груди Железного человека. Тони уже было открыл рот для очередной колкости, но лишь устало вздохнул и сжал бледные губы. Спорить, даже из вредности, не было ни сил, ни смысла – он знал, что Стрэндж прав. Он чувствовал это всё больше с каждым днём этой тяжёлой, выматывающей борьбы за жизнь Паучка. Силы утекали сквозь пальцы, концентрация становилась никудышной, бесконечная тревога стала верным спутником, жужжащим под ухом. Железный человек не мог спать. Проблема была не нова, режима как такового у Тони с роду не было. Зачем он нужен, когда есть кофе и мастерская? Всю жизнь этого было достаточно. Сейчас же сон, подобно упрямой девице, не шёл к нему ночью, но упорно затягивал в кровать к утру, даря не силы – лишь раздражение и желание, чтобы новый день, который принесёт новые плохие новости, не наступал. Ночи, что Тони провёл в постели Питера – в койке больничного крыла, к чему лишняя романтика – были одновременно тяжестью и успокоением. Мужчина не хотел, не мог терять ни минуты, которых немилостивые боги отвели его мальчику так мало. Старк глупо надеялся, что в небесной канцелярии устроят перерасчёт, увидят ошибку и исправят её, вернув Питера к привычной, здоровой жизни. А если нет, Тони готов отдать ему всё то время, что смог выторговать у судьбы – он давно живёт в долг, и будет рад расплатиться с совестью, вернув дорогого человека. Он готов отдать ему всё. Отдать всё за него. Но небеса не принимают оплату. Тони не понимает: Почему его новое сердце сможет биться в мире, который лишится Питера Паркера? Чего вообще стоит такой мир? Будь этот спасённый Железным человеком мир хоть сколько-нибудь справедлив, Тони Старк, который всё ещё просто человек, сказал бы Питеру: Я никогда тебя не покину. А если ты всё-таки решишь уйти, я пойду вместе с тобой.***
Тони распахивает глаза, рывком возвращаясь в настоящее, которое теперь будто видится отчётливей. Вот Питер, бледный, с острыми скулами и тонкими искусанными губами, снова трёт замёрзшие ладони. Выбеленная палата, в которую так и не доставили цветы, с хрустящей постелью, запахом спирта и отчаяния. Вот он сам, слегка подрагивающие руки лежат на коленях, дыхание сбитое, и хмурость отпечатывается на загорелом лице за секунду до того, как взгляд падает на белую змейку предсказания. Как любой человек, доведённый до края, Тони выдаёт простую реакцию. Нежелезный человек спускает с поводка оголодавшую злость. Старк готов испепелить каждый клочок этой богомерзкой планеты, погасить тысячи солнц, послать весь бесконечный космос за горизонт событий, чтобы он уничтожил себя сам. Вот чего этот мир заслуживает на самом деле. Тони Старк мысленно уничтожает не половину, всю эту чёртову Вселенную. Кровь в венах кипит, ноздри выталкивают горящий воздух, сжимаются кулаки. В его сознании образ Железного человека идёт рябью, рассеивается дымкой, приобретая черты безумного титана. Жестокая игра кривого зеркала бьёт по Тони ужасающим понимаем: Решись он на подобное, его бы никто не остановил. Пока в сознании главного героя планеты грохочет экзистенциальный переворот, рядом с ним сжимается от страха и невысказанной боли последний, единственный человек, в которого он всё ещё верит.