The Tale of the Emperor and the Wolf

      С появлением новых людей во дворце Ким потерял покой. Ему было неловко находиться с ними за одним столом, раздражали их голоса за дверью, звук шагов или даже дыхание. Все чаще Сокджин закрывался в своем кабинете. Завтрак, обед и ужин он приказал приносить туда, аргументировав это тем, что дел теперь невпроворот, ведь уже середина осени, скоро начнутся морозы и нужно готовиться к приходу зимы, убедиться, что у людей есть все, чтобы пережить суровую погоду.       Эту проблему Ким решил, но выходить из кабинета все еще не желал. Он засиживался допоздна, а иногда даже засыпал за столом. Со временем такая жизнь ему надоела. В собственном доме его вынуждают вести себя, как загнанная в угол крыса. Сокджин воспрял духом. Не ему должно быть дискомфортно, а тем, кто заявился сюда. Разум тихо напоминал ему, что скальды не виноваты, что это Гёнхи привела их сюда, но сердце этого слушать не хотело. Им овладел юношеский максимализм.       Увидев сына, идущего за обеденный стол завтракать, Гёнхи обрадовалась, но встретившись с ним взглядом, поникла. Молодой император выглядел холодно и неприступно, словно гора. София заметно занервничала. Девушка опустила глаза в пол, а вот ее отец устроил битву взглядов. Император смотрел спокойно, можно было бы даже сказать безразлично, если бы по спине не бежал холод и волосы на затылке не шевелились. Фридрих сдался. Мужчина опустил взгляд.       - Ты достойный правитель. Я это признаю. - произнес он. - Сначала я решил, что ты трус, который бежит от проблем и неловких ситуаций, но, оказывается, ты заботился и о нас, не желая причинять неудобств. - Ким перевел взгляд на Софию. Он сомневался, что король-невежа был способен увидеть дальше своего носа. - Я все ждал, когда же ты взбунтуешься и поймешь, что дворец - твоя крепость и дом, что ты в нем хозяин. - Джин молчал некоторое время, обдумывая, что на это ответить.       - С каких пор мы с Вами стали равны? То, что Вы провели в этих стенах четыре дня не означает наше равенство. Прошу Вас впредь не пренебрегать официальной формой обращения. Мы не друзья, чтобы отбрасывать формальности.       - Джин-а, ну чего ты колешься.. - занервничала Гёнхи, как разгневанный взгляд сына пал и на нее.       - С того, что я их не звал. Да Бог с ними, проблема не в этом. Ты ничего мне не сказала. Ты позвала их в тайне от меня.       - Джин-а, сейчас не лучшее время для...       - Я решаю, когда лучшее, а когда нет. - холодно отрезал Джин, садясь на свое место. Ему пришлось немного повысить голос, что он еще эхом звучал в ушах присутствующих. Повисло напряженное молчание, а Ким тем временем продолжил. - Ты не спросила моего разрешения, пригласила во дворец чужаков, которых я знать не знаю. И для чего? Поболтать?       - На что ты намекаешь? - вскипела женщина, сжав кулаки на коленях.       - На то, что как я могу тебе доверять, если ты со мной не откровенна?       - Позвольте мне сказать. - осторожно начала молчавшая до сих пор София. - Я думаю, Ваша мама не желала рассердить Вас, а лишь хотела уберечь от лишних нервов. Вы не очень любите, когда кто-то нарушает Ваши планы, как я заметила. И тяжело сходитесь с людьми. Но иногда бывает полезно покинуть зону комфорта. - она поднялась, грациозно протягивая ему свою худую ладонь, раскрытую в спокойном и доброжелательном жесте. - Позвольте мне помочь с Вашим доверием.       Фридрих восторженно и гордо смотрел на свою дочь, Гёнхи довольно улыбалась и перевела ожидающий взгляд на сына. Джин колебался, смотря то в зеленые глаза Софии, то на ее ладонь. В конечном счете он вздохнул, положив поверх свою, как аккуратные пальцы, украшенные кольцами сомкнулись капканом над его кистью. София дружелюбно улыбалась, показав свои ровные и белые зубы.       - Вам удобно прогуляться со мной по саду после обеда? Погода сегодня прекрасная.       - Да, пожалуй.       - Рассчитываю на Вас.       Завтрак прошел несколько неловко. Своим поведением София поумерила его пыл и даже смутила. Джин мало участвовал в разговоре, предпочитая молча слушать и лишь изредка давать свои комментарии в том, в чем он хорошо смыслил, а именно, в политике, экономике и философии.       - Скальдский народ не то, что ваш работящий. У вас в стране прославлен трудоголизм, а нашим лишь бы пить да гулять. - вдруг заговорил захмелевший король. Лицо его покраснело.       - Каков правитель, так и народ. - сухо заметил Ким. Глаза Фридриха вспыхнули, он вскочил, громко отодвинув стул.       - Хочешь сказать я разгильдяй, щенок? - прорычал мужчина. София робко придерживала его рукой и просила сесть.       - Вы во всех словах пытаетесь услышать только то, что гложет Вас изнутри, о чем думаете сами. А мой дедушка всегда считал, что если от кого-то что-то требуешь, начинай соответствовать и работать над собой, поскольку правитель есть самый прямой пример для народа.       - Твой дед мертв.       - Отец! - шепнула София.       - Физически это так. Но он живет в сердцах людей. Его помнят и почитают, о нем рассказывают и до сих пор делают памятники. Хюншик умер, это факт. Но он воскрес в человеческой любви и живет вне времени, как авторы живут пока народ видит их творения. - Джин говорил спокойно, хотя его и раздражали пьяные люди. Утро только-только перетекало в день, а этот король уже пьян. Что он мог дать своему государству?       - А, я тебя понял. - ехидно засмеялся Фридрих, тыча в Кима своим толстым пальцем. - Ты пытаешься подражать ему. Но тебе никогда не быть таким же правителем, как Хюншик. Молоко на губах не обсохло, сопляк.       - Не нужно перекладывать свою неудачу на меня. - Сокджин уже закрывал глаза на отсутствие формальности и на прямые оскорбления. Он увидел, как до этого довольный огонек в глазах короля угас, сверкнул так, словно что-то укололо его, а затем загорелся гневом. Фридрих уже открыл рот, как юноша резко вскинул руку в останавливающем жесте. - Довольно. Мне пора работать. А Вам бы протрезветь. Спасибо за завтрак и компанию. Желаю всем хорошего дня.       Ким встал из-за стола и удалился в кабинет.       - У него хорошие манеры. - сказала София, провожая силуэт взглядом.       - Характер скверный. - ответил Фридрих, садясь на свое место и недовольно пыхтя.       - Но ты ловко его охладила. Значит, все же смысл есть. Продолжай в том же духе, золотце. - щебетала Гёнхи.       Сокджин, стоявший за стеной, словно тень двинулся в свой кабинет. Его беспокоили слова матери. Продолжать в том же духе для чего? Ким нервно рвал кожу около ногтя на большем пальце. Резко защипало и юношу осенило.       - Если это так, то мне придется стать жестче, матушка. - тихо сказал он себе под нос, глядя на небольшой портрет Гёнхи, стоявший на письменном столе. То был эскиз, сделанный по заказу его отца. Ким ощутил, как что-то словно обматывается вокруг его шеи.       Полдень наступил быстро. Сокджин оглянуться не успел, как солнце уже стояло в зените. В дверь постучали.       - Войдите. - сказал Ким, внимательно изучая принесенный ему документ.       - Это я. - мягко проговорила София. - Уже полдень. Обед.       Ким удивлённо взглянул за окно. Деревья отбрасывали тени четко под собой. Он вздохнул, кивая и поднимаясь со своего места. Девушка дождалась его у выхода из кабинета, взяла под руку и повела в обеденный зал. Такого поведения юноша не ожидал, поэтому несколько смутился ее действий.       - Расслабьтесь. Вы прямо весь окаменели.       - Обычно никто не брал меня под руку, кроме матери. - честно признался он.       - Все в жизни бывает впервые. - мягко заметила София и тепло улыбнулась отцу и Гёнхи, которые как всегда уже сидели за накрытым столом.       Порой, Киму казалось, что они вовсе никуда не встают и все время сидят в этой комнате и о чем-то беседуют. Такое ощущение возникало потому, как юный император поздно приходил за стол и раньше всех его покидал, предпочитая не говорить лишнего слова.       Обед прошел спокойно. Фридрих как обычно рассказывал о войнах, о собственных подвигах и прочем, что мало интересовало Джина в силу однообразности историй.       По окончанию трапезы, Ким поднялся. София повторила за ним, поклонилась старшим, взяла вновь под руку и повела его во внутренний садик.       Ее действия вгоняли Сокджина в краску. Каждый раз он чувствовал восторг и непонятный страх, следуя так близко к ней. Девушка же выглядела уверенно и спокойно. Зеленые глаза смотрели вперед умиротворенно, предвкушая хорошую прогулку. От нее пахло приятными свежими благовониями.       Несмотря на смешанность своих чувств, юноша не пытался сопротивляться и позволял себя вести куда Софии угодно.       - Хватит так глазеть, это не очень-то вежливо, Ваше Высочество. - она весело улыбнулась, подобно весеннему солнцу. Ким смутился лишь сильнее.       - Простите, я не специально..       - Мне даже приятно, что Вы смотрите на меня. - они вышли во внутренний сад. - Где Вы раньше проводили время? Матушка упоминала о Вашей страсти к чтению здесь.       - Я забирался на ветви дуба, что стоит в центре. Из-за густоты его листвы меня никто не мог заметить.       - Дуб? - она задумчиво посмотрела на огромное толстое дерево и потащила Кима к нему. - Вы с ним похожи.       - Чем? - он плелся рядом, не понимая, хочет он сбежать или все же услышать ответ.       - Вы сильны, мудры и великолепны, как этот старый дуб. В нашей стране его считают символом целомудрия и благополучной жизни. - София отпустила юношу и подошла к дереву, осмотрела его, потрогала кору и села у самых корней. - Хороший дуб. Но откуда он? У нас таких не растет, здесь и подавно дубов такой породы не сыщешь.       Ким опустился рядом, прижавшись спиной к стволу, вздохнул, закрывая глаза.       - Я не знаю. Ни отец, ни дед не писали о нем. Но сад появился на один из дней рождений моей матери, как подарок от мужа. Может, где-то в архивах и летописях и сохранилась информация, но я перерыл всю библиотеку. Пусто. - заключил Джин, открывая глаза. София внимательно смотрела на него. - Что такое?       - Ничего, засмотрелась на Вас. - она по-детски улыбнулась.       - А.. - Ким отвернулся. - Я испачкался? Скажите, где?       - Вовсе нет. - она тихо посмеялась. - Просто глаза у Вас красивые. Такие темные, что смотреть на отражение солнечного сада в них неописуемо и волнующе. Вы красивы, когда задумчивы. К слову, это выражение на Вашем лице постоянно.       От такого комплимента Джин залился краской аж до самой шеи. Горло предательски сжало. Он не смог выдавить из себя и простой благодарности и предпочел отвернуться от девушки чуть ли не всем телом, чтобы скрыть свою уязвимость перед ней. София же спокойно прислонилась спиной к дубу. Уголки ее губ были приподняты в вечной безмятежной улыбке, характерной для ее лица, как заметил Ким. Даже когда она была серьезна, из-за доброты ее сверкающих изумрудных глаз казалось, что она улыбается. Это завораживало Джина, словно огонь или вода.       Они не разговаривали очень долго, просто сидя под огромными ветвями старого дерева и слушая окружающую жизнь. Невольно Джин предался ностальгии о днях своего ребячества, когда прибегал в сад, чтобы поиграть или почитать. Он воображал себя охотником, искал лягушек, ловил их и отпускал, чтобы затем возобновить охоту.       Однажды из охотника ему пришлось стать великим спасателем. Играя под дубом юный император услышал громкий писк. Порывшись в траве под дубом, мальчик обнаружил еще совсем юного птенца, чей пух только-только стал облезать. Вокруг этого места лихорадочно крутились две птички. Это оказались самые обычные воробьи. Они громко чирикали, пытаясь отогнать его. Киму стало жалко малыша. Несмотря на крики испуганных птиц и его попытки клюнуть его, Джин подобрал птенца аккуратно, стал неспеша карабкаться на ствол дуба, ища гнездо в ветвях. Оно оказалось невысоко, но в труднодоступном месте, куда вели или тонкие веточки или вовсе ничто не вело.       Упрямо лез Ким вверх, стараясь не смотреть вниз, чтобы случайно не испугаться. Он добрался до гнезда, птицы с ужасом наблюдали за ним, затем подорвались, начиная неистово клевать его. Сокджин быстро сунул малыша в гнездо, стал быстрее спускаться под обеспокоенный крик, как на середине сорвался и полетел вниз, больно шмякнувшись наземь.       К нему тут же подбежал Чжан, проверяя не ушибся ли он. На колене потом сверкал огромный синяк. Кое-где кожа была содрана. Еще долгое время его нянь ворчал и сетовал на удачу, что юный император отделался только царапинами и синяком. А сам Джин тайно гордился собой. С тех пор не проходило и дня, чтобы он не наведывался к тому гнезду. Птицы привыкли к нему и даже ели с рук.       Прошло много времени с тех пор. Воробьи улетели. И никто почему-то больше не вил гнезд в ветках дуба.       - О чем задумались? - спросила вдруг София, открывая глаза.       - О детстве.       - А какое оно было? - она с интересом повернулась к нему.       - Ну.. обычное. Я ничем не выделялся среди других детей. Любил играть, воображать себя кем-то выдающимся. Был громким, поэтому меня называли ласково "птенцом". Я любил играть в этом саду. Что не день - то приключение. Сегодня я охотник, завтра - рыцарь, рыскающий в поисках разбойника. В третий день я становился исследователем, искателем приключений и кем только не был. - он тепло улыбнулся. Кажется, впервые за эти дни.       - Вот как.. Единственному ребенку в семье проще. Вся любовь окружающих принадлежит тебе, внимание только к твоей персоне. - София все еще улыбалась, но блеск в ее глазах погас. Увидев немой вопрос в чужих глазах, она продолжила. - Мои родители всегда больше уделяли времени младшим сестрам. Нас всего трое в семье. И лишь меня постигла участь идеальной дочери. А мои сестры... Когда я училась часами напролет, они играли и резвились, ели сладости, когда как меня ограничивали в этом. Меня ругали за любые неподобающие эмоции, поступки. Чаще всего, конечно, за несдержанность, вспыльчивость... - ее лицо на секунду исказилось от старой боли, но за секунду вернуло обычную светлость. Вот оно - умение, которое так старательно прививали ей родители.       - И эта вечная улыбка?.. - робко спросил Джин.       - Да.. Я привыкла на все реагировать улыбкой. Люди восторгаются, говорят обо мне как о сдержанной и воспитанной, а я просто не знаю больше, как реагировать иначе. Со временем, сдерживаясь, откидывая эмоции, убегая от них, забываешь вовсе о том, что на шутку можно громко посмеяться или даже пошутить в ответ, а от грустной истории не грешно и поплакать.       - Это ужасно, почему же с Вами так поступили? Вы сказали, что являетесь старшей дочерью, но я не совсем понимаю связи.       - В моем доме будущая королева должна быть прочнее металла, но вместе с тем - мягкой и учтивой. - она вздохнула. - Я не знаю, как это воспитать правильно в человеке, но точно знаю, что методика родителей была слишком.. строгой. Вот Вы тоже очень сдержанны, но отзываетесь так тепло о своем детстве, как так вышло?       - Думаю, дело в желании человека научиться этому. Я сдерживаю эмоции лишь когда это нужно. И к решению научиться спокойствию тоже пришел сам. Меня никто не заставлял, да и матушка, по правде сказать, не очень-то интересовалась мной. Я чаще проводил время один, но не обижался на нее, нет. Управлять страной - тяжкий труд. Тут не до сентиментальностей.       - И все же, здорово, что Вы стали таким. Мне нравится то, как Вы себя преподносите. Снаружи Вы Император, великий правитель с холодной головой, но внутри Вас царит тепло, как в этом саду. - София вновь широко улыбнулась. На этот раз не казалось, будто она поддерживает привычную маску, а в самом деле искренне выражает свое мнение.       - Спасибо Вам, но, думаю, из нас двоих на этот сад похожи Вы. У Вас красивые глаза. Каждый раз, когда смотрю на них, вспоминается это место. - Ким не заметил, как все его смущение испарилось. Стало спокойней. София перестала казаться каким-то далеким существом, а даже наоборот стала ближе, как человек. Девушка опустила голову, выражая свое смущение и тихо поблагодарила его.       - А давайте перейдем на "ты"? - вдруг предложила София, отчего-то не смотря на него.       - Почему бы и нет. - неожиданно для себя согласился Джин.       Постепенно тени вокруг них удлинялись, а они все так же сидели под огромными ветвями и разговаривали о детстве, литературе, искусстве в целом. София тепло отозвалась о коллекции Хюншика, о ее гармоничности и невзрачной красоте.       - У твоего дедушки был и правда прекрасный вкус. Даже завидно. - смеялась она, уже лежа у основания корней и смотря на небо через листву. Юноша устроился рядом, рассматривая облака.       - Да. Я никогда его не видел лично, но из-за дневников, которые прочел, мне кажется, словно мы знакомы всю жизнь. Иногда ловлю себя на мысли, что мне его не хватает. Вот он бы точно смог подсказать как правильно, как лучше.       - А как же мама? Да и между нами, ты точно не самый худший правитель. - она повернулась набок, к нему лицом.       - С мамой.. разные взгляды. Она хорошо во внешней политике, но упустила из виду жизнь народа. Как это произошло я не знаю и не понимаю. А она не может понять почему я резко сократил связи с другими государствами. - Джин вздохнул. - Поэтому мы не говорим о политике, да и государстве в целом.       - Иногда, мнения поколений различаются, но нет ничего плохого в том, чтобы прислушиваться к старшим. Как никак госпожа Гёнхи правила дольше, чем ты. И опыта у нее больше.       - Я это понимаю, но все равно предпочитаю не заводить разговор на эту тему. Все слишком...сложно.       - С людьми всегда так. Особенно если речь идет о родителях и детях. Мне нравится твоя мама. - София посмотрела в сторону обеденного зала. - Она добрая, вежливая и очень интересная женщина.       - Но упрямая. - добавил Ким, как девушка рассмеялась.       - Прости, но ты не лучше. - она прикрывала рот ладонью. За небольшой промежуток времени, что они разговаривали Ким научился понимать, что именно этот жест выражает ее искренность. И это его огорчало.       - Я знаю. - улыбка девушки заразила его. Ее звонкий смех казался ему уместным для царившей гармонии, дополняющим ее.       - Кажется, пора прощаться. - София поднялась, видя, что отец поманил ее рукой. - Увидимся за ужином.       - Хорошего тебе дня. - кивнул Ким, так же поднимаясь с мягкой травы. Он проводил взглядом девушку и вернулся в свой кабинет.       Сердце пело, словно у него выросли крылья и клюв. Сокджин вошел в кабинет и зачем-то приложил ладонь к груди. Сердечный ритм участился, а в горле пересохло после долгого разговора. Джин налил себе воды из кувшина и принялся жадно пить, раздумывая над недавним диалогом. Невольно уголки его губ полезли вверх.       Испугавшись, что кто-то мог заметить его мимолетную слабость, юноша тут же принялся за документы, чтобы занять ум более важными мыслями, ибо не пристало императору думать о девушках. Но втайне даже от самого себя, он желал этой встречи вновь. В душе его зацвела весна.