Тёмный след

      Пить с Не Хуайсаном – занятие одновременно и весёлое, и сложное.       Начать с того, что этот жук, обладая достаточно высокой толерантностью к алкоголю, весьма талантливо прикидывается тапкой, особенно в новой компании. Когда-то давно на школьном выпускном эта хитрая морда подпоила Вэй Усяня и выведала у едва пришедшего в себя одноклассника о событиях почти трёхлетней давности, что изменили поведение Вэй Усяня практически до неузнаваемости. Неустойчивость психики всё ещё сильно терзала юношу, так что под третью бутылку креплёного вина, коварно развязывающего языки, он покаялся так, как не каялся своему психотерапевту. На счастье Вэй Усяня, Не Хуайсан оказался мордой хитрой, но, воспитанной в семье военных и полицейских, надёжной.       Конечно, спустя годы прикидываться, когда пьешь вдвоём в доме друга, – бессмысленно, но периодически устраиваемые на пьяную голову приключения радости поутру не добавляют. В лучшем случае они шарахаются по злачным местам и растрачивают всю имеющуюся наличность, в худшем – их вытягивает из камеры Не-старший, с матерком – а иногда громогласным хохотом – увещевающий больше так не делать.       Иногда Вэй Усяню требуется помощь, чтобы вспомнить, что именно ему не надо делать.       У алкоголя есть незаменимое ничем свойство временно заполнять сосущую пустоту в душе, а также снимать блок на прикосновения, который довлеет над Вэй Усянем уже много лет. Из неприятного – просыпаться в постели с незнакомым человеком и в ужасе отшатываться от его попыток приблизиться. Потом ванна, стирка белья, которого касался чужой, и отвратительное ощущение, которое невозможно вывести моющими средствами изнутри.       Иногда Вэй Усяню жаль, что он не может допиться до блаженного беспамятства.       С некоторых пор мужчина предпочитает не контактировать по пьяни ни с кем лишним, но, как выяснилось, даже дома можно натворить глупых вещей. Засевшее в голове воспоминание, как он возмущённо хлопал по столу и повторял: «Вот приворожу его – будет знать!»* – вгоняет то в холодный пот, то в жаркий стыд.       Святые Небожители, да его же тысячу раз называли мошенником, а то и словами похуже, разве он не успел привыкнуть? Почему же сказанное Лань Ванцзи, этим невозмутимо-холодным красавчиком с эффектом айсберга, так задело его? Какая разница, что большинство людей просто не видит того, что доступно ему? Не видят глазами, но чувствуют, когда он в очередной раз стирает с них тёмную энергию, когда освобождает, принимая на себя рикошет, но не жалея об этом.       А Лань-младший побрезговал даже прикоснуться.       Возможно, именно это раздражает и нервирует. Будучи сам человеком со сложным отношением к обычному физическому взаимодействию, царапает то, что кто-то оттолкнул его исключительно из-за профессии и недоверия к оной. Будто он прокажённый.       Если бы Вэй Усянь был обычным в рамках нормы человеком, то, скорее всего, или не придал бы обидным словам значения, или исключил бы такого субъекта из круга общения, что достаточно легко в сложившихся обстоятельствах. Но Вэй Усянь со своими загонами и проблемами психики – непоследовательный пьяненький дурак, который на серьёзных щах попытался наслать приворот на едва знакомого человека! И самое паршивое, что он не помнит, вышло или нет. И спросить по факту не у кого: мучающийся похмельем друг, едва перебирая лапками укатившийся пару часов назад в сторону своего дома на такси, не обладает видением, и лишь смог подтвердить неожиданную маниакальность Усяня в вопросе.       Гуй бы подрал этого айсберга, на нём что, свет клином для Вэй Усяня сошёлся?       ***       Воскресенье проходит в тишине и попытках расшевелить память. Половину дня прекрасно занимает забота о розарии за домом, который в это время года благоухает и радует даже похмельный взгляд своими яркими красками на зелёном фоне газона: от белоснежного до глубокого винного тона лепестков. Лиловый мелкий шиповник у входа во двор опушился же цветами так буйно, что можно медитировать на этот праздник жизни несколько часов кряду. Или столь же медитативно обрезать секатором отцветшие бутоны, давая растениям больше сил на поддержку молодых соцветий. Пасмурная погода благоприятно сказывается на побаливающих глазах и мозге, равно как и тихое жужжание насекомых, далёкий монотонный гул города, редкие прохожие и медленно проезжающие по близлежащей улице машины.       Вэй Усянь в мягких чёрных штанах, серой футболке и кепке, шлёпанцах и перчатках – совсем не похож на Магистра Вэя. Маленькое хобби, на которое когда-то он попытался переключить внимание после потери последнего живого родственника, неожиданно увлекло. Несколько яблонь по периметру двора, газон на открытых участках и в центре клумбой уже в несколько квадратных метров, пересекаемой двумя мелкогравийными крест-накрест дорожками, раскинулся его собственный розарий. Сначала это были два куста, перевезённых из старого дома, из которого помимо того он забрал лишь фотографии, коробку с памятными мелочами, дневники прабабки и урны с прахом родителей и бабушки. Не хотелось других воспоминаний, он слишком задыхался в тех стенах, потеряв всех своих любимых и едва не потеряв себя. Снова.       Розовые кусты были один белый, как снег, а второй кроваво-алый. Едва ли Вэй Усянь всерьёз рассчитывал, что они приживутся, усаженные в центр участка неумелой рукой. Но прижились. Потихоньку эти цветы перетянули на себя внимание мужчины, позволяя ненадолго отвлекаться от мира вокруг, от переживаний и печали, что грызли изнутри. Потом ему подарили необычный лиловый сорт, который почти сразу выродился в шиповник, был пересажен к забору у входа и к вящей неожиданности что дарителя, что хозяина дома, стал расти, будто на дрожжах, сейчас представляя собой огромный разросшийся куст, заслоняющий изрядную часть ограды и делающий пространство ужасно уютным. Почему-то именно на этот куст Вэй Усяню больше всего нравится медитативно смотреть, сидя под зонтиком на плетёном стуле, причём от ранней весны до поздней осени.       Мысли о глупом проклятии не желают отпускать. Если подумать, то, скорее всего, одурманенный алкоголем мозг припомнил ту девушку, Ли Сяодянь, которую опутали приворотом – не известно, намеренно или случайно – и с какой-то стати подобное показалось блестящей идеей. Конечно, трезвый Вэй Усянь отлично знает, что это – отвратительная вещь, которая буквально медленно убивает жертву, особенно если та сопротивляется. Начинаются мигрени, бессонница, обострения хронических заболеваний, и – о, чудо – проклятому становится немного лучше рядом с проклявшим. Нюансов наложения всякого проклятья много: собственная защита человека не так легко пробивается, но нестабильное состояние психики жертвы, стресс и прочие негативные факторы могут позволить любой гадости прицепиться.       Если взять статистику общения Вэй Усяня с тёмной энергией, то за двенадцать лет приворот как таковой встречался ему всего несколько раз. В подавляющем большинстве негативные воздействия целитель разделил бы на две категории: резко отрицательный настрой одного человека или группы лиц по отношению к другому и самостоятельная работа. Одной мысли или неосторожного слова, разумеется, недостаточно, иначе все поголовно ходили бы проклятыми и умирали от любого чиха. Всё важно в системе и совокупности факторов.       А ещё критически зависит от уровня сил проклинающего и его умений.       И вот Вэй Усянь, профессионально работающий с тёмной энергией, своими руками возможно проклял невинного человека, потому что он точно мог бы. Если он начнёт звонить Лань Сичэню, визитка которого осталась лежать где-то в кабинете, то это будет максимально странно. В целом младший Лань выглядел очень сильным человеком, хотя не стоит забывать об «оковах», но скорее всего даже если Усянь всё же лажанул, то завтра сможет проверить ситуацию и как-то уговорить свою «жертву пьяных идей» на чистку. В конце концов за сутки-двое ни одно проклятие не убивает!       Ни одно известное ему, по крайней мере.       ***       В понедельник в офисе «Гусу Финанс Корп» целителя встречает только Лань Сичэнь в светло-сером костюме с белоснежной рубашкой и неизменной улыбкой на лице. Вэй Усянь немного разочарованно приглядывается к гендиректору: в отличие от младшего братца, что едва ли не впивался в гостя взглядом, этот мыслями находится не в конференце, который снова поступил в распоряжение экстрасенса. Работники уже знают, чего ожидать, к тому же выходной действует в основном благотворно на психоэмоциональное состояние людей. За два с половиной часа, на протяжении которых Вэй Усянь в основном болтает и приглядывается, он просматривает и подчищает по мелочи семерых человек и даже не борется по окончании с головокружением, что, несомненно, отличный итог.       – Господин Лань Сичэнь? – негромко зовёт Вэй Усянь, когда последний офисный работник уходит, плотно прикрыв дверь зала и приглушив и без того не громкие звуки из опенспейса за стеклянной перегородкой.       Мужчина вздрагивает и едва не роняет планшетку с документами, которые с переменным успехом изучал на протяжении работы целителя. В его жестах и лице проглядывает усталость, но мельком оценённое состояние ауры ничего лишнего не выявило. Скорее всего у генерального директора финансовой компании довольно много проблем, так что не мудрено в понедельник быть уже измученным. Работа руководителя достаточно тяжела.       – Это все, кто имел продолжительный контакт с Су Миншанем, я правильно понимаю? – решает как-то направить разговор Вэй Усянь.       – Да, верно, – Лань Сичэнь наконец сбрасывает свою глубокую задумчивость. – К сожалению, его личные вещи достать не так просто, поскольку они проходили в деле как улики, но к концу недели я решу этот вопрос. Что скажете по поводу нашего коллектива?       – Вполне уравновешенный с минимальными негативными проявлениями, если не считать госпожу Ли и проклявшего её охранника, – легко пожимает плечами мужчина, глядя на яркие квадраты солнечного света на бежевом, имитирующем паркетную доску линолеуме. – Возможно, мне стоит провести работу и с ним? Приворот достаточно мерзкая штука, и хотелось бы знать, осознанно это было сделано или случайно.       – М, в пятницу Ванцзи провёл с ним беседу, по итогу которой уволил. Так что надеюсь, госпожа Ли больше не будет подвергаться его влиянию. Мы приняли меры безопасности, спасибо за ваше беспокойство.       Лань Сичэнь поднимается с диванчика, намереваясь проводить гостя до двери, а на языке Вэй Усяня вертится крайне личный вопрос: «Где ваш брат?» – но сорваться никак не может. Мужчине ничего не остаётся, кроме как последовать за провожающим. В конце концов, у него нет особого права лезть в дела этих людей. Лань Ванцзи мог запереться в кабинете, дабы не видеть неприятного для себя гостя, мог уехать на встречу или вообще взять выходной. И провести его с кем-то близким.       Вэй Усянь не успевает поддаться разочарованию: в дверях на них почти налетает чем-то обеспокоенный Не Хуайсан:       – Директор Лань, там... О, Магистр Вэй, вы здесь, как же хорошо!       Адвокат, который сегодня оделся в тёмно-синий костюм, без дальнейших объяснений цапает Вэй Усяня за руку и тянет к кабинету младшего Ланя, чем изумляет не только Усяня, но и Лань Сичэня:       – Что-то случилось, Хуайсан?       – Вы оба должны это увидеть!       Кабинет Лань Ванцзи минималистичный и в идеальном порядке: два шкафа с ровными, расставленными по цветам и тщательно подписанными папками бежевого и серого цвета, ярко зеленеющий бонсай на тумбе у окна, на стенах две картины с пастельными пейзажами, стол с органайзером и закрытым ноутбуком и белое офисное кресло. Именно к столу тянет их встревоженный Не Хуайсан. В выдвинутом среднем ящике из-под тонкой белой папки виднеется что-то странное, коричнево-серая холщёвая ткань, и Вэй Усянь никак не может понять, что не так.       – Я искал пятничный договор с клиентом-просрочником, нужно составить предварительное исковое к концу недели, – начинает свой рассказ адвокат, нервно поглядывая не то на ткань, не то на папку, – Лань Ванцзи сказал, что оставил копию в первом ящике, где обычно у него лежат текущие дела. Я перебрал там всё, но не нашёл, решил, что в кои-то веки наш педант перепутал и кинул этот договор куда-то ещё, – мужчина нервно жестикулирует, в основном смотря на Лань Сичэня и явно стараясь пояснить, зачем полез по столу начальника. – В общем, я хотел глянуть в других ящиках, а там... Вот это.       Вэй Усянь, окинув взглядом стоящих рядом людей, тянется к белому пластику и едва не отшатывается, увидев остальную часть ткани.       Кукла. Небольшая, сшитая чёрной ниткой, с золотистыми пластиковыми пуговицами глаз. Вэй Усянь откидывает папку на стол, касается поделки и едва не роняет её обратно в ящик. Пальцы обдаёт иголочками холода: не критично, а скорее неожиданно. Долбаная кукла-вуду, действительно напитанная негативной энергией.       – Кто ж вашего мистера идеальность так ненавидит? – удивлённо бормочет Магистр, вытаскивая неприятную вещь на свет и осторожно ощупывая. Буквально минуту спустя он аккуратно вытягивает из центра куклы короткую швейную иглу, которой, судя по всему, ритуально пронзили сердце «жертве».       – Жуть какая, – дрожащим голосом комментирует находку Не Хуайсан. – А-Сянь, это опасно?       – Неприятно как минимум. В теории, здоровому, психологически устойчивому человеку разве что настроение испортит и пару мелких неприятностей призовёт вроде пролитого на рубашку кофе. Директор Лань, а где сейчас ваш брат? Было бы неплохо на всякий случай проверить его ауру. Увлёкшийся рассматриванием поделки, Вэй Усянь не сразу замечает повисшее в кабинете молчание. Мужчина отрывает взгляд от куклы, ощущая как после извлечения иглы негативная энергия достаточно быстро рассеивается, и уже внимательнее приглядывается к двум людям рядом.       – Видите ли, мастер Вэй, – немного нерешительно начинает Лань Сичэнь, переглянувшись с Не Хуайсаном, – у моего брата есть небольшие проблемы со здоровьем, и в воскресенье он вынужден был лечь в больницу на обследование. У него хроническая аритмия с детства, так что вряд ли...       Старший Лань осекается на середине фразы, видя вытянувшееся в изумлении лицо Вэй Усяня, который изо всех сил старается не разразиться трёхэтажной бранью.       – Господин Лань, при всём уважении к личному пространству и делам вашей семьи, – как можно сдержаннее, но от того как-то угрожающе произносит Магистр. – Настоятельно прошу прямо сейчас поехать к вашему брату, я должен проверить.       Лань Сичэнь некоторое время изучает лицо Вэй Усяня, а потом со вздохом и кивком достаёт из кармана пиджака телефон и выходит, оставляя гостя с Не Хуайсаном. И тот не теряет времени даром.       – А-Сянь, что это за лажа?! – шипит друг, нервно тыкая во всё ещё зажатую в руке Магистра куклу.       – Да чтоб я знал, – пожимает плечами Усянь. Игрушка утратила свои негативные свойства, так что он совершенно обыденно выкидывает её в мусорную корзину вслед за иглой.       – Эй, ты просто бросишь такую жуть здесь?!       – Теперь это лишь стрёмная игрушка и игла, можно выбросить. Если паранойя разыграется, то можешь сжечь. Лучше уговори Лань Сичэня отвести меня к его братцу! Ты же помнишь ту фигню, – он непроизвольно оглядывается на закрытую дверь, сквозь жалюзи которой виден статный силуэт гендиректора, и понижает голос, – вдруг я тоже его проклял в субботу по пьяни? На парня, похоже, ополчился белый свет, я точно должен что-то с этим сделать и исправить ситуацию!       – Ты чисткой занимался больше двух часов, – напоминает Хуйасан так же шёпотом, – потянешь Ланя? Ты говорил тогда, что у него сложный случай.       Вэй Усянь колеблется только мгновение, а потом, больше хорохорясь, чем реально будучи уверенным в своих силах, выпаливает:       – Уверен! Если что, закинешь меня домой, отосплюсь, у меня сегодня больше клиентов нет.       Дверь открывается с тихим щелчком, и Лань Сичэнь снова входит в кабинет. Кажется, после разговора он немного расслабился, и улыбка на лице больше походит на настоящую.       – Ванцзи в порядке, ориентировочно в пятницу он уже выйдет на работу. Возможно, вы смогли бы отложить осмотр до этого момента?       – Эм, директор Лань, – неожиданно встревает Не Хуайсан, нервно теребя край рукава, – может быть я отвезу Магистра и заодно узнаю про договор?       Этот вопрос озадачивает Лань Сичэня, но видимо в обеспокоенно нахмуренном лице Вэй Усяня он видит что-то такое, что склоняет чашу весов в его пользу.       – Что ж, если вы считаете это необходимым.       ***       К четырёхэтажному серо-красному зданию главной городской больницы они подъезжают спустя полчаса. Вэй Усянь заметно скисает, поняв, куда лежит их путь, но молча сидит на заднем сиденье чёрного ниссана, поглядывая то на молчаливого водителя, то на задумчивого Не Хуайсана, но не пытаясь отказаться от прежнего намерения. В этом здании слишком много людей, кому на глаза не стоит попадаться! Иначе придётся много раз извиняться и объяснять, какого чёрта Вэй Усянь здесь делает втихаря и почему уже три месяца не появлялся у доктора Сяо.       – Хуайсан, ты же понимаешь, – многозначительно проговаривает целитель, когда автомобиль останавливается на довольно забитой в гостевой час парковке, – что тебе придётся провести меня незаметно?       – Ох, Магистр Вэй, не переживайте, я уже всё продумал! – как ни в чём не бывало улыбается Не Хуайсан, и вылезает из машины, ловко перехватывая в руках подарочный букет, купленный по пути. Вэй Усянь снова чувствует подвох и спешно следует за другом. – Но если упадёшь там в обморок, то приводить в чувства тебя будет сестрица Вэнь.       – Ах ты... жучара, – беззлобно выдыхает Усянь, ероша волосы и собираясь с силами. Его взгляд проходится по знакомым асфальтовым дорожкам, ведущим к главному входу, по небольшой парковой территории с кустами, деревьями и газоном: всё как обычно ухожено-подстрижено и с редкими прогуливающимися пациентами и их посетителями. – Пошли уже, будем надеяться, что ничего к этому Ланю не прилипло, и я вообще параноик.       В приёмной их встречает незнакомая медсестра, которой Хуайсан ловко впаривает историю о жажде порадовать пациента их визитом, ведь что может быть лучше для выздоровления, чем дружеское участие? Вэй Усянь изображает самую очаровательную улыбку, на какую только способен в данной ситуации: ему требуется немалое физическое усилие над собой, чтобы не оглядываться беспрестанно в ожидании знакомых лиц, и у него едва не свербит в затылке от параноидального чувства, что уже спалился.       Не то чтобы ему здесь будут не рады, но сначала вручат нагоняй и подзатыльник. Не слишком высокая плата за его периодическое раздолбайство, но прямо сейчас откровенно не до того.       Конечно, Лань Ванцзи располагается в одноместной палате, куда гости пробираются на удивление беспрепятственно: медперсонал слишком занят тяжёлой работой, а пациенты хоть и рассматривают необычных посетителей, особенно нестандартное одеяние Магистра, но взгляды – единственное проявление интереса в этой обители болезных. Вэй Усянь теоретически предполагает, что все врачи уже закончили сегодняшнюю работу с несрочными пациентами стационара. Опасные лично для Усяня кабинеты располагаются на первом и третьем этажах, а на четвёртом, где они преодолевают длинный коридор с дверями и редкими неприхотливыми растениями в напольных горшках, его может поджидать только случайность или злонамеренная подстава. Ни того, ни другого не происходит.       В тот момент, когда Не Хуайсан осторожно открывает дверь в палату, выставляя впереди букет красных и рыжих георгин* словно щит, Вэй Усянь в сотый раз повторяет про себя скороговорку про куклу и беспокойство, заодно прикидывая сколько презрения и равнодушия будет во взгляде холодного младшего Ланя. Как золотой цвет вообще умудряется быть холодным?! Впрочем, презрение выходит на двоечку из десяти, если можно презрительно спать. Лань Ванцзи обнаруживается спокойно дремлющим на своей стандартной медицинской кушетке, и даже не подключенным к чёрному прямоугольнику монитора пациента, стоящему в отдалении. Комнатка оказывается довольно маленькой с одним белым стулом и такой же тумбочкой рядом с койкой, но за ещё одной дверью, насколько Вэй Усяню известно, скрывается душ и туалет: это почти вип, если данный термин применим к городской больнице.       Пока Хуайсан тихонько разыскивает вазу или хоть что-то для цветов, Вэй Усянь максимально бесшумно переставляет стул близко к кровати и, потратив на концентрацию не три секунды, как обычно, а добрый десяток, рассматривает своего пациента. Спокойное, почти отрешённое лицо с тонкими чертами, чёрные дуги бровей, длинные прямые ресницы, отбрасывающие лёгкую тень на белоснежную, на грани нездоровой бледности кожу. Усянь на всякий случай кидает взгляд на чуть заметно поднимающуюся и опускающуюся от дыхания грудь – настолько безмятежен вид Ланя-младшего.       «Оковы» на руках остались на прежнем месте, не стали плотнее, но и ни на миллиметр не истончились. Скорее всего, Лань Ванцзи живёт с этим уже много лет и давно приспособился, только целитель совершенно не мог бы предсказать, появятся ли путы снова, если их разорвать. Дальнейший осмотр выявил небольшую концентрацию тёмной энергии у сердца – скорее всего работа той злосчастной куклы, хорошо, что Вэй Усянь её обезвредил, ничего позитивного от подобных вещей ждать не стоит.       – Ну как, приворожил или нет? – шёпотом спрашивает Не Хуайсан, нарисовавшись рядом с целителем с небольшой вазочкой в руках и уже устроенными в ней цветами. С едва слышным стуком мужчина ставит всё это на тумбу, беспокойно поглядывая на Лань Ванцзи.       Вэй Усянь отрывисто мотает головой и тянется к тёмной энергии у сердца. Ощущение такое же колко-холодное, как было от куклы, но если из тряпки игла вышла легко, то засевшая и будто зацепившаяся энергия отпускать жертву не хотела.       «Что, если оковы распространяются и на сердце, а эта дрянь присосалась к ним клещом?!» – судорожно размышляет Вэй Усянь, нахмурившись и встав со стула для удобства. Многолетние проклятия – штука крайне противная и трудно изгоняемая. Особенно если проклинающий действительно люто ненавидит свою жертву, или, например, если человек сам себя за что-то систематически корит. Интересно, что же такое с Лань Ванцзи происходило, и откуда взялись эти «браслетики»? Он ведь идеальный, как ни погляди: красавчик, говорит культурно и сдержанно, тело подтянутое – это никакими тряпками не скрыть, тут разве что из зависти мог бы возникнуть негатив; подчинённые совершенно доверяют его авторитету, ведь ни один на пятничном сеансе даже не оглянулся косо и не запнулся с ответом на их беседах, и даже ему, Вэй Усяню, этот правильный парень высказал прямо всё своё недоверие. Честный значит. И что же?       Целитель делает два глубоких вдоха-выдоха и на пробу тянет за «иголку» в сердце: под пальцами холодно и дрожаще, но почти минута такой зыбкой борьбы не приносит результата. И правда, сущая пиявка – наложивший заклятье на куклу человек или мастер неплохого уровня, или очень ненавидящий объект проклятия самородок. Едва слышно выругавшись, Магистр Вэй выуживает из потайного кармана небольшой складной нож с металлической кованой рукоятью и спиртовую салфетку, но не успевает даже вскрыть упаковку, когда в его запястье впиваются пальцы друга:       – Вэй Усянь, хрен ли ты творить удумал?!       В свистящем шёпоте и побледневшем лице Не Хуайсана целитель видит настоящую панику, и ему требуется какое-то время для осознания причин оной.       – А-Сан, угомонись, мне надо три капли, я что зубами, по твоему, это должен делать?       – Зачем?!       Пальцы и не думают отпускать, сжимая достаточно болезненно, так что Усянь как можно терпеливее и тише объясняет:       – Энергия от куклы прицепилась к «сложному случаю», оторвать одно от другого не получается никак. Так что я хочу развеять всё махом, но нужно, так сказать, средство помощнее. Пусти уже, не ровен час он проснётся, а я понятия не имею, как объяснить этому ледяному принцу, что мы тут делаем.       Не Хуайсан, поколебавшись несколько мгновений, отпускает его руку, но отступает всего на полшага, недоверчиво глядя на процедуру. Вэй Усянь протирает лезвие и безымянный палец и достаточно аккуратно чиркает по порозовевшей коже. Ему и правда нужно совсем чуть-чуть, прабабка описывала такие техники в своих дневниках с завидной регулярностью, а ему самому использовать их доводилось редко. И это определённо к лучшему. Нож рыбкой скользит обратно в карман, а целитель, концентрируясь заново, размазывает кровь по всем пяти пальцам и с какой-то злостью подцепляет гадкое проклятие снова. Он чувствует, как вокруг бурлит его собственная энергия, заставляя волоски по всему телу вздыбливаться как у взъерошенного кота. Кажется, ресницы Лань Ванцзи дрожат, когда игла поддаётся и неслышно выходит из сердца жертвы, едва ли не замораживая руку Вэй Усяня отдачей.       А за ней, словно за крючком, тянутся чёрные нити.       «Твою ж мать», – не то вслух, не то в мыслях ругается Магистр, и, больше не думая о последствиях, хватается за тьму обеими руками: делать – так до конца, и будь что будет.       Возглас Хуайсана доносится уже издалека, наверняка таки разбудит Лань Ванцзи, вот же засада...       ***       Вэй Усянь приходит в себя от шлепков по щекам и резкого запаха в носу. Нашатырь. Мужчина пытается проморгаться и призвать организм к порядку, но хмурое лицо женщины напротив не сразу удаётся вспомнить, как и недавние события. Впрочем, блаженное неведение длится жалких десяток секунд.       – Итак, жду подробного объяснения, почему я нахожу тебя в обмороке и в крови в палате пациента моей больницы? – максимально жёстким тоном спрашивает Вэнь Цин, пристально глядя в серые осовелые глаза Усяня. Она в своём обычном белом халате поверх светло-серого с бордовой вышивкой платья, что на пару сантиметров длиннее и открывает вид на стройные ноги в красных балетках. Волосы затянуты в пучок на затылке, никакого макияжа, но и без оного хирург главной городской больницы выглядит эффектно, пусть даже и устало.       Вэй Усянь оглядывается: он явно в ординаторской, заботливо уложен на куцый диванчик, рука отмыта от крови и порезанный палец аккуратно замотан пластырем. На стуле напротив сидит притихший Не Хуайсан, которого уже, видимо, отчитали за произошедший форс-мажор. Это сколько ж он в отключке провалялся?       – Привет, Цин-цзе! – откашливается Усянь и расплывается в искренней улыбке. – Отлично выглядишь!       – Ты мне зубы не заговаривай, – морщится женщина, отставляя флакон с нашатырным спиртом на рабочий стол, большей частью заваленный бумагами, с пристроенной с краю раскрытой аптечкой. Садится рядом на диван, кусок которого Вэй Усянь спешно освобождает для неё. – Руку, и я слушаю.       Мужчина со вздохом протягивает раненую левую и, более не кочевряжась, пересказывает события последних дней, вместе с опасениями на пьяный приворот и куклой в ящике. Вэнь Цин выслушивает молча и явно борется с желанием отвесить подзатыльник. Она старше всего на шесть лет, а ощущение, что на жизнь как минимум, – таким иногда глупым Усянь себя чувствует перед ней. Не продумал, не предвидел, опрометчиво поступил...       – А-Сянь, ты как всегда, – качает врач головой, и в её голосе почти слышится разочарование.       – Цин-цзе, но я правда не знал, что эта дрянь потянет за собой другую, надо было бросить на середине?!       – Во-первых, ты в принципе прежде чем начать работу мог хотя бы отдохнуть нормально, – припечатывает женщина, пройдясь взглядом по тощеватой фигуре Вэй Усяня, задрапированной в чёрный халат, особенно задержавшись на едва ли менее чёрных кругах под глазами. – Во-вторых, мог позвать меня или А-Нина для страховки, в паре наверняка можно было вытащить всё без кровавых ритуалов. Я сто раз говорила, что проклятия не убивают в одно мгновение, у тебя был люфт времени.       Вэй Усянь не знает, что на это ответить. Справедливо по всем статьям, но он просто не мог отряхнуть руки, развернуться и бросить этого недоверчивого ледяного принца наедине с грёбаной чёрной иглой в сердце. Пойду, посплю, соберу специалистов, найдём свободную дату в графиках всех участников – через месяцок-другой увидимся. Да, проклятия не убивают в один момент, но они отравляют жизнь. Ухудшают состояние души и тела. Кто знает, может благодаря чёртовой кукле Лань Ванцзи и оказался сейчас в стационаре? А может вообще заимел проблемы с сердцем из-за «оков»?       Вэнь Цин при всех своих способностях не проверяет каждого пациента на тёмную энергию. Пусть они с Вэнь Нином наследуют старой династии целителей, но оба пошли в доказательную медицину и прибегают к этим навыкам и знаниям достаточно редко и неохотно.       Ну, а ещё Вэй Усянь немножко запаниковал тогда.       Ощущение, что ты можешь – должен – помочь, но не делаешь этого, потому что тебе немножко больно, выглядит крайне скверно. Тогда, много лет назад, он уже смотрел и не мог пошевелиться. Смотрел, слушал и не двигался, тело просто парализовало ужасом. Доктор Сяо однажды предположил, что именно с тех пор у Вэй Усяня развился этот комплекс жертвенности, который в обычное время контролируется разумом, но иногда... Переклинивает, иначе не скажешь.       – Ладно, у меня ещё работы с Тянь-Шань, – вырывает его голос Вэнь Цин из размышлений и мимолётных неприятных воспоминаний: женщина, так и не дождавшись реакции на свои аргументы, решает пока что отпустить ситуацию. – Я проверю состояние Лань Ванцзи завтра на обходе, напрошусь к его лечащему, но чтоб в его палате тайком я вас больше не видела. Хуайсан, тебя тоже касается.       – Д-да, госпожа, – заикаясь отзывается Не, изо всех сил изображая смирение и покорность. Остальные делают вид, что поверили.       – Усянь, в следующий понедельник доктор Сяо ждёт тебя на вечернюю беседу, только рискни не прийти и забыть про вкусняшки для А-Цин.       – Ци-ин-цзе-е! – стонет мужчина хватаясь за голову и в очередной раз ероша и без того растрёпанные длинные волосы. – Зачем мне эти посещения, со мной уже давно всё в порядке!..       Он затыкается под тяжёлым взглядом врача и снова чувствует себя не очень умным человеком. Сегодня его поймали в палате пациента с кровью на руках и без сознания. Под понятие «всё в порядке» это слабо подходит даже без его истории болезни. Обиженно цыкнув, он поднимается с дивана, автоматически проходится руками по карманам и замирает:       – Цзе-цзе, а где мой нож?       – Да, в четверг в четыре также жду тебя, А-Нин тоже взял выходной на этот день, А-Юань спрашивал про тебя уже сто раз, наверное. Никаких отмазок.       – Но у меня в четверг клиенты! – растерянно и бессильно почти вскрикивает Вэй Усянь, сжимая края рукавов.       – Ничего не знаю! – уже из коридора доносится голос Вэнь Цин, а потом дверь в ординаторскую громко щёлкает, придавленная доводчиком.       В комнате повисает тишина. Усянь шумно втягивает носом воздух и рассержено-восхищённо выдыхает:       – Шантажистка.       Хуайсан, хитро сверкая глазами, предпочитает стратегически промолчать.