Тёмный след

      Настроение Вэй Усяня с самого пробуждения плещется на отметке «отвратительно». Вот кто, кто просил этого Ланя приезжать вчера?! И злиться по факту выходило лишь на себя: периоды без кошмаров всё увеличивались, и он так привык к хорошему, что очередной ужастик с ним в главной роли – и вот он срывается и надирается в хлам. Если бы Не Хуайсан не сделал подставу и приехал сам, то скольких проблем удалось бы избежать!       Аспирин лишь усугубляет ситуацию: головная боль из острых иголок в мозгу превращается в тупую ноющую, но позволяет во всей широте оценить свой вчерашний провал. Во-первых, он точно самым блядским образом лип к Лань Ванцзи. Допустим, об этом он не особо-то и сожалеет. А вот то, что чёртова фобия завязана на психосоматику и под хорошим градусом отступает – это как теперь донести?! Вэй Усянь на его месте не стал бы слушать. И тем более смущающе понимать, что Лань Ванцзи не кинул его в клубе на растерзание любому желающему, поскольку в конце целитель уже слабо помнил, что происходило, но из очевидного: проснулся дома, заботливо укрытый, полностью одетый и явно никем не поруганный, только если матом, но этих нюансов Вэй Усянь благополучно не запомнил.       Можно садиться за написание книги: «Как просрать мужчину мечты за один вечер: пошаговое руководство для придурков». Хотя тут хватит и брошюры – столь высоко мастерство этого Учителя.       Наверное, именно поэтому звонок в полдень заставляет целителя натурально похолодеть и краем сознания порадоваться, что сеанс задержался на несколько минут из-за опоздания клиента. И буквально наблюдая, как паркуется у его ворот серебристый Ленд Крузер господина Ляо, Вэй Усянь дрожащими руками принимает вызов:       – Л-лань Чжань?       Собственный голос кажется чужим и осипшим от стресса, но собеседник не обращает на это внимания, впрочем, Вэй Усянь тоже забывает – стоит услышать первую же фразу:       – Магистр Вэй, я хочу записаться к вам на сегодняшний последний сеанс. Во сколько вы сможете принять меня?       – Чт... Зачем... Погоди, – Вэй Усянь глубоко вздыхает, открывает дверь пришедшему клиенту: – Здравствуйте, господин Ляо! Проходите, пожалуйста, я подойду через минуту.       – Ляо Цинъюй? Политик? – чуть удивлённо спрашивает трубка восхитительным голосом, который не может испоганить даже посредственная связь.       – Ты ничего не слышал! – опомнившись, шипит в трубку Вэй Усянь, спешно прячась в ванной. – Я сегодня допоздна! Всё расписано.       Вэй Усянь и сам не знает, почему отказывается, ведь буквально недавно грыз себя поедом, думая, что не сможет поговорить с этим человеком, попытаться оправдаться перед ним. Его ладонь сама собой шлёпается на лицо: «Блять, что я несу, зачем я это несу, Пресвятые Небожители...»       – Во сколько, – ультимативно проговаривает Лань Ванцзи, не отступаясь. Возможно, смачный фейспалм Усяня он тоже расслышал.       – В двенадцать ночи!       – Хорошо.       – Что?! – Вэй Усянь наконец собирает мысли в кучу и спешно тараторит: – Нет, погоди, Лань Чжань, я пошутил! В восемь, я освобожусь в восемь вечера и...       – Хорошо, – всё так же ровно отзывается трубка. А потом без прощаний и переходов Лань Ванцзи просто отключается.       Внутри себя Вэй Усянь кричит бешеной чайкой, и если бы не присутствие клиента в доме, то этот вопль услышал бы весь район.

***

      В двухчасовой перерыв Усянь не отдыхает, как по идее должен бы после трёх чисток подряд, а носится по всему дому, стараясь навести идеальный порядок в пространстве и на себе, хватаясь то за пыль, то за отпаривание своего лучшего дорогущего халата из натурального шёлка потрясающе-чернильного цвета с серебряной едва заметной вышивкой мягких завитков-облаков по всему полотну, который он надевал от силы пять раз со времён покупки. Мысли вроде «зачем так стараться перед рядовой встречей с клиентом» разбиваются об шикарный образ Лань Ванцзи и желание не прохлопать свой чёртов второй шанс, который ему был великодушно подарен.       На этого ледяного демона у Вэй Усяня определённо есть виды! Внутри отчаянной птичкой бьётся надежда: вдруг Лань Ванцзи не просто так вчера с ним возился? Вдруг эта симпатия, это ощущение уюта и тепла – не только в его душе? Вдруг... Вдруг у этого человека достанет терпения и желания, чтобы...       Чем ближе подбирается назначенный час встречи, тем больше разыгрывается внутри волнение. Сосредоточиться на слезливом рассказе госпожи Ву максимально сложно: когда хотят увидеть сочувствие, но в теле будто свербит нетерпение, то сложно маневрировать и остаться профессионалом. К тому же ипохондрия женщины сегодня особенно разыгралась, может, начало осени дало обострение, но Магистр старательно проверяет все её жалобы. Хорошо, что она приходит лишь раз в месяц, а не на еженедельной основе, пусть даже оплата за эти посиделки приличная. Когда выразительные взгляды на часы и мягкие намёки наконец срабатывают, часы показывают несколько минут девятого.       – Спасибо вам, Магистр, я действительно чувствую себя намного лучше, вы потрясающий специалист! – восторженно щебечет госпожа Ву в дверях, и Вэй Усянь вымученно улыбается и благодарит. Подобные сеансы давят скорее на психику, чем грозят откатом, но сегодня она была шестым клиентом, что и так многовато для рядовой среды.       Лань Ванцзи сидит на крыльце с таким видом, будто позирует для фотосессии модного журнала, а не ждёт подзадержавшегося целителя, задолжавшего ему извинения и объяснения. Идеально отглаженная белая рубашка инейно-синие брюки и жилет в тон создают ощущение одновременно и представительности, и лёгкости.       – Ммм... Привет? – немного смущённо говорит Вэй Усянь, когда госпожа Ву, наконец, уходит.       Лань Ванцзи смотрит на него снизу вверх, и кажется, будто эта его чёртова чуть приподнятая в скепсисе бровь делает его хозяином положения. Целитель со стоном плюхается рядом с мужчиной, оставив между ним едва ли пару десятков сантиметров. Пока что для Вэй Усяня это критический минимум, хотя он прекрасно помнит, как вчера...       – Извини за вчерашнее, – выдыхает он, смотря на любимый сиреневый куст шиповника в опускающихся сумерках и на периферии сознания подмечая несколько пожухлых цветков, которые стоит в ближайшее время убрать. – Я редко пью, но бывают случаи... Когда хочется послать всё к чёрту. И забыться, – он грустно усмехается, переводя взгляд на свои руки, сцепленные в замок на чуть расставленных коленях. – Не знаю уж, почему вчера в клубе оказался ты, а не Хуайсан, но спасибо, что не бросил меня там.       – Мгм. Пожалуйста, – тут же отзывается Лань Ванцзи, в основном разглядывая сидящего рядом Магистра.       – О, да, и за поведение тоже прости, – Вэй Усянь чувствует, как щёки теплеют, но необходимо объяснить всё, что только возможно, ведь сидит же Лань Ванцзи на крыльце его дома, не ругает последними словами и не уходит. – Когда пью, то, хм, меня накрывает тактильностью. В обычное время, знаешь, я не могу так уж свободно касаться других людей, а под градусом мир становится чуточку лучшим местом, – он смеётся, стараясь удержать дрожь волнения в пальцах. Не всем людям на этом свете понятны механизмы работы фобий, поэтому нередко Усянь в своей жизни сталкивался с непониманием и уличением «во лжи».       – Вэй Ин проходит терапию? – вдруг спрашивает Лань Ванцзи, не проявляя ни капли негатива или недоверия, а на удивлённый взгляд лишь коротко поясняет: – Я читал.       – Н-нет, на данный момент не прохожу.       – Почему?       Лань Ванцзи задаёт этот вопрос с такой непосредственностью и недоумением, что ранее приводимые самому себе и окружающим аргументы становятся какими-то мелкими. Однако озвучить их приходится в силу отсутствия альтернатив:       – Мне было это не нужно? Ай, Лань Чжань, не смотри на меня так! Мне правда казалось это бессмысленным, вся суть этих терапий в том, чтобы найти причину своей фобии и потихоньку преодолевать травмирующий момент, но в моём случае это практически невозможно! – Вэй Усянь в досаде ерошит и без того растрёпанные волосы, а потом резко поднимается на ноги. – Так, всё, пошли в дом, надоело комаров кормить.       Вэй Усянь слышит, как Лань Ванцзи тихо следует за ним, и старательно обдумывает свой ответ. Чем ограничить свой рассказ, насколько подробным его сделать или же поддаться порыву и выложить всё, как на духу? Нужны ли Лань Ванцзи его откровения? Некоторые вещи в его биографии вызывали и в нём самом отторжение, однако сделанного не воротишь.       – Можно заказать доставку? – предлагает для начала Вэй Усянь, спешно прибирая коробки, оставшиеся от обеда. Забавно, как Усянь хотел произвести максимально хорошее впечатление на своего гостя ещё несколько часов назад, но не позаботился о некоторых очевидных сейчас вещах. В своё оправдание Вэй Усянь мог бы сказать, что его друзья давно привыкли к рассеянности Магистра, а клиенты заходят только в кабинет.       – Я заказал, – ошарашивает его невозмутимым тоном Лань Ванцзи, почти по-хозяйски устраиваясь на стуле, где сидел и в прошлый свой визит. Он выглядит удивительно уместно в этой гостиной, и Вэй Усянь ловит себя на мысли, что хотел бы видеть его здесь как можно чаще. – Привезут к половине девятого.       Вэй Усянь бросает взгляд на маленькие кухонные часы на единственной открытой полке, которые показывают восемь двадцать три.       – Лань Чжань, если бы я не был так восхищён твоей продуманностью и внимательностью, то непременно бы насторожился.       – Если бы? – в голосе Лань Ванцзи сквозит усмешка, но очаровательно-розовые мочки ушей выдают его с потрохами.       – Конечно, я ведь знаю, что твоя работа связана как раз с расчётами паттернов поведения, возможно, ты даже и не осознаёшь, насколько хорош в этом, но поверь профессионалу! – с удовольствием добавляет Вэй Усянь, усаживаясь напротив и расплываясь в широкой улыбке.       – Вэй Ин, – преувеличенно строго произносит Лань Ванцзи, чинно складывая руки в замок на стол перед собой, – не уходи от темы.       – Хочешь знать, почему я мог бы насторожиться?       – Почему не поможет терапия? – задаёт вопрос в лоб Лань Ванцзи, чуть хмурясь наигранному веселью целителя.       Улыбка Вэй Усяня со вздохом тускнеет, однако мироздание определённо даёт ему ещё некоторое время на размышления, когда мелодично тренькает дверной звонок.

***

      Они устраиваются на диване друг против друга. В комнате уже довольно темно, но заливать комнату ярким светом потолочных ламп целителю совсем не хочется. Так что новые свечи в тяжёлые витиеватые подсвечники кажутся отличной альтернативой – до той секунды, когда Вэй Усянь садится на диван, поджав под себя ногу, и окидывает Лань Ванцзи взглядом.       Вышло слишком романтично, и вместо доверительной атмосфера враз стала какой-то интимной! Дрожащий отсвет пламени свечей всё делает таинственным и размытым, отсветы догорающего дня, проскальзывающие в не зашторенные приоткрытые окна гостиной и вливающийся в них же густой запах роз и скошенной травы – кто-то из соседей, видимо, подравнивал недавно газон – добавляют какой-то нереальности и сакральности.       Пожалуй, с любым другим человеком Вэй Усянь не испытывал бы таких противоречивых чувств.       – Ладно, – сдаётся Вэй Усянь, отводя взгляд от слишком красивого лица Лань Ванцзи и стараясь выжать критический минимум информации из травмирующих событий своего прошлого, чтобы не углубляться в болезненные воспоминания. – В общем, обычно гаптофобией страдают люди, перенесшие насилие. У меня такого не было, – поспешно уточняет он, увидев, как напрягся собеседник, – но в теории для борьбы с этой фобией нужно создавать ситуацию, которая человека пугает, но абсолютно безопасна по факту. Что-то в духе: если над девушкой надругался мужчина, и после этого она начала бояться прикосновений, причём скорее всего только со стороны мужчин, то понятно, какую экспозицию создавать. В моём случае... – Вэй Усянь ненадолго задумывается, поскольку нейтральные слова никак не подбираются: эту историю знали всего три человека, один из которых был непосредственным участником и свидетелем, и уже очень давно этот рассказ не озвучивался с самого начала. – Скажем так. Это был кошмар. Потрясающе реалистичный, ужасный и субъективно бесконечный. Этого не происходило в реальности, однако, сопутствующие события...       – Вэй Ин, – тихо зовёт Лань Ванцзи, когда целитель замолкает, окончательно запутываясь в формулировках и иносказаниях. – Ты не хочешь рассказывать?       – Нет. В смысле хочу, – поспешно поясняет Вэй Усянь, но сомнения в собственном голосе слышно настолько ясно, что он смущённо молчит едва ли не полминуты, автоматически ковыряя мягкую обивку дивана. – Я не знаю. Не хочу вспоминать. Я и так иногда вижу этот чёртов ужастик снова, благо хоть не так ярко ощущается и, хах, довольно быстро просыпаюсь. Хочешь знать, что надо сделать, чтоб меня триггернуло моей фобией? Завязать глаза и просто дотронуться, – Вэй Усянь тоскливо смотрит на аккуратно сложенные на коленях кисти Лань Ванцзи, и, подумав пару мгновений, касается пальцами тыльной стороны той, что сверху, мягко проводит самыми кончиками, накрывает ладонью, ощущая тепло кожи. – Если я не вижу и не контролирую, то это просто раздирает мою психику.       – Это случилось из-за аварии? – чуть погодя спрашивает Лань Ванцзи, не пытаясь отстраниться от прикосновения целителя.       – Косвенно, – едва заметно пожимает плечами Вэй Усянь. – Лань Чжань, ты правда хочешь услышать эту печальную историю?       – Мгм.       – Зачем?       Лань Ванцзи отводит взгляд. Его неуверенность видна невооружённым глазом, но Вэй Усянь с какой-то маниакальной жадностью ловит мельчайшие её проявления – в дрожи ресниц, хотя может это лишь отсветы пламени свечей, в чуть напрягшихся пальцах, которые целитель и не подумал отпустить, в неровном выдохе и поджавшейся линии губ.       – Когда мы впервые встретились, я был предвзят к Вэй Ину, – наконец выдавливает Лань Ванцзи. – И вчера в клубе я почти уверился, что Вэй Ин солгал. Но решил дать шанс, и теперь чувствую себя виноватым за недоверие. Брат всегда говорил, что если плохо и трудно, то нужно рассказать – и станет легче.       – Ты очень близок с братом? – тихо спрашивает Вэй Усянь, но уже не с целью потянуть время, ему действительно любопытно.       – Да. Нас воспитывал дядя, и с ним... У меня не получилось ему довериться полностью. Только брату.       – А родители? – голос чуть дрожит, потому что в голове клубок из воспоминаний – хороших и ужасных, перетянутых нитями боли потери.       – Мама умерла при родах, – просто отвечает Лань Ванцзи, не раздумывая и не юля. – Отца почти не знаю. Мне было пять или около того, когда он уехал в Европу, отписав свои акции на нас с братом и оставив на попечение дяди Цижэня.       Вэй Усянь утешающе сжимает его ладонь и, уставившись в почти потемневший прямоугольник окна, говорит:       – Мы жили вчетвером. Родители, Цинсу-вайпо* и я. Дом был светлый, просторный и будто пропитанный нами, бабуля обожала заниматься садом, терпеть не могла поездки и часто спроваживала нас троих в путешествия. Иногда уезжали только родители, и она так хитро улыбалась, что только повзрослев я понял, насколько она была мудрой женщиной. Тогда, бывало, расстраивался, что родители будут где-то без меня, – он грустно хмыкает, и вздыхает. – Тогда мы возвращались с фестиваля уличной еды. Мама за рулём, а меня пустили на переднее сиденье, потому что переел острого, и меня укачивало всю обратную дорогу. Папа подтрунивал над этим, а мама смеялась так заразительно, что и мне хотелось, но тошнило ужасно. А потом... – дрожащий выдох. Вэй Усянь крепче вцепляется в предоставленные руки собеседника, даже не заметив, что пальцы уже переплетены. – Какой-то мудак на мосту подрезал соседнюю с нашей машину в потоке, одно за другим и... Мы перевернулись. Машину швырнуло в ограждение и лишь чудом она не упала вниз. Я помню... Помню лицо мамы в крови. Спокойное такое, глаза закрыты. Боли я не чувствовал из-за шока. Только чёртов стук капель о потолок. Ненавижу протекающие краны с тех пор.       Мужчине приходится замолчать на некоторое время, беря себя в руки и не позволяя уйти в давнюю потерю слишком глубоко, как бы ни старался он сам и его психолог, но потеря остаётся таковой даже спустя годы.       – Они умерли сразу. Врачи сказали, что они, скорее всего, даже не поняли, что произошло. У меня – две с половиной минуты клинической смерти. А когда очнулся... Начал видеть всякую дрянь. И не мог это контролировать. Как... Как дымка вокруг некоторых людей. Будто что-то в глаза попало. Мне казалось, что я схожу с ума, шизофрения или вроде того. Начал шарахаться от людей, не мог узнавать некоторых, из-за того, что их буквально чёрным облаком застилало.       – После этого ты... – тихо спрашивает Лань Ванцзи, видя, что Вэй Усянь не продолжает и слишком надолго задумался.       – А, нет. Я выдержал почти полгода. Понемногу адаптировался, но не слишком успешно. Провалился в депрессию, иногда не принимал антидепрессанты из какого-то протеста против случившегося... Мне было пятнадцать, сложный возраст. Гормоны, все эти тени и ощущение сумасшествия, одиночество. Одно на другое.       Вэй Усянь наконец обнаруживает их сцепленные руки, но лишь мимолётно удивляется, что не чувствует ничего плохого от этого контакта. Ему приходится мягко вытянуть свои пальцы и задрать рукав на левой руке до локтя. В зыбком свете татуировка немного теряет в чёткости, но это не важно.       – Лань Чжань. Я не горжусь этим, но если уж рассказывать, то всё, до конца. Можешь дотронуться.       Лань Ванцзи некоторое время разглядывает лицо целителя, а после опускает взгляд на предплечье. Вэй Усянь прекрасно знает, что тот увидит, точнее почувствует. Мастер, делавший татуировку, постарался на славу, но никакая краска не может скрыть фактуру оставшегося длинного шрама. Лань Ванцзи осторожно касается кожи, его пальцы мягкие и тёплые. Прослеживают неровную линию стебля набитого цветка от запястья к сгибу локтя, проходятся по лепесткам лотоса на ровной части кожи и вновь возвращаются к центру, где проходит вена.       Он ничего не спрашивает.       – Наверное, мирозданию всё ещё нужно, чтобы я был здесь, – смешок Вэй Усяня надтреснутый, но обращать на это внимание не хочется. – Четыре минуты, которые сделали из меня гаптофоба. И Вэнь Цин, которая отрабатывала последнюю смену на скорой и вытащила меня с того света. Из того кошмара. Знаешь, в европейской культуре своё представление о Диюе*, у нас первый уровень и многократные муки, но я вообще ничего не ощущал, когда... Мм. А у Алигьери таких, как я, терзают гарпии. Мне кажется символичным, что нечто похожее я и испытал, пока... пока Цин-цзецзе не вытащила меня. А может это как раз и были те муки, промо-версия, не знаю. Не хочу знать, – он вздыхает, отгоняя воспоминания и накатывающие отзвуки недавнего кошмара, сосредотачиваясь на осторожных прикосновениях к своему предплечью. – И вот когда я проснулся во второй раз, то всё стало ещё хуже. Но Вэнь Цин помогла справиться с тёмной дымкой и научила контролировать это, а Сяо-лаоши в основном привёл в порядок мою голову. И вот двенадцать лет спустя я почти полноценный член общества!       Они сидят в тишине какое-то время, и Вэй Усянь успокаивается, ощущая лёгкие касания пальцев к предплечью, совсем не чувствуя обычно возникавшего холодка на загривке, растекавшегося по всему телу. Возможно, всему виной атмосфера, возможно приятный запах парфюма Лань Ванцзи, к которому Усянь успел привыкнуть и почти пристраститься. Так же возможно, что мозг посчитал, что контролирует всё, и опасности нет, а потому не возникает душащего порыва отстраниться, убежать, спрятаться.       И это так... потрясающе прекрасно.       – Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить всё это, – наконец едва слышно выдыхает Лань Ванцзи, поднимая свой потемневший взгляд на целителя, – но я рад, что ты здесь. Вэй Ин хороший человек и делает хорошее дело.       Вэй Усянь чувствует, как его лицо медленно и неотвратимо начинает гореть. Хочется закрыться хотя бы ладонями, но руки слишком приятно заняты. Он опускает голову, силясь спрятать смущение, но ни капли не сомневается, что прозорливый Лань Ванцзи видит его насквозь ничуть не хуже.       И всё же спустя некоторое время Вэй Усянь находит в себе силы ответить тихое «Спасибо».

***

      Вэй Усянь знает, каково это – просыпаться после кошмаров, когда всё тело сковано ужасом или трясёт крупной дрожью, а кожа в холодном липком поту, от которого хочется поскорее избавиться. Смыть. Согреться.       Чего он точно не ожидает, так это щемящей грусти, когда заканчивается сон хороший. Пусть даже вчерашний вечер ему определённо не приснился, и сидевший рядом Лань Ванцзи, касавшийся его руки, слушавший его рассказы с потрясающим, цепляющим вниманием, – не плод воображения истосковавшегося тела, но проснуться одному в постели теперь ощущается не так уж хорошо. Вэй Усянь чувствует себя одновременно печально и почти счастливо всё утро. Внутренний червь сомнений неизменно нудит на периферии, что скорее всего снова ничего не выйдет, ведь сколько раз уже истоптаны эти грабли? Люди ведутся на смазливую внешность и загадочную сферу деятельности, но сталкиваются с реальностью буквально на старте и либо сливаются сразу, поняв, что его фобия – не экстравагантная попытка выделиться, либо какое-то время пытаются быть вежливыми, но с тем же исходом. Не известно, что из этих вариантов хуже.       У Лань Ванцзи каким-то образом получается вселять уверенность. Вэй Усянь внутренне тянется к нему, порой даже кажется, что можно распахнуть руки и кинуться в объятия этого человека, но пара нюансов быстро отрезвляют: мысль о неожиданном чужом прикосновении всё ещё пугает и... Кто сказал, что Лань Ванцзи нужно что-то большее, чем приятное общение? Он тоже человек, тоже может заинтересоваться непонятной темой - проклятий, к примеру, - а когда интерес будет удовлетворён или банально угаснет, то и встречи будут не нужны.       И почему сам Вэй Усянь так легко привязывается к людям, которые просто идут мимо его жизни?       Целитель в очередной раз вздыхает, допивая кофе, и старается вынырнуть из розовой ваты, которая внезапно рассыпалась в мозгах и душе. Где-то едва слышно бурчит телефон, и Усянь соображает, что не видел его со вчерашнего вечера. Недолгие поиски приводят к дивану, где под подушками обнаруживается пропажа с несколькими уведомлениями. Пропущенный звонок от первого на сегодня клиента, пара рассылок и уведомление от приложения, которое он уже несколько месяцев не открывал, так что не сразу получается понять, что это.       «Сигнал потерян».       Пока Вэй Усянь разговаривает с клиентом о переносе встречи, где-то на задворках сознания бьётся мысль, неприятным звоночком настырно тормоша и так дырявую память. А нажав на «отбой» вдруг вспоминает. Спешно открытое приложение показывает карту и красную иконку посреди пиктографического леса недалеко от города.       – Сюаньюй, что ты там забыла и какого чёрта не зарядила телефон?! – нервное шипение вырывается само собой, пока Вэй Усянь на всякий случай выбирает нужный контакт, но вместо гудков механический голос сообщает, что абонент не в сети.       Внутри медленно зарождается иррациональная тревога. Что может делать семнадцатилетний подросток в лесу? Что угодно! Поход с классом, вылазка с друзьями, прогулка в одиночестве для восстановления душевного равновесия, а севший телефон – так, мелочи жизни. Вот только у Мо Сюаньюй есть бзик на гаджет, девчонка не расстаётся со своим блогом, в рюкзаке таскает павербанку, а ещё не очень-то ладит со своим классом и людьми в целом. В прошлый свой визит рассказала про какую-то новую знакомую, но Вэй Усянь искренне надеется, что ей хватило разумности не идти в лес с малознакомым человеком, как и в гордом одиночестве. Плюс есть шанс, что телефон разбился, и симка пока не вставлена в новый аппарат: семья Мо бедной не была, но племянницу Мо Жунин терпеть не могла с самого начала их вынужденного совместного проживания, попрекая её куском хлеба и любой вещью, которую была вынуждена покупать ей – имидж благонравной добродетельной семьи важнее всего! А про психологический прессинг, из-за которого Сюаньюй словила ОКР и РПП* и вообще говорить нечего. Когда Вэй Усянь впервые увидел этого тощего заплаканного воронёнка, то просто не смог противиться желанию влезть не в своё дело, пусть даже ему бы и пришлось потом жалеть о таком решении.       Прошло два года – до сих пор не пожалел.       В такси он всем сердцем надеется, что это просто случайность, стечение обстоятельств. Программа стояла на их телефонах около года, потому что однажды Сюаньюй чуть не похитили на улице какие-то придурки, что неслабо напугало целителя и саму девчонку, а вот родственники лишь пожали плечами и обвинили в выдумках и попытках привлечь внимание. Пожалуй, именно с того случая Мо Жунин перестала протестовать против общения племянницы с мужчиной старше неё на десяток лет и сомнительным бонусом – бурчала какое-то приветствие сквозь зубы, если случалось пересекаться с Вэй Усянем. Не каждый день на тебя яростно шипит матом какой-то мужик в халате, сверкая красными искрами в глазах и распространяя душащую ауру вокруг, Усянь и сам не знал до той поры, каков в гневе, зато Сюаньюй с восторгом описала, окончательно закрепив его в статусе «Сянь-гэгэ». Преувеличивала, конечно: кратковременный стресс и дофамин делают реальность чуть ярче, чем она есть, но главное тут результат.       Квартира семьи Мо располагается не так уж далеко от его дома, в частности именно поэтому когда-то их пути неожиданно пересеклись почти ночью в круглосуточном супермаркете: одна брела, куда глядят мокрые глаза с потёкшей тушью, а второй в силу своих тактильных особенностей и совиного образа жизни частенько выбирал достаточно позднее время для шопинга, если решал отказаться от доставки. Такси остаётся поджидать его у подъезда ничем не выделяющейся высотки, и Вэй Усянь нетерпеливо стучит пальцами по бедру, пока местами поцарапанный, но чистый лифт поднимает его на двенадцатый этаж. Звонок дребезжит за дверью протяжно и уныло, шумоизоляция в подобных высотках всё же отвратительная, так что невнятную брань на незваного визитёра Усянь слышит ещё до того, как щёлкает замок.       – Чего надо?! – без предисловий рычит хозяйка дома: женщина всего чуть за сорок по паспорту, но изрядно потёртого вида, выбеленные по последнему тренду короткие волосы и чёрное до колен домашнее платье вроде бы призваны подчеркнуть женственность, но Вэй Усянь всё равно не может воспринимать её так. Абьюзивная хамка.       – Сюаньюй дома? – поддерживает тон Вэй Усянь, сверля её взглядом и стараясь уловить мельчайшие признаки лжи или беспокойства, но видит только раздражение.       – Этой мелкой дряни нет, у себя в кровати поищи, – Мо Жунин пытается захлопнуть дверь, но Усянь достаточно легко удерживает эту формальную преграду.       – Где она? – настаивает Вэй Усянь, игнорируя глупые провокации. Каждый судит по себе, что поделать, приходится работать с данностью.       – Да почём я знаю, думала, она опять у тебя! – с бессильной злостью выплёвывает она. – Сбежала вчера, истеричка, я в неблагодарную сучку вкладываю силы, а она!..       – Мо Жунин, у тебя ребёнок убежал из дома, тебя органы опеки сожрут, – давит на больное целитель, пытаясь параллельно придумать дальнейший план: срочно заявление в полицию и искать, у него есть последние координаты...       – Да плевать! Достала она меня, пусть проваливает ко всем чертям!       Мо Жунин резко дёргает дверь, заставив Вэй Усяня отступить от неожиданности, и с оглушающим грохотом захлопывает её, чуть не зарядив мужчине по носу. Выругавшись в сердцах на неуравновешенную бабу, Вэй Усянь бежит вниз по ступенькам, давая себе время на продумывание плана. Заявление от родственничков о пропаже ждать не приходится. Судя по реакциям, ещё чуть ли не сутки назад Сюаньюй повздорила с тёткой и сбежала, но куда? Он вынужден остановиться, переводя дух, быстро загружает приложение слежки и, порывшись в навигации, ему наконец удаётся найти историю: около трёх часов дня Сюаньюй была дома, потом трек прокладывается через ближайший магазин – видимо, взяла воды, у неё это на нервной почве частенько бывало, – потом ближайший парк. Круги и зигзаги по его территории – выгуливала свою злость и негатив, это правильное решение. Дальше судя по всему такси, которое увозит девчонку едва ли не на другой конец города в очередную массовую застройку, и без ресурсов полиции или очень больших денег невозможно понять, куда именно Сюаньюй направилась. Судя по истории, в этом месте абонент задерживается чуть больше двух часов и, на ночь глядя и явно используя машину большую часть пути, оказывается в точке посреди леса, где связь в итоге обрывается.       Вэй Усянь мрачно падает на заднее сиденье такси и, за не имением вариантов, просит отвезти его в полицейский участок майора Не, параллельно берясь за корректировку сегодняшнего графика: не известно, как сегодня будут развиваться события и сколько понадобится времени для инициации поисков. А то, что поиски нужны, целитель уже не сомневается. --- Примечание автора: гаптофобия, помимо психотерапии и медикаментозной терапии, лечится в основном экспозиционной терапией, её суть заключается в экспозиции пациента к источнику тревоги или её контексту, в отсутствие прямой опасности. Это помогает пациенту преодолеть тревогу или стресс. ВУС прошёл первые две, но отказался от третьего пункта. Автор не является психологом, а только лишь интересуется, потому не может достоверно утверждать, помогла бы такая терапия ВУСу или нет. Скорее всего, помогла бы спустя какое-то продолжительное время лечения, вопрос лишь в мотивации самого пациента. Если у вас имеются схожие проблемы, то лучше всего обратиться к специалисту, а не ждать сурового пинка от жизни, который исцелит ваши раны (скорее всего такового не будет или же он вполне может доломать вашу психику, а не исправит ситуацию) и не терпеть постоянный дискомфорт, ухудшающий качество вашей жизни.