Криолан

На следующий день Криолан тоже сидел на том же самом месте и сразу же всучил парням по еще одной купюре, в этот раз, сразу по десять евро каждому. И мир сразу преобразился. Неописуемым волшебным образом, как могут сделать только деньги, точнее, их долгожданная трата. Особенно, когда в последний раз это было уже очень давно, уже и не вспомнить всех подробностей. Как забывающиеся с каждым годом все сильнее и сильнее детские праздники и открытия. Вроде бы было, а эмоции стерлись, закрасились серыми взрослыми буднями, где так мало поводов для ярких красочных праздников. Они накупили в ближайшем супермаркете еды и выпивки и устроили настоящий пир, ни в чем себе не отказывая. На кассе их провожали изумленными взглядами. А уже на улице пришлось срочно все быстро прятать в объемную спортивную сумку Криолана, чтобы никто из уличных «коллег» ни о чем не догадался. Ну как им объяснить, что внезапно вдруг появились лишние деньги? Не просто на очередное дешевое пиво, но и на изысканные деликатесы в ярких пакетах и пластиковых контейнерах с нижних полок. И это настоящая еда, не по талонам на просрочку, а купленная самостоятельно в магазине. Потому что смогли себе позволить. И теперь уже и Никлас внимательно слушал рассказы Криолана, приобнимая за широкие плечи. А тот, словно воодушевленный ребенок, с горящими глазами, пересказывал новым друзьям все-все, что успел узнать о жизни Геррита Хейнеманна. Настоящим сюрпризом стали появившиеся из недр спортивной сумки глянцевые журналы. И почти весь вечер, только, конечно же, неизменно прерываясь на просмотр священных рекламных роликов, счастливая и сытая троица провела за листанием модных журналов. — А это он где? Это ж не у нас явно, — Никлас задумчиво почесал бороду и тыкнул пальцем в гладкие страницы. — Такой пляж красивый. — Это пляж «Семь сестер», в Суссексе, три года назад там была фотосессия. Там было тогда очень холодно. Но Геррит в интервью говорил, что вспоминает с теплотой эти времена. Он же пять лет в Лондоне прожил, именно там и стал заметным, а потом и известным. И до сих пор никто не знает, почему он вдруг решил опять вернуться в Гамбург и продолжить карьеру уже здесь. — Да наверно его этот «Криолан» заманил к себе. К тому же, он наш. Он из Гамбурга, кстати? Ну, родился, вырос, женился, все дела. Я вот не с севера, например. — Геррит не в Гамбурге родился, он из Ганновера. Но студию моделей в юношестве закончил именно здесь. Говорил, что так сложилось. Но я пока никак не могу понять для себя, что послужило причиной. Его и в Берлин звали. И в Мюнхен, и даже в Вену. Мало информации. Класс с каждой минутой все внимательней и внимательней слушал Криолана и все больше удивлялся — насколько же здраво, логично и правильно тот рассуждал. В нем будто программы переключались: от глуповатой упрямой наивности при просмотре повторяющейся одной и той же рекламы, до абсолютно осмысленных глубоких рассуждений во время разговоров без нее. Да, все мысли были об одном и том же — о Геррите Хейнеманне, его жизни и карьере, но все же. Хотя, на некоторые другие вопросы мужчина тоже отвечал так, будто у него не было никаких психических отклонений. Поделился пристрастиями в еде и напитках — абсолютно несовместимые, казалось бы, вещи: овощные салаты с сырами, исключительно полезные и свежие, с ароматными заправками — и Кока-кола. Кстати, полуторалитровая бутылочка последней всегда была в спортивной сумке. А еще перед походом на Репербан, чаще по утрам или днем, когда на улице еще мало людей, Криолан любил заниматься спортом на площадках. И все в той же объемной сумке у него даже были всегда при себе гантели и скакалка. Класс тоже вспомнил, что любил по утрам заниматься спортом, и даже когда-то практиковал йогу. Тогда, когда он ночевал по съемным уютным квартиркам своих девушек. И даже готовил им там завтраки. И приносил кофе в постель. А те покупали ему одежду и горячо целовали в пухлые губы. И тело тогда было подтянутое, крепкое, пусть и худоватое. А длинные каштановые волосы — чистыми. А бороды и вовсе не было, и она даже не намечалась. Да, были времена. Казалось, что в другой жизни. За неделю общения с Криоланом парни не только «заработали» каждый почти по полсотни евро, что до этого им ни разу не удавалось сделать самим на улицах Репербана, даже в самые оживленные часы и прибыльные сезоны, но и выучили до каждого сменяющегося кадра рекламные ролики с продукцией «Криолан». Особенно те, где ярко и незабываемо мелькало красивое лицо Геррита Хейнеманна, уже успевшего стать родным и близким. Фотографии тоже были досконально изучены, просмотрены до дыр, потому что Криолан мог пялиться на них буквально часами, осторожно поглаживая пальцами и все так же блаженно улыбаясь, находясь будто бы в особенном трансе. В один из вечеров, когда они привычно встретились на своем месте и устроили в честь нового рекламного ролика с Герритом Хейнеманном — теперь это был задумчивый черно-серый нуар декоративных теней для концертных и театральных выступлений, где делался сильный акцент на глаза модели — с блестящими глубокими тенями и подводкой, ярко-выраженными накладными ресницами и неестественными цветами, они завораживали еще больше, похожие на фрагменты постмодерна, настоящий пир с выпивкой и вкусной едой. Класс и Никлас не удержались от копченой колбасы и сосисок, а Криолану торжественно преподнесли огромный салат с каким-то слишком уж вкусным соусом, который сами потом практически и съели. А вот от пива мужчина категорически отказывался. Он говорил, что просто не может смотреть ролики на хмельную голову, это было недопустимо. А вот от шоколада с орехами не отказался, запивая его все той же Кока-колой. Странно, но именно в тот день им больше всего и накидали мелочи случайные прохожие. Зачем? Когда они и без того счастливые и довольные, как завороженные, не сводили глаз с рекламных роликов над магазином косметики и лениво вели беседы. И почти не замечали ничего вокруг. А еще к ним пришли гости — потрепанная жизнью лохматая лайка с разорванным ухом и неприметный серо-коричневый котенок на тонких лапах, пугливый и жалостливый. И оба чертовски голодные. Лайка тут же получила кусок колбасы и, благодарно облизнувшись, улеглась у стены рядом с Классом, что не переставал трепать ее по голове. А котенок после скромной трапезы отправился прямиком на колени к Криолану, и там и заснул. И больше не захотел уходить от ласковых теплых рук и вкусной еды. Но сам мужчина, как чуть позже выяснилось, все-таки покидал Репербан. Класс много раз спрашивал, где он ночует, откуда приходит и вообще, есть ли у него близкие, друзья, дом и работа. Он ведь чувствовал, понимал, что Криолан был не совсем обычным бездомным. Деньги он не воровал, но они у него всегда были, так же, как и еда. А еще он где-то мылся и даже один раз переодевался. Конечно, он, весь такой трогательный, безобидный и, главное, совсем не пьющий, мог получать помощь и ночлег в одном из центров для бездомных, но что-то подсказывало, что все было не так уж и просто. И за полторы недели даже имени его настоящего не удалось узнать. Он упорно называл себя известным брендом. Но Класс и не думал сдаваться. С каждым новым днем его интерес к таинственной личности Криолана только возрастал. Теперь они не только встречались на Репербане, но и вместе занимались воркаутом во дворе неподалеку. В обычных потертых спортивках и в толстовках они совсем не походили на бездомных, и никто их не прогонял. К тому же, Криолан с широченной улыбкой подарил другу новую кофту. И та оказалась даже не такой заношенной и потертой, как вся одежда самого Криолана. — Это тебе в центре выдали? — Что? — Кофту, которую ты мне отдал. Она почти новая. Они стояли на площадке друг напротив друга. Уже сняли куртки и шапки, и собирались приступать к разминке. Класс еще раз любовно провел ладонями по груди и по животу поверх мягкой ткани, снова не скрывая удовольствия от простого, но весьма неожиданного подарка. Давно никто ему ничего подобного не дарил. И казалось, что уже никогда и не подарит. И вот, пожалуйста. Абсолютно случайная встреча, знакомство, а потом, и даже некая дружба. Странная, со своими особенностями: потому что всегда, как неуспокоенный призрак, над ними — с огромного экрана, и рядом с ними — на страницах журналов, стоял Геррит Хейнеманн. И это тоже было интересно и здорово украшало, и раскрашивало хоть какими-то цветами радуги его уже давно бесцветную жизнь. Вопрос Криолана ничуть не смутил. Он только слегка сдвинул нахмуренные брови, глядя вверх на турник– словно не над ответом думал, а всего лишь готовился к прыжку для подтягиваний. — Это моя кофта. Она у меня была. А теперь — твоя. — А почему ты сам ее не носишь? Красивая же. Не серая, как вся наша никчемная одежонка, а красивого сиреневого цвета. — Я не люблю красивую одежду. Зачем? Для спорта важно удобство, а для Репербана — тепло. Остальное меня не интересует. — Но Геррит постоянно в красивой одежде на фотографиях. И мы ее обсуждаем. Тебе не нравится ее носить, да? — Да. Наверное. А в Геррите мне все нравится. У него все и должно быть самым красивым. Потому что нельзя иначе. Класс только снисходительно улыбнулся и вернулся к разминке. Каждый новый разговор с Криоланом — это был как прыжок с высокого моста в воду — неожиданно, дух захватывает, но итог один — он выплывает на поверхность и возвращается на сушу, будто ничего и не было. И жизнь продолжается. И все-таки даже в их привычных закольцованных буднях случались перемены. Класс пришел на Репербан пораньше и уже привычно нашел Криолана на их месте. Только тот сегодня выглядел каким-то слишком уж взволнованным и перевозбужденным. Его глаза горели ярче прежнего, а губы слегка подрагивали, словно готовились к пламенной речи, но никак не могли справиться с разъезжающейся широченной улыбкой. Сначала даже стало немного страшно: «неужели что-то стряслось, и Криолан совсем поехал крышей? Окончательно и бесповоротно?», но потом Класс присмотрелся получше и обернулся, так как мужчина упрямо указывал пальцем в одну точку. Даже интересно, что еще такого Класс не успел рассмотреть в этом крутом магазине, почти не сводя с него взгляда часами напролет вот уже пару недель. — Привет. Что там, Криоланчик? Что ты видишь? — Привет. Там Геррит стоит. И меня зовут Криолан. Ты же знаешь. — Чего? Как это стоит? В рамках новой рекламной акции в магазине при входе разместили картонного Геррита Хейнеманна в полный рост. На этот раз парень озорно улыбался, подмигивая, и выставив вперед руку с растопыренными пальцами, где каждый идеальный ноготь был выкрашен в ядреный яркий цвет с блестками — от серебристого и праздничного черного, до гламурного розового и голубого. Одет же при этом парень был в стильную однотонную черную блузку с глубоким вырезом без ворота и в узкие темные джинсы какого-то неопределенного оттенка серого, все увешанные ремнями и цепями, идеально подчеркивающими стройную фигуру парня, а особенно, его тонкую талию и длинные ноги. Волосы были как-то совсем уж небрежно зачесаны набок, выгодно открывая с одной стороны бритые виски. Рекламировался лак для ногтей, но и другой косметики на парне было не меньше. Снова идеально подчеркнутые приподнятые брови, дымчатые тени и выразительные светлые глаза с острыми стрелками. Видимо, «Криолан» обязывал. И вот такой великолепный Геррит стоял в магазине в полный рост и притягивал к себе взгляды. Один вполне определенный он не просто «притянул», но и заставил буквально в себе раствориться и исчезнуть. Криолан даже не моргал. — Ох ничего себе какой! Хочешь, наверно, его себе, да? — сочувственно улыбнулся Класс, хлопая друга по твердому, почти каменному от напряжения плечу. — А где Никлас, кстати? Не приходил? — Ушел за пивом. Сказал, что за появление такого Геррита надо определенно выпить. А я — нет, я не хочу его себе. Мне бы только посмотреть на него поближе. Это новый образ, новая реклама. Новый красивый Геррит. И он здесь, прямо передо мной. — Так в чем проблема? Пошли, посмотрим на нашего Геррита поближе. Вставай, — и Класс тут же потянул Криолана с земли, помогая ему подняться. А потом, скептически прищурившись, оглядел его с ног до головы. Поправил немного съехавшую на глаза шапку и затем уверенно выправил из-под нее слегка спутанные светлые пряди и расправил их спереди. Криолан только молча стоял и хлопал глазами, и боялся даже вздохнуть. От такого доверия и покорности даже немного задрожали пальцы. Надо же, никто и не заметил, как быстро они стали такими близкими друг другу. За этими попойками, странными обедами и ужинами, разговорами и весельем, которое всегда их сопровождало. Общей заботой о кошке и собаке, что стали теперь тоже их семьей. И конечно же, бесконечными одами красоте Геррита Хейнеманна. Если Никлас был Классу, как младший брат — разница всего-то в пару лет, а из-за густой длинной растительности и вовсе, возраст не определишь, то Криолан — второй младший брат, самый юный из них. Хотя Класс видел, что мужчина, наверно, даже старше его самого. Выдавал и голос, и интонации, сеточки морщин в углах глаз — хотя для бездомного у того была слишком хорошая кожа. Когда-то, совсем еще недавно, за ней явно тщательно ухаживали. Сейчас половину лица скрывала густая щетина, но лоб был мягким и гладким. О Криолане хотелось заботиться, помогать ему. Он был одновременно чертовски наивным и беззащитным в один момент, а потом, тут же превращался в зрелого здравомыслящего человека. И если учесть, что он был довольно широк в груди и плечах, и хорошо натренирован — уж об этом Класс знал не понаслышке, стараясь не отставать от друга на утренних тренировках, то наваждение о беззащитности быстро пропадало. Но чаще, все-таки, Криолан был милым и покорным. И доверчивым, вот таким, как сейчас, когда Класс поправлял на нем одежду и волосы. — Вот, теперь ты готов к свиданию с Герритом. Я бы, конечно, даже одолжил бы тебе по такому случаю сиреневую кофту, но думаю, и так сойдет. — Класс, он же картонный. Он меня не увидит. — А чего ты тогда так разволновался? И вон, глаза заблестели совсем неприлично. А? Дыши ровнее. — Так я же никогда не заходил в этот магазин. Меня переполняют чувства. — О, здорово. Тогда, пошли. Только веди себя тихо. Я сам все скажу. А то охранник нас быстро выпрет. — Хорошо, Класс. Как скажешь. Класс и сам уже не вспомнил бы, когда в последний раз бывал в таких магазинах. И был ли, вообще? Может, заходил пару раз с одной из бывших девушек. И у него точно так же буквально слепли глаза от сверкающего белого пола, настолько гладкого, что кажется, если наступить на него, то непременно поскользнешься, как на естественном льду. И Класс, ступая на него потертым ботинком, даже непроизвольно схватил за предплечье Криолана, чтобы не потерять равновесие. А также, чтобы того оставить немного позади себя — эту миссию он возьмет в свои руки. Быстро осмотревшись, стараясь не отвлекаться на заманчивые, сверкающие, словно драгоценности, витрины, где, будто ровными частями конструктора, лежала косметика, Класс направился прямо к невысокой стильной стойке, за которой смог-таки рассмотреть симпатичную девушку с иссиня-черными волосами в строгом нежно-голубом костюме. Та неотрывно смотрела на них, со слегка приоткрытым ртом. Словно готова была в любую секунду что-то им сказать, но никак не решалась. Зато охранник, черной монолитной фигурой тут же возникший перед ними, не стал молчать и сдерживать своих эмоций. Он буквально преградил вошедшим проход и смерил их тяжелым недовольным взглядом. — А ну-ка, на выход. Вы что тут забыли? — Нам только посмотреть, — бросил, едва сдерживаясь, Класс, и тут же снова взглянул на девушку и широко улыбнулся. — Мы хотим всего лишь посмотреть на рекламного Геррита Хейнеманна. Точнее, это очень надо ему. Мы ничего не будем трогать. Дальше вот этого места не сойдем, обещаю. Охранник как-то странно хмыкнул, разглядывая необычных посетителей, а потом тоже перевел взгляд на девушку с немым вопросом. Та уже успела выйти из-за стойки, а услышав знакомые имя и фамилию, даже сделала несколько шагов вперед. Она была небольшого роста, хрупкая и изящная, но брючный костюм и высоченные каблуки добавляли ее образу уверенности и серьезности. — Ты правда хочешь посмотреть на Геррита Хейнеманна? Вопрос был задан исключительно Криолану, и смотрела она только на него, слегка прищурившись и внимательно вглядываясь в лицо. И чем дольше она смотрела, тем мягче становился ее взгляд, а уголки губ приподнимались сами собой все выше и выше. И ни капли страха, брезгливости или недоумения. Только неприкрытый интерес, какое-то даже азартное любопытство. Видимо, никто ранее не заходил в магазин с подобными просьбами. — Да. Мне надо посмотреть на Геррита Хейнеманна. Это новая фотография, я такую еще не видел. Она подарит мне много радости. Геррит такой красивый всегда, правда ведь? — выдал на одном дыхании Криолан, тут же ослепляя все вокруг своей фирменной неотразимой улыбкой. И ее не смогли затмить ни сверкающий пол, ни блестящие витрины, ни яркая строгая красота девушки. — Правда. Геррит — самая красивая наша модель. Ты следишь за его карьерой? За его фотографиями? Криолан, теперь уже с легким недоверием и с внезапно возникшей вдруг ниоткуда серьезностью, посмотрел прямо на девушку. Но та не перестала улыбаться и подошла еще ближе. — Я все знаю про Геррита. Он — моя жизнь. И мой смысл. Я должен все видеть и все знать про него. Ни одна реклама не должна пройти мимо меня. А у вас здесь появилась абсолютно новая. Поэтому мы и пришли. — Эм, да, поэтому мы и пришли, — повторил Класс, почесывая макушку. На тираду Криолана девушка улыбнулась еще шире, зато охранник не сдержал едкой усмешки и покрутил пальцем у виска. Но его жест остался никем не замеченным. — Ну хорошо, смотрите. Пауль, пропусти их. — Ты с ума сошла? А если зайдет кто? — Да они же только посмотреть. Они быстро. Вы ведь быстро? — Эм, ну вообще-то, он может на него долго смотреть, часами, — уже не так уверенно произнес Класс, отводя глаза в пол. — Но я постараюсь с ним поговорить. — Часами? Как мило. Ох, ну что же. Пока никого нет, смотрите. Из магазина они в итоге ушли только спустя полчаса. Успели не только рассмотреть картонного Геррита во всех деталях и с разных ракурсов, но и получили в подарок несколько листовок, как с новыми, так и со старыми фотографиями. Криолан привычно светился от счастья, а Класс неимоверно собой гордился. Но за всеми этими приключениями они совсем забыли о Никласе. И тот встретил их на улице весьма обеспокоенным и даже разозлившимся. Он стянул шапку, взъерошил длинные спутанные волосы, рядом с ним, у самых ног, нетерпеливо виляла хвостом лайка, еще издали заметив Класса. И только тот к ней подошел, тут же едва не запрыгнула на него от радости, благодарно поскуливая. Криолан же заметил у Никласа на руках своего кота и молча потянулся к нему, снова расплываясь в улыбке. — И откуда это вы такие довольные? Мы вас потеряли. — Никлас! Мы смотрели на Геррита! В магазине новая реклама. Смотри, мне даже дали новые красивые листовки. Криолан одной рукой придерживал кота, который уже уверенно начал перебираться по руке на плечи и решил-таки устроиться у мужчины за головой, цепляясь когтями за несчастную толстовку, а второй вытащил из карманов драгоценные листовки и протянул их недоумевающему Никласу. — И вас не погнали в шею из магазина? Хехе, не верю. — У Криолана удивительная возможность влюблять в себя всех вокруг. — Да уж, талант, это точно. И не только влюблять. Последнее было сказано Никласом уже гораздо тише и так, чтобы услышал его только Класс. К счастью, поделившись радостью, Криолан, как большой ребенок, прижал к груди ничуть не сопротивляющегося ничему кота и устроился на любимом месте среди новых «игрушек». Разложил их перед собой, достал из сумки и другие «сокровища» — журналы, и сосредоточился исключительно на перекладывании и рассматривании фотографий. И было понятно, что ничто теперь не сможет его потревожить и отвлечь. В его мире существовал сейчас только Геррит. Но Никлас все равно опасливо на него покосился и немного отвел Класса в сторону за плечо. И по его нахмуренным бровям и подрагивающим губам тот понял, что друга что-то сильно беспокоило. Неужели так разволновался из-за простого похода в магазин? Но все ведь хорошо прошло, в конце концов. Даже охранник кривовато улыбнулся им на прощание, правда, все же не скрывая своей брезгливости и недовольства. И Класс тоже разволновался не на шутку. — Эй, что? Выпьем пива? — Выпьем, я купил. И я кое-кого встретил возле магазина. — Кого? Эй, ты чего? Бледный, как шерсть моей собачки. — Штофферса. — Блять! Ненавижу, гаденыша. — Тише ты. А то Криолан что-нибудь заметит. — Уф. Ты уверен? — Ха, еще бы. Я потом еще заглянул к парням у кафешки, мне подтвердили. Кажется, они снова решили вернуться. Не долго мы тут кайфовали. — Если они узнают про Криолана, то ему прохода не дадут. Легкая нажива же. — Мда. И будет у нас не просто псих, а накаченный дрянью и искалеченный псих. — Мда. А мы без денег. Снова. Класс все-таки не удержался и опустился на землю, зарываясь нервно, с силой и со злостью, в грязную пушистую шерсть собаки, лицом и побелевшими пальцами. И едва не зарычал от отчаяния. Он очень хорошо себе представил, во что может в одночасье превратиться их скромная семейная бездомная жизнь. Дело в том, что о Штофферсе Класс знал не понаслышке. Совсем еще юный парень, сирота, брошенная на произвол судьбы, обозленный на этот несправедливый гадкий мир, с покалеченной психикой и разрушенными мечтами, нашел свой смысл в наркотиках. На улицах Гамбурга его быстро, что называется, «прибрали к рукам». Он с легкостью не только употреблял, но и делился своим «счастьем» с другими. А таких всегда любили и жаловали в узких дилерских кругах. Когда-то и Класс с ним столкнулся и едва смог отказаться и от Штофферса, и от его обещаний «лучшей жизни». Пацана было жалко, чисто по-человечески, но у нешироких мрачных улиц Санкт Паули были свои правила. Либо ты играешь по правилам «старших и уважаемых», либо тебя уничтожают, как грязь с дорогих ботинок. Всего лишь одним ловким движением. Класс вырвался, сумев даже почти безболезненно избавиться от страшной зависимости, но воспоминания о тех днях до сих пор больно кололи иголками в самые вены, замораживая кровь. Потом быстро пришли новости, что Штофферс, как и подозревали, не просто связался со Свисом — вовсе не бездомным и несчастным сиротой, а вполне себе обеспеченным типом, возглавлявшем распространителей как раз в районе Санкт Паули. И от того уже не так просто было избавиться. Да Штофферс и не хотел, помогая своему покровителю абсолютно во всем. И вскоре тоже прекратил показываться в местных центрах по ночам. Теперь ему точно было где переночевать. Где-то полгода назад они пропали с радаров, не появлялись ни на Репербане, ни в Санкт Паули. Ходили слухи, что перебрались на другой берег реки. Якобы, там полиции поменьше, не такое пристальное наблюдение за улицами. Но все равно, Репербан оставался чуть ли не самым «сладким», прибыльным местом для них. И вот, похоже, они вернулись. Если в супермаркете был замечен Штофферс, то значит, скоро и сам Свис мелькнет неподалеку. Что-то явно снова их сюда привело. Или кто-то. Никлас тоже присел рядом с другом, стараясь хоть как-то его подбодрить. — Парни сказали, что нам с тобой лучше свалить куда-нибудь отсюда. И поскорее. Они сами собираются пока временно переместиться. Никто не хочет связываться со Свисом. — Черт. И куда мы пойдем? Ладно — мы, а этот? — Тише. Ну с собой его заберем. Разумеется. — Да куда он пойдет-то? От Геррита своего? — Значит, найдем место, где тоже будут крутить эти дурацкие ролики. Или что, предлагаешь его бросить? А как же деньги? — Черт, вот именно деньги меня и останавливают. Никлас удивленно приподнял брови и даже немного отодвинулся от друга. Услышанное явно повергло его в некий шок. И это говорил Класс, который носился с этим влюбленным психом, как с яйцом. Который следил, чтобы тот не мерз, вовремя ел, кормил кота и был счастлив. А также почти каждое утро таскался с ним на спортивную площадку. И конечно, всячески оберегал от посторонних косых взглядов и разговоров. Парни с тусовки, что вечно возле Макдональдса отирались, уже не раз интересовались Криоланом. Если б только кто прознал, что у того есть деньги, покоя им бы не дали. Но пока как-то удавалось скрывать почти от всех бездомных Репербана, что Криолан был не просто несчастным сумасшедшим, окончательно поехавшим на рекламах. Была у него и своя тайна. Тайна, которую рано или поздно Класс все-таки хотел бы разгадать. — Ты сейчас шутишь? — Не знаю. Давай бухать. К черту все. Подумаем об этом ночью или завтра. Так они почти и просидели до самого вечера, то задремывая после сытной еды, то снова напиваясь почти до невменяемого состояния. И Класс в этот раз даже не стал отказывать себе в похабных шуточках, когда Криолан вновь завороженно смотрел рекламу и шептал одними лишь губами неизменное «Криолан и Геррит Хейнеманн». Никлас громко ржал на всю улицу, а «поехавший влюбленный» только сильнее хмурился, когда пытался объяснить верному другу, что член Геррита Хейнеманна не входит в перечень его интересов в этой жизни, и он, вообще, не понимает, почему он должен его интересовать. Ведь Геррит такой красивый и такой невероятный в этой рекламе. Больше ни о чем, кроме его красоты, думать не надо. И Класс даже психанул, сегодня вдруг не выдерживая таких, казалось бы, уже привычных наивных ответов Криолана, и сказал, что больше не может здесь сегодня сидеть. Тогда Никлас молча отправился за ним, и заранее попрощался с ничего не понимающим Криоланом, что лишь хлопал глазами, прижимая к груди любимого кота. И хотя на улице уже стемнело, и Репербан привычно преобразился, засверкал ядовитыми красками порока и развлечений, время для расставаний было еще раннее. Но парни и не ушли. Они всего лишь свернули за угол и сели пить прямо там, подальше от прохожих и посторонних глаз. И чтобы их никто не слышал. — Ты не хочешь больше с ним сидеть? — Никлас, я, черт возьми, так к нему привязался. Нам надо что-то придумать, чтобы увести его отсюда. — Да ладно тебе. Ну жили мы с тобой без этого придурка, и ничего. Хреново, конечно, было без его денег. Но перебивались же как-то. И снова сможем. В любом другом месте. — Я не хочу теперь без него. Понимаешь? — Черт. Понимаю. Я тоже не хочу. — А значит, мы должны его забрать с собой. Любой ценой. — Ага. Пока парни постепенно накачивались пивом за невеселыми обеспокоенными разговорами, Криолан досмотрел рекламные ролики и уже стал собираться уходить. Но вот незадача, кот никак не хотел покидать его колени, сытый и сонный. А взять его с собой Криолан никак не мог. Поэтому он задумчиво гладил зажмурившего пушистого друга и все вспоминал и вспоминал сегодняшнюю удивительную встречу с Герритом. Теперь у него появилось еще одно незабываемое воспоминание. И целых три листовки с новыми фотографиями. Счастью, казалось бы, не было предела. И улыбка буквально приклеилась к его лицу. Но тут вдруг котенок навострил уши, приподнял голову, явно к чему-то прислушиваясь. И сам резко вскочил с колен, пулей устремляясь вперед. Криолан только успел рот открыть, как его дружок помчался в темноту. — Кот! Кот, ты куда? Подожди. Кот! А как же я? Мужчина тоже довольно резко и легко поднялся с земли и побежал за животным, не оборачиваясь по сторонам. Где-то впереди, ему казалось, он еще видел мелькающие «белые носочки» на лапках и поднятый хвост. Он боковым зрением так же замечал остающиеся по сторонам и позади яркие вывески и зазывно поблескивающие витрины. Слышал голоса и шум улицы, проникающие под кожу, не заглушаемые холодным ветром. Но ничто не могло его остановить. Он не заметил, как выбежал на соседнюю, отходящую от Репербана улицу, уже не такую освещенную и многолюдную. И конечно, даже и не подумал, что она окажется не пешеходной. Все произошло в одно мгновение. В считанные секунды. Криолан только ступил на асфальт, все еще протягивая руки к коту, как вспыхнули из-за угла фары, и послышался оглушающий шум тормозов. А за ним и глухой удар. И темнота. И тишина. Все прекратило существовать в один момент. Сквозь полудрему Класс услышал вой сирены и какой-то другой, новый посторонний шум. У Репербана в это позднее время была своя музыка и своя атмосфера, и эти звуки совсем в нее не вписывались. Наоборот, они будто нарушали ее, тревожили, ломали. И это заставило встать. — Пошли посмотрим, что там стряслось. Эй, Никлас, вставай. — Да отвали. Сам иди, если хочешь. Мне плевать. И Класс вернулся на Репербан. Сразу заметил, что Криолана на месте не было. Зато вот его спортивная сумка одиноко лежала у стены. Расстегнутая. Стало сразу как-то не по себе. Куда же делся этот чудик? Неужели ушел вот так, без своего барахла? Он ведь никогда так не делал и очень внимательно следил за своими вещами. И бутылка Колы, и скакалка с гантелями, и еще одна кофта, и, главное, все журналы, — все было на своих местах. Нет, вот так, просто бросить посреди улицы ценные журналы с Герритом Криолан точно не мог. Здесь явно что-то случилось. Черт! А потом, чуть впереди по улице, ближе к перекрестку, Класс заметил скопление людей. И какой-то непонятный новый страх липкой волной прокатился по всему телу, а дыхание мгновенно сперло. Парень сглотнул, чуть ли не мгновенно протрезвев, и направился на негнущихся ногах к толпе. Внимание сразу привлекла темно-синяя поблескивающая машина, не слишком простая, но и не слишком дорогая. Да и к тому же немецкая. Ее обладатель явно был при деньгах, но совсем не хотел как-либо светиться и выделяться из круга простых обеспеченных жителей города. Но точно имел неплохой вкус. Класс, наверно, купил бы себе что-нибудь похожее, если бы, конечно, мог позволить. Но не в этой жизни, видимо. Уже не в этой. Припаркованная в неположенном месте машина на дороге испугала уже по-настоящему, и Класс буквально бросился вперед, с худшими опасениями расталкивая столпившихся людей. Возле колес, спереди, на асфальте лежал Криолан. И вообще не подавал никаких признаков жизни. Рядом с его лицом сидел кот и обнюхивал с особым упорством, как любимое лакомство. Все бомбы замедленного действия разом взорвались в груди Класса, и он стал судорожно осматриваться, чтобы поскорее найти виновника случившегося. Этого чертова идиота, владельца красивой машины. И почти буквально сразу его взгляд зацепился за бледное, но до боли знакомое лицо. Немного вытянутое, с красивыми плавными линиями скул и аккуратным подбородком, с ровным выдающимся носом и почти отвратительно идеальными пухлыми губами. А глаза, настолько красивые, какие-то просто нереальные в этой темноте позднего вечера, горели так ярко, и были такими безумно потемневшими от расширенных адреналиновых зрачков, заполнивших радужку, что буквально выбили у Класса последний воздух из легких. Но пазл сложился. Эти черты он узнал бы и в кромешной темноте. И прежде, чем пришло окончательное осознание, кто же перед ним сейчас тут стоит, Класс буквально рванулся к обладателю красивого лица и бездумно вцепился дрожащими пальцами в гладкие лацканы темного пиджака. Едва не задыхаясь от ярости, и едва сам не теряя сознание от еще больше округлившихся глаз напротив. Но резко ударивший в нос древесный запах с нотками свежести и сладости помог удержаться на ногах. Да, наверно, именно такой запах и был самым правильным и идеальным для этого человека. Но лучше бы никогда его не слышать. — Ты?! Ты! Ты его убил! Ты убил Криолана! Обладатель темного пиджака с белоснежными шелковыми лацканами и такой же рубашки, выглядывающей в вороте, резко отшатнулся от Класса и почти мгновенно скрылся в машине, хлопнув дверью. Потому что вдруг толпа начала наседать, услышав новость про убийство. Разговоры стали громче, но менее различимыми, смешивались и сливались в единый страшный звук. И сам Класс не на шутку испугался, все еще ошарашенный случившимся. И столь невероятной встречей. Одному дьяволу только известно, как он удержался и не вмазал сразу же по красивому испуганному лицу со всей силы. Просто, чтобы убедиться, что оно настоящее. Что оно теплое, из плоти и крови. А не картонное, каким сегодня он его и видел, с удовольствием даже разглядывал, подмечая детали и особенности макияжа. И шутил, что такие губы созданы исключительно для нежных поцелуев, а глаза — для отражения в них вселенской любви. Такой, какая и была у Криолана. Но приехала полиция, и пришлось быстро уходить, сбегать с места аварии, чтобы не привлекать к себе внимание. А также поскорее разбудить Никласа и сообщить, что они уходят с Репербана немедленно. Сейчас же. Больше их ничто здесь не держит. — Скарлет. У меня…у меня проблемы. Кажется, я только что сбил человека. — Что? Подожди, где ты? — На Репербане. У «Криолана». Напротив почти. — Твою мать, Хейнеманн, там твою рекламу крутят сутками. — Да. И меня, кажется, узнали. — О нет! Я еду. Не высовывайся из машины. Ты пьян? — Нет! — Хорошо. То есть, ни черта не хорошо. — Я понял. Скарлет, я убил его, кажется… — Я сама тебя убью! Жди.