Но мы обязаны, долгом и совестью связаны

      На следующий же день после разговора с Гию Томиокой, Шуань слегла с высокой температурой: в рану на предплечье попала инфекция и началось воспаление; это задержало ее в Доме Глицинии еще на четыре недели. Вконец измученная постельным режимом и четырьмя стенами палаты, она еле сдерживала улыбку, слушая последние наставления лекаря.       — …и не вздумай сильно перегружаться в первую неделю, организм должен привыкать к тренировкам постепенно, и… Ты вообще меня слышишь? — возмутилась Касуме-сан, — так, я все поняла, — поджала она губы, — я напишу записку Томиоке-сану, и, Шуань Акияма, в твоих же интересах не выбросить ее по пути. Мы обе не хотим, чтобы ты оказалась здесь вновь, да? — Шуань коротко кивнула, и врач наконец от нее отстала, — Сакура-сан, я ее отпускаю, дальше дело за вами, — закончила Касуме и вышла из комнаты.       Мечница устало выдохнула и вопросительно глянула на сиделку, та в ответ широко улыбнулась:       — Да-да, Акияма-тян, идем. Я набрала тебе ванну, милая, там же лежит форма, ты ведь черный комплект носишь? Ну и славно. Искупаешься, наденешь чистое, и потом я тебе расскажу, где живет Томиока-сан, — проговорила она.       — Да, Сато-сан, — Шуань соскочила с кровати, — спасибо вам.       Через час девушка, стоя перед зеркалом в ванной комнате, задумчиво завязывала тугую маленькую косичку — когда она жила с отцом, она всегда носила мужскую стрижку, но сейчас волосы отросли почти до плеч. Помотав головой и убедившись, что прядки из прически не выбиваются, Шуань потянулась к комплекту формы. Да, она уже один раз надевала его, но тогда это было как-то торопливо и неосознанно, сейчас же она разгладила несуществующие складки на рукавах пиджака, и с волнением глянула на отражение. Как же давно она мечтала об этой форме… Шуань повернулась спиной к зеркалу и повернула голову, ища взглядом иероглиф на спине. «Истребление демонов». Да… это именно то, к чему она стремилась, и сейчас сердце начинало колотится как бешеное при мысли, что сейчас она — цугуко Гию Томиоки, Хашира Воды, что уже сегодня она начнет тренироваться, что через семь месяцев уже финальный отбор, на который она может попасть и наконец стать Истребительницей Демонов.       Шуань тряхнула головой, отгоняя пустые мечтания, застегнула ремень и прикрепила ножны. Чуть выдвинула лезвие катаны — той самой, которую отец заказал для нее четыре года назад. Холодный металл блеснул ярко-синим, ее карие глаза, словно в зеркале, отразились в нем.       Девушка окинула себя критическим взглядом, сжала губы, глубоко вздохнула, вышла в коридор и направилась к выходу из дома. Там ее уже ждала Сато-сан.       Шуань оттолкнулась ногой от толстого сука дерева, кувыркнулась в воздухе, стремительно, но мягко приземлилась на другую ногу. До дома Томиоке оставались считаные полкилометра — путь она решила срезать через рощу. Она волновалась, очень, и сама не знала, отчего. Но сердце заколотилось в груди, стоило ей пересечь рощицу, замирая на ветке одиноко стоящего возле дороги дерева.       Невысокий одноэтажный дом, обнесенный забором. Тропинка, ведущая к нему от ворот, выложена камнями, около нее — несколько цветущих кустов, возле самого дома несколько сакур.       «А ведь скоро весна, скоро они зацветут,» — пронеслось в голове.       От впечатлений кружило голову. Подумать только, еще месяц назад она влачила жалкое, праздник существование, и вот сейчас жизнь наконец заиграла всеми красками.       Шуань спрыгнула с дерева, чуть неуверенно подошла к калитке, пару раз постучала, отворила ее и шагнула вперёд. Она прошла по тропинке к дому — двадцать девять шагов, она считала. Возле самой двери она остановилась, не смея идти дальше, вновь пару стукнула кулаком, но Томиока все не шел открывать ей. Его ауры Шуань не чувствовала — но она знала, что Хашира почти постоянно скрывают ее, чтобы не быть обнаруженными демонами.       Девушка нервно облизнула губы и решила обойти дом — может, за ним сад или что-то наподобие этого, и мечник сейчас там.       Шуань удивленно распахнула глаза: за домом была площадка, видимо, для тренировок, почти правильной круглой формы, метров двадцать в самой широкой части. Вдоль забора росли деревья, и дальше вновь начиналась роща, переходящая в лес — его она и раньше замечала, но почему-то думала, что он был подальше от дома.       — Уже осматриваешься? — вырвал ее из раздумий знакомый безэмоциональный голос.       — Нет-нет, простите, я не хотела вас потревожить, просто… — начала было Шуань, но Томиока перебил ее:       — Да, я знаю, ты меня искала, пойдем, — он развернулся и зашагал ко входу в дом, — тебе уже можно тренироваться?       — Конечно, но Касуме-сан просила передать вам это письмо, — она протянула сложенный вчетверо лист бумаги.       Томиока взял его и толкнул дверь дома.       — Заходи, — бросил он ей, помня былую нерешительность Шуань, — сейчас я уйду ненадолго, осмотришься сама, и через полтора часа я жду тебя на тренировке, перед этим разомнись, но не перестарайся, а сейчас иди за мной, — он свернул от двери налево, прошел по коридору и распахнул дверь, — устраивает? — спросил он, глядя на девушку.       — Да, конечно, — выдохнула она, еле взглянув на комнату: это было последнее, что сейчас волновало ее, — Томиока-сан, вы так много сделали для меня, спасибо вам, — поклонилась она.       Мужчина сдержанно кивнул ей, и проговорил перед тем, как уйти:       — В тот лес лучше не ходи, туда часто забредают демоны. Они, конечно, слабые, но тебе сейчас даже их стоит остерегаться.       Шуань кивнула ему и медленно озираясь, вошла в маленькую комнату. Простая и лаконичная: низкий квадратный стол, свернутый футон, шкаф — ей по большей части было все равно, где жить, но вот то, что прямо перед окном росла сакура, не могло не радовать.       «Это ведь юг Хонсю, а не Хоккайдо, здесь сакура распускается раньше,» — вспомнила она.       Томиока вышел из дома, разворачивая письмо от врача и неторопливо дошел до калитки, внимательно вчитываясь в вязь иероглифов. В целом, как он и ожидал, в первую неделю следовало соблюдать осторожность и не перегружать ее, кашель кровью же возник из-за травм горла и трахеи, но сейчас девушка была здорова. Хашира уже было хотел смять и потом выбросить листок, но вдруг его взгляд зацепился за последние строки:       «…меня также настораживает ее эмоциональное состояние, мне кажется, что-то гложет ее. Не стоит недооценивать это, стресс сильно затрудняет восстановление. Я думаю, вам стоит как можно быстрее узнать, что тревожит ее…»       Что? Что, черт возьми?       Томиока в нерешительности замер у ворот. Касуме-сан была хорошим врачом, он доверял ей, и у него не было причин проигнорировать это замечание, но черт…       Почему они сами не поговорили с ней? Они же, черт их побери, они матери, они женщины, им куда лучше знать, что могло терзать пятнадцатилетнюю девушку!       У Томиоки не было ни одной мысли, ни одной идеи, кроме одной — сделать вид, что все в порядке. Потому что, во-первых, он сам не понимал, что могло довести Шуань Акияму до такого состояния, что это даже заметила врач, а во-вторых, он не знал, как узнать это у нее. Она же явно не из тех, кто готов распахнуть душу перед первым встречным…       Но раз Касуме не только увидела ее душевные терзания, но и сообщила ему — видимо, все же ситуация требует какого-то внешнего вмешательства. Но может, просто прислать Шуань обратно в Дом Глицинии, пусть врач сама разговаривает с девушкой, в конце концов, у нее это точно получится лучше, чем у него самого.       Но будь все так просто, Касуме и сама бы догадалась поговорить с Акиямой. Но она этого не сделала, она доверяет это ему, и Гию никак не мог понять, отчего.       Мужчина нахмурился и бросил взгляд в сторону дома. Так может, стоит поговорить… сейчас?       На самом деле, никаких дел у него не было — он просто считал, что стоит дать Шуань время, чтобы немного привыкнуть и освоится на новом месте (на самом деле, когда он впервые попал к Урокодаки-сенсею, тот поступил точно также, и Гию тогда был очень благодарен учителю за это).       Но кажется, его планам не суждено сбыться…       — Черт, — пробормотал он еле слышно и направился обратно, к очередному неловкому разговору.       Томиока зашел в дом, скинул обувь, по ауре тут же определил, где Шуань.       Он вошел в коридор. Она стояла у окна и смотрела в темноту лежащего впереди леса.       — Акияма-тян, — позвал он негромко. Шуань обернулась, вопросительно глядя на него:       — Томиока-сан?       Только сейчас он заметил плотно сжатые бледные губы, напряженную морщинку меж бровей и огромные синяки под глазами.       «На смуглой коже и не заметно,» — подумал он.       — Кажется, нам надо поговорить, — начал Томиока, — прочитай, — и вернул ей письмо.       Девушка бегло пробежала глазами по записке, особо не вникая в смысл, но все же последние строки привлекли ее внимание.       «…меня также настораживает ее эмоциональное состояние, мне кажется, что-то гложет ее. Не стоит недооценивать это, стресс сильно затрудняет восстановление. Я думаю, вам стоит как можно быстрее узнать, что тревожит ее…»       Что, простите? Да даже если так, зачем об этом кому-либо говорить?!       — Не хочешь ничего рассказать? — выдохнул он, заметив широко распахнувшиеся глаза Шуань, — у меня нет причин не доверять Касуме-сан, — прибавил он, — она очень опытный врач. Так что скажешь?       Она прикусила губу, все еще ничего не говоря, еще раз перечитала те строки, быстро глянула на Томиоку, но по его взгляду ей стало понятно — не отвертишься.       — Что сейчас с Танджиро и Незуко, вы не знаете? — медленно проговорила она.

***

      Танджиро очнулся и тут же подскочил на месте. Незуко лежала рядом, ее нога очень медленно регенерировала, а сама она была без сознания.       Он тут же оглянулся в поисках былого противника.       Мужчина сидел на коленях возле Шуань, и Танджиро подошёл к ним — на бег не было сил и голова ужасно болела.       Он туго бинтовал кровоточащую рану на ее руке, а сама девушка, кажется, была в обмороке.       «Точно, это же Незуко полоснула ее когтями, когда она защищала меня», — вспомнил он.       — Ну что, нравится? — проговорил мужчина, — она в таком состоянии по твоей вине, — он убрал бинт и пару пузырьков в сумку, закрепил ее на ремне и, завернув Шуань в свое хаори, поднял ее на руки.       — Я... Я защищал Незуко, — ответил ему Танджиро, — и что вы собираетесь с ней делать? — кивнул он в сторону Акиямы.       — Пусть сперва очнется, — нахмурился мечник, — и запомни: если оставишь сестру, проблем не оберешься. Она может вновь набросится на тебя или кого другого, и в следующий раз в себя она может не прийти. Все эти обстоятельства, — он чуть мотнул головой в сторону, — в том числе и то, что Акияма довела ее до потери сил, привели к тому, что ее рассудок и ее человеческая часть вернулись. Но второй раз такое может и не произойти, и твоя сестра убьет человека. Готов ты к такой ответственности?       Танджиро сжал руки в кулаки и шагнул вперед.       — Кто вы такой и откуда вы знаете Шуань? — хмуро проговорил он и взволнованно глянул на девушку.       Она по-прежнему безвольной куклой висела на руках мечника, кожа, смуглая и мертвенно-бледная, испугала парня, а синюшные губы и синяки под глазами и вовсе вынудили сделать пару шагов вперёд и внимательнее посмотреть на ее лицо. Он никогда — за исключением первого дня их знакомства — не выглядела такой… такой слабой и болезненной, наоборот, Шуань всегда была сильной, смелой, решительной, словом, такой живой.       — Меня зовут Гию Томиока, — чуть помедлив, представился мечник, — я Истребитель Демонов, Хашира Воды. Об Акияме мне писал мой учитель. Она создала двенадцатую кату Дыхания Воды, тот самый водный торнадо, что ты видел, по нему я ее и узнал. Это все, что ты хотел знать? — спросил он, хмурясь.       — Что вы будете делать с Шуань? — опять спросил Танджиро, — и что я вообще с ней?       — Глубокие рваные раны на руке и возле ключицы, большая кровопотеря, и, возможно, что-то с легкими, — проговорил Томиока, — я отнесу к врачу, и, когда она очнется, если захочет, вернется к вам.       Камадо тихо охнул, услышав это.       — Мне… Мне жаль, если это случилось из-за меня, я… я просто хотел спасти Незуко, если бы я не сопротивлялся ей, Незуко бы погибла, — начал было парень, — но я не оправдываюсь, мне правда, очень, очень жаль. И, почему вы сказали, «если захочет, то вернется», что вы… имеете в виду? — торопливо произнес он.       — Твоя Незуко все еще может погибнуть, — осадил его мечник, — я отпущу вас вдвоем лишь при одном условии. А Акияму, — добавил он, — я бы хотел видеть как свою цугуко.       Еще тогда, прочитав в письме от сенсея, что дочь Теруо Акиямы создала новую кату, он задумался о том, чтобы после обучения у Урокодаки и финального отбора, сделать ее своей цугуко. Но, спустя месяц, навещая старика, он узнал, что и отец, и девушка погибли от рук большой стаи демонов, и в этот момент он сжал кулаки от досады. Досады не только от того, что не узнал ничего о водном торнадо, но и от того, что эта талантливая девушка была так бесславно убита.       А сегодня, опять направляясь навестить сенсея, он почуял слабого демона, и увидел торнадо посреди леса. А спустя пару секунд Гию уже смотрел, как медленно поднимается с колен смуглая девушка, заходится в страшном кашле, вновь падает, истекая кровью…       — Поэтому вы так о ней заботитесь, — грустно кивнул Танджиро, — правда, я надеюсь, что она останется с нами, и… Какое ваше условие? — выдохнул он.       — Ты отправишься на обучение к Саконджи Урокодаки, твоя сестра будет с тобой, он — мой учитель и бывший Хашира Воды, он сможет ее убить, если она вновь атакует человека, — отчеканил Томиока, пристально смотря на парня.       — То есть, я должен стать Истребителем Демонов? — пробормотал Танджиро.       — Именно.       — Я… думал об этом и раньше, сегодня утром, когда увидел свою семью убитой, — продолжил Камадо, — и конечно, я соглашусь на ваше условие.       Мужчина медленно, словно раздумывая, кивнул и ответил:       — Пойдешь на гору Сагири, Урокодаки-сенсей живет там. Скажи, что тебя прислал Гию Томиока, я его предупрежу. Оберегай сестру от солнца, но в облачные дни, как сегодня, оно ей не страшно. Ночью не идите, вас могут атаковать демоны и ты погибнешь, а она, скорее всего, навсегда потеряет человечность.       — Я понял, — решительно проговорил Танджиро, — я благодарю вас за помощь, — поклонился он, — и… если она решит остаться с вами… Передайте Шуань, что мне жаль, передайте, что я прошу прощения, — закончил он.       Томиока кивнул в ответ, выждал еще две секунды — вдруг парень еще что-то начнет говорить. Но Камадо только грустно и потерянно смотрел на Акияму, будто видел ее в последний раз. И Хашира стремительно унесся от этой залитой кровью поляны.

***

      — Он… просит у меня прощения? За что? Это же я виновата, если бы я только не атаковала Незуко, если бы я поверила ему, — быстро прошептала Шуань.       — Послушай, я же говорил, возможно рассудок вернулся к ней именно потому, что ты довела ее до такого состояния, что она даже не могла заживить свои раны, — повторил Томиока, — я даже уверен в этом. До твоей последней атаки она продолжала нападать даже на родного брата, а потом кинулась защищать его от меня, хотя я хотел лишь припугнуть его, — добавил он.       Шуань молчала, обдумывая услышанное.       — Так значит, я не виновата? — еще раз уточнила она.       — Ты не виновата в любом случае, — устало выдохнул Томиока, — это первый демон, который смог преодолеть жажду крови, никто не знал, что такое произойдёт. И, да, если бы не твои атаки, думаю, она бы не пришла в себя и ее бы убил я.       Девушка кивнула ему и продолжала молчать, сверля взглядом пол.       — А… А когда я решила не пытаться защитить семью Танджиро, — начала она, — когда я всю ночь скрывала от демона свою и Танджиро ауры, я поступила правильно? Я сдалась без боя, это… Это было правильно или нет? — спросила она, неотрывно глядя на мечника.       — Ауры ты чувствуешь хорошо, — проговорил Хашира, — вообще, мечники с Дыханием Воды как правило умеют работать с аурами, так что не думаю, что ты ошиблась в оценке сил демона. Своим решением ты сохранила жизнь себе и брату, а также тем людям, кого не убила твоя сестра-демон. Так что да, это правильное решение.       Шуань молчала, и он не решился нарушить это молчание.       — Значит, я зря винила себя весь этот месяц, — заключила она, кивая самой себе, — спасибо вам, Томиока-сан, — выдохнула она.       — Тогда иди, — она непонимающе глянула на него, — час уже прошел, а тебе еще разминаться, Акияма-тян, — пояснил он.       — А можно просто Шуань? — чуть задумавшись, выпалила она и тут же вышла.       Она еще никогда не разминалась так тщательно, прорабатывая все группы мышц. Шуань почти физически ощущала, как кровь разливается по телу с новой силой, разнося кислород, как температура немного повышается. Все эти ощущения вкупе с осознанием того, что она не виновата в гибели семьи Танджиро и Незуко, что она не виновата в своем нападении на Незуко-демона, словно пробуждали ее ото спячки.       Уже увидев приближающегося Томиоку, она сделала высокое сальто назад: девушка обожала это чувство полета, невесомости и свободного падения.       — Я надеюсь, ты закончила, — проговорил мечник, приближаясь, — ты должна будешь добраться до юго-восточного конца той рощи, что со стороны деревни, — Шуань вскинула голову, определяя по солнцу, где юг, — по прямой километров двадцать пять, уточнил Томиока, — и на том конце озеро, ориентируйся на него. Если готова, то начинай, — добавил он.       Акияма кивнула ему и сорвалась с места.       Она была в роще, точно нацелилась на юго-восток, и сейчас легкими, точными прыжками приближалась к тому озеру.       Толчок, вновь воздух бьет в лицо и солнце светит, слепя правый глаз, и девушка почти в состоянии эйфории.       Но вдруг она замечает справа тень и еле успевает увернуться от удара, от второго, выхватывает катану, отбивает третий, четвёртый и пятый, налетает спиной на ствол и в последний момент отталкивается от него ногами, сама невольно атакуя Томиоку и цепляется взглядом за его бесстрастное лицо.       Он уходит в тень рощи и девушка теряет его из виду. Она ускоряется: конечно, он ее догонит, но так она будет быстрее двигаться к цели в период затишья.       Правда, спустя десять секунд Шуань осознает, что Томиока ее план более чем понял: он нападает на нее спереди, вынуждая стремительно отступать назад и не дает ни шанса уклонится, увернуться, уйти в сторону. Лязг катан, и девушка откинула на самую опушку рощи.       Она сжала зубы, ринулась вперед.       «Откуда ждать удара? Слева было, спереди было, справа — слишком просто и ожидаемо, сверху?»       Спустя две секунды он и вправду мелькает наверху. Девушка обнажает катану, но тут же понимает, что это был обманный маневр и настораживается.       Мечник атакует сзади, сбивая ее. Шуань падает на землю, еле успевая сгруппироваться, тут же, полулежа, отбивает еще две атаки, вскакивает на ноги, нападает сама, но он легко откидывает ее опять на землю, но на этот раз она отталкивается от нее ногами, взмывая выше него и уходит вперед.       Постоянные атаки продолжаются, и, преодолев лишь половину, Шуань уже чувствует накатывающую дикую усталость и боль в мышцах, но она откидывает подобные мысли в сторону и продолжает бежать вперед, отбивая удары, нанося свои и уворачиваясь.       Солнце медленно клонится к западу, она не забывает об этом и немного поправляет курс.       Но на двадцатом километре силы почти совсем покидают ее — еще бы, она около шестидесяти раз отбивалась от Томиоки — и следующую атаку она еле отбивает, отлетая от каждого удара и замечая его нахмурившееся лицо, а потом попросту падает, кое-как прижав колени к груди, с трудом встает, но мысль, что осталось немного, вселяет еще немного сил, и Шуань вновь прорывается вперед, замечая, что мечник стал нападать реже — видимо он заметил ее измотанность. Но это лишь раздражает ее и отбивая очередную серию ударов, она сама налетает на него. Каждое действие, каждый удар словно кричит, что жалости и пощады ей не нужно, но Томиока, точечно и стремительно, парирует ее атаки и затем уходит в ее слепую зону.       Последние пятьсот метров Шуань еле проползает, отбиваясь, отскакивая, падая, ударяясь о землю и ветки, и, заметив гладь озера, сама решается на последнюю атаку, сразу после нее кубарем падая к воде.       Она тяжело дышит, все тело нещадно ноет, но Акияма чувствует себя такой… счастливой?       — И что, это все? — чуть насмешливый голос сверху, — а ведь тебе еще назад возвращаться.       Шуань ничего не отвечает и медленно дышит, она даже не открывает глаза в ответ на его слова.       — У тебя еще две минуты, — слышится сверху что-то предупреждающее, но ее рваное дыхание заглушает любые звуки.       Но спустя эти минуты девушка медленно поднимается, стирает капли пота со лба и замечает, что при падении косичка расплелась и ленточка упала куда-то на землю. Спутанные волосы лезут в лицо, она пытается заправить их за уши, но безрезультатно.       Разочарованно выдохнув, она вскакивает, подпрыгивает и несется назад, к дому, чувствуя, как при каждом шаге и каждом толчке нещадно болят мышцы, и абстрагироваться от этой боли уже никак не выходит.       Всю обратную дорогу мечник не трогает ее, но под самый конец накидывается словно с утроенной силой.       Шуань, сжав от боли и ярости зубы, отбивает один удар, второй, но от третьего падает, кубарем прокатываясь по пыли и чуть не роняя катану, встает, бросается вперед, но Томиока налетает сбоку, эту атаку она парирует с трудом, а следующая — спустя секунду — вновь опрокидывает ее на землю. Девушка кидается просто по земле, просто бегом, но он уже словно поджидает ее и Акияма еще раз пять отлетает назад, отбивая себе все, что только можно, и наконец ей удается принять атаку и отклонить катану Томиоки в сторону на пару дециметров, проскользнуть под лезвием и упасть навзничь возле калитки.       Минут пять Гию молча стоит рядом, слушая рваное, прерывистое дыхание Шуань. Наконец она находит в себе силы на то, чтобы убрать катану в ножны и медленно подняться на ноги. Он без слов протягивает ей флягу с водой, а она пытается стереть со лба пот, что заливает глаза и щиплет их нещадно, по щекам скатываются первые слезинки. Но девушка нетвердой рукой хватается за фляжку, облокачивается спиной на забор, откидывает голову назад и пьет жадно, не отрываясь. Потом она хотела было снова повалиться, как в руки ей всучивают какой-то сверток и подталкивают в спину, уводя куда-то от дома.       — Ногами перебирай, — подсказывает ей Томиока, и Шуань чувствует, что ноги действительно совсем ее не слушают, заплетаются, дрожат, цепляются друг за друга, она с трудом идет за ним.       Ей кажется, проходит вечность, вечность она страдает, вынужденная куда-то идти.       — Шуань, — отрезвляюще звучит над ней голос Томиоки, и она вскидывает голову, вытирает рукавом слезы с щек и оглядывается кругом.       Она стоит в роще за домом, а прямо перед ней заманчиво поблескивают горячие источники, сверток в ее руке — это гребень для волос и чистый комплект одежды, самого же Томиоки и след простыл.       Шуань наконец погружается в воду, расслабляясь и медленно перебирая в памяти все произошедшее за сегодня. смывает грязь, пыль и пот, промывает волосы, тянется к гребню, с удивлением отмечая, что это тот же самый, какой ей выдали в Доме Глицинии. Наверно, Сато-сан принесла какие-то вещи, пока они с Томиокой были в той роще…       Наконец отмокнув, она вылезает, надевает чистую форму, отмечая, что тот комплект нужно утром постирать, и бредет к дому.       Заходит — или заваливается — к себе в комнату, кидает у порога грязные вещи и тянется расстелить футон, но тут ее перехватывает Томиока, снова утягивает ее куда-то, что-то говорит, но Шуань пока не воспринимает слов.       Перед ней как-то неожиданно оказывается порция риса, овощей и жареной рыбы, и ей вновь удается ненадолго сфокусироваться на еде и на несколько недовольном Томиоке.       — Ешь уже, — устало выдыхает он, — потом можешь идти и сваливаться на свой футон, но сначала хотя бы поешь.       «Кажется, я окончательно его утомила,» — думает она, жуя рыбу.       — Ты как? — спрашивает ее Гию и Шуань почти сразу же выпаливает в ответ:       — Я… В порядке, только устала, — и почти тут же добавляет, — спасибо.       Шуань даже хватило на то, чтобы вымыть за собой посуду, переодеться в пижаму, расстелить футон и подумать, что завтра у нее будут забиты все мышцы и она даже встать не сможет.       Гию устало выдохнул, стоило ей скрыться в своей комнате, но вместе с этим, он был вроде как даже доволен.       Первое — Шуань не разочаровала, правда, и не превысила его ожиданий, но все же она за этот день успела хорошо зарекомендовать себя перед ним.       Второе — общаться с ней оказалось не так трудно, как с той же, например, Канаэ Кочо.       Третье — в душе воцарилось непонятное пока спокойствие. Гию сам не знал, почему, но заснул он в тот день умиротворенно.