Но мы обязаны, долгом и совестью связаны

      Танджиро решительно развернулся, и, стараясь скрыть волнение перед предстоящей миссией и грусть от разлуки, зашагал вперед. Зенитсу все еще слезно прощался с девушками у ворот, а Иноске шел позади него и очень шумно ел онигири, приготовленные Аой. Все как всегда.       Камадо счастливо улыбнулся, все беспокойства по поводу очередного задания отступили, и он бодро вскинул голову навстречу восходящему солнцу. Все было отлично: благодаря тренировкам и освоению постоянной концентрации дыхания он стал куда сильнее, Иноске с Зенитсу не отставали, он наконец-то получил надежду узнать подробнее о Танце Бога Огня у Ренгоку Кеджуро, и, наверное, самое главное — он увиделся с Шуань. Пусть при тяжелых обстоятельствах, пусть встреча оказалась омрачена демонами, горой Натагумо и судом Хашира, это неважно. Они вновь увиделись, и Танджиро чувствовал, что его маленькая семья начинает воссоединяться. Шуань не злилась, не ненавидела их, она по-прежнему защищала и оберегала, как и два с половиной года назад.       Где-то в глубине души мечник лелеял надежду встретить ее на этом задании. Во время восстановления ему не удалось пересечься с ней — на письма девушка не отвечала, а потом вдруг ворон принес короткую записку от Томиоки, в которой Хашира почти требовал оставить Шуань в покое на ближайшие пару недель. Она была занята серьезными тренировками. Неудивительно — все-таки цугуко.       Танджиро одновременно и гордился старшей сестрой — обучается у самого Хашира Воды, у самого Гию Томиоки, и чувствовал себя… преданным? брошенным? будто Шуань променяла их на Томиоку?       Да, было что-то такое. Камадо вспомнил вдруг, как во время разборок с Шинобу Кочо мужчина отправил Акияму руководить отрядами, и та безоговорочно кинулась выполнять его приказ. Безоговорочно оставила и брата, и сестру, и бросилась выполнять его волю.       Так было нужно, так было правильно, Танджиро это конечно понимал, но на душе кошки скребли. А еще Камадо понимал, что с его стороны как-то осуждать Томиоку — отвратительно. Хашира Воды несколько раз спасал их. Вытаскивал из передряг. Помогал, как мог, жертвовал собою и вообще поручился за Незуко собственной жизнью.       Именно из-за этой противоречивости чувств Танджиро старался не думать об этом. Всячески избегал подобных мыслей, концентрируясь на ожидавшей его встрече с Хашира Пламени, будущей миссии и Шуань — не той Шуань, которая была цугуко Гию Томиоки и превосходной мечницей высшего ранга, а Шуань, бережно обрабатывающей его раны, Шуань, кутавшейся в мамино хаори, Шуань, три года назад появившейся на пороге его дома. Она была его сестрой — ну и что, что не родной? Она была его сестрой и его подругой. И они — обязательно! — встретятся вновь.       Иноске и Зенитсу по дороге опять что-то не поделили, и ему срочно пришлось оторваться от раздумий и вмешаться, предотвращая очередную драку.       Так они вчетвером – Незуко смирно сидела в ящике за спиной – добрались до станции и сели на поезд. Затем Танджиро пытался одновременно и следить за поведением Иноске, и искать Хашира Пламени. Второе удалось, а вот первое… сейчас Хашибира выяснял, что прочнее: его лоб или обшивка поезда. Впрочем, Камадо положился на благоразумие друга и на помощь Зенитсу, а сам решил расспросить Ренгоку-сана о Танце Бога Огня и о Дыхании Пламени.       Мечник оказался дружелюбным и общительным, и даже предложил Танджиро стать его цугуко (один-один, Шуань Акияма), словом, произвел на паренька неизгладимо положительное впечатление, и это еще больше заставляло его поверить в то, что его жизнь налаживается.       Больше не надо скрываться, прятать Незуко, судорожно придумывая отмазки почему-я-ношу-за-спиной-коробку, их официально признал Глава, а Хашира Воды поручился за них жизнью. Какая-то неопределенность в отношениях с Шуань все еще оставалась, но ненадолго. Ненадолго ведь? Теоретически, после этого задания он мог попробовать навестить ее и поговорить с сестрой.       А сам факт, что он освоил постоянную концентрацию, сильно воодушевлял его, заставлял верить, что ему все по силам, что он прорвется, справится, он сможет стать сильнее и сразиться с самим Мудзаном.       После достижения постоянной концентрации Истребители Демонов обычно тренируют управление аурами. Танджиро в этом терпел неудачу за неудачей: сколько бы он не пытался это-что-то-там-непонятное почуять, у него ни разу не получалось. Обоняние частично компенсировало этот недостаток, но Камадо понимал, что если он хочет уверенно чувствовать себя в бою против Высших Лун, ему стоит разобраться с этим без промедлений. И потому предложение Ренгоку-сана чрезвычайно обнадеживало, кто как не Хашира сможет помочь ему?       Поезд наконец тронулся, по вагонам двинулся кондуктор, а демона все еще не было — запаха Танджиро не ощущал. Странно. Впрочем, Ренгоку-сан был более чем спокоен на этот счет, Хашира Пламени даже задремал немного, и волнение сошло на нет. Парень откинулся на спинку сиденья, умиротворенно улыбнулся и прикрыл глаза.       Он внезапно потерял сознание.       "Атака? Демон? Нет, нет, вставай и сражайся!" — пронеслось молнией в голове за секунду до обморока.       Танджиро мгновенно очнулся. Тут же шокированно и настороженно поднялся на ноги, осматриваясь.       Да быть такого не может.       Нет.       Что, черт побери, происходит?       Он замер в лесу на горе, том самом лесу возле своего дома. Не дома Саконджи Урокодаки, а его, его дома, где жили родители, где родились он, Незуко, Ханако и их младшие братья…       Танджиро вдруг заметил, что он одет в то же самое хаори, в тот же самый шарфик, что и тем роковым утром. Нет. Не может быть. Ощупал волосы — длинные и собранные в аккуратный милый хвостик. Ощупал мышцы — почти никакие, прямо как до начала тренировок.       Но ведь это невозможно. Ему не могла привидеться вся его жизнь Истребителя Демонов. Не могли ему приведится Саконджи Урокодаки, Гию Томиока, Шуань Акияма и Канао Тсуюри…       Вскочил на ноги, стремглав бросился домой — лишь бы скорее, лишь бы успеть!       Вдруг чудо случится? Танджиро готов был во что угодно поверить сейчас, хоть в Сегацу-сана. Если его семья выживет — он поверит. Он все сделает, лишь бы, лишь бы…       Еще шагов пятьсот, гора становится круче, бежать тяжело, в боку колет — как так?       Он ведь так тренировался. Все из себя выжимал, трудился изо всех сил, и вот — три километра в гору не может пробежать.       Значит, что-то не так, ему снова тринадцать, и он снова дома.       Выносливости не хватало, но он все быстрее несся к дому. К черту короб, он только замедляет! Скорее.       Финишная прямая.       Дом, целый, не развороченный Мудзаном Кибутсуджи…       На пороге… Мама. Мама, живая, здоровая, мама…       Слезы покатились по щекам, в горле — тугой, острый колючий комок. Раздирает глотку, не дает закричать от облегчения. Это сон, сон, никаких демонов не существует, это, это был сон…       Тренировки, сражения, товарищи — все расплывается в памяти, словно после кошмара.       Это был кошмар.       — Братик, ты плачешь? Что случилось?       — И где короб, ты что, потерял его?       Ком в горле уходит. Эти голоса, черт, голоса Ханако и Такео… Он не надеялся услышать их вновь, не надеялся живыми увидеть брата и сестру.       Вскрик, полный боли, долгой, тягучей, острой боли — Танджиро сдерживал его все эти годы.       Он падает на колени, руками крепко-крепко хватает их за плечи, цепляется, обнимает, и руки его дрожат от страха, что младшие брат и сестра вновь уйдут, оставят его одного в этом жестоком холодном мире.       — Х-ханако… Такео… Это, это был кошмар, я…       Плачет. Навзрыд, слезами и криками изливая всю ту тяжесть, весь тот груз на душе.       Они что-то говорят, успокаивают, пугаются его, но он не слушает и не слышит, он упивается моментом.       Они живы. Его семья — жива. Они не погибли этой ночью. Никто не погиб. Мудзан Кибутсуджи не разрушал его дом и его счастье. Шуань Акияма не сражалась за него всю ночь. Гию Томиока не спасал ее от демона-Незуко и самого Танджиро. Это кошмар. Это все сон. Этого не было. Их не было. Их не существует.       От счастья он словно обезумел. Кинулся к маме, Рокуте, Шигеру. Как, как же вдруг стало легко, свободно, словно спали цепи и обязательства с рук и ног, словно он наконец вырвался из тяжкой битвы, наконец нашел себя, нашел свою выжившую семью и свое счастье. И больше ничего не надо — этот тихий семейный уют заменит ему все блага этого мира, заменит боевых товарищей, которые остались в том кошмаре, заменит старшую сестру, заменит Урокодаки и Томиоку…       Да. Он проснулся. Выкарабкался из того ужасного сна. Тяжесть на сердце ушла, оставив после себя легкую, светлую и прозрачную грустную улыбку. Это был сон, и, хотя снились ему такие люди, как Зенитсу, Иноске, Шуань Акияма, Гию Томиока и Саконджи Урокодаки — ничего. Он готов отпустить их.       Он перестал плакать, за завтраком, содрогаясь от воспоминаний, рассказал о кошмарном сне, еще раз обнял маму, еще раз расплакался, на этот раз от счастья, и жизнь, такая до боли в груди знакомая прежняя мирная жизнь, потекла своим чередом.       Младшие братья немного помогали с обжигом угля, Незуко, Ханако и мама трудились по хозяйству, а малыш Рокута будил всех плачем по ночам.       Спустя четыре дня после кошмара, неожиданно в доме с самого утра начались какие-то приготовления.       — Мы кого-то ждем? — недоумевающе спросил Танджиро у Ханако.       — Ну бра-атик, — рассмеялась она, — как можно такое забыть! Вот возьму, расскажу Шуань-тян, и она передумает жениться на тебе! — хитро улыбнулась сестренка.       — Ханако, девочки не женятся, они выходят замуж, — терпеливо поправила ее мама, — и помоги, пожалуйста, Незуко на кухне, она готовит моти и совсем не успевает.       — Да! Конечно, я помогу! — радостно отозвалась она, — мам, а Танджиро забыл о собственной невесте!       — Иди-иди, — улыбнулась Кие, — уверена, Танджиро все вспомнит, когда увидит ее.       Она тоже поспешила куда-то, и Танджиро немедленно выбежал на утренний мороз. Ветер взъерошил волосы на голове. Холод опалил щеки. Он прошел по тропинке в сторону от дома, и схватился за голову.       Шуань? Шуань?! Акияма?!       Его старшая сводная сестра из кошмара?       Хмурая, мрачная, смелая и целеустремленная Истребительница Демонов?       Цугуко Гию Томиоки?       Какая еще невеста? Его невеста? Да ни за что! Они же… брат и сестра, пусть и не родные…       Вдруг он вспомнил ее… А почему раньше этих воспоминаний будто не было? Почему раньше он этого не помнил, что такое? Из-за чего?       Шуань Акияма. Дочь охотника Теруо Акиямы. Они были знакомы с раннего детства, их матери дружили еще девочками, и Шуань Акияма — это солнечная, счастливая пятнадцатилетняя девушка в темно-розовом кимоно.       Он этого точно не помнил, а сейчас в голове сами собой рождались картинки…       Какие-то наивно-глупые и бесконечно веселые моменты из раннего детства.       Они всегда были вместе, и сейчас Кие с Миоко, мамой Шуань, поговаривали о свадьбе спустя два-три года.       Им двоим было все равно, они были лишь друзьями и каждый раз безумно смущались любым разговорам о женитьбе, и это сейчас очень обрадовало Танджиро.       Как же хорошо, что они не влюблены друг в друга… После кошмара он все еще воспринимал ее как старшую сестру. Это странно, очень странно: один только сон оказал на него такое влияние. Это возможно? Может, ему стоит сходить к врачу? Наверно он переутомился, наверно стоит с неделю немного отдохнуть, на пару часов поменьше работать, побольше спать и есть. И попросить у мамы успокаивающие настойки из трав, это может помочь.       Набрав в ладони снега, обтер лицо, чтобы прогнать ненужные мысли — всегда помогало. И решительно направился в дом, наверняка стоит помочь сестрам с готовкой, а маме — с уборкой.       Внезапно — силуэт, полупрозрачный бледный силуэт перед глазами. Тряхнул его за плечи, зашевелил губами в испуганном крике, и тут же пропал.       Это был Зенитсу Агатсума из его кошмара.       Сзади на него налетел… Очередной призрак. Девушка с бамбуком во рту и с опаленными рыжиной волосами. Она мотала головой, из глаз ручьем текли слезы, и спустя миг в воздухе растворилась и она.       Незуко. Милая Незуко, обращенная в демона.       Кто-то хлопает его по плечу, хватает за шиворот, тащит в сторону, и мгновенно исчезает.       Парень в маске кабана. Иноске Хашибира.       Впереди вдруг — высокий широкоплечий мужчина с катаной на поясе. Улыбается, тут же отрицательно качает головой, хмурится, обнажает клинок и сразу остается лишь рябью перед глазами.       Кеждуро Ренгоку, Хашира Пламени. Смелый, сильный, добрый и общительный мечник.       Танджиро зажмуривается, бегом несется в дом, но в дверном проеме сталкивается с двумя и падает.       Брюнет с холодными синими глазами опускается на колени возле растянувшегося на крыльце парня, кладет руку на плечо, быстро-быстро что-то говорит, а стоящая рядом смуглая девушка сжимает губы и смахивает с лица прядь волос. Оба вмиг растаяли в холодном зимнем ветре.       Гию Томиока и Шуань Акияма. Поистине смертоносный для демонов дуэт.       Что, что такое? Они же… Он чувствовал их касания, видел их, но как? Этого не может быть. Они остались в том ужасном сне. Нет-нет, это все иллюзии, это все усталость, нехватка витаминов, недосып и нервы. Все хорошо. Завтра же он займется своим здоровьем. Сходит к врачу. Расскажет маме.       Но это все лишь видения и фантомы.       Все. Скорее в дом. Здесь он а безопасности. Правда, за окном неодобрительно качает головой бесплотный старик в странной маске.       Саконджи Урокодаки. Бывший Хашира Воды и учитель Гию Томиоки, полтора года обучавший Танджиро Дыханию Воды.       Парень кидается на кухню, ему сейчас жизненно необходимо увидеть кого-то живого, кого-то из его, из реального мира.       Успокоиться, улыбнуться, войти, и нарочито громко спросить:       — Незуко, Ханако, я могу помочь вам?       Следующие полтора часа прошли в спешных, но таких приятных сердцу приготовлениях к приходу гостей. Танджиро за веселой и доброй улыбкой пытался скрыть страх и всеми силами старался отвлечься от тяжких мыслей.       Почему люди из кошмара приходят к нему? Почему они словно зовут его? Они хотят забрать его себе? Может, это был не сон?       Вдруг он попал в другой мир, в другую Вселенную, где люди много столетий сражаются с демонами, борются за свои жизни и за жизни своих близких? В том мире нелюдь напал на деревню, где жил мальчик по имени Теруо Акияма, в том мире Танджиро ранним утром столкнулся с умирающей от ран Шуань, в том мире Мудзан Кибутсуджи убил его семью, в том мире он спасал Незуко, искал лекарство, в том мире у него были друзья, были Иноске и Зенитсу, была старшая сестра, была цель…       Но возможно ли это?       Возможно ли попасть в другую Вселенную, а потом ни в чем не бывало вернутся обратно?       Танджиро не знал. Но он знал, что кто-то очень хочет вновь затянуть его в бесконечную битву с демонами.       Но он был счастлив именно здесь. Здесь живы мама, братья и сестры, здесь Незуко не борется ежесекундно с монстром внутри нее, здесь мирно и тихо, здесь по ночам не пропадают люди.       Мир без демонов — что может быть лучше? Что может быть прекраснее?       Из размышлений Танджиро вырвали голоса незнакомых людей у входа и заливистый девичий смех.       Точно. Шуань-из-этого-мира Акияма и ее родители.       Он чуть растерянно и вместе с тем с любопытством выглянул к ним.       Высокий широкоплечий смуглый мужчина с чуть вьющимися у лица темными волосами. Он с добродушной усмешкой на лице что-то говорил Шигеру, и весь он словно был живым олицетворением силы, мужества и благородства.       Рядом с ним — миниатюрная болезненно-бледная женщина с очаровательной, пленяющей улыбкой и цепким, но добрым и счастливым взглядом синих глаз.       И наконец — она. Шуань. Веселое, задиристое выражение лица. Румянец от мороза на смуглых щеках. Чуть растрепавшиеся темно-каштановые волосы. Такая счастливая, безмятежная, расслабленная Шуань Акияма.       Нет, это не она, он такой ее совсем не знает, он помнит ее сосредоточенную, нахмурившуюся, самоотверженную, озлобленную на весь враждебный мир… Неужели демоны из этой веселой девушки сотворили то олицетворение ярости, то водяное торнадо?       Ужасно. Отвратительно. Только за одно это Мудзан должен был умереть.       Танджиро радостно здоровается с ними, о чем-то разговаривает, но он делает это механически, на автомате, на автопилоте, весь он сосредоточен на своих мыслях, он ушел в них с головой.       Skillet — Comatose       Он внезапно понимает, почему все люди из кошмара вызывают в душе куда больший отклик, чем реальные, существующие, живые.       От всех них: от Иноске, от Зенитсу, от демона-Незуко, от Кеджуро Ренгоку, от Саконджи Урокодаки, от Гию Томиоки и Шуань Акиямы пахнет чем-то настоящим, чем-то родным, от них пахнет жизнью, и все они — жизнь в самом ярком и прекрасном ее проявлении.       А от мамы, от Ханако, от Теруо-сана — не пахнет никак. Он не чувствует их запаха. Их словно нет.       Это внезапное открытие вынуждает его извинится и быстро-быстро выскользнуть в другую комнату. Подойти к окну. Распахнуть настежь. Вдохнуть ледяной морозный воздух, что опаляет легкие изнутри.       Так. Выходит, тот кошмар и не кошмар вовсе, выходит, это сейчас он, Танджиро, попал в кошмар. Сладкий-сладкий, приторно-мерзкий сон, такой липкий, такой затягивающий, не отпускающий от себя…       Нужно убедится. Вновь найти призрака реального мира, попытаться поговорить с ним, срочно вернуться назад.       Его ждут друзья. Ждут Иноске и Зенитсу. Ждет младшая сестренка Незуко. Ждет Кеджуро Ренгоку, его ждут все, он обязан, о б я з а н вернуться к ним как можно скорее.       Демоны существуют, и сейчас он должен вступить в бой с одним из них.       Вылезти из окна, выбежать на поляну, позвать:       — Где вы? Вы нужны мне! Я понял, я все понял, вернитесь! Иноске! Незуко! Зенитсу! Я не знаю, как выбираться отсюда!       Никого, никто не отвечает на его зов, а на крыльце выскакивает ненастоящая мама. Нет. Не смотреть. Это — иллюзия. Атака демона. Ее. Не. Существует.       Его мама умерла два с половиной года назад от рук Мудзана Кибутсуджи. И его мама не хотела бы для него такого ложного счастья. Внезапно, перед ним, заслоняя не-маму — очередной бестелесный признак.       Папа. Он улыбается. Утвердительно кивает. И внезапно с гордостью окидывает его взглядом.       Точно. Порыв ветра, вокруг него кружатся снежинки, и рубашка с брюками хакама исчезают, а вместо них на Танджиро — форма Истребителей, кожаный ремень и катана, отливающая черным светом. Волосы опять коротко срезаны, а тело словно вновь мускулистое, спортивное, подкачанное. Он не ошибся, он прав, он попал в удушающе-сладкий сон, и из него нужно срочно выбираться, нужно просыпаться и бороться за жизнь.       Бросается в сторону, наутек, скорее, скорее, убегает прочь от дома, боясь обернуться. Он знает: если он еще раз увидит выжившую семью, увидит счастливую Шуань, он может не выдержать и остаться тут надолго.       За спиной слышны шаги, кто-то гонится за ним, кто-то зовет его, но нельзя, нельзя поддаваться демону, надо выкарабкаться отсюда.       Бежит и рассуждает, как можно выбраться из сна. Идей нет. Мыслей — тоже. Что делать — непонятно.       "Во время кошмара всегда просыпаешься, когда тебя убивают" — проноситься в голове.       Точно. Но неужели это единственный выход? А вдруг не выйдет? Вдруг он просто умрет? И что тогда?       Секунд сорок — чтобы обдумать ситуацию, прийти к выводу, что этот мир — точно иллюзорно-фантомный, точно лживый и у него нет других идей.       "Я должен. Ради Незуко, Иноске и Зенитсу, ради Ренгоку-сана, ради Шуань, Томиоки, Урокодаки, и всех тех, кого я оставил там. Им сейчас тяжело. Я тут, а они — сражаются с демоном. Ну, ну же, соберись! Ты не умрешь! Ты проснешься! Давай!"       Еще с минуту он медлил, а затем вдруг услышал крик из ручья неподалеку:       — Та-анджиро, спаси нас! Верни-ись! Танджиро, мы все ждем тебя!       Зенитсу.       — Канбачиро, харе спать! Подъем! Я приказываю, мой миньон!       Иноске.       — Камадо, мальчик мой, тебе нужно выбраться! Это — атака Первой Низшей Луны, не поддавайся ей!       Ренгоку-сан.       — Черт, Танджиро, давай! Быстрее! Ты, ты сильный, ты сможешь!       Шуань.       — Камадо, это лишь магия крови демона. Лишь иллюзия. Так что ты обязан проснуться.       Томиока.       — Не смей сдаваться, Танджиро. Сражайся. Вставай.       Урокодаки-сенсей.       Кидается к ручью. И там, в отражении водной глади, они — те, кого он покинул. Они зовут. Они ждут. Он нужен им.       На белый снег летят капли алой крови. Грузно, тяжело падает тело мечника.