Клянусь, что больше не солгу

Антонин вышел из камина в своём рабочем кабинете Главного Аврора и тут же призвал бутылку огневиски из потайного шкафа за книжной полкой. — Как же тебя угораздило, Том… — вздохнул он и, чуть поморщившись, залпом влил в себя рюмку. Потом ещё одну. И только после третьей мужчина почувствовал, что готов написать Люциусу. Видеть аристократа лично не было никакого желания. Тот ещё вчера хорошенько проехался ему по мозгам. Призвав чистый пергамент и перо, Долохов отложил последнее и с особым удовольствием достал из ящика стола обычную шариковую ручку, купленную им в магловском магазине назло другу. Долохов мог назвать их отношения с Люциусом дружбой, пусть она и строилась на издевках и взаимном подтрунивании. Антонину нравилось бесить этого холеного аристократа своими манерами, простой речью и широкими взглядами на мир, даже если Долоховы издавна считались дворянским родом. Люциус пусть и манерничал, закатывая глаза на поведение «необразованного боевика», но когда дело касалось чего-то важного, оба отбрасывали детские игры и становились профессионалами. Но сейчас Антонин не мог удержаться, чтобы не сделать пакость павлину. Пусть даже такой мелочью, но на душе приятнее. — Как говорится, сделал гадость — на сердце радость!.. — с улыбкой мурлыкнул мужчина, выводя привычное «Дорогой ты мой товарищ павлин…» зелёной пастой. Так вдвойне приятнее. «…Спешу тебе сообщить, что ты был прав. Как бы мне ни прискорбно это сообщать. Поттеры действительно решились на обман Повелителя и подменили братьев. Мои люди уже ищут Чарльза, а также всю их семейку. В том числе и твоего носатого дружка Северуса. Если ты думал, что я или Том не узнаем о нём, то глубоко ошибался. Через пару дней Снейп приедет, и тогда его ждёт серьезный разговор. Кстати, не один ты такой умный. Гиппократ Сметвик (помнишь, ты когда-то пытался уменьшить в его клинике своё непомерно раздутое эго?) тоже оказался не глуп и догадался об обмане раньше. Ну, а если серьезно, Гиппократ считает, что малец травит себя чем-то ради чужой внешности, и чем быстрее мы откроем всем посвящённым правду, тем быстрее сможем вылечить парня. Чтобы Лорд смог его покарать. Логика так себе, знаю. Том, кстати, влюбился в этого пацана. Прикинь (знаю, как тебя бесит это слово)? Так что крышу у него сорвало окончательно. Видимо, в этом году не видать нам покоя, как своих ушей. Если тебе интересно, то Том приказал пару дней молчать и вести себя как ни в чём не бывало. Он, конечно, объясняет это необходимостью понаблюдать за шпионом, но мы оба знаем, что наш дорогой босс просто пытается заставить себя разлюбить и возненавидеть этого оленёнка. Короче (это слово тоже тебя очень бесит), ждём команды, мониторим ситуацию и пытаемся вылезти из этой клоаки с меньшими потерями. Всё, как ты любишь. П.с. Если что, пеняй на Империус, скажи, Дамблдор тебя покусал, ты заразился близорукостью и не смог разобрать каракули сына. Я придерживаюсь варианта со старческим маразмом. Всё, я ухожу в запой! Целую, Долохов» Антонин правда вывел на конверте сердечко, больше напоминающее седалище и, запечатав послание, отправил его с помощью шкатулки с Протеевыми чарами. Насвистывая лёгкий мотив, Долохов вышел из кабинета, тут же подзывая к себе подчинённого. — Я хочу, чтобы через час адрес Поттеров в Италии лежал у меня на столе. А через два — портключ туда, — и улыбнулся фирменным оскалом, от которого дрожали даже опытные воины. В этот же день, к слову, всё вышеперечисленное было найдено и добыто. Гарри сразу понял, что что-то не так. После визита Антонина Том не пришёл к нему в библиотеку, хотя обычно они вечерами и ночами могли сидеть там вместе. На следующее утро, во время завтрака, он забыл поздороваться, однако делал это постоянно. Гарри всегда смешили и умиляли эти перфекционистские привычки. Также Том надел рубашку не в тон брюкам, несмотря на то что всегда с поразительным для обычного человека чувством стиля подбирал себе гардероб. Весь день он был холоден, держался отстраненно и выглядел так, будто решал сложнейшую задачку. Чтобы понять, что случилось нечто ужасное, хватило пары часов. И катастрофа в воображении Гарри росла по своим габаритам с поразительной скоростью. Но главное, что тревожило парня, это взгляд. Том постоянно на него смотрел. Он делал это так, будто видел его впервые, впервые оценивал и реагировал на жесты, слова, привычки. Даже когда подросток предложил вызвать целителя Сметвика, чтобы тот проверил его здоровье, мужчина странно отреагировал: вздрогнул, прищурился и холодно ответил, что как раз с его здоровьем всё в порядке. А когда Гарри перед обедом отдал ему недавно прочитанную книгу, искренне желая поделиться своими идеями и мыслями на её счёт, Гонт жестоко усмехнулся и вдруг спросил: — Помнится, ты когда-то читал лишь журналы о квиддиче. Скажи, как долго тебе пришлось заниматься, чтобы начать понимать эти фолианты? Слова застряли в горле, а щеки разом вспыхнули от стыда. Это была словно пощёчина, словно конец их молчаливой договоренности не бередить прошлое. — Я-я… — с трудом выдавил из себя подросток. Казалось, от обиды и стыда он весь задеревенел, и не было сил найти достойный ответ или понять, почему Том так говорит, — …зачем ты так?.. — неожиданно тихо закончил он, отворачиваясь. Руки в, казалось, давно забытом жесте обхватили тело в попытке скрыться и спрятаться от всего мира. Мужчина за его спиной молчал. Гарри чувствовал, что он снова смотрит на него, снова что-то анализирует и пытается вычислить. Парень почти ненавидел его в эту секунду. Или хотел ненавидеть. Но как бы ни старался, не мог найти достойной для этого причины. Во всем виноват он сам. Как и всегда. Он просто сделал что-то не так. Возможно, обидел Тома. Или Антонина. Может, не стоило называть его «Мистер»? Это было слишком обидно? Ему следует извиниться перед другом Тома? Или всё гораздо проще. Он просто больше не нужен Тому. Стал скучен и зауряден. Зачем такому человеку, как Лорд Гонт, обычный партнёр? Только обуза. Том его выставит, прогонит взашей. Так ему и надо. Гарри сам во всем виноват. Он не достоин. Отец был прав. Никому и никогда Гарри не станет нужен просто так. Всего лишь несколько месяцев в его обществе и Тому уже противно. — Чарли… — вдруг ворвался в лавину самобичевания спокойный и какой-то надломленный голос мужчины. Парень не спешил оборачиваться. Обернуться — значит увидеть презрение и жалость. Уж лучше так. — …Я эмпат, дорогой. Ты слишком громко думаешь. Хотелось провалиться сквозь землю. Зажмурившись, парень с силой вцепился себе пальцами в плечи, желая прямо сейчас перестать думать вообще, но, как назло, в голову лезли лишь упрёки и претензии к себе. Чтобы хоть как-то спастись от этой лавины чувств, Гарри сделал несколько шагов вперёд, предпринимая попытку убежать, но был схвачен сильными руками. Открывать глаза подросток упрямо отказывался, ровно как и поворачиваться лицом к жениху. — Том, прости меня, я виноват. Прошу, извини, я никогда больше… — За что простить, Чарли? — голос Тома не звучал доброжелательно или ласково, в нем было больше болезненного трепета или непонимания. Однако руки мужчины тем временем привычно мягко и властно лежали на плечах юноши. — Я не знаю, но ты… ты другой. Я сделал что-то не так, верно? — забывчивым шёпотом бормотал Гарри, панически боясь оказаться в одиночестве. Наедине со своими внутренними страхами и комплексами. — Ты стал мне дорог… Чарли, но со многими вещами я смириться не в силах, — тяжело выдохнул Лорд Гонт. — Я не понимаю, Том, — признался Гарри, вглядываясь в непривычно холодные и уязвимые глаза мужчины. — Мне нужно идти, Чарли. Встретимся позже? — Том вылетел из комнаты и уверенным шагом направился к себе в кабинет. Мерлин, это оказалось сложнее, чем он думал. Хотелось разгромить всё поместье в бессильной ярости на себя, на судьбу, на Поттеров, в конце концов! Но он лишь тяжело опустился на диван, чувствуя незримую поддержку Нагайны, оплетающую его своим телом. Гарри долго стоял один, провожая взглядом уплывающую фигуру жениха. Почему-то хотелось сесть и расплакаться, но он лишь безмолвно стоял, обхватив себя руками. Ничего не будет, как прежде. За обедом домовик принёс новость. — Хозяева, Вифи пришла сообщить, что уважаемая Леди Лестрейндж ждёт от вас приглашения на ужин. Ей бы очень хотелось повидать хозяина Чарльза и хозяина Тома. Вифи готовить праздничный ужин сегодня? Что сказать Леди Лестрейндж? — Вифи, конечно мы… — уверенно отозвался Гарри, но его твердо прервал мрачный мужчина. Столкнувшись с ним взглядом, парень вновь почувствовал болезненный комок в горле. Хотелось что-то сказать, крикнуть, сделать, но он не мог вымолвить ни слова. — Скажи Беллатрисе, что мы не сможем её принять в ближайшую неделю. — Но почему? — робко, будто ступая по тонкому льду, произнес подросток. Казалось, он боялся, что Лорд вскочит из-за стола и ударит его. — Я не хочу никого видеть в ближайшее время. Нам необходимо побыть наедине, — затем он обратился к домовушке. — Передай Леди Лестрейндж мои извинения. — Да, хозяин Том, Вифи всё сделает. Домовик с хлопком исчез, но этот инцидент показался Гарри гораздо более пугающим, чем обычно. Сейчас он видел в Томе лишь правителя: уверенного, мрачного и холодного диктатора, в чьих руках находится его судьба. — Тебя что-то тревожит, Чарли? — вдруг прозвучал абсолютно ровный голос в тишине. — Нет, Том. Абсолютно ничего… Вообще-то Гарри ещё как тревожило происходящее вокруг. Он не мог избавиться от паники и иррационального страха. Беспокойство снедало его днями и ночами. Что бы ни случилось в тот вечер между Антонином и Томом, это заставило его изменить своё отношение к Гарри. И поскольку пессимист внутри парня всегда был громче, чем оптимист, то в большую вечеринку-сюрприз он тоже не верил. О нет, он успел изучить Тома достаточно, чтобы сказать, что мысль Антонина была по-настоящему шокирующей и даже ужасающей, из-за чего что-то в мужчине сломалось, и он закрылся. Неожиданная догадка надёжно укрепилась подозрениями и тревогами, не давая покоя обессиленному от тревог парню. Том знает. Всё верно. Долохов — Главный Аврор, и он наверняка провел расследование и всё выяснил. Возможно, прямо сейчас в подвалах аврората допрашивают его семью, а на него готовятся надеть антимагические наручники и отправить в Азкабан. И пусть эта мысль была насквозь логичной и легко доказуемой, Гарри боялся озвучить её. Озвучить — значит признать и начать готовиться к последствиям, а он не считал себя готовым отказаться от того, что стало по-настоящему дорого. От Тома. Но Том, судя по всему, уже отказался от него. Когда-нибудь наступает время, когда с реальностью придётся столкнуться. Как бы ни было страшно или больно, за всё нужно платить. Когда-то давно, кажется, будто в другой жизни, Гарри обещал Тому, что примет всё, что тот захочет ему дать, и заплатит за это свою цену. Прямо сейчас цена кажется слишком высока. — Чарли, или лучше называть тебя Гарри? Ты сам не путаешься, когда обращаешься к себе? — буднично спросил Том, сидя напротив в своём дорогом королевском кресле. — Сколько лжи, сколько обмана… Думаю, что уже пришло время сказать правду. У Гарри тряслись коленки, на глазах выступили слезы, а руки от напряжения мелко дрожали. Он смотрелся в кресле жалко и не в пример менее величественно, чем Том. Наконец, этот вечер наступил. Мысль принесла странное облегчение и спокойствие. Всё идёт так, как должно быть. Теперь исчез даже страх. Не осталось ничего, кроме крохотной надежды и огромного болезненного чувства вины перед человеком, который ему доверял и которого Гарри действительно уважал. — Правду… — горько усмехнулся парень и посмотрел прямо в глаза жениху. — Правда в том, что я люблю тебя…