Правда

- Я люблю смотреть, как отец улыбается: весь мир перестает для меня существовать, время застывает, и я стараюсь удержать его. Артур остановился, услышав девичий голос. - Мне нравится гулять в лесу и совсем не нравится убивать зверей. Жалость и сострадание к животным переворачивают во мне что-то. Только я не знаю что. Но от этого мне становится так больно и стыдно, будто я нарушил идиллию, будто зашёл, не перекрестившись, в храм, будто оскорбил память своей матери. Наверное, никто даже и не догадывается, что принцу могут сниться кошмары. Пройдя несколько метров, он просился назад, к свои покоям, откуда слышалось это «прелестное» тихое воркование, и рванул на себя дверь. Наследник был похож на разъяренного тигра: синие глаза сверкали с таким бешенством, что, казалось, испепеляли стол и стоящую рядом с ним девушку, пальцы хрустнули и сжали деревянный засов, а хриплое дыхание разлеталось по покоям. Моргана вздрогнула: такое невменяемое состояние принца она никогда не видела. - Моргана. - Артур сжал зубы и осторожно прикрыл дверь, но от этого изящного движения у девушки сердце ушло в пятки. - Что ты тут делаешь? - стальной голос прозвучал так резко и грубо, что та престала дышать и стала смотреть на брата, как кролик смотрит на удава. - Я... Он подошёл, вырвал лист из дрожащих бледных рук и нахмурил брови. С детства он делился самым сокровенным с отцом или Гаюсом. Отец мог дать совет или разъяснить что-либо, изредка - пожалеть, утешить краткими, но мягкими словами. Гаюс понимал, порой укоризненно смотря на него, наливал в кружку мятный май чай и кивал в сторону стола. Слушая лепет мальчишки, который сопровождался радостными вскриками и верчением на стуле, он лишь качал головой и помогал этой светлой душе смотреть на мир так, как надо, как не умеют многие короли или важные вельможи: без лжи и выдумок. Потом это как-то прошло, забылось, нет, конечно, Артур с той же радостью делился с отцом своими успехами, приходил и сидел у Гаюса, но только тогда, когда тренировка прошла для него не очень удачно. В те случаи принц клал голову на стол и вздыхал, рассказывая, кто и как его поранил. Пергамент, в который он иногда записывал что-то личное и до боли родное, сокровенное, всегда убирал в отверстие между кроватью и колонной, и никто не догадывался об этом. Жизнь протекала тихо и спокойно, без позора. Артур сжал кулаки и процедил: - Убирайся. - Артур, я... - подопечная короля отошла в сторону и опустила голову, - прости меня, пожалуйста, - всхлипнула. - Уходи, - Девушка вновь вздрогнула от этого ледяного тона. Тишина царила каких-то десять секунд. - Я могу... - вновь начала Моргана. - ПОШЛА ВОН!!! - заорал наследник, и даже полумрак не помешал девчонке разглядеть лицо брата: бледное, исчерченное одинокой дорожкой, которую оставила слеза, спрятавшаяся теперь под рубашкой. *** Король запустил в нерадивого слугу, оказавшегося дня три назад магом, грязной рубашкой, следом полетел сапог. - Ай! - Ой! - передразнил Артур. - Неужели ты без своей магии ни на что не способен? - Да будешь с тобой на что-то способен! Что ты на меня так смотришь? Удивлен? А зря… Ай! У тебя рука тяжелая! Артур беззлобно выдохнул, не реагируя на пламенные речи друга. - Собирайся. Завтра на рассвете мы выезжаем.