Абсолютная высота. Часть вторая

Себастьян

Нью-Йорк встречает нас пасмурным предрассветным небом, изрезанным редкими нитями света. Я ненавижу долгие перелеты и всегда стараюсь отправлять вместо себя кого-нибудь из парней, но не в этом случае. Совершенно ясно, что сопровождение Мэтьюс до Штатов я бы не доверил никому другому. Едва сойдя с трапа самолета, я чувствую необъяснимый прилив бодрости, хотя внутренне мечтаю поскорее свалиться в постель. Этот город — моя точка опоры, то место, где под контролем держится буквально каждый вздох нужных мне людей. Своя территория площадью в тридцать квадратных километров. Разминаю затекшие плечи и спину, наблюдая за тем, как Энджи появляется в подсвеченной арке фюзеляжа. Она отдохнула, выспалась, и я совру, если скажу, что осознание этого факта не приносит мне внутреннего удовлетворения. Ловлю на себе её взгляд, тяжелый и прямой. Она всё еще злится, но теперь хотя бы может оценивать ситуацию трезво, чего нельзя сказать о предыдущих часах нашего общения. Все её вещи методично и быстро переносятся в мою машину. Я решил, что не стоит пригонять сюда Батлера и всю его свиту. И судя по тому, как Энджи смотрит на мой одиноко стоящий ягуар, это было верное решение. Словно поняв, о чем я думаю, она спрашивает: — Твоих «людей в черном» не будет? Я усмехаюсь, на мгновение залюбовавшись её растерянным видом. — Соскучилась? — В последнюю нашу встречу Батлер показался мне весьма приятным человеком. Улыбка медленно сползает с моего лица. Восстановление сил вернуло ей врожденный талант игры на моих нервах. Но возразить я не успеваю, потому что Лина предугадывает мою зарождающуюся как атомный взрыв реакцию. — Не цепляйся к словам. Это комплимент к твоему выбору личной охраны, не больше. Нам предстоит провести по меньшей мере сорок минут в пути до центра города и заводиться сейчас — значит обрекать себя на очередной скандал, которого моя порядком утомленная психика может не выдержать. Я ничего не отвечаю. Подхожу ближе и беру её лицо в ладони. Энджи в который раз поражает меня своей выдержкой. Она не дергается, не пытается оттолкнуть, а просто позволяет мне делать всё, что я задумал. Да, такое утверждение может показаться двусмысленным, но в нем нет намека на грязные извращенские пристрастия. Рабская покорность — прерогатива элитных проституток, а со мной рядом находится женщина совсем иного статуса. Она не выслуживается передо мной, а принимает. Принимает меня таким, какой я есть. — Как ты? — вопрос сам слетает с губ, когда я провожу большим пальцем по впалым скулам и темным кругам под глазами. Удивительно, но теперь Мэтьюс теряется от неожиданного проявления заботы, и стыдливо прячет взгляд. К моей человечности она еще привыкнуть не успела. Ровным счетом, как и я сам. Ни с одной женщиной до неё я не испытывал настолько сильную потребность оберегать и заботиться. Функция «обладать» сменилась на «отдавать». Ресурсы, время, чувства. Да собственно всё, чего бы ей не захотелось. Энджи упрямо поджимает губы, вступая в очередной поединок с собственными принципами. Затем накрывает мои ладони своими, опаляя кожу холодом, и опускает наши руки. Мне приходится менять тактику, потому что сейчас она сама должна решить, что именно ей нужно. Впрочем, ответ я знаю, но сказать открыто не могу. Энджи придется признаваться себе в этом самой. — Всё хорошо, — сообщает она тихим голосом, по-прежнему не отпуская моих пальцев, — почти не помню пересадку. — Ты крепко спала. — Что за дозу этой химии ты мне дал? — усмехается она. Наши взгляды встречаются. — В пределах разумного, не беспокойся. Твое нынешнее состояние является тому прямым подтверждением. Лина снова прокручивает в голове все «за» и «против», и у меня к этому моменту начинает заканчиваться терпение. Дома нам предстоит еще более серьезный разговор, поэтому сейчас я хочу взять от ситуации всё, но Энджи об этом ничего не знает и неосознанно тянет время. — Ты успел отдохнуть? — неожиданно переключается она, и в голосе слышатся нотки искреннего не безразличия. У меня болезненно сжимается сердечная мышца. Лина зеркально повторяет все мои действия, дотрагивается замерзшими пальцами до щек, потом проводит ладонью по лбу, чуть затрагивая взлохмаченные волосы. Я непроизвольно прикрываю глаза, чтобы справиться с накатывающими волнами эмоциями. — Не совсем, — говорю на выдохе. Это похоже на медленную и самую извращенную пытку. — Тебя это волнует? — Да, несмотря на то, что ты самовлюбленный, наглый, эксцентричный павлин. — Продолжай, — я чувствую, как цепенеет каждая клеточка тела, но уже не от злости. — О, Стэн, я не настолько глупа, чтобы намеренно провоцировать тебя подобным образом, — Лина качает головой, с улыбкой рассматривая ворот моей куртки, — если за все время я и должна была чему-то научиться, то именно этому. Забавный способ намекнуть, что она составила собственное практическое пособие по моему приручению. Я усмехаюсь. Сперва иронично, а потом уже совсем невесело. В её словах есть доля правды. Девушка прижимается лбом к моей груди, смещая центр тяжести. Конечно, ведь многочасовой перелет — это далеко не отдых в СПА-центре. Руки сами тянутся к ней, обхватывают чуть дрожащие плечи, притягивая ближе. — Чему ты еще научилась? — спрашиваю я спустя пару минут комфортного для нас обоих молчания. Приходится чуть отклониться назад, чтобы увидеть её глаза. — Ну же, Лина, поговори со мной. Энджи с неохотой отстраняется. Почему мы до сих пор ходим вокруг да около? Неужели она не догадывается, что я дам ей все, что только попросит, сделаю что угодно, переверну этот гребаный город, если потребуется. — Не бояться тебя, — её тихий и чувственный голос закрадывается мне куда-то в область солнечного сплетения и начинает медленно выжигать странные скрижали. Это хорошо? Если до определенного момента своей жизни я приравнивал воздействие на других людей со страхом. Но Лина ошибается. Порой, я сам начинаю опасаться того чудовища, которое сидит за стальной клеткой из рёбер, а она собирается покормить его с рук. — Ладно. Поехали отсюда. Если я не хочу, чтобы в пути что-либо произошло, стоит отправиться прямо сейчас, или вызывать Батлера, который сядет за руль. — Подожди, — вдруг выпаливает Энджи, словно вспомнила что-то очень важное. Я как в замедленной съемке наблюдаю за каждым её действием. Продать душу за это — слишком малая цена, а моя душа уж точно не стоит и десятой доли, поэтому смело заявляю, что в чем-то я обманул самого Дьявола. Можно пересчитать на пальцах то количество раз, когда Энджи целовала меня сама. Тот, первый, я точно не забуду, хотя и этот нравится мне не меньше. Я почти сразу же стискиваю её в своих объятьях, приподнимая над землей. Мы оба переживаем удивительные метаморфозы. Растем не только в своих чувствах. Я перешагиваю через низменные физиологические потребности только лишь обладания женским телом, Энджи наоборот убеждается в том, что физический контакт — это нечто необходимое. Моё личное желание прикасаться к ней губам становится таким же естественным, как потребность дышать чистым воздухом. Кровь насыщается кислородом, но разум мутнеет. Впервые за четыре долгих месяца я счастлив, и пускай это продлится не так долго. Под возмущенный женский вопль, я закидываю Энджи к себе на плечо и несу в сторону автомобиля. — Помедленнее! — протестует она, но не пытается вырваться, пока я наконец не усаживаю свой драгоценный трофей на пассажирское сиденье. Сам запрыгиваю на место водителя, ощущая себя восемнадцатилетним парнем, везущим девушку на первое свидание. Мы выезжаем с полупустого паркинга и уже через несколько минут врываемся в шумящий поток машин, несущихся в сторону горящих огней Манхэттена. Эндж утверждает, что я всё-таки придурок, попутно высказывая недоверие человеку, выдавшему мне права… — Ты же сама водить не умеешь, — усмехаюсь я, наблюдая в пол оборота, что на самом деле Мэтьюс никакого дискомфорта от стиля моего вождения не испытывает. — Это не помешало мне выучить элементарные правила поведения на дороге. — А я в курсе, как водит твой брат. Ему тоже нотации читаешь? Девушка хмурится, явно застигнутая врасплох этим вопросом. Она решает сменить тему. — Куда мы едем? — Ко мне, — пожимаю плечами, — ты отдохнула, я — нет. Это несправедливо. — Твой дом в другой стороне от города. — А у меня он не один. — Умоляю, скажи, что в том самом ты не прячешь очередную свою пассию. Дождавшись, пока средняя полоса автомобилей остановится на красный сигнал светофора, я бросаю руль и тянусь в сторону Эндж. Но она быстро пресекает этот жест, не давая прикоснуться к своему лицу. Начинается возня, и, хотя бороться одной рукой не просто, я всё-таки умудряюсь обхватить оба её запястья. — Следи за дорогой, — ворчит недовольная своим поражением девушка. Я начинаю смеяться в голос, наслаждаясь её такой живой и настоящей реакцией на мои действия. Позволяю себе маленькую слабость в виде поцелуя на тыльной стороне её ладони и снова берусь за руль. — Опасное вождение не уступает по степени риска твоему увлечению. — Это мой смысл жизни, — с гордостью заявляет Лина, — а не просто увлечение. — Имею ли я хоть один шанс получить такой же статус? — Ни за что. Ай! — от столкновения моей руки и внешней стороны её бедра раздается звонкий смачный шлепок. Ответ прилетает мне чуть ниже ребер. Я снова делаю выпад в сторону, но Энджи оперативно отодвигается к обшивке двери. — Я хочу взять тебя за руку, — говорю таким тоном, будто сейчас собираюсь отстаивать свои права перед судом присяжных. Я хорошо подготовлен, знаю законы и полный список того, что мне полагается. — С чего вдруг столь ярое проявление романтизма? — Раньше ты во мне этого не замечала? В конце концов я получаю то, что хочу. Так мало и так много одновременно! Круговыми движениями поглаживаю внутреннюю сторону её ладони, вводя себя в гипнотический транс. Признаться, я и сам в себе этого никогда не находил. Нежность и трепетность в отношениях — верх идиотизма. Хотя, практически каждая из женщин, с которой я был, неизменно желала именно этого. Быть любимой и единственной. Но разве я обещал им? Жизнь научила меня, что на вершине пищевой цепочки Манхэттена проявление любых сильных чувств сродни губительной слабости. Крайне трудно усидеть сразу на двух стульях. И даже если объект вашей любви не пытается кинуть вас при первой удобной возможности, по причине того, что не успел разобраться с собственными заморочками, «долго и счастливо» вам не светит. Вокруг слишком много глаз, видящих в этом доступную мишень, способ достичь желаемое, удобную жертву для шантажа. И у меня не было и нет возможности как-то обойти такой сценарий. Из двух войн: с самой Мэтьюс и за неё, первую я всё-таки проиграл. Вторая — вопрос принципа. Стаффорд и его зубоскалящая свита — лишь временная трудность, но её придется разрешить. А сейчас, когда я схожу с ума от одного только факта, что держу за руку любимую женщину, мне не хочется думать ни о чем другом. И в особенности о том, что ждет нас дома. Это не является поведением свойственным взрослому человеку, но я уже хорошо представляю себя в роли провинившегося ребенка. Когда мы подъезжаем к сверкающему неоновыми вывесками небоскребу, Энджи с недоверием косится на огромное здание, но вопросов не задает. Я почти бегом обхожу машину, чтобы успеть вклиниться в пассажирскую дверь. — У меня есть еще один вопрос. Девушка начинает хмурить брови. — Ты скучала по мне? — со стороны, должно быть, это выглядит жалко, но я обязан дернуть за кольцо запасного парашюта. — Стэн, — тяжело вздыхает Энджи, что означает «ты достал меня со своими глупыми вопросами». — Ответь. — Нет, меня все еще раздражает сам факт твоего существования. — Еще одна попытка, Лина. — Я была слишком занята в экспедиции, чтобы вспоминать о тебе. — Снова мимо. — Ты же знаешь, у меня была неплохая компания там, в горах. Последняя фраза бьет ниже пояса. Я даже не успеваю сообразить, каким именно образом выразить свое, мягко скажем, негодование, но Энджи уже читает это в моих глазах. — Да, черт возьми, скучала! Теперь я могу выйти из машины? — Напоминай себе об этом почаще, хорошо? Только после этого я отхожу в сторону, и Лина покидает салон ягуара. Смотрит на меня, как на не полностью здорового человека. До самых дверей пентхауса я предпочитаю держаться к ней максимально близко, отсчитывая секунды до неминуемого краха. Идея, которую я собираюсь воплотить в жизнь, все меньше и меньше кажется мне правильной. Едва мы оказываемся в просторной прихожей, выкрашенной в светло-серые тона, я в последний раз целую Мэтьюс в губы, шепнув на ухо: — Помни, что ты скучала по мне так же, как и я по тебе. И ничто этого не изменит. — Ты бредишь, — делает она неутешительный вывод, провожая меня взглядом. Я не разуваясь пролетаю через гостиную прямиком к мини-бару. Хватаю оттуда открытую бутылку шотландского виски и делаю несколько глотков прямо из горла. — Дверь то запер? — доносится тихий голос Бриттани. Через пару секунд появляется и она сама, с очередной книгой в руках и сдвинутыми на переносице очками в дизайнерской оправе. — Это уже слишком, тебе не кажется? — крепкий алкоголь обжигает горло, но желанного эффекта я так быстро не получу. Бриттани отрицательно качает головой. — Не кажется. И не смей нажираться, я одна со всем разбираться не буду. В этот самый момент в комнату заходит Энджи. Я успеваю резко выдохнуть. — Это шутка такая? — от её звенящего голоса у меня холодеет затылок. Я снова проебался? «Однозначно», кивает мне Бри, прочитав немой вопрос в глазах. — Не шутка, а Бриттани, — я медленно поворачиваюсь к Энджи, прекрасно понимая, что моя личная сказка закончилась две минуты тому назад. — Можно просто «Бри», — как-то через чур спокойно бросает моя «жена», смерив Энджелину немного скучающим взглядом. — Стэн, — воздух в радиусе нескольких метров раскаляется, — ты блять издеваешься надо мной! — Лина, помни, что… — В задницу себе свое «соскучился» засунь! — кричит она, и я с надеждой перевожу взгляд на Бри. — Я тебя предупреждала, — шипит она в мой адрес, а затем обращается к Энджи, — со стороны это должно быть выглядит странно. И я всячески отговаривала Себастьяна от этой затеи, но ты же знаешь, что он… — Придурок… — …нарцисс… — …бабник… — Может хватит уже? — вклиниваюсь я. В награду за смелость получаю два явно ненавидящих меня в данный момент времени взгляда. Я знаю истинное отношение Энджи к Бриттани. Она ревновала с самой первой минуты, и это невероятно льстило моему мужскому началу, но сейчас концентрация негативной энергетики была слишком велика. — Мы знакомы с тобой заочно, Энджелина, — у Бриттани самообладания больше чем у нас с Мэтьюс двоих вместе взятых. — Вообще-то мы встречались. — Но не знакомились, — настаивает Бри, — если тебе будет легче, то я отговаривала его от…- тут она делает паузу, подбирая правильные слова, — от многого. Но обстоятельства оказались сильнее. — Мне. Будет. Легче? Я впервые вижу Энджелину в таком состоянии. Величественные, восхищающие своей красотой и недоступностью снежные вершины гор превратились в братскую могилу, скованную изо льда. Если мне и суждено там погибнуть, то сделать бы это я хотел намного позже. — Он, — тычет в мою сторону указательным пальцем Бриттани, — тот еще распиздяй, в этом никто не сомневается. Природа наградила его всем, кроме чувства меры в собственных амбициях. Тормоза тоже срабатывают через раз. — Бри, ты забываешься… — Себастьян, — предупреждающе рычит Лина, — исчезни. Распиздяй, он же — я, быстро ретируется на кухню, откуда весь продолжающийся разговор слышно ничуть не хуже. — Что тут вообще происходит? — Мы попали в не очень красивую историю, Энджелина, — начинает объяснение Бри, — мне правда жаль, что теперь нас в этой заварухе трое. Вполне ожидаемо, что Энджи подходит к главной интересующей её теме. — Он, к твоему сведению, выбросил кольцо. — Это уже какое по счету? — всерьез задумывается Бриттани, начиная подсчитывать в уме, — кажется, пятое. Ничего, его это успокаивает. Такой вот уход от ненавистной реальности. — Я хочу убить тебя, Стэн, — при упоминании собственного имени, я заглядываю обратно в гостиную. Лина поднимает на меня полные невысказанного упрека глаза. — Если что, — заявляет быстро проникнувшаяся к ней симпатией Бриттани, — я знаю, где в этом доме хранится оружие.