Абсолютная высота. Часть вторая

— Почему именно это место? — решил сменить тему Себастьян и ловко запрыгнул на кухонный островок. Я готова поклясться, что слышала, как металлические заклепки на карманах царапнули каменную поверхность. — Так сложились обстоятельства. Слезай с гарнитура и возьми стул. — Мало информации, Лина, и мне здесь удобно, — самодовольная ухмылка скользнула по его губам. Мужчина показательно сложил руки на груди, и ткань футболки обтянула крепкие мышцы. Как долго еще я буду вестись на его дьявольскую привлекательность? Себастьян принялся рассматривать предметы вокруг себя, словно не понимал причины моего раздражения. Очевидно, это немноголюдное местечко в горах на всех приезжих действовало одинаково: раскрепощало и отбивало всяческие инстинкты, связанные с сохранностью собственной жизни. — А ну-ка слез быстро! — рявкнула я, заметив, как Стэн шаркнул ботинком по лакированному фасаду горячо любимых мною шкафчиков. Выбирая между ним и беленым дубом я, пожалуй, сперва призадумаюсь. Эта квартира и даже конкретно этот кухонный гарнитур стоили мне не только нескольких десятков тысяч долларов, но и изрядно потрепанных нервов. — Господи, детка, не кипятись! Дождавшись, когда моя просьба была беспрекословно выполнена, а крепкая задница Себастьяна усажена на стул, я продолжила свою мысль. — Отец привозил нас сюда на каникулах, мы не так часто выезжали куда-то все вместе, тем был ценнее каждый раз. Причин на самом деле было больше, но сегодня я не была настроена нырять в омут ностальгии по старым временам. Мне подходил этот город, эта квартира и даже люди, которые меня здесь окружали. Возможно, на Земле полно других мест, где бы я смогла почувствовать себя не менее счастливой, но кому нужно это выяснять? — Это достаточно далеко от дома, — задумчиво ответил мужчина, — другая страна, другая культура, и ни одного знакомого человека. Похожие слова я слышала уже много раз. Люди считали своим долгом указать мне на все, по их скромному мнению, недостатки жизни в Канильо по сравнению с Манхэттеном. Но Стэн был не из их числа. Он не пытался осуждать или учить, а всего лишь проявлял интерес в свойственной ему манере. Стянув с ручки одного из шкафчиков полотенце, Себастьян развернул его перед собой и задумчиво улыбнулся. На однотонном бежевом полотне были вышиты крупные кофейные зерна. — Обобщая всё сказанное тобой, назову это словом «свобода». Его улыбка стала шире. Стэн вернул полотенце на свое законное место, напоследок заботливо поправив завернувшийся уголок. Раньше я думала, что мне кажется. Будто такой человек как он не способен на проявление подобных чувств. На внимание к простым деталям. Но Себастьяну были не чужды обыкновенные человеческие слабости, как бы он не старался это скрывать за колючим ледяным фасадом. Теперь я знала, что у него есть любимые цвета, предпочтения в музыке и даже бзик по поводу ароматов, которые его окружали. Например, все ароматические свечи были под строжайшим запретом, и запах кофе его тоже раздражал. — Для многих это самое слово становится заветной мечтой, — сказал он, подняв на меня глаза. — Да, но лишь мечтой, потому что свобода подразумевает под собой большую ответственность, а это слово людей совсем не привлекает. Я ожидала, что разговор будет продолжен. Мы затронули одну из тех тем, которые Стэн был готов развивать с искренним энтузиазмом. Очевидно, не в этот раз. Сейчас в выражении его лица читалось движение сложной и, возможно, не самой приятной мысли. — Я не хочу потерять тебя, Энджи, — наконец произнес он голосом игрока, призывающего вскрывать карты, — но это произойдет, как только попробую ограничить твою свободу, так? Стараясь не выдавать своей истинной реакции на его вопрос, я отошла к окну: — Зачем тебе это делать? — Непреднамеренно, малышка, ты не подумай, просто я себя знаю, — на губах мужчины расцвела наглейшая улыбка, и раздраженный вздох вырвался из моей груди. — Твою мать, шутник недоделанный. Себастьян рассмеялся. По-настоящему, тепло и заразительно. И теперь мое внимание привлекала только его довольная физиономия и крошечная россыпь морщинок во круг глаз. В окружении других людей он не позволял себе становиться настолько открытым и читаемым. Но если в каждой шутке есть только доля шутки, то мне совершенно непонятно, зачем Стэну пришло в голову говорить это. — Ладно, — резко поднявшись с места, он хлопнул в ладоши, — расскажи лучше, куда мы пойдем? Я лишь покачала головой. Смена настроения и смена темы разговора меня уже не удивляла. — Туда, где кормят, — сказала я, мысленно перебирая варианты заведений общественного питания. Выбор был не такой большой, потому что есть в окружении толпы туристом мне не хотелось, а пугать свою компанию местной кухней было рановато. — Там только кормят или еще и наливают? — хитро прищурился он. — Думаю, что наливают. Тут же туристов немерено, они готовы спускать сотни долларов в баре. А спрос рождает предложение. — Значит мы сможем отпраздновать наш приезд сюда?.. — Ты спрашиваешь у меня разрешения или что сейчас происходит? — Ну, всё-таки я в гостях. — Напоминай себе об этом почаще. И, кстати, пятизвездочного обслуживания не жди. — Как жаль, а я так хотел, — Себастьян театрально надул губы, — тогда экскурсию по дому устрою себе сам, — сказав это, он резво повернулся на сто восемьдесят градусов, показательно размяв поясницу, — а мы вообще будем есть дома? Знаешь, как обычные люди. «Мы и есть обычные люди», — пронеслось у меня в голове, — «уж я — точно». — Специально готовить для тебя я не собираюсь, — ответила я, скрыв улыбку, но от Стэна порой было трудно спрятать даже собственные мысли. — А спать где я буду? — Где хочешь. — Думаю, ты знаешь, где я хочу. — Кто бы сомневался, — буркнула я, глядя в след исчезающему в дальней комнате мужчине. При упоминании об обеде, я снова начала ругать себя за то, что не позаботилась об этом. Если бы я возвращалась сюда одна и на автобусе, то обязательно бы зашла в магазин, но, когда тебя подгоняет шумная и нетерпеливая компания и заставляет втиснуться в такси, все мысли разом отбивает. Я сверилась с часами. — У нас меньше часа до выхода, к чему такая спешка? — пройдя в свою комнату, я обнаружила Стэна с большим справочником в руках. Одна из десятка книг, стоявших на полках. Всевозможные жанры были перемешаны между собой. Яркие обложки и уже порядком потрепанные старые корешки смотрели на нас со стеллажа. Здесь были и зачитанные до дыр книги и те, которые я открывала лишь однажды, когда пролистывала в магазине. — Ну мы же сюда летели не для того, чтобы сидеть в четырех стенах? Этот город такой маленький, просто ужас! — возмущался Себастьян, листая книгу с картами и описанием близлежащих к Канильо территорий. — И в этом его прелесть, — мне от чего-то стало грустно. Господи, Энджи, неужели ты ожидала, что Стэн влюбится в это место с первого взгляда, как когда-то сделала ты? — Я так давно никуда не выезжал без веской причины, — продолжал рассуждать Себастьян, — особенно на курорт, пусть и горнолыжный. Это что-то новенькое. И мне определенно нравится. Я с каким-то странным умиротворением смотрела на его профиль. Следила за движениями длинных пальцев, когда мужчина переворачивал глянцевые страницы или повторял маршрут, отмеченный на карте, ведя по нему кончиком указательного пальца. Он разговаривал сейчас скорее не со мной, а вел внутренний диалог, но вслух. — Что случилось? Моргнув, я словно очнулась. Себастьян поставил книгу обратно на полку и подошел ближе. Моё состояние напомнило ему то, о чем до этого он не поинтересовался. — Что Мэтьюс сказал тебе? — спросил он, особенно напирая на первое слово, — и не вздумай врать, что ваш разговор и причина твоего плохого настроения никак не связаны. — Я устала, — всё же попыталась уйти от ответа я, задев натянутые струной нервы стоящего передо мной мужчины. В его глазах заблестел холодный металл. — Нет, ты напряжена, а это другое, — Стэн отрицательно покачал головой, не сводя сканирующего взгляда с моего лица. Я знала, что сейчас он попытается пробраться не только ко мне в голову, но и непременно заглянет в самые потаенные уголки души, о которых я до встречи с ним и не догадывалась. — Ты не выйдешь из этой комнаты, пока мы не поговорим, Лина, — произнес он безапелляционным тоном, и я обреченно выдохнула. Тем для разговора было столько, что мы могли бы не выйти из дома до конца этой недели. — Ну же, детка, скажи правду, не заставляй меня нервничать. Прямой твердый взгляд превратился в открытый щенячий. Себастьян склонил голову набок, и крайне выразительно свел брови к переносице. В мое сердце вонзилась очередная стрела. — Не смотри на меня так, — попыталась возмутиться я. — Почему? Это работает, да? — Стэн. — Я помогу тебе расслабиться, — на этих словах я почувствовала, как его ладони мягко скользнули с по моим плечам и опустились ниже, на поясницу, — ты мне доверяешь? — Себастьян… — Да, это мое имя, — усмехается он, прижимая меня к своей груди, — разве ты не хочешь? — добавляет знакомым мне хрипловатым шепотом, от которого по всему телу разбегаются предательские мурашки возбуждения. Его голос и губы на моей шее действуют как афродизиак. Я не сразу замечаю, как летит в сторону моя толстовка, а за ней и футболка, но точно не хочу этому препятствовать. Есть лишь одно «но». — Подожди, — на выдохе произношу я и начинаю лихорадочно соображать, как выкрутиться из ситуации, которая вот-вот нагрянет, — давай не сейчас. Мужчина урчит что-то нечленораздельное, уткнувшись носом в мои волосы. Я пытаюсь мягко отстраниться, но его руки только сильнее сжимаются на талии. — Нам скоро выходить, Трейс тебе мозг вынесет. — Тогда у нас два варианта: поторопиться или вовсе никуда не ходить. Мой возмущенный вопль перерастает в протяжный стон. Стэн стягивает с плеча сперва одну тоненькую лямку, затем другую, и уже проводит горячим языком по ложбинке между грудей. Я опускаю руки вниз, как безвольная кукла. Сейчас меня будут убивать. И если не физически, то морально. А может всего понемногу. Рано или поздно он заметит, и тогда… — Что это? — Давай правда отложим… — Стоять. Не дав отстраниться, Себастьян разворачивает меня спиной к себе. Рассматривает так, словно обнаружил царапину на своем дорогущем ягуаре. Я ожидаю разъяренных возгласов или недовольного бурчания, непроизвольно жмурюсь, когда улавливаю наконец движение у себя за спиной. Стэн прижимается лбом к моему затылку, обнимает обеими руками и не произносит ни слова. Мы стоим так какое-то время. Он — погруженный в собственные мысли, а я — содрогаясь от ожидания. Не знаю, что волнует меня больше, факт того, что ему не составит труда отчитать меня как маленькую девочку за этот проступок или что в такие моменты я начинаю смотреть на свой образ жизни иначе. Другими, его глазами. И чувствовать по-другому. — Почему я об этом не знаю? — тихо спрашивает он, начиная медленно покачивать нас обоих из стороны в сторону. Я сразу догадываюсь, о чем именно он говорит. Его охрана, которую, как я считала, направил в Непал Итан. — Твои люди дежурили только в базовом лагере, а там в основном отдыхают после очередного подъема. Невозможно постоянно держать руку на пульсе, некоторые вещи от нас не зависят. Последствия мы принимаем еще находясь внизу, потому что у всего есть цена, — грустно усмехаюсь я, — но никто не собирается намеренно прыгать с обрыва или срываться на веревках, когда собирается в экспедицию, все риски не предусмотреть, можно только попробовать подготовиться к ним. Я провела в этой среде достаточно, чтобы не нуждаться в нравоучительных лекциях о жизни и смерти. — Невозможность как-либо на это повлиять убивает меня, понимаешь? — его шепот у самого уха закрадывается мне в сердце, — ты ставишь меня в положение, когда я совершенно бессилен, — от этих слов по спине у меня пробегает холодок. Нужно как-то сворачивать на безопасную почву. — Но злостью ничего точно не исправить. — Это не злость, Лина, это страх. Гораздо более сильное чувство. И когда дело касается тебя, я, блять, не могу его контролировать. — Тебе в жизни проблем не хватает что ли? Эти царапины того не стоят, — развернувшись, я заглядываю ему в глаза, как бы пытаясь убедить, что всё действительно хорошо. Сейчас всё хорошо. — Можешь говорить что угодно, но это увлечение никогда не будет вселять в меня уверенность в твоей безопасности. — Так, всё, ладно. Каждый раз, когда люди пытаются поговорить со мной на эту тему, мне начинает казаться, что меня хоронят. Серьезно. — Извини, — коротко и ясно отвечает он, а после небольшой паузы наши губы сливаются в необходимом нам обоим поцелуе, который не оставляет возможности на подумать и прочее. Больше мы не разговариваем. Мысли занимает лишь желание на короткое мгновение стать одним целым. В единстве души и тела. Я обнимаю его за плечи, еще раз напоминая себе, какой же он все-таки большой и сильный. Меня охватывает всеобъемлющее чувство защищенности, о которой он только что мне говорил. Его горячие ладони скользят по моей спине, сминают под собой полоску хлопкового топа. Когда я прижимаюсь голой грудью к его, и с моих губ срывается разочарованный стон. Он всё еще полностью одет, а мне необходим телесный контакт в данную секунду. Правильно поняв причину моего недовольства, Стэн незамедлительно перемещается к двуспальной кровати и, опустив меня на нее, стягивает с себя футболку. Его голодный взгляд действует хуже, чем самый крепкий алкоголь. У меня пересыхает во рту. Жадно ловя воздух, я вновь тянусь вперед руками, но натыкаюсь на новую преграду. — Мне кажется, или ты пять минут назад просила отложить? — хрипло усмехается он и перехватывает мои ладони. — Ты меня все равно не слушаешь. — Ровно также, как и ты меня. Я понимаю, что могут ожидать от него всего, что угодно, но если итог будет один, то можно и подождать.

Себастьян

— Вытяни руки. — Стэн… — Руки. Она делает так, как я прошу, и скорее всего уже отдаленно догадывается, зачем. На несколько секунд я буквально теряю связь с реальностью, движимый желанием обладать этой женщиной. Я наматываю свой кожаный ремень вокруг её запястий и одним резким, но выверенным движением дергаю на себя. Мы оказываемся так близко, что можно рассмотреть, как подрагивают длинные темные ресницы, когда Энджи опускает глаза. Я читаю её эмоции по неровному дыханию и проступившему на щеках румянцу. Желание и бесконечная преданность, здесь трудно ошибиться. Энджи чуть отклоняет голову, открывая участок шеи, который я тут же осыпаю мокрыми поцелуями, пробуя на вкус свой любимый десерт. Несмотря на связанные руки, она пытается ухватиться за пояс моих брюк, и вынуждает меня сильнее затянуть кожаные оковы. — Не-е-ет, — лепечет девушка, выражая тем самым полное несогласие с моими действиями, — не сейчас. — Ты слишком раскомандовалась, малышка, я этого не люблю. Придется время от времени напоминать тебе, кто тут главный. Энджи закатывает глаза, и это становится жирной точкой в нашей дискуссии. Ей чертовски повезло, что времени на тесное выяснение отношений у нас попросту нет, а еще у кровати отсутствует изголовье, иначе бы я пересмотрел свои принципы по поводу быстрого секса. Проследив за моим взглядом, Мэтьюс быстро догадывается, о чем я думаю, и в её глазах проскальзывает тень разочарования. Я усмехаюсь. Неужели моей девочке мог понравиться такой сценарий? Быть связанной и позволять делать с собой всё, что я только захочу? — Зачем это? — нетерпеливо хнычет она, дергая запястья в разные стороны. Чтобы проверить свою теорию, я выпускаю ремень и немного отодвигаюсь. — Руки над головой, — мой голос звучит низко, даже немного грубее, чем нужно, вызывая у Энджи вполне естественное желание сделать что-то против или возразить, а еще её кожа покрывается мурашками. Вершинки сосков призывно заостряются, — ты испытываешь мое терпение, viața mea? Я пьяно улыбаюсь, глядя, как Энджелина пытается разрушить внутренние барьеры, но послушно заводит связанные руки вверх, укладывая их на подушку. Всерьез задумавшись над тем, чтобы послать Трейса и его прогулку к черту, я как завороженный наблюдаю за плавными раскачивающимися движениями женской груди. С левой стороны на ребрах виден хорошо знакомый мне белесый шрам. Стараясь не зацикливаться на дурных мыслях, я опускаюсь ниже, нависая над девушкой. Одной рукой упираюсь в матрас, а другой обхватываю Энджи под поясницу, прижимаясь к ней всем телом. Энджи молчит, а в её глазах отражается бескрайний океан нежности. Словно центр вселенной в данный момент времени находится прямо перед ней. Словно я — весь мир. Это слишком сильное оружие, от которого у меня нет защиты. Но я не сомневаюсь, что со стороны выгляжу точно также, и от этого становится чуточку легче. — Чего ты ждешь? — в отчаянии Энджи падает обратно на покрывало, утягивая меня за собой. Я заваливаюсь рядом, сгребая её в охапку, как любимую мягкую игрушку, с которой собираюсь заснуть. — Если тебя это успокоит, то мне сейчас ненамного легче, — усмехаюсь я. Игнорировать пульсирующее напряжение в паху совсем непросто, но я впервые в жизни понимаю, что в отношениях с человеком, которого ты действительно любишь, разум может и должен быть сильнее низменных потребностей потребностей. Едва я ослабляю узел на ремне, Энджи обвивает руками мой торс, пряча голову на груди. — Зачем? — и задает один единственный вопрос. — Потому что я люблю тебя, — вновь повторяю я известную нам обоим истину, — и не собираюсь превращать это в банальный секс из необходимости. Ты пообещала Трейсу экскурсию и ты её проведешь. А потом мы вернемся домой и не будем торопить события. Договорились? Её короткий кивок сопровождается длинным вымученным вздохом. Несмотря ни на что, я чувствую себя абсолютным победителем в этой ситуации. В груди разливается живительное тепло, а весь смысл существования сосредотачивается в одном единственном человеке, которого я прижимаю к своему сердцу. — Тогда нам лучше начать собираться, — тихо говорит Лина, и мне почти становится её жаль. Но сейчас я буду стоять на своем. — Конечно, — соглашаюсь я, целуя её в макушку. И, едва опустив взгляд ниже, добавляю, — но я все-таки приму холодный душ…