Воспитание радужных

В затихших коридорах старшей школы не было и души, пока проводились уроки в каждом кабинете. Только перемещающиеся изредка учителя и несколько уборщиков. Во всё той же тиши Джейсон в развалочку, медленными шагами шёл в «туалет»(так он отпросился «выйти») попутно слушая музыку со своего плеера и повернув свою потрепанную кепку козырьком назад, изображая из себя какого-то репера, судя по его движениям тела и губ. Джей всегда считал, что перерывы во время учёбы необходимы, чтобы «сбрасывать» напряжение, а ещё желательней было, чтобы директор уже принял его ещё детскую идею про «учиться 10 минут, отдых — 15». Получая каждый раз и каждый год отказы от такого приобретения образования, Джей решил, что лучше сам для себя такое сделает — сидишь около 10-15 минут, а затем сваливаешь на какое-то время, а когда возвращаешься то ловко оправдываешься тем, что тебя училка физики или администратор забрала к директору. Колчек не впервой быть знакомой с этой дамой, приёбнутая, но справедливая старуха. Вовремя Колчек успевает снять наушники и спрятать, когда видит тень выходящую из-за угла. — Черт, ты меня напугал!.. — парниша в быструю развалочку подходит к своему другу и крепко мажет рукой для приветствия, громко шлепая при хлопке, — Ну, и хули из норы выползаешь во время уроков? Писька доросла? — дразнящий оскал касается лица парня, когда тот смеется над своим другом. — Смешно, Джейсон, я правда направлялся в класс после туалета, — наконец, отвечает энергичному парню Салим, ни капли не обижаясь на его высказывания, — А ты, не бось, снова прогуливаешь? — Современно развиваюсь, как я говорил тебе уже! И хватит называть Джейсоном, я для всех здесь Джей-Джей. — Что же, Джей-сон, ну чего же ты выучил по химии, пропустив уже 10 минут лабораторной? — загорелый парень не боится американца, честно отвечает на его смешные запугивания своим же поддразниванием мелкого. — Э-э-э-э.. ну, я того же… те штуки, реакции, кажется… — на удивление американец и правда пытается что-то вспомнить, но резкий звук стучащих каблуков из коридора, откуда пришёл Салим, сразу выбивает мысли, — Черт, сука! Сюда! — шёпотом командует Колчек, затягивая недоуменного иракца в кладовую уборщиков и открывая две дверцы противоположных шкафов, пытаясь таким образом огородить обоих. Чьи-то каблуки и ещё несколько пар ног проходят прямо в этом коридоре, из-за двери еле слышны какие-то перепалки учителей: — Ну не может он-!… да этот ребёнок!.. — Вы бы… ваших учеников… Кинг ещё смог бы на..? — Да куда денется-?!.. Будут в них ещё..! — … ведь, назвать Рузвельта Рудольфом — сущая ошибка!.. — … господи, помилуйте нас от этих комиссий, бр-р-р… Эти чужие голоса ещё не сразу стихают в коридоре, а удаляющееся цоканье каблуков только подтверждает, что обратно вряд ли будут возвращаться. Наконец, Колчек выдыхает свободней и отстраняет ухо от дверца шкафа, когда пытался подслушать. Только сейчас до сознания доходит, что всё это время он прижимал свою руку к бедру и животу друга, пытаясь будто огородить. Глубокие темные глаза замечают эту сменяющуюся эмоцию на лице американца, но никакого укора ни словом, ни взглядом не произносит, лишь продолжает смотреть на парнишу странным туманным взглядом. — Пха-ха, чуть.. чуть не влипли, — Джей пытается отшутиться, всё ещё пытается урегулировать биение сердца после того как вдохнул полной грудью, когда взрослые ушли, — Представь их ахуй, если б нас двоих в коридоре спалили? Сто пудов подумали б, что я травку те толкаю, ха-ха!.. Лицо напротив иракца заметно краснеет, чужие уши будто полыхают огнём, а эта старинная кепка скосилась на бок, что не замечает сам Колчек. Не слушающиеся руки сами тянутся к этому парню, одна ложится сзади шеи Джейсона и тянет к себе. Джей впивается в жадном поцелуе к этому иракцу, кусается и лижет, тоже тянет свои руки к его телу и пытается в порыве стянуть штаны. — О, Аллах… — тихо шепчет про себя Салим, помогая чуть стянуть с себя свои брюки с бельём и, с таким же порывом и желанием, расстегивает штаны одной рукой Джейсону, пока тот пытается поймать чужие губы и выдыхает прямо на взбудораженную кожу. Американец смотрит слева на Салима возбужденным взглядом, правой рукой опирает своё тело, а левой — медленно водит по возбуждающемуся крупному члену Салима, — неудобно, но какая разница? — а тому приходится также громко выдыхать и сдерживать себя от непрошенных ещё стонов. Во рту постоянно сушит, эти тёмные глаза с дымкой внутри смотрят прямо на него и будто смеются с этой подростковой возбуждённости, а чужая рука на своём стволе добавляет более крупную волну чувств внутри. — Мх, С-сал… — Джейсон не успевает остановить себя, когда выдыхает чужое имя прямо в губы иракца. Салим целуется жадно, возбужденно, не стесняется покусывать и сминать губы, вовлекая в это ещё и свой язык. Кто, блять, этому его научил? Громкие причмокивания сливаются со срывающимися стонами Джея и томными выдыханиями Салима, пока каждый из них пытается ускориться или замедлиться, пытаясь так довести друг друга. Салиму нравится, как Джейсон отдрачивает ему на свой манер — резкие движения, крепкая хватка на стволе, иногда сжимающиеся чужие пальцы на яйцах и вечные дурманящие поцелуи в губы, такие же грубые, мокрые, порывистые, словно он пытается вдохнуть воздух. Джей постоянно неосознанно дёргает ногой, когда Салим по особенному доводит его: мягко обводит большим пальцем левой руки головку, надавливает и также мягко проводит вниз по стволу, где уже дрочит ему более крепкой хваткой и постоянно шепчет какие-то арабские странные слова в губы, пытаясь контролировать эмоции Джея своими словами, движениями, дыханием. Кто бы не прошёл там за дверью, будь сейчас перемена, услышал бы, как Колчек громко стонет и одними губами просит араба продолжить доводить его своими руками. Приятные чужие губы, которые порывисто сминают в поцелуе и язык, вечно норовящий сомкнутся в танце с чужим игровым языком. Два парня, совершенно возбужденных и смущенных, отдрачивают друг другу в кладовой уборщиков и не стесняют друг друга в вырывающихся стонах и пошлых причмокиваниях. «Смешно», сказал бы кто угодно, услышав от кого-то другого эту историю. —М-мх!.. С-Салим, м.. — парень совершенно не управляет собой, только ударяется в порыве страсти зубами. — Джейсон… — также не сдерживается Салим, при очередном мокром поцелуе. Горячая ладонь на пульсирующем члене не смеет останавливаться на обычном подрачивании; Салим массирует головку американца, пока тот хрипит и умоляет не играться с ним, он давит на уздечку и проводит рукой по всей длине, вызывая хриплые стоны у парнишки рядом. Голова в полном тумане, Колчек готов вот-вот кончить, а этот араб продолжает ему слишком хорошо дрочить, причём не заботясь о том, что сам тоже во всю дрожит из-за большой стимуляции на своём пенисе. Джею остаётся только зажмурится и немного вскидывать каждый раз свои бёдра, в темп руки Салима. А иракцу приходится сделать большое усилие над собой и сосредоточиться на мажущих поцелуях в губы, подбородок и иногда даже в нос, а не на чужой рукой у себя между ног. Близкие шаги за дверью быстро приводят в чувства и оба застывают, когда уборщик заходит в кладовую. Джей поражено смотрит прямо в глаза не менее встревоженного Салима, оба не отрываются от поцелуя и руки между ног друг друга не убирают, но останавливаются. Сквозь громкое биение сердца, Джейсон улавливает громкие звуки из-за дверей: уборщик, вероятно, средних лет, пританцовывая и слушая на большой громкости музыку в наушниках, забирал к себе в «тележку» какие-то средства для мытья или ещё что. Немного спокойнее Джей выдыхает в рот Салима, давая понять, что это для них не такая большая опасность, но затылком чувствует, что если уборщик увидит раскрытые дверцы, то естественно закроет их и тут — пиши пропало… Однако же американцу не надо думать дважды, когда он решается углубить поцелуй и продолжить дрочить другу медленнее. Салим качает головой, опасно разъединяя поцелуй с громким «чмок», но в ответ на подлянку Джейсона, также крепко сжимает свои пальцы на чужом члене и дрочит ему короткими и резкими движениями. Он слышит, как этот уборщик всё копошится на верхних полках, что-то невнятно подпевая у себя в наушниках, но, к счастью, абсолютно не замечает этих треклятых дверей слева от него. Резкий стон вырывается из рта Джея, когда араб хватает пальцами его грубее и даже не затыкает его при таких откровенных стонах. У Колчека появилась испарина на лбу, а с затылка стекал пот, что неприятно впитывался в любимую кепку, но старшеклассник никак не мог сдержать свою похоть в чужих крепких и тёплых руках, которые то и дело были близки к тому, чтобы довести парня. Не затыкающийся уборщик подпевал то ли Бейонсе, то ли Лане Дель Рейн и всё танцевал за гребанными дверцами, доёбывая своим присутствием и мешая парням нормально кончить. Из очередного тумана в голове Джея, его будто мокрой водой «омывает» хриплый стон своего партнёра. «Ёптвою-блять-нахуй-мать-Салим-ебануться!»: единственное что мог бы сказать Джей, если бы араб сам не примкнул своими губами к парню и целовал его, грубо кусал за губы, оттягивая и чуть посасывая, когда ощущал, что сам Колчек не выдерживает этих манипуляций. Салим уже не может как-либо сдерживать себя; он целует с языком парня-американца, стонет ему в рот, отдрачивает ему и дрочат ему, когда прямо за дверью находится чужой человек, что с легкостью сообщит об этом директору, а там уже и родители во всём в курсе. Но без особых раздумий иракец продолжает целовать этого несносного парня, мастурбировать ему уверенней и не стеснять себя в выражениях, пусть это и является богохульством и точным попаданием в Ад. Последним толчком становится громкий раздавшийся хлопок дверью, когда уборщик пританцовывая покидает кладовую, а Джейсон с громким стоном, сквозь поцелуй, наваливается на Салима сильнее и сжимает его пенис в своих руках с особой страстью, чувствуя, как в ответ его также горячо целуют в губы и более отчаянно, порывисто мастурбируют ему смуглые руки. Все звуки, поцелуи и чужие руки-ноги смешиваются в видениях парней, когда в их голову бьет страсть, а члены уже на пределе и каждое касание будто посылает импульсы тока куда-то в живот, где кажется у обоих давно бабочки сдохли. Джейсон задыхается в своих же стонах и чужих губах, когда кончает в руку Салима, а тот, в свою очередь, эякулирует в кулак парню рядом с хриплым полу-стоном в чужие обкусанные губы. Оба истощены от такого марафона на мастурбацию, но в теле полно адреналина из-за такого способа удовлетворения прилюдно. В голове стоят набатом белый шум, всё тело потное, чужая американская кепка промокла от стекающего пота, а ещё утром чистые штаны иракца запачканы в собственной сперме. Проходит ещё минута в тишине, когда оба осознают, что сделали. Первым реагирует Колчек, залезая грязной рукой в открытый шкаф и достаёт оттуда какую-то тряпку, которой вытирает руку и передаёт другу рядом, с неловкостью убирая свою левую ногу, которой умудрился забраться на ногу Салима. Осман, будто всё ещё в тумане, запоздало берет тряпку и тоже вытирает с руки чужую сперму и улыбается уголком рта. Первым заговаривает, всё же Джейсон: — Ты… — он прочищает горло от вязкой слюны и скашливает свою неуверенность, перед тем как взглянуть на парня рядом, — Был хорош… ну, это.. спасибо?.. Оба парня забвенно глядят друг на друга, когда застегивают свои штаны обратно, вставая с холодного пола и освобождая больше места, закрыв наконец дверца. Они выглядят потрёпанными: волосы сбились, у обоих обкусаны губы, у Колчека вовсе кровь в краешке рта, у Османа запачканы тёмным пятном штаны, вся одежда помялась и пропахла потом и каждый встречный теперь мог знать, что парни хорошо так развлеклись в подсобном помещении. — Кхм-кхм, ты..? Расскажешь об этом? — неуверенно начинает Салим, когда они выходят из душного помещения. В коридорах ещё пусто, но оба пропустили достаточно времени из-за чего могли быть скоро пойманы вне урока, — Просто я бы хотел это оставить между нами. Не каждый день, в конце-то концов, я- — Воу-воу-воу, полегче! — парниша вскидывает руки, пытаясь немного успокоить своего друга, — Чувак, я не собирался кому-то распиздеваться о нашем перепихоне и тем более мне некому об этом стучать! Это же наша, блядская, личная жизнь! А ещё тем более, я бы не спизданул кому-то, так как мне не особо сдались слухи о том, что тут меня какой-то араб потрахивает на переменах..! Осману для понимания уходит секунд десять, затем он неловко улыбается и уводит взгляд в пол, тихо отвечая: — Понял, значит тайна… и.. тебе, что ли спасибо, Джейсон? — смуглый парень кажется дружелюбным, когда протягивает руку этому американцу в… примирительном жесте? Братском жесте? А нахуя? — А то! — парень с размаху заключает в крепкое рукопожатие иракца и улыбается ему всё с той же задорной улыбкой, из-за чего на щеке появляется ямочка, — Давай брат, свидимся ещё. Они пожимают друг другу руки и даже обнимаются на прощание, похлопав по спине. Оба уходят в разные стороны, каждый куда направлялся изначально — первым оборачивается Осман, глядя на спину парня уходящего в странную развалку к себе в класс. Из предвещающих глубоких раздумий его вырывает звонок с урока. Неосторожный арабский мат вырывается с его губ и тот пускается в бег обратно к себе на уроки.