Ты никогда не удалишь меня, Базиль!

-Не надо! Не трогай! – говорил Базиль всякий раз, когда кто-либо прикасался к его фотоальбому. Мальчишка юрко выхватывал тяжелый фолиант, прижимая твёрдую обложку после. Опекуны беспокоились о душевном состоянии Базиля, каждый раз завидев, как мальчик чуть не вырывает эту картотеку воспоминаний из родительских рук. Воспоминания – единственная стоящая вещь, ради которой можно ещё пожить. После подобных происшествие он подолгу запирался в своей комнате, изливаясь истерикой в подушку. Приложив ухо к двери, можно было заслышать лиловую симфонию слёз и стонов. -Баззи, милочек, цветик, – обычно так говорила его няня, – прошу выйди, скажи мне, что ты так разгрустнел? Дверь тихонько приоткрывалась и из-за тёмного проёма выходило милое, по своей женственной красе нежное личико, следы слёз расходились красным пунцом на щеках, словно кожа реагировала на их жгучую силу. Ощутив, как близкие ему люди волнуются за него, он начинал уверять и успокаивать родителей, поддев маску привычного, беззаботного Базиля: -Всё хорошо, просто гормоны шалят…, сами понимаете, ха-ха… Несмотря на обеспокоенность родителей, Базилю удавалось снижать их бдительность своим несчастным, замученным видом. Когда те унимались, Базиль принимался разглядывать яркие картинки прошлого вновь. Новый год с друзьями. Пляжный сезон с друзьями. День рождение с друзьями. Счастливые моменты с друзьями. ДРУЗЬЯ. …от них более ничего не осталось, кроме этих карточек.

***

Месяц назад

Базиль выходил на улицу лишь для поливки и ухода за цветами, он редко заступал за территорию дома, принимая мир без друзей враждебным и злым. Стоило ему завидеть одного из друзей прошлого – Келя или Обриель со своей новой бандой, как ноги сами несли его к двери дома или ближайшему кусту. Звук открывающегося пакета из-под удобрений лелеял слух Базиля, словно он был тем растением, которому оно полагалось. Привстав, Базиль начал улавливать чьё-то гоготание за спиной. Он резко обернулся, прямо на тротуаре простаивала шайка Обриэль, естественно, не без своего лидера. Они о чём-то перешептывались и смеялись, изредка переводя взгляд на Базиля, шутили все, кроме неё. В свете яркого солнца, девушка пронзала голубиным отблеском очей уязвимого Базиля, взгляд полный призрение и немотивированной злобы. Её стоический лик никак не реагировал на раздражителей, а был ровно направлен на садовода. -Давай, давай, ты же рассказывала какой он, – подталкивали окружившие её члены банды, – а он действительно мелкий хлюпик… даа, я бы его мизинцем прихлопнул…, цветной ботаник…, давай уже, Обри, – шептали злые языки. Базиль понял, что дело не чисто и начал сматываться. Тёмные туфли Базиля звонко перебирались по бетону, прямо к крыльцу дома. Мальчика охватила паника и он выпустил из рук мешок с удобрениями, содержимое высыпалось серым песком на пол. Вдруг чья-то рука схватила беглеца за плечо. Белый рукав худи, с желтым окатом, резко повернул мальчика в сторону Обриэль. Перед роковым касанием, он смог заметить смятение и неуверенность в девичьем лице, столь знакомом лице старого друга. Удар пришелся прямо по солнечному сплетению, Базиль на это тихо взвыл, острый кулак поддыхнул всё тело, выбрав из него последний воздух. В глазах потемнело, а ноги подкосились, словно из них выдрали опорные кости, в падении мальчик вскинул руки чтобы захватить своего обидчика как опору. Но взамен он получил лишь ещё больший толчок и был безвозвратно положен на землю. -Ооооо! Кей-оу! Накаут! – кричали вражеские голоса. Базиль почувствовал, как след удара начал стягивать кожу, больно щипля внутренности. Но больше всего в этот момент обжигала непростительная обида, подгоняемая страхом и неизвестностью причины поступка. Базиль свернулся калачиком на горячем бетоне и тихо заплакал. -Всё такой же, – расслышал укоряющий голос Обриэль, – слабак. «Зачем ты это делаешь со мной?» Она демонстративно откинула ногу для пинка, от чего бедняга сжался ещё сильнее, прикрываясь левой рукой, права хватала и стирала горькие слёзы. -Всё, не надо, хватит, – вдруг вмешался один из членов банды, Базиль не рассмотрел: мальчик это или девочка; но голос был тихим, приглушенным недавними криками, – оставь его, не хочется, знаешь ли, пополнять статистику правонарушений своим именем. -Ооо, Ким, ты опять портишь весь кайф. -Маверик, не притворяйся что тебя это всё так сильно заводит, – парировала Ким. Обриэль отступила, оставив лежать мальчика на земле.

***

Настоящее время

Жаркое, майское солнце не щадило вновь зашедшие культуры, вбирая из растений всю влагу – Базилю приходилось полевать цветы чаще. Позарившись назад, он потянулся за лейкой. Старая, ржавая лейка нагрелась на солнце и неприятно горячила руку, Базиль тихо взвизгнул. После того случая у Базиля развелась паранойя, он стоял боком к клумбе, больше смотря на дорогу, нежели на любимые цветы. -Почему? – спросил он у воздуха, – почему ты теперь с ними? Настал вечер. Базиль читал недавно взятый роман из бабушкиной библиотеки, книги позволяли на время оторваться от тяжких реалий. Книга была старая, переплёт уже начинал осыпаться в коричневой трухе, а страницы желтеть и блекнуть. Базилю нравился запах старины, он уткнулся носом в центр страницы, для того чтобы впитать аромат времени. -Баззи! – кто-то крикнул снизу, – иди скорей, у меня есть для тебя задание. Накинув жилетку, он спустился на нижний этаж, ожидая родительских распоряжений. Мама дала ему список покупок, нужных для сегодняшнего ужина. -Давай, иди мой сыночек, развейся. Только смотри, не задерживайся, – пригрозила мать. -Хорошо, – послышалось уже из-за двери.

***

Набрав всё по списку, Базиль устремился к кассе. Очередь была не большая, пожилая женщина, да и несколько пятничных пьяниц, а за ними… Сердце остановилось, а в мозг ударила кровь, застилающая взгляд чёрной пеленой. Банда Обриэль воровато оглядывалась по сторонам магазинчика, и естественно их карающий взор не упустил миленького побегунчика за продуктами. -Смотрите-смотрите, он, тот самый! – прокричал низенький паренёк с внушительной шевелюрой. От шока всё тело свело в параличе, Базиль хотел звать о помощи и бежать, но ни грамма паники не вышло из сомкнутых страхом уст. Опешив, он делал вид что не замечает их, но бегающие глаза сразу же выдавали сильное волнение. -Хм, арахисовое или кокосовое, – для вида разглагольствовал Базиль над банками с пастой. Загвоздка в том, что ни того и не другого вкуса не стояло на полках. -Обриэль, зырь, твой старый дружочек. Девушка и бровью не повела, может она приметила мальчишку раньше всех и уже не обращала на него влечённого взора, как остальные. Рты вновь начали перешептываться в нескрываемой усмешке. Базиль подождал пока они выйдут из магазина, чтобы примкнуть к общей очереди. -Ох, здравствуйте, – кассир одарил Базиля тёплой улыбкой, – я вас впервые вижу, проездом или новожил? -Эм…, вообще-то я здесь живу всю свою жизнь, – помято ответил мальчик. -Ох, верно, домосед, что ж, – мужчина отбил все продукты, – спасибо за покупку, надеюсь как-нибудь тебя ещё увижу. Кстати, как твоё имя? -Бэйзил. -Красивое, лаконичное имя у тебя, малой, ладно, – продавец вернулся к чтению журнала. Заходящее на запад солнце, вторгало пламенные лучи вглубь магазина, из-за них вид улицы был непроницаем. Стеклянные дверцы разъехались, давая Базилю выйти на улицу и вдохнуть аромат конца весны полной грудью. -Ах, – облегчённо вздохнул он, – как хорошо… -Эй, цветной чудик, – послышалось сзади, опять. Не успев обернуться, Базиль получил ладонью по затылку от велосипедиста, он слегка пошатнулся. Второй велосипед дал более сильную оплеуху, выронив розовый цветок из волос миндального оттенка. Смекнув, Базиль пригнулся, из-за чего третий и четвёртый удары прошли мимо. Они – банда, налетели как коршуны на подбитого зверя. Наконец, обернувшись, он заметил несущегося на велосипеде громилу, Базиль весь сжался. Но удар был несильным, скорее похожим на поглаживание или дружески хлопок, здоровяку было жалко предмет групповой издевки. И, наконец, она – Обриэль. Переднее колесо было направлено прямо в сторону Базиля, верно намереваясь его задавить. -Ааа! Дави этого червя, давай! – кто-то крикнул по ту сторону. В этот момент лицо Обриэль источало концентрацию, сосредоточенный на цель взгляд. Сильный толчок по педали раздался скрипом велосипедных цепей, транспорт был в износе. Базиль не сходил с места, принимая жертвенную судьбу. Девушка медлила, нажимая на педаль всё слабее, словно чего-то ждала. -Кретин, – вышло из-под уст гонщицы. В последний момент, перед столкновением, Обриэль покривила рулём и удар пришелся боковой рамой, выбив из равновесие как Базиля, так и саму девушку. Оба повалились на грязный грунт. Прислонившаяся к своему врагу, она уже хотела кинутся навзничь, чтобы привстать, но в голову ударила иная забава, забава из далёкого детства и присущая только детям. Но они ведь ещё дети, так ведь? Тем более Обриэль по календарю была младше Базиля и имела полную безнаказанность в осуществлении грязного унижения. Она нависла над Базилем, сцепив его вырывания ногами. -Держите его, ребята, – скомандовал лидер. Улыбнувшись энтузиазму видимой идеи, шайка приструнила Базиля по рукам и ногам. Обриэль и сама не сдерживала издевательской улыбки. -Помогите, помог–ммм-ммм! – чья-то ладонь закрыла рот Базиля. -Помнишь, Базиль, как мы прикалывались в детстве? – грубым тоном проговорила девушка. Из приоткрытой губок вышла ниточка слюны, накатываясь по воздуху, она продвигалась к чистому лицу мальчика. Каждый, кроме того здоровяка, смеялся; ожидая, когда мокрое унижение падёт на лицо Базиля. Он не мог найти причины её неприятной насмешке. -Ааа! – укусив вражескую руку, Базиль смог продолжить крик. Слюна попала прямо в приоткрытый рот жертвы, заставив её подавится. Базиль начал кашлять, в то время как банда ошеломлённо галдела: -В десяточку! Было до тупой боли противно, как Обриэль, так и Базилю. Девушка никак не ожидала, что телесная жидкость попадёт прямо в рот, ведь теперь этот бесстыдный акт обретал иной, более интимный смысл. Только не в присутствии иных людей, нет. -Обриэль, зачем ты меня унижаешь, кхо-кхо, зачем, а? – слова Базиля резали, задевая некогда тёплые и дружеские чувства, они не померкли в её душе, – разве тебе недостаточно всего того, что было четыре года назад? Разве ты забыла чему нас учила

Мари?

Короткая тирада Базиля привела девушку в исступление, Базиль был для неё последним, кто будет приплетать тяжелое прошлое сейчас. Слова Базиля сыпались солью, на ещё незажившую рану. Привстав, она со всей силы пнула парня, который всё ещё не восстановил дыхание кашлем. За спиной раздались пораженные возгласы. Её толстые кроссовки не щадя пронзали тонкую кожу мальчика. Желая доставить наибольшую боль, Обриэль била жертву острым носком. И ещё раз и ещё раз, пока Базиль не вскочил, прогнувшись спиной как линейка. Он уперся рукой об грязный асфальт, чтобы привстать, но пинок Обриэль прервал и эту попытку, выбив худую руку обратно. Удар за ударом, он чувствовал как всё тело начало потрясывать в болезненном припадке. До тошноты сильная боль отдавалась в боку, в старании сохранить жизнь, Базиль перевернулся, подставив под удары свою спину. Грязная подошва сапог не щадила чистоты зелёного свитера. Краем глаза он видел, как её банда беспомощно озаряется по округе, никто из них не хотел вставать на кровавом пути Обриэль, никто даже словом не возразил и это самое страшное. -НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ, ДЕРЬМОВЕЦ! ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ! – рьяный вопль раздался по всему району. Ливень ударов сопровождался грязными ругательствами, не перестающими течь из этого симпатичного рта. Обриэль запинывала жертву безжалостно и сурово, каждый пискливый стон, выходивший из тщедушного тельца, лишь больше раззадоривал пылкий азарт девушки. Каждый раз, сдавливая диафрагму в пинке, у Базиля не было возможности громко кричать, а лишь беспомощно скулить в землю. Он чувствовал как хладный охват смерти прижимает его к себе. -Обриэль… -Обриэль, эй, ты его убьешь! -Мать его, Обриэль, остановись, это уже ни черта не весело! Слепая ярость затуманила важность внешних проблем, вместе с его раздражителями. Обриэль впала в привычное, нездоровое бешенство, состояние, когда она не могла влиять на жестокую действительность, и не успокоится до того момента, пока не забьёт объект злости до последнего вздоха. Банде не раз приходилось становиться свидетелями жестокой воли состояния аффекта, однажды под горячую руку попал и сам приятель. Грудь Маверика отливала кровавым шрамом, сам он ставил это в пример боевой гордости. Уставши пинать ногами, девушка рухнула на колени с приподнятым кулаком. Тупой удар пришелся по виску Базиля, второй – мимо, девушку взяли под подмышки, отстраняя от тела. -Держи её, господи, что ты встал как истукан, она его грохнет, если не уже! Заплаканное, красное личико перекосило в неясной злобе, испепеляющий всё вокруг. Здоровяк поднёс бутыль с водой и окатил Обриэль содержимым. Возня начала стихать. Одна из девушек подошла к избитому и начала инспектировать следы побоев. Сквозь стоны, Базиль нечленораздельно вещал одно и то же слово: Прости

Если бы девушка узнала истинную суть четырёхлетнего инцидента, то Базиль давно бы лежал с проломленным черепом.

Не он один.

-Жив, вроде, твоя удача Обриэль. -Думаешь, он пожалуется? -Если в тот раз не пожаловался, то и сейчас не будет. -Но ведь это уже серьёзно. -Пусть только попробует! – неожиданно вставила Обриэль, – слышишь? Все молчали, пока девушка отдыхивалась. Отглотнув холодной воды, она привела себя в порядок. Растрёпанные в поту буйства пряди были быстро зачёсаны, становясь вновь прямыми, как макароны. -Тебе нужно к психологу, причем срочно, – девушка в очках опустила руку на горячее плече Обриэль, – это не есть нормально, и уже не в первый раз такое. -Да плевать, – хулиганка отряхнула руку, – подбирайте велики, сваливаем, пока никто не заявился. Базиль продолжил лежать, находясь между реальностью и обморочным состоянием. От перенасыщающего испуга нервы иступились, и Базиль практически не чувствовал боли. Через пол часа, обнаруживший его прохожий, вызывал скорую: -Там спрашивают сколько тыбе лет, – говорил мужчина с акцентом, но так и не получив ответа, крякнул в трубку: тринадцать вроде. Более-менее пришедший в себя Базиль отнекивался, отказывал в чужом вмешательстве. Он скорее больше испугался, чем был сильно ранен, шок начал проходить. С чужой помощью он привстал, собрал продукты обратно в мешок и поковылял к дому. Озадаченный прохожий продолжил стоять на месте. Голова кружилась, а на тело напала болезненная слабость, заставившая Базиля присесть на скамейку на пол пути к дому. Очень хотелось спать. Мысли были так запутаны, что имя обидчика вспоминалось с трудом. Мимо промчались полицейские сингалки. Отстающая машина дала назад и остановилась у тротуара. -Всё, нашелся, пропаданец. Боже, что с тобой?

***

Ребята помогли Обриэль остудить пыл. Она не давала ответов на вечные расспросы приятелей о причине столь необузданного гнева. Каждый выражал негатив по-своему. Кто-то, наплевав на все проблемы, уходил в отрыв. Вечное, веселящее беспамятство поглощает, отстраняя от тяжелого прошлого. Кто-то же наоборот, не переставая прокручивает грустную кассету всё снова и снова, вводит себя в депрессию. А кто-то, как Обриэль, просто выбивал дурь из всего того, что под руку попадётся, не думая о дальнейших последствиях. Дурная голова могла вспыхнуть от любой искры, от любого напоминания о проблемах. Банда боялась её. Ребята никогда не была против мелкого хулиганства и всегда помыкали твёрдому характеру Обриэль, но сегодняшнее зрелище заставило усомниться в адекватности их предводителя. Страх смыкал невидимыми путами всех членов банды между собой, но так же не позволял держаться слишком близко. Страх – лучший инструмент властвования. -Обриэль, – золотоголовый парень нервно мялся, – мне страшно, а вдруг он там умер и нас всех посадят? -Не умер, – холодно отрезал лидер, – не волнуйся, он и не пикнет, я его знаю. -Нет, Маври прав, – сказал другой член банды, – это уже серьёзно, тот парень, он…, эм, не двигался когда ты отошла, я не хочу проблем. -Если ты продолжишь трепаться о них на каждом углу, то они точно у тебя появятся! – Обриэль поднесла кулак к носу оппонента. -Воу-воу, ты чего, спокойно! -Обриэль, – спокойно сказала девушка в очках, – ты ведь нам всегда можешь доверить свои беспокойства…, почему всё так сложно? -Ким, тебе что-то не нравится? – девушка метнула негодующим взглядом. -Нет-нет, всё х-хорошо, честно, просто..., – Ким отстранилась на несколько шагов, для сохранности, – сегодня было немного через чур. Нам было неприятно это всё наблюдать, а тем более участвовать. -Что ты имеешь в виду? – Обриэль начала наступать, немного догоняя пятившуюся Ким. -Ну, аэм…, – она что-то невнятно бормотала, – всё было просто зашибенно, пока ты не начала избивать этого паренька ногами, мне кажется что ты перешла черту, прости, н-не бей, – девочка сжалась в грозной тени лидера. Вся банда застыла в ожидании, Обриэль была так близко, что могла чувствовать неровное, быстрое дыхание своей приятельницы. Белоснежный оскал настораживал повторить судьбу Базиля. -Хорошо, я тебя поняла, – легонько толкнув Ким корпусом, девушка пошла в сторону своего дома, так и не попрощавшись с бандой.

***

-Что, вернулась, потаскушница? – звучал прохрипший в дешевых сигаретах голос матери, – и зачем тебя только Земля носит, ты же хулиганка. Обриэль пнула жестяную банку из под пива, стоявшую у двери. В доме царил табачный смрад вместе со зловонней разложения, гнили. Дочь ненавидела эту часть дома, стараясь поскорее пробраться к себе – на чердак. Она ненавидела весь дом, кроме чердака, её последнего оплота личной жизни. -А ты лучше, да? – с нескрываемой неприязнью ответила девушка, – весь день смотришь телевизор, ленивая сука! -Что-ооо-ооо? – громко протянула мать, откашлявшись, – да как ты, мелкая паршивка, посмела меня так назвать? Уже выросла, да!? Осмелела!? -Давай, встань и выбей из меня всё это дерьмо, что ты во мне воспитала, – девушка ударила битой по полу, – конечно, если сможешь отлепить свою задницу от дивана. Вората стеклянных бутылок раздалась за диваном. -Сейчас я тебе устрою. Сейчас я тебя отлеплю, тварь, – кряхтела мать. Пока та рылась в собственном мусоре, Обриэль проскользнула к арке коридора. Вдруг крайняя периферия уловила резко изменение цветовой гаммы, какую-то активность справа. Вовремя уловившая замах мамаши, Обриэль уклонилась от летящей в неё стеклянной бутылки. За всё время проживания, ей чуть ли не каждодневно удавалось проверять меткость матери. -Косая сука, – злословила дочь перед уходом. Её изначальная комната была превращена в свалку, барахолку, в которой можно было найти всё что угодно. Огорчало лишь то, что она была заставлена непроходимыми горами мешков из-под мусора. На втором этаже было практически невозможно дышать, каждый раз проходя до лесенки, Обриэль закрывала нос рукавом. Её дом был сплошной мусоркой. В жизни она тоже искала свой «чердак», своего человека, которому могла доверить весь душевный груз, совсем как 4 года назад... Сложный характер резко ограничивал выбор близких людей, практически сводя его до нуля. Она не могла больше искать успокоения в церковных обрядах и извечно повторяющихся молитвах, даже в церкви к ней относились с неодобрением, девушка была очень чутка на волны ненависти, идущие от окружающих к ней. Обриэль ненавидела свою одинокую, бедную жизнь. Она хотела проклинать и крушить всё. «Единственная причина, по которой я ещё не грохнула эту жирную тварь – это пособие по безработице и страх перед судом. Да плевать на суд, мне нужны лишь её деньги!» – делала себе отчёт Обриэль. Перед сном в голову начали лезть картины сегодняшнего вечера. Обриэль помнила свою неловкую забаву со слюной, а дальше простилалась белясая пустота, после которой её хватают собственные союзники за плечи и успокаивают. Она представила Базиля, по сей час лежавшего на земле, избитого и зашуганного до потери сознания. Пока Обриэль не могла дать сдачи, мать чуть ли не каждодневно доводила её до схожего с Базилем состояния. Женщина никогда не использовала в применение что-либо острое, чтобы не оставить следа на растущем тельце, на случай, если её милая пташка осмелится нащебетать опеке о её поведении. Мать стала такой с уходом отца. Типичная история, такая же избитая и изъезженная как рассудок Обриэль. Родная мать не переставала думать о том единственном мужчине, который обрюхатив её, ушел из дома навсегда. Он оставил гадкое напоминание о себе в виде дочери – Обриэль, ненужной никому обузы. Девушка тихо взвыла в подушку и заплакала. Кролик в углу комнаты, не унимаясь, просил еды. Он был единственным существом на планете, нуждавшимся во внимании своей хозяйки.

***

Материнское сердце тревожилось о сыне: что-то долго его нет, уже начинает темнеть. Против воли мужа, она набрала номер местного шерифа. Уже через какие-то пять минут, блудный сын явился у порога. -Подрался с кем-то? – сказал отец, подмечая состояние своего сына, – ну-ну, драться нехорошо. С первого взгляда нельзя было сказать о том, что с ним произошло, но след ярких эмоций на бледном, иссохшем лице не внушал ничего хорошего. Он качался из стороны в сторону, на горячем лбе проявилась температура. Оттерев частички грязи с родного лица, мать помогла подняться сыну до его комнаты. Она ни о чём его не расспрашивала, стараясь сдерживать свой ненастный, материнский интерес. -Баззи, ты весь горячий, – вскоре мама вернулась с тазиком холодной воды, – давай я обтеру тебя. Базиль привстал с кровати. -Нет, прошу, не надо. -Базиль, я не понимаю… -Мам, я… -Что… -Ничего..., – Базиль не мог противиться этим глазам, готовящимися пустить слезу в любой момент. Вся его семья переносила горе через плачь. Их общая черта. -У тебя большой синяк возле уха..., – голос матери дрожал, она никогда не шантажировала сына своими слезами, просто сдерживаться уже было невозможно, – прошу расскажи, я так больше не могу, Баззи. Что случилось? Сын не отвечал. Тогда материнская рука обвела худое личико, положив холодную тряпку на лоб больному. Просидев час в молчании, она вышла, не проронив ни слова. У Базиля была замечательная, понимающая мать. Глухая боль в зоне спины и левого бока долго не давала сна больному. Больше всего тревожила мысль о ней, о своей истязатильнице, об Обриэль. «Это уже совсем не Обри» Сил на слёзы больше не было и Базиль уснул крепким сном.

***

Целую неделю его семья провела в обоюдном молчании. Мама практически не отходила от комнаты сына, перенеся к его двери гладильную доску и пряжу. -Мам, – начал Базиль, – почему ты здесь вяжешь, прямо у двери. -Да так, п-просто здесь приятнее…, – мученический голос дрожал. Выдержав минуту, сын кинулся к матери в слезливых объятиях. Та, выронив клубок, крепко прижала к себе худое тельце Базиля. Слёзы давали понять больше, чем пустые слова. -Я расскажу, только обещай не реагировать и ничего не делать после. -Обещаю. Базиль поведал историю о местных хулиганах, избегая в своём пересказе упоминания об Обриэль, её имя ни разу не засветилось в его скорой речи.

***

zloy_baklaschan начал диалог 20:38 хэй эм слушай, нам нужно поговорить обо всём это, Базиль возьми с собой фотоальбом подходи к моему дому через 10 минут конец связи zloy_baklaschan закончил диалог 20:40 -Что за…? – взъелся Базиль, он давно не ощущал на кого-либо злобы, но такое обращение было просто немыслимо всем рамкам морали. Он хотел оскорбить учтивым отказом, но какое-то мелочное, щекотливое чувство управляло его решением в данный момент. После всего того, что она сделала, она имеет совесть писать ему в таком тоне? Эта непонятливая краткость в поведении ласкала интерес Базиля пламенными языками. -Хочешь альбом? Ладно, он уже ничего для меня не стоит! – Базиль врал. Альбом был чуть ли не дороже собственного дома. «Я выкину его тебе в лицо! Для меня уже нет никакой надежды на возвращение былого. Ненавижу!» Оставив тесные строки без ответа, Базиль начал готовится. Он освободил страницы фотоальбома от противогорящей плёнки, растирал страницы с фотографиями, как растирают старые журналы, трут перед сожжением. Глаза старались улизнуть от пристального, осуждающего взгляда людей с фотографии, на уготовленную им судьбу.

Её взгляд убивал всякое продолжение радикальной затеи

«Мари»

-Я не могу так, нет…, стоп, – подлая идея пришла в голову, – как я раньше не додумался…, кха-ха-ха. «Я проучу эту новую Обриэль» – мрачно наветовала голова. Вынув все фотографии, Базиль оставил несчастные единицы для демонстрации – фотографии его дня рождения. Он решался между полным забвением прошлого и борьбой с Обриэль. Изящная, маниакальная злоба была принята нежным сердцем, как что-то новое, потрясающее всё невинное существо Базиля. -Полли! – донеслось с лестницы, – где у нас зажигалка? ) -Ой! – испугалась сиделка, – Баззи, ты чего? Зачем тебе она? -Мне, а…, – прозорливый ум искал причину, – мне, ах, точно, я задолжал её однокласснику. Помнишь, как мы в конце учёбы ходили в поход?, я ведь рассказывал, и я тогда случайно унёс зажигалку товарища. -Ох, хм, если так, – Полли сделала вид что поверила, вряд ли такой милый мальчик использует огниво не по назначению, – хорошо, эм, вроде бы в кладовой, где у твоего отца инструменты, наверное. -Спасибо! – Базиля что-то резко повернуло обратно. -Хэй, а как же объятия для старушки Полли? – на самом деле ей было не больше 25, Полли была сиделкой в доме Базиля почти со становления совершеннолетней. -Ах, хорошо, прости, люблю тебя Полли. -И я тебя Баззи, – женские руки обвели тело, неприятно касаясь синей спины Базиля, – ну всё, теперь можешь идти.

***

В кладовке пахло старой одеждой, тряпками, и прочим многовековым мусором. Пробравшись сквозь лианы вешалок, Базиль отыскал нужный ящик – набор для гриля. Мясной душок прыснул в лицо при открытии. -О да, – ухмыльнулся Базиль, – ещё лучше. На фоне маленьких, цветастых зажигалок, выделялся газовый баллончик с приставленной ручкой. Отрегулировав мощность, Базиль чуть не сжег изъеденную молью кофту покойного дедушки. Он уже представлял, как ловко обманет Обриэль, избавившись от нужного ей альбома прямо на глазах. Облив исшарканные страницы жидкостью из зажигалок, Базиль кинулся к двери, спрятав баллон за пазуху. -Эй! Ты куда так…, – непонимающим взглядом попрощалась с ним няня.

Попрощалась на долгое время

Базиль шел спортивной ходьбой, постепенно ускоряясь до бега. Он не замечал мимо проходящих прохожих и машин, майского солнца, уходящего в закат. Мысли заполонила жестокая расправа, так не под стать привычному Базилю. Он чувствовал что-то новое в себе, абсолютная выигрышность в ситуации охватила его чувством ложной безопасности. Он ухмылялся. Пропащий в горючей жидкости альбом неприятно пах, заставляя голову кружится, а взбудораженный ум гасить наплывшие картины расправы. Он визуализировал каждую деталь, каждую эмоцию на лице Обриэль – разочарование, печаль, слёзы; жаждущий мщения глаз желал запечатлеть раскаяние хулиганки.

***

Обриэль стояла по среди дороги, спиной к Базилю. Она стеснялась обложки своего дома, поэтому при встречах всегда отходила от него на какое-то расстояние, чтобы уже потом отвести взгляды приятелей от её жилища. -Хэй! – возвал к себе мальчик, – что ты от меня хотела? -Альбом, и всё, – сказала девушка через спину, – дашь – я от тебя отстану. Осознав, что он стоит на небезопасном расстоянии, Базиль сделал несколько шагов назад. Сердце разрывалось в бешеном ритме, он хотел расплыться в дружеском разговоре, но обида делала речь краткой и холодной. -Обриэль, – напуская серьёзности, сказал Базиль, – повернись ко мне. Она не могла смотреть на это несчастное лицо, несчастное по её вине. Но грубый тон мальчика сломил совестные муки, начиная взвенчивать пылкую девицу. -Ну, повернулась, и что? -А вот что, – улыбнулся Базиль через силу. Подставив турбинку огнива к пергаменту, мальчик повёл бровями. Голос дрожал то ли от разбирающей радости возмездия, то ли от сильного страха, Базиль был возбуждён не меньше девушки. Образ Обриэль внушал ужас и страх, но отсутствие в её руках какого-либо оружия немного успокаивало. -Я удалю вас всех! – крикнул пироманьяк, – всех до единого, и ты, Обриэль, ты сгоришь вместе с ними. -Нет… -Да, внимай! – Базиль вознёс книжонку чуть выше головы и нажал на спуск. Бумага, кожаный переплёт – всё вмиг вспыхнуло как берёзовая кора. Правую руку пронзила острая боль, пламя корчило лицо Базиля в страшной гримасе, а во рту начала активно прибывать слюна, словно при свежей пробе лимона. -Больной урод! Я убью тебя! – кинулась Обриэль в сторону безумца. Из под широкополого рукава проявилась переплетённая ручка биты. Причина, по которой Обриэль никогда не сгибала левую руку на улице – спрятанная в рукаве дубина. Бейсбольная бита ловко перескользнула в правую руку, сверкнув шляпками гвоздей на конце. Базиль был слишком отвлечён жгучей болью, чтобы отреагировать на таран Обриэль. -Ты никогда не удалишь меня, Базиль! -Чт–, – успел произнести мученик замысла, пока ошипованная бита не коснулась его головы. Слёзы, вместе с кровью, окрапили белое худи. Уронив Базиля, Обриэль пулей кинулась к выпавшему альбому, точнее к тому, что от него осталось. Все страницы, кроме самой первой – оглавления, были превращены в бесцветную бумагу, рассыпающуюся в труху при прикосновении. Кожаная обложка смогла сохранить одно фото, и то обгоревшее с краёв, огненный червь продолжал пожирать её. На фото был запечатлён двенадцатилетний Базиль в праздничном колпачке, ему только-только стукнула эта складная цифра. Обриэль быстро дышала и тряслась, зажимая хрупкую карточку в кулаке. Наплывшее воспоминания сняли начавшуюся свирепость и девушка подползла к жертве сокрушительного удара. Отношение к Базилю, по ясным только Обриэль причинам, резко переменилось. -Чёрт-чёрт-чёрт, – выходило из-под трясущихся губок. Кровь выходила мелкими струйками, медленно стекая к жаркому асфальту, который сразу впитывал её. Лицо Базиля стало ещё бледнее, а на губах выступил безжизненный иней. Разбухшая в ожогах рука легонько вздрагивала. Обриэль сделала усилие и понеслась к дому. -Эй, где ты там возишься? – грубый женский голос раздался из-за двери дома Обриэль, – если сейчас же не мотанешь свою задницу в магазин, я отдеру её как…, эй, а это что за хрен? -Свали! – крикнула Обриэль, с трудом таща полуживого на руках. -Что за сурка ты подобрала, – придирчивый тон исчез, стоило увидеть левый, отекающий в крови висок, – какого чёрта ты его…, убирайся из дому, убийца! – сказала родная мать дочери, не желая становиться соучастником преступления. Женщина начала пихать вошедшую. -Если не смоешься – я вызову полицию! – угрожала мать, – ты безумная поганка, одурелый, бесполезный кусок дерьма, сгинь! В одном была права её мать. Обриэль была съехавшей с катушек отморозком, не ведавшей ни морали, ни сострадания. Зубы сомкнулись в неистовом гневе, ноздри быстро расширялись, выпуская горячий пар из тела. Безбрежно выкинув худую тушу, Обриэль схватила металлическую, обувную ложку и обрушила пару ударов на сальную голову матери. Железная грань с треском прошла по черепу. -Ой-йой…, – залепетала мать, подкашивая ноги, бутылка выпала из её руки. -Ненавижу тебя! Сдохни! Сдохни! СДОХНИ! Девушка била быстро и беспощадно. Опрокинув жирное тело, она начала лихо отбивать окровавленную голову. Металлический конец ломал зубы, впиваясь чуть ли не в самую глотку. С садистической небрежностью она вбивала новые удары по челюсти, пока ты не пропустила опасный хруст. Рот женщины теперь представлял рвотное смузи из зубов и крови, который, не переставая, изрыгивал всё больше и больше красной жидкости. Густая кровь заполонила всё лицо несчастной. -УМРИ МЕРЗКАЯ СУКА! – орала Обриэль, не смущаясь громкости собственного голоса. -Ст–, не–, – в кровавых фонтанах противилась мать. На конце каждого вздоха усердной работы вспрыгивала высокая нота восторга. Сжимая до руки до белой окалины, девушка глубоко всаживала конец металла в горло родной матери. -НЕНАВИЖУ! – во весь голос вопила убийца. Вынув металлическую балку изо рта, Обриэль обхватила её с другой стороны, усиливая последующий удар по новой области. Переносица хрустнула под тяжестью стали и рук дочери, неестественно изуродовав нос женщины, очередной, дикий замах полностью покривил его влево, кровавые пузыри хлынули из-под прищемлённых ноздрей. Каждое старание вобрать воздух оканчивалось для матери ещё большим кровоплесканием, которое ничуть не умиляло, а лишь раззадаривало буйное зверство дочери. Измазанное чужой кровью лицо выдавало страшную, уродливую улыбку во все десна. -ДА! – что-то страшное высвобождалось из оболочки Обриэль. Под яростными ударами, она не смогла расслышать шорох сзади. Очередное несчастье, в виде свидетельства страшной казни, легло на плечи Базиля. Он видел, как тупой металл пронзал лицо неродной матери, не по-человечески уродуя челюсть и скулы. Быстро наносившиеся удары сопровождались беспечной руганью и смешками, которые Обриэль не могла, да и не хотела сдерживать. Мать вздымала руки вверх, стараясь зацепиться за девушку, остановить её, но пыл Обриэль был неумолим. -УМРИ-УМРИ-УМРИ-УМРИ, – в спешке выпаливали вздёрнутые губы девушки, – ЗА ВСЁ ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА! Голову несчастной мотало из стороны в сторону, словно болванчик. Последний удар кончился высоким криком, закрепив беспокойную голову матери балкой, вошедшей в глазницу. Оторвавшись от орудия, Обриэль опрокинула голову к потолку, не переставая тихо, паранаидально посмеиваться. Она облизнула застывшие в ухмылке губы и обратилась к Базилю. -Ты не должен был это видеть. Последняя мысль о том, что он уже не жилец, выразилась в отчаянном бездействии. Страх схожей расправы погрузил мальчика в обморок. Переведя дух, Обриэль продолжила превращать некогда родное лицо в кровавое месиво зубов и крови. Без предсмертного сопротивления всякому интересу настаёт конец, и, вынув деформированную обувную ложку, она упала рядом с Базилем на пол, тяжело дыша. -Всё кончено.

***

Обриэль была ревностной, бойкой девочкой. Она часто боролась с Келем за внимание старших – Хиро и Мари, их поощрения и любовь лечили изношенную домашнем насилием, детскую душу. Пытая любовь к темноволосому молчуну – Санни, она ни раз ловила себя на чрез чур сильных и пылких эмоциях. Друзья были сбавлением и отвлечением от страшного дома. Обриэль часто оставалась ночевать у своих друзей, получив безынтересное согласие со стороны матери. -Я разрешаю, – обычно говорила она в трубку другим родителям. Всё компенсировало друг друга. Изъеденная горем душа радовалась любой мелочи. Завидев других родителей, она молча мечтала о смене нынешней семьи, мать воспретила ей жаловаться другим дяденькам и тётенькам, мотивируя указ поркой и прочими истязаниями. -Знаешь, как я его любила, да и всё ещё люблю! – кричала она, сжимая хрупкое горлышко, – а он оставил тебя, мерзкую, назойливую, мелкую сучку что постоянно хочет жрать! -Мама-мама, мне больно! Ай! – заглушенные удушьем детские мольбы не убавляли материнского гнева. -Почему именно я!? Почему именно мне выпала эта доля? Я не хотела тебя, ты ошибка Вселенной! Личико налилось синевой от оттока крови, непроходимости дыхания. Девочка изнуренно хрипела и откашливалась в попытке сказать хоть что-нибудь усмиряющее пыл женщины. Маленькие ножки колотили неподатливое тело матери. -Не умри только! Нх-а! Когда та отпускала, девочка падала без сил на пол, сворачиваясь в комочек, начиная изливать слёзы насколько это было позволительно. -Мамочка-мамочка-мамочка, я не понимаю, – лепетали детские губки. Больное горло медленно проталкивало порции воздуха, девочка с трудом приходила в себя. Одна. В такие минуты она часто думала о своих друзьях и о вместе проведённом времени, а главное – любви, которую они бескорыстно дарили. Эти мысли лечили выплаканные слёзы. Мать, не проронив ни слова, уходила. Позже она возвращалась домой из магазина, Обриэль знала, что это начало акта извинения. Разобрав сумки, женщина неохотно вручала любимое, арбузное мороженное, приговаривая: -Ну всё, успокойся, на, поешь на диване, я разрешаю. Обриэль с мерзостью вспоминала, как она бросалась к ней на шею после этого холодного лакомства, прощая за всю причинённую боль. Лишившись друзей, её жизнь превратилась в каждодневный ад. Среда сделала её нездоровой, больной, опасной для общества.

Смертельной для тех, кого любит.

***

При резких движениях голова высвобождала болевые нейроны, от которых Базиль тихо бранился. Прояснив ситуацию, осознав что всё происходящее – не сон, Базиль начал судорожно оглядываться. Затвердевшее тело туго поддавалась воле хозяина. Он попробовал пошевелить рукой – неудача. -Что… Он находился в непонятном месте. Стены и пол были обиты серой доской, в свету восходящего солнца кружили пылинки и легкий запах золы. Покривив лицом, мальчик почувствовал как от щеки что-то отлипло, отпало. Кровяная короста хорошо выделялась на светлых шортах. «Кровь?» Во рту возник резкий, металлический привкус, вкус который вкушают хищники при укусе заветной плоти. Картины минувшего вечера начали прояснятся в голове, больно кольнув висок. Он вспомнил о причине своей головной боли, о причине нахождения здесь, только здесь – это где? Базиль ни разу не был в этом месте, это не было похоже на дом Обриэль, который он запомнил со вчерашнего. Кровь прояснила ещё одну сцену, а именно убийство, безжалостно совершенное прямо на глазах. -Ах! Ах! – запыхтел Базиль, стараясь выбраться из верёвок, ограничивающих движение. Он начал паниковать. Верёвки больно сжимали запястья, особенно правое, напоминашее о том маленьком поджоге. Из темноты проявились бледные руки, знакомый голос выразил: -Ты жив. Очень хорошо. Имея контроль над обстановкой, лицо девушки заплыло в безмятежном упадке сил. -ААА! – испуганно взвизгнул Базиль, – нет, не надо, нет-нет! Он отпихнул девушку ногой, стараясь выбраться из пут. -Успокойся Базиль, – девушка лишь слегка пошатнулся, – успокойся, мать твою. Паническая атака делала садовника невосприимчивой ко всем аргументам извне, Базилю хотелось бежать и кричать. Адреналин бурлил в крови, заставляя мальчишку прыгать как на иголках и что-то бессвязно голосить. Обриэль явно не по духу было это поведение. Ладони крепко обхватили мальчишескую шею, начиная душить Базиля. Она чувствовала, как в щадных стараниях заглотить воздух, колебался острый кадык Базиля. -Обр... Обри... об..., – ритмически затухал голосок. Обесточив воздух на некоторое время, Обриэль насильно успокоила парнишу. Образ матери ложился неприятным сходством в её действиях. Грудь Базиля бешено вздымалась от возможности свободно дышать. -Теперь, – начала Обриэль, выпустив шею, – что мне с тобою делать. Лицо отображало бесстрашие, с которой она принимала всю ситуацию, а от твёрдого тона становилось холодно под ложечкой. Около получаса они неотрывно смотрели друг на друга. Спокойный взгляд Обриэль успокаивающие действовал на возбудимость Базиля, цветочный мальчик потихоньку остывал. Вдруг он почувствовал как что-то коснулось его ноги, усталая рука Обриэль поглаживала багровый ушиб на коленной чашечке. -Я целую ночь за тобой наблюдала, – медленно, неуверенно открывалась Обриэль, – я волновалась. -Почему…, – слёзы выступили на щеках, – почему ты всё так спокойно это принимаешь, это же ненормально! Почему ты... -Такая? Ненормальная? – изящные пальцы перебрались на замаранное лицо, начали медленно отдирать застывшую кровь. Обриэль брала слой коросты и сразу же накладывала на язык. Базиль приглушенно всхлипывал, боясь поднять большой шум. -Это ведь не есть в порядке вещей, я ничего не чувствую со вчерашнего, – монотонный голос вещал, – у тебя солёная, густая кровь. -Не трогай меня, – слезясь, бормотал мальчик, – просто уйди… -Но я не могу, оо-ооо нет, – сопротивление больше не злило Обриэль, – ты ведь убежишь, а я затем сяду, кха-ха, классика. -Я не– -Тщщщ, я знаю что ты не, – резко прервала девушка, – из тебя выпытают, как бы сильно ты обо мне не замалчивал. Рука начала обводить контур худых щёк. -В тот раз, ты ведь никому не сказал, верно? – Обриэль давила доброжелательную улыбку. -Н-нет, честно, никому не говорил, – растерянно говорил Базиль. -Хороший мальчик, – хулиганка приблизилась в лице, – ты всегда был таким хорошим мальчиком, Базиль. Я даже завидовала твоей порядочности и то, каким ты был послушным, – дыхание обжигало алкоголем, – ты ведь будешь послушным, верно? -Д-да, обещаю, – вздрогнули губы. Кровь на лице Обриэль отпугивала, устрашала, но пьяные пары дыхания и блаженный лик глушили всякие сомнения. Обриэль поцеловала рот Базиля. Дрожащие губы приняли ласку других, таких же неуверенных. Обрывистые поцелуи утешали своей нежностью, Базиль начинал отвечать легко и непринужденно, давая посасывать свои уста чужим, столь желанным жвалам. Он не успел отметить тот момент, когда отвращение было преодолено во взаимность. -Ах, милый, добрый Базиль. Я знаю, ты смотришь на мир по другому и не простишь меня, – оторвалась нетрезвая Обри, – но давай проведём это время, как раньше, прошу, хотя бы сделай вид, что тебе это нравится. Девушка нырнула в клетчатый узор зелёной жилетки. Она была сонной, измотанной. -Ты пьяна? – спросил Базиль. -Да. -Ты ведь станешь другой, когда выветришься. -Нет. Обещаю. -Точно? -Не знаю. А что? -Мне страшно. -Я знаю, – голос у Обриэль был подсевший и уставший, – я не могу по-другому. -Обриэль, можешь развязать мои руки, мне больно. Немного помедлив, она кропотливо развязала узел, стараясь сохранить целостность и надежность верёвки. Базиль резко привстал и начал метаться по чердаку. Ложное чувство свободы померкло, когда взгляд уловил преспокойно сидящую на кровати Обриэль. -Это чердак, я живу здесь. Выход чуть левее, спустись по лестнице и, пфф, – девушка беспечно болтала ногами, – дальше сам найдешь выход. Делай что хочешь, можешь сдать копам, как хотела та сука, что лежит сейчас внизу, – тон прибавил в весёлости, – это кстати моя мамка, как жаль что вы так и не познакомились, кха-ха-ха…, – девушка ни о чём не жалела, она приняла обречённость, разбитость судьбы, – да кому я вообще нужна, кроме этого кролика... ну же, Базиль, иди, я тебя останавливать не стану. Она звучала несколько разочаровано, померкшая надежда слабила голос и наворачивала слезинки на голубых глазах. Базиль не мог теперь выйти сухим из воды. Дрожа, он примкнул к телу в объятиях. -Мы д-даже не обговорим всё это…? -Я для себя уже давно всё прояснила, – оставаясь безответной на объятие, Обриэль продолжала свои холодным тоном, – я устала и не о чём не хочу думать. Это паршиво. -Мне ничего не понятно, – Базиль чувствовал, как это недосказание вновь выверчивало душу наизнанку. -Ох, бедный мальчик, неужели, я действительно так убиваю тебя? «Да!» – кричало опустошенное сознание паренька. Рассудок был безвозвратно утерян от такой резкой смены обстановки, эмоциональное выгорание утомляло и клонило ко сну. Базиль так и не озвучил эти две буквы. -Теперь мы связанны преступлением, Базиль. Как кровью, только ещё лучше. От одежды Обриэль пахло лесной свежестью. Запах, когда природа высвобождает свои почвенные ароматы после продолжительного ливня. Только сейчас Базиль заметил, как временный износ исхудил ткань худи, микроскопические дырки были задеты белыми нитками, которые очень трудно разглядеть не вооруженным взглядом. Пятна разнородной крови остались не смытыми. -Обриэль. -Да. -Прошу тебя, когда ты придешь в себя, не делай ничего плохого. -Не прибедняйся, – ласковый, женский бас смолк на время, – хорошо, ладно, всё будет хорошо, я что-то придумаю. У Базиля появились силы на слёзы. Буря в душе затмила физическую боль, он уже и забыл об ожоге и кровоподтека на голове, но мальчик даже не был уверен в целостности своих костей. Базиль слезливо сопел в спину хищника. -Спать расхотелось, чёрт, – девушка звучала напряженно. Плаксивые вздохи будили в ней гнев и ненависть. Ненависть к себе, за то, что она ничем не отличилась от матери, и лишь наоборот, прибавила себе плохой репутации за счёт кровавой расправы. Обриэль перенесла это безумие, для неё убийство вышло неким облегчением. Отголоски нравственности стыдили такое легкое, пустяковое отношение к убийству. Базиль же не переставал прокручивать в своей измученной голове ужасные сцены. Заслышав гневные нотки, Базиль привстал с кровати, начиная медленно отходить к своему первоначальному месту. -Ты серьёзно!? – взъелась девушка на пугливость – я даже не…, о господи. Хмель всё ещё туманил голову, подталкивая девушку на самые неловкие решения. -Иди ко мне, обратно. Базиль стоял возле деревянной балки, поддерживающей крышу всего дома. -Ты же обещал быть послушным, – манипулировала она зверьком. -Хорошо, прости. -Перестань извинятся, ты здесь жертва, а не я! – Обриэль схватилась за голову, – ладно, поступай как хочешь, я не могу контролировать это. Базиль всё же подошел, опять. Он был загнан в угол своей благочестивой совестью и сокровенными желаниями физической любви. -Твоей голове нужен уход, ты бы видел себя... Обриэль помогла спуститься бедняги вниз по лестнице. -Как ты меня затащила на верх, когда я… -Я подогнула лестницу под градус горки, – девушка подхватила шатавшегося Базиля, – ты и грамма не весишь, цветочек юродивый. -То есть, как это? – Базиль восхвалился силе своей приятельницы, – просто взяла и… -Да, только не пугайся моей силе, терпеть не могу льстецов.

***

Плесневелая плитка ванной комнаты готова была обрушиться на головы детей в любой момент. Пахло привычной всем ванным комнатам сыростью и потом, вентиляция ограждала от смердящего запаха нижних этажей. Повсюду валялась одежда разных цветов и фасонов, невысохшие полотенца неприятно путались под ногами. Усадив Базиля на крышку унитаза, девушка начала рыться в ванном шкафчике. -Ой, что это? – вспросил Базиль на уже опрокинутую пепельницу, – упс, прости… -Потом уберём, пофиг. -Обриэль, ты куришь? -Немного. Это мать в основном Выступая в роли пассивного курильщика все эти шестнадцать лет, Обриэль не могла не приластиться к удушающей дымке табака. Что-то неожиданно кольнуло в голове, Базиль схватился за место удара. В глазах начало плыть, а на тело вновь напала тлетворная слабость. -Ну, чего ты начал? – маминой заботой раздалась девушка, – у тебя там как в кукушке, всё живы остались, ммм? -Да, просто, ах, – Базиль восстанавливал дыхание, – плохо немного. -Ну-ка убери руку, ух, хорошенько я тебе вдюрила, – скорбь томилась в голосе, Обриэль прикоснулась губами к месту ушиба, – ты же меня простишь за это? – девушка улыбнулась после поцелуя. Подло. -А как иначе? – отчаянно ответил он. -Другого я и не ожидала услышать, – повеселев в настрое, Обриэль принялась обрабатывать кровоподтёки. Отслоившийся слой крови ещё не успел регенерировать, сжать кожу и алая жидкость вновь потекла по виску, – твою мать! -Что там, – голос цветочка заметно слабел. Крови было немного, и возглас Обриэль ни сколько был к отвращению видимой картины, сколько к жалости и сочувствию. Белый бинт несколько раз обвёл головной меридиан. Сомнительная забота всё ещё не давала доверия Обриэль, тем более Базиль понимал, стоит этанолу выйти из тела – Обриэль вновь станет Обриэль, беспощадной, ненормальной садисткой. Мысль об этом мутнела душу, страх никуда не делся. Сентиментальность цветочка шла в разрез циничному нраву хулиганки, вторая естественно побеждала. -Ну, вот и всё, осталось подмыть лицо, – Обриэль смочила тряпку канистрой из под воды и начала мазюкать ею бледное личико. Воду давно отключили за неуплату. В пору заботы Обриэль не заметила, как тряпка уже начала проходить шею и ключицы мальчика. -Ммм, там тоже к-кровь? -Нет. Я увлеклась, прости, – что-то стрельнуло в пьяную голову, – но ты ведь не против, если я...? Откинув тряпку, Обриэль начала раздевать Базиля. Мальчик послушно вытянул руки и жилетки с футболкой как не бывало. Весь скелет прорезал кожу стана, от выпирающих рёбер до сочных ключиц. Базиля нельзя было назвать болезненно худым или анорексиком, сиделка Полли чётко следила за его питанием, часто кормя против его же воли. Но стоило ей отойти, как Базиль сразу сбрасывал вкусные щи или макароны в мусорное ведро. -Бедняженька, если так вообще можно сказать, – изумлялась Обриэль, – худышка. Мне нравится. -Не надо так говорить, – Базиль был преисполнен смущения. Женская рука прошла по рёбрам, тело отозвалось пугливым дрожанием. Базиль пытался скрыл смех от щекотки, веселится сейчас положительно нельзя. -Не надо вообще никак говорить, зачем ты это делаешь, разве нам сейчас этим нужно заниматься? Там же внизу труп и полиц..., – грозный взгляд прервал душную демагогию. -Успокойся, а то всеку, – Обриэль шлепнула свои губы, – прости, тебе что, это не нравится? Базиль обхватил длиннопалую, женскую руку. Он старался отпихнуть Обриэль от себя, но та настойчива держалась за его худой бок. -Ты же сейчас не ты, ты пьяна! – Базиль начал истерику, – зачем ты вообще выпила, мы должны сейчас думать о твоей ма– -Не слова об этой мрази, – скула приподнялась в нервном тике, – я сама всё сделаю. А что на счёт алкоголя, хм, я приняла совсем немного, обычно я такими делами не занимаюсь. Но ситуация, в которую я тебя завела – реально дерьмовая. -Мне нужно было успокоиться, понимаешь? – Обри смотрела невинными глазами. Базиль не продолжал спор, он прижался к женской груди, тихо всхлипывая. -Когда это всё успело превратиться в ад? – говорил он. -У тебя огромный синяк на спине, – заметила девушка. Ловким, балетным движением она развернула Базиля спиной к себе. Желтое пятно синяка, по середине которого красовались пурпурные крапинки чуть вспугнуло девушку, ей тоже стало интересно: не повредила ли она внутренности Базиля. Она не могла смотреть на это без жалости. -Прости меня, – ничего больше не нашла Обри. Вместо слов, уста начали вырисовывать поцелуи на спине Базиля. Он уже никак не сопротивлялся, лишь изредка тяжело вздыхая. Она обхватили его плоскую грудь, прижимая тело всё ближе. Когтистая рука обхватила горло, заставив Базиля хрипло простонать, следы красного удушья всё ещё не сходили с шеи. Обриэль облизывала, лелеяла в своих губах нежную шейку, целуя, изредка даже покусывая кожу. Ватные ноги не держали Базиля и он начал клонится в сторону. -Точно всё хорошо? – прервалась девушка. -Да, просто, может ляжем куда-то, я-я не знаю, – мялся в смятении Базиль. -Хорошо, мне тебя затолкать или сам поднимешься? -Сам. Вспрыгнувшие в некоторых местах пружины давали кривой рельеф, матрас был неудобным. Уложив Базиля, Обриэль зажала его грудь в своих бедрах, торжественно восседая на мальчике. Нескрываемая улыбка предвкушения пугала Базиля и он спросил: -Почему ты этого вообще хочешь, это амора– Указательный палец лёг на чужие губы. -Тщщ, – тихо скомандовала она, – я хочу провести последние дни своего обречения в удовольствии. Ты меня ненавидишь, но для тебя это не конец жизни, а меня вот посадят. Она считала попавшей себя в немилость Базиля, уверенная, в том что он её ненавидит, она обращалась без особого уважения к его персоне. -Я тебя не ненавижу, Обри, я просто тебя не понимаю. Я хочу понять, но ты замалчиваешь. -Ах, типичный, травоядный Базиль. Тебе нравится моё тело? – спросила она с прямолинейной циничностью. -Я не могу сказать сразу, да и зачем… -Хочешь взглянуть на него получше? – девушке было плевать. -Н-нет. Мы же друзья. -Друзья не убивают своих мамок на глазах друзей, не бьют их. -А кто мы друг другу? -Да чёрт его знает. Приблизившись, джинсовая юбка уже касалась подбородка Базиля. -Как думаешь, что я хочу от тебя? -Я не буду этого делать. -Ты мой раб, ты дал обещание, что будешь послушным. -Я не имел ввиду этот контекст, Обри, не надо, – последние искры невинности исходили от мальчика. -Предварительная договорённость избавляет от попрёков в дальнейшем, – сказала девушкой фразой из фильма, – ты подписал этот чёртов договор. Понятие быть послушным значит полное повиновение, так что закрой свой рот и пойми наконец, ты не избавишься от моего влияния. -Мне страшно, – слезился Базиль. -Это хорошо, – ухмыльнулась розоволосая, снимая с себя короткую юбку. Две пуговицы выстрельнули из плотных затяжек, юбка скользнула по выпрямленной ноге, оголив бирюзовые боксеры, худи сошло так же легко. Бугорки матраса неприятно впивались в огромный синяк на спине, Базиль стерпел боль под действием сексуального впечатления. -Ты… -Скажешь что-то о моей фигуре, – неожиданно вспылила девушка, – и я тебя запечатаю в этот матрас, обещаю. Стройные бока девушки переходили в маленькую пухлость на животе. Согнутое положение вырисовывало приятные глазу складки жира на младом теле, полнота живота стесняла девушку. Пухлость уходила в мясистые, сильные ноги, бледная кожа была исписана следами уличной жизни – синяки, да пластыри. Обриэль не была толстой, нет-нет, даже напротив, этот контраст верхней и нижней части тела создавал приятное сложение половому влечению. -М-мне нравится, – слова, которые подгонялись страхом, – у тебя хорошее сложение, Обриэль. -Тогда ты не должен противится вдвойне, – Обриэль ухмыльнулась, – сделай лицо попроще. Обриэль легла на горло. Нестерпимый жар женского тела упивался в подбородок. Тонкая рука чуть приспустила чёрную ткань с целью большего совращения несовратимого. -Я не собираюсь делать всё сама. -Я-я, – Базиль запинался в судороге, – н-не-не-нззз. -О господи, – Обриэль снял бирюзовый бант с головы, махнув розовой шевелюрой, – ты сейчас прикидываешься, так? – девушка нещадно ломила невинность Базиля. -Я н-не понимаю, честно. Давай не будем этого делать, давай просто, я не знаю, – мальчик ломал свои нежные реалии, – давай просто обнимемся, я-я не знаю. Естественно голос фотографа ничего не значил. Девушке надоело выслушивать нотации и она перешла к более твёрдым мерам. Остроконечная грудка показалась из снятого, чёрного бандо. Витиеватые руки подперли затылок Базиля, начиная его подталкивать к всеблаженству прекрасной половины пола. Нос врезался во влажную промежность, мокрое пятно прояснялось на ткани с каждым тычком. Водя носом по сокрытом лону, Базиль впитывал женскую природу – феромоны, сводящие голову, даже такому моралисту как Базиль. Обриэль резко убрала руки, хотя голова продолжала впиваться в нежную ткань и без их вмешательства. -Ну вот, хороший мальчик, – впопыхах славословила она Базиля, – проходись там, выше, ах. Замечательно. Горя лицом, Базиль чувствовал, как цепкие бедра начинают сжимать его шею в экстазе. -Обри, ты меня душишь. -Почему ты остановился!? – руки вновь прижали светлую голову, – ах… -Обри! -Ладно, чёрт с тобой, – девушка выпустила его из охвата, позволив продышаться, – сменим позу, на колени. Цветочный мальчик повиновался, всё тело трясло в нездоровом ознобе. Он чувствовал как собственные шорты становятся через чур узкими, натирающими. -Ты не рассыплешься, если я сниму их? -Почему тебе не наплевать? – спросил Базиль, стоя на коленях. -Хах, действительно, тогда сними их сам, умник, – хулиганка звучно усмехнулась. Ударившие в голову феромоны придали смелости. -Поди первый раз видишь, да? – даже в смущении она находила возможность для дерзкой придирки. -Н-нет. -Вау, ты дрочишь, я удивлена. -Господи хватит говорить эти…, эти гадости! -Ты прав, – ладонь легла на затылок, – используй свой язык по назначению. К губам прилил кислый вкус девичьего сока, который Базиль возлюбил с первого касания. Лобковый пушок приятно щекотал нос и верхнюю губу, эта сокровенная, но всё же естественность человеческого тела возбуждала мальчика. Половые губы, по которым проходился язык, цедили липким нектаром, Базиль беспрекословно собирал его, вкушая каждым вкусовым сосочком. -Ммм, ах, ах, – было так непривычно слышать высокие стоны Обриэль, что Базиль смутился, – хорошо, вот там, да, ох, мать твою. Ноги обхватили голову, скрещиваясь в голеностопах за спиной Базиля. Поддавшись воле половых гормонов, девушка сильно сжимала подушку, словно намереваясь разорвать её в клочья. Наплывшее сладострастие делало из неё зверя ещё опаснее, чем ранее. -Идиот, выше! – направляла она Базиля, – вот, там видишь, бусинка, кружок, это назыв– Ааааа! Ааа-ааа-ааа! Базиль нашел кнопку управления Обри. Клитор был до невероятного чувствителен, особенно у подходящих к половой зрелости особ, как Обриэль. Вожделенный крик напугал Базиля, он боялся, что сильно навредил ей. Она не переставала кричать. -Прости! Тебе больно!? Я не хотел, ты сама– Схватив Базиля за волосы, рука познакомила его нос с деревянной царгой кровати. От силы удара проступила дорожка крови. -КУСОК КРЕТИНА ПРОДОЛЖАЙ! – сквозь зубы вспыхнула Обриэль. Вторая рука помогала Базилю достичь блаженной развязки. Весь трясясь от страха и террора, он посасывал насыщенную плоть. Он плакал. -ДА, ДА ШЛЮШКА, ДА, УБЫСТРЯЙСЯ! «Я её шлюха…» – мысль томила в себе некое восхищение. Губы подменили уставший язык, и только тогда Базиль заметил, что пальцы уже давно поглаживают собственное набухание. -Я– О дааа! О, Ба-б-бази, боже–, – Обриэль вытянулась в струнку, прижав багровое лицо Базиля как можно сильнее. Речь была неясна и сбивчива. Ясно лишь было, что Базилю удалось довести её до пика. Обриэль трясло, а разбившийся нос чувствовал, как внутри её что-то сжимается, бьётся. Закончившийся импульс высвободил Базиля, дав спокойно отдышатся. Нос был в крови и чём-то склизком, он аккуратно вытер субстанцию покрывалом. Девушка распласталась на кровати в сладостном упоении, периодически вздрагивая ногой. -Ах… ах…, иди сюда цветочек, – Базиль примкнул к плечу, – ты великолепен, ах дай посмотреть твой носик. -Ты сделала мне больно. -Знаю-знаю, – девушка легонько коснулась переносицы, – больно? -Терпимо. -Ну, значит незачем горевать, – Обриэль приставила свою грудь, в награду мужского старания, – ммм, да, ты быстро учишься, Базиль. Губы, недавно доставившее массу удовольствия, вновь делали Обриэль приятное. -Соси, словно я твоя мамочка. «Мама! Моя мама!» – он вспомнил о своей семье, которая, уже верно, подняла шумиху в их маленьком городке. Базилю было страшно повторять тот опыт, он не стал останавливаться. Красно-коричневый ореол груди принимал ласки круговых движений языка Базиля. Обриэль положила руку мальчика на вторую грудь, тот инстинктивно её сжал. -Милый, добрый мальчик…, я так люблю твой рабский нрав, ах. Ты всегда меня простишь... Базиль уснул во время неблагопристойной процессии.