Долгий сон, длиною в вечность

Прозвучавшие слова всё ещё стояли в ушах Его Высочества. Сказанные так просто, но несущие в себе значительно большее. Они были неправильными, неподходящими, неудобными. Горло принца пересохло, тело напряжённо застыло, а руки оказались сжаты в кулаки, до побелевших костяшек и выглядывающих, сквозь алебастровую тонкую кожу, вен. Хотелось развернуться, схватить демона за грудки, да встряхнуть, что есть силы. Спросить, понимает ли тот вообще смысл этих слов. Что они значат для него. Ведь, это переходило любые мыслимые и немыслимые границы. Ничто не наталкивало Се Ляня на разгадку чужой души. Иногда, он не был уверен, что у Белого Бедствия, в принципе, существовала душа. Что, если демон — всего лишь плод его воображения? Нечто запретное, изломанное и богопротивное, вырвавшееся из самых потаённых глубин разума. Наследный принц не удивился бы, если бы ему просто сказали, что он уже давно сошёл с ума. Спятил, не выдержав гнёта непрекращающихся ненастий. А Безликий Бай продолжал молчать, будто кинув наживку, ожидая, когда же рыбка клюнет. Его Высочеству даже чудилось, что он и вовсе не слышит присутствия за своей спиной, но всё равно знает — он там. Притаился, и непонятно, какие замыслы движут мужчиной. «Я хочу, чтобы ты любил меня, Ваше Высочество» — сказал так просто, словно они и впрямь были старыми друзьями или, ещё более страшно представить, любовниками. Любить? Зачем? Зачем такому существу нужна любовь Его Высочества? Хочет опять поиграть? Ему наскучили однотипные действия? Или же, Белое Бедствие, на самом деле, простая несчастная душа, никогда не видавшая любви? Се Лянь не мог поверить ни в одну оптимистичную догадку, пусть и очень сильно хотел. Потому что он всё ещё прекрасно помнил. Помнил, как Безликий Бай стращал людей в забытом храме наследного принца. Помнил его науськивания в лесу, после встречи с Му Цином. Помнил обидные слова, нацеленные на самые уязвимые места. Помнил многочисленную кровь невиновных на его руках. Не забывал все болезненные удары, физические и ментальные, каждое претерпленное унижение и ненужное снисхождение. От этого невозможно отмыться, никак не выстирать из себя ничтожного чувства, не соскрести с кожи постыдные рубцы. И после всего этого… любить? Звучит как самая плохая шутка в мире, и принц правда бы рассмеялся, если бы давно не забыл, как это делается. На самом деле, он продолжал лежать, смотря в темноту пространства, поджимая губы. Не впервые хотелось закрыть глаза, чтобы больше их никогда не открывать. Но судьба имела свои планы, не желая подстраиваться под юношу. Новый день настал, солнце появилось над горизонтом. Было сыро и слегка прохладно, на своей талии принц ощущал чужие крепкие руки.

***

Признаться, иногда принцу и вовсе казалось, что он уже мёртв. Месяцы сменяли друг друга, тёплые времена года сдали обороты, на смену им пришли холода. Конец осени наступил вместе с постоянными ветрами. Стены и потолки маленького хилого домика то и делали, что постоянно скрипели. За окном слышались протяжные завывания, а небо заполоняли тяжёлые серые тучи. Полы в доме Се Ляня были холодными, принц постоянно мёрз. Его кожа покрывалась мурашками, а руки продолжали быть сродни двум ледышками. Юношу не прогревал ни огонь, ни тёплые многослойные одеяла. Его Высочество в тайне предполагал, что так и не сможет почувствовать тепла, поскольку, казалось, замёрзло не тело, а само сердце. Покрылось белоснежным инеем, что медленно, но верно, проникает через аорту в самую глубь. Рано или поздно, кровь внутри превратится в багряные сгустки льда, и больше не сможет снабжать собой организм. Хоть многочисленные раны на теле зажили, будто их там и вовсе никогда не было, те, что хранились внутри — продолжали беспрерывно кровоточить. Вместе с тем Безликий Бай и вовсе перестал покидать Се Ляня. Если раньше демон пропадал и появлялся, когда ему вздумается, теперь же, не решался оставлять принца дольше, чем на полчаса. Он непрестанной тенью следовал за юношей, словно чего-то страшась. Се Лянь не знал чего, последнее время, читать эмоции этой твари и вовсе не представлялось возможности. Тот вёл себя необъяснимо, чересчур наигранно заботливо. Безликий Бай выглядел более терпимым. Демон не стремился разбить голову Его Высочества об ближайшую стену за любое неугодное слово. Хотя, и сам принц не то чтобы давал на это поводов. Он застыл в непонятном оцепенении. Прекратились предыдущие вечные истерики, ругань, препирательства. Се Лянь знал — подобные действия не несут никакого результата, но, большей причиной служило то, что у него попросту не находилось сил. Мир чудился плоским, неинтересным, бесцветным и чужим. Иногда, Его Высочество ощущал, что не принадлежит ему, а иногда — будто не принадлежит даже самому себе. Наследный принц вспоминал родителей, ещё чаще — Му Цина с Фэн Синем. Пытался представить их лица, задавался вопросом, чем же занимаются эти двое. Смогли ли они обрести покой. Да, пусть Се Лянь в начале и злился, сейчас же, он искренне желал счастья бывшим подданным. Надеялся, что хоть у них всё сложилось капельку лучше. Конечно, так оно и должно быть, ведь, вечно приносящего проблем, принца подле них более нет. Что же насчёт родителей… То большую часть времени, Се Лянь испытывал разъедающую вину. Он корил себя за то, что был плохим сыном, плохим богом, плохим человеком. За то, что довёл их до смерти, за то, что не смог спасти. Винил себя в том, что не просто не отомстил и не одолел врага, но и жил с ним под одной крышей. За всё, за всё на свете. За порушенную честь, за нарушенные табу, за пренебрежение собственным достоинством. Просто не мог не винить, когда нечестивый демон, без его на то согласия, сжимал принца в своих объятиях. И ещё больше — когда невольно цеплялся пальцами за чужую одежду, пытаясь найти тепло в единственном оставшемся рядом живом существе. Становилось так противно от своих собственных действий, но и противостоять этому не оказалось мотивации. С Безликим Баем было плохо, без него — ещё хуже. И только смерть могла принести нужное упокоение, но она, словно насмехаясь над Его Высочеством, никак не желала приходить. В тайне, Се Лянь далеко не один раз возносил молитвы Небесному Императору, но ответа от Цзюнь У так и не последовало. Позже, наследный принц потерял всякую надежду. Он больше не звал Владыку, не молился перед сном, не складывал рук в священном жесте. Наверное, такой благочестивый и праведный небожитель давно отвернулся от падшего бога. Ему не было смысла прислушиваться к просьбам кого-то столь ничтожного и сбившегося с пути. Наследный принц смиренно принял это.

***

Они сидели вместе, на одной кровати. Се Лянь задыхался, хватая ртом воздух, Безликий Бай же, гладил юношу по спине в успокаивающем жесте. В последнее время это происходило всё чаще. Стоило принцу закрыть глаза, как перед ним представали образы умерших. Те обвиняли его в своих смертях, смотрели стеклянными глазами и растягивали окровавленные губы в ужасных оскалах. Его Высочество не мог дышать, он подрывался на кровати, чтобы тут же увидеть проклятую маску, смотрящую на него с любопытством. Две половинчатые стороны были продолжением кошмаров, только наяву. Се Лянь, хрипя от нехватки кислорода, тупо смотрел на наполовину смеющуюся, наполовину рыдающую маску, вновь и вновь вспоминая тот злополучный день. День, в котором Безликий Бай явился, запятнанный кровью невинных. Кажется, что этот тяжёлый металлический смрад до сих пор стоит в носу, возможно, он и вовсе впитался в каждую клетку кожи, дабы напоминать, причиной каких грехов стал наследный принц. Безликий Бай уничтожил столько непричастных душ, Небеса, он убил его кровного двоюродного брата, и, что самое ужасное, когда Безликий Бай тянул к Се Ляню свои руки, окольцовывая дрожащую фигуру в крепком объятии, Его Высочество не мог заставить себя отпрянуть. Он вжимался в чужую крепкую грудь, сдавливая в пальцах ворот похоронного одеяния, задыхаясь не только от панической атаки, но и беспомощности. Поскольку, от самого себя делалось невозможно мерзко. Се Лянь считал себя грязным, недостойным существования, когда так просто льнул к врагу. Тот оборвал жизни многих, оборвал жизнь Ци Жуна, а принц, тем временем, находился с ним под одной крышей, засыпал в одной постели, позволяя прикасаться к себе, словно это и впрямь было в порядке вещей. Будто он никогда и не являлся Его Королевским Высочеством наследным принцем, таким праведным и непорочным. Как настолько нечестивая тварь, в принципе, смела дотрагиваться до наследного принца Сяньлэ? Неправильно-неправильно-неправильно. Всё чудилось настолько неправильным и иллюзорным, что Се Лянь сомневался, оставалось ли происходящее реальностью, или он давно пал в самые чертоги ада, пожиная плоды собственных поступков. Наверное, принц просто заслужил всё это — умирать, будучи живым. — …всё хорошо. Ты меня слышишь? Ваше Высочество, — Безликий Бай обхватил лицо юноши, приподнимая, выводя из оков уничижительных мыслей. Се Лянь несколько раз моргает, неотрывно глядя на маску Скорби и Радости напротив. Он, точно зачарованный, приподнимает исхудавшее запястье, плавно, дотрагиваясь до рыдающей стороны. Кончики пальцев невесомо коснулись шероховатого материала, но и от этого, Белое Бедствие вздрогнул. Мужчина замер, и не думая отвернуться, лишь мягко опуская собственную ладонь на тыльную сторону чужой руки. Так они и сидели какое-то время, вслушиваясь в нормализующееся дыхание, чувствуя непривычно нежное касание. Словно марево спало перед глазами, когда Се Лянь стряхнул накатившее наваждение, опуская ресницы, всматриваясь в свои согнутые колени. Юноша не знал, что творит, собираясь убрать руку, но, неожиданно, хватка демона окрепла, продолжая сжимать ладонь Его Высочества. — О чём ты думаешь? — тихо спросил Безликий Бай, свободной рукой, дотрагиваясь до скулы принца. Его Высочество облизнул пересохшие губы, поднимая взгляд. Не было никакой возможности рассмотреть выражение лица демона. Впервые, это стало чем-то настолько мешающим. — Ты ненавидишь меня? — голос Се Ляня был слабым, когда он повторил ранее звучавший вопрос. Безликий Бай ответил не сразу. Его Высочество не мог видеть, но всё равно знал, что он всматривается в лицо принца, словно пытаясь прочесть то, что стоит за этими словами. — Нет, Ваше Высочество, — наконец, спустя какое-то время, ответил демон, поглаживая уже не только скулу, но и щеку собеседника, — я не ненавижу тебя. Ты нравишься мне. Я ведь уже говорил это. От прикосновения холодных пальцев по коже Се Ляня гуляли мурашки. Казалось, что даже короткие волоски на руках встали дыбом, но юноша не стремился увернуться. Он осознавал, что не сможет, даже если захочет. Сейчас, Его Высочество просто желал спокойно поговорить и понять. Понять, для чего всё это. — Тогда зачем? — невольно, но голос Его Высочество всё-таки сорвался. — Зачем тебе всё это? Каковы твои мотивы? Чем больше вопросов задавал наследный принц, тем более неподвижным становился мужчина напротив. На последнем слове, Безликий Бай и вовсе замер. Это наводило на мысли, будто Белое Бедствие и впрямь что-то вспомнил. Возможно, изначальную цель, но, реакция оказалась настолько сложной, отчего Се Лянь одновременно хотел и страшился получить ответ. Чужая рука переместилась ниже, мазнув по уголку губ, соскользнула с подбородка, останавливаясь на шее. Кадык Его Высочества задел ладонь демона, когда принц нервно сглотнул слюну. Крепкие холодные пальцы сомкнулись, не настолько сильно, чтобы причинить существенную боль, но достаточно, дабы ощутить скачущий пульс Се Ляня. Тот, в свою очередь, не дрожал и не боялся. Он надеялся, что демон применит чуть больше сил, сожмёт кулак, да разломает шею пополам, прямо в районе Проклятой Канги. Метки, что служила визуальным напоминанием сотворённых ошибок. Но, к сожалению, этого не произошло. Безликий Бай разжал руку и ошарашенно отпрянул, опустив голову, всматриваясь в свою раскрытую ладонь, на которой всё ещё хранилось фантомное прикосновение. — Нет определённой причины, — принц не знал, говорил ли демон правду или лгал, когда, спустя долгое молчание, ответил. — Хватит болтать, Ваше Высочество, ты почти не спал. Безликий Бай, можно подумать, Се Лянь милый непослушный щенок, потрепал того по голове и потянул за собой на подушку, в привычном жесте, окольцовывая юношу руками. Последний закрыл глаза, ощущая тот самый порочный аромат. Что-то свежее, возможно, аромат леса после дождя; росы, стекающей с длинных листьев травы; первых лучей солнца, опаляющих влажную землю. И у притихшего Его Высочества, правда, в данное мгновение, не нашлось сил на ненависть. Или, возможно, вся ненависть давно была обращена на него самого.

***

Со временем, Безликий Бай стал казаться более обеспокоенным. Если, конечно, такая простая человеческая эмоция, в принципе, может появиться в сердце подобного существа. Закончилась осень, наступила зима, принося с собой холода. Земля покрылась первыми корками льда, но снег пока не желал осыпаться с небес белоснежными хлопьями. Солнце лениво перекатывалось над горизонтом, слабыми лучами, окутывая пространство, но ничуть не согревая. А принц всё продолжал замерзать. Его руки не переставали быть настолько холодными, отчего Се Лянь потерял всякую надежду, что в принципе сможет их прогреть. Но, если не смотреть на этот факт, всё выглядело так, будто ему, на самом деле, становилось лучше. Юноша не устраивал скандалов, не бросался на Белое Бедствие с кулаками. Он не плакал и не стенал, лишь иногда, невольно, кричал во время сна, но то оставалось чем-то неподвластным — Се Лянь не имел возможности контролировать это. Принц просто сворачивался клубочком и позволял демону обнимать себя, нашёптывая всякую ерунду. Его Высочество начал снова, пусть слабо, едва заметно и недолго, улыбаться. Иногда, даже выходил на улицу, дабы подышать свежим морозным воздухом, посмотреть на небо с пушистыми белыми облаками, подставить лицо зимнему солнышку. И, Безликий Бай мог бы выдохнуть с облегчением, видя улучшения в Се Ляне, если бы не некоторые, тревожащие душу, факты. К примеру, когда Его Высочество приподнимал уголки губ, улыбаясь играм Жое, это выглядело настолько скорбно и печально, что у любого свидетеля заскребли бы на душе кошки. Принц говорил гораздо тише обычного, без своей извечной эмоциональности. Говорил не так часто, устало, словно даже такое простое действие, отнимало не дюжину сил. Но, что самое главное, он продолжал замерзать. Лицо Его Высочество становилось всё бледнее и бледнее, губы казались мертвенно-синими, сухими и потрескавшимися. Ничто не согревало Се Ляня, огонь давно перестал справляться, так же как и более тёплые одежды. В особенно холодные дни, Безликий Бай накрывал своего принца многочисленными одеялами, ложась рядом, придвигаясь так близко, что можно было уловить аромат его кожи. Мужчина обнимал Се Ляня, настолько крепко, будто боясь, что Его Высочество может испариться в любой момент. Обнимал, силясь наполнить тело нужным теплом, но, ничто не помогало — кожа Се Ляня ощущалась такой же ледяной, как и до этого. Безликий Бай мог часами сидеть подле дремлющего божества, наблюдая за его вздымающейся грудной клеткой. Время от времени та сцена — окровавленного принца, пронзающего себя мечом — вспыхивала перед взором, поднимая внутри странные тревожащие чувства. Се Лянь не имел возможности умереть, но демон, сам того не осознавая, в подобные вспышки беспокойства, подходил ещё ближе и, подрагивающими пальцами, касался пульсирующей вены на его шее. Прижимался ухом к груди, вслушиваясь в размеренный стук, ловя чужое дыхание на своих волосах. Как бы это ни было неправильно, но он давно забросил дела Небесного Императора, уступая разъедающему смятению. Не имел возможности заставить себя покинуть Сяньлэ. Уж точно не после того, что повлёк за собой предыдущий уход. Демон не знал, что делал, никаким разумным образом не смея оправдать это странное, несвойственное ему, поведение. Просто находился подле Его Высочества, можно подумать, принц оставался единственным источником энергии. Как обогащённая, питательными веществами, почва для вырванного с корнем цветка, или же, необходимая вода для, выброшенной на берег, рыбы. Проводил пальцами по длинным мягким волосам наследного принца; смотрел на его величественный профиль; зарывался лицом, скрытым за плотным материалом, к плечу Се Ляня, ожидая хоть какой-то реакции. Он нежно подхватывал его ладони и целовал бледные костяшки рук, слегка приподнимая нижний край маски. Мазал ласковым прикосновением по лицу, очерчивая заострившиеся скулы и впавшие щёки. Раньше, одно присутствие Его Высочества наследного принца Сяньлэ выводило Белое Бедствие из себя. Он злился, терял контроль, чувствуя пузырящееся раздражение. Желание сломить принца, разломать собственными усилиями, было практически осязаемым, и не то чтобы демон сильно ему противостоял. Но, так было некогда ранее, сейчас же, лишь что-то тёплое и томное, сродни сладкому вязкому нектару, разливалось по венам и артериям. Безумие не застилало глаза, а зверь внутри успокаивался, не хуже кровожадного дракона, — спрятавшего драгоценное сокровище в своей неприступной крепости — имеющего возможность впасть в долгожданную спячку. Безликий Бай желал таким же образом спрятать самого Се Ляня, поглотить его, — если такое в принципе было возможно — наполнить им свои лёгкие, подобно кислороду. Слиться на атомном уровне, соединиться в бесконечной вечности. И, если Се Лянь покорится своей судьбе, примет Белое Бедствие и прекратит противиться, то демон сделает всё, чтобы принц был счастлив. Какое бы разное понятие счастья у них ни было. Безликий Бай сам станет для Его Высочества всем миром, так же как и Сяньлэ стал всем миром для наследного принца Уюна. С этими явно нездоровыми пугающими мыслями, демон и сидел позади Сяньлэ, привычно играясь с его волосами, любовно оглаживая шелковистые пряди. За окном было непривычно шумно — у смертных начался очередной праздник, обычно вызывающий у Цзюнь У одну головную боль. В такие дни, и без того многочисленных, просьб и молитв последователей, становилось лишь больше. Но, в этом году, в данный момент, Безликого Бая не волновали посторонние. Сейчас, он не был небожителем, Небесным Владыкой или же Верховным Богом Войны. Он не имел представления, кем именно являлся — с какого момента заканчивалась и начиналась очередная маска, поскольку то знание не имело особого веса. Главное, что он находился рядом с Се Лянем, в их маленьком собственноручно выстроенном мире. Там, где никто не мог им помешать, прервать возникшую безмятежность. Рай, коим небесным чертогам никогда не стать. В доме, пусть и небогато обставленном, с обшарпанными стенами и старой неказистой мебелью, было спокойно и тихо. На прикроватной тумбочке стояла наполовину сгоревшая свеча, окрашивающая ближайшие предметы желтоватым свечением, заставляя тени плясать в незамысловатом танце. Ровное дыхание Его Высочества звучало не хуже самой восхитительной музыки, созданной на небесах. Тело принца пахло лучше любого парфюма. Волосы его ощущались мягче лепестков цветов дерева вишни. И что-то неизведанное, но при этом, до чёртиков привычное, разлилось под рёбрами Бедствия, сжимая сердце, отравляя кровь. Безликий Бай отпустил волосы Его Высочества, придвигаясь несколько ближе, так, что грудная клетка прислонилась к чужой спине. Одна рука обвила талию Се Ляня, другая же — аккуратно обхватила его челюсть, в то время, как подбородок демона опустился юноше на плечо. — Ты не должен покидать меня, — пробормотал он, прижимаясь ближе. — Никогда впредь. Белое Бедствие не ожидал, даже не надеялся на ответ Се Ляня, хотя бы потому что, тот большую часть времени молчал, никак не реагируя. Но, когда принц, наконец, пошевелился, поворачивая одну голову, приоткрывая сухие бескровные губы, сердце мужчины защемило с новой силой. — Почему я не должен? — от долгого безмолвия, его голос казался до странного хриплым, надломленным. — Почему? — нежный голос Безликого Бая вмиг стал ледяным, напряжённым и угрожающим. — Потому что нам судьбой суждено быть вместе. Потому что тебе больше некуда идти. Потому что я, в любом случае, найду тебя. Достану из-под земли, если понадобится. Даже если ты умрёшь, Ваше Высочество, я отыщу твою душу среди тысяч и тысяч других, вернув в тело. Небеса или преисподняя не заберут тебя у меня. Чем больше он говорил, тем интенсивнее дрожал Се Лянь, и всё же, при этом, не меняя меланхолического выражение лица. Когда Безликий Бай закончил, Его Высочество вновь зашевелился, высвобождаясь из хватки, оказываясь прямо напротив собеседника. Когда предплечье принца плавно поднялось вверх, Белое Бедствие застыл, но, стоило холодной ладони накрыть его шею, он ощутимо вздрогнул. Глаза Сяньлэ были пустыми, когда тот смотрел на оппонента, но последний не замечал ничего, кроме касания. — Ты сам не знаешь, чего хочешь, — так же хрипло, прошептал, пальцами скользя выше. — Не знаю? — Безликий Бай заторможено моргнул, чувствуя образовывающийся узел внизу живота — то ли из-за таких желанных прикосновений, то ли из-за пугающих непонятных слов. — Когда человек дорог, — рука принца переместилась на, скрытую маской, щеку, зачарованного этим действием, Бедствия, — ты не будешь поступать с ним подобным образом. Не станешь удерживать. Не принесёшь намеренной боли. Не решишься сломать. Ты же просто… — Се Лянь склонил голову на бок, проводя кончиками пальцев по белоснежному материалу, — одинок. Безликий Бай вздрогнул, точно проснувшись от сладостного сна, сморгнув пелену неги перед глазами. Тело напряглось, а собственная ладонь накрыла тыльную сторону руки наследного принца, что всё ещё покоилась на его щеке. Такое положение между ними возникало не впервые. Естество Цзюнь У протестовало против озвученных принцем мыслей. — Не говори ерунды, Ваше Высочество, — с нажимом, тем не менее, снисходительно процедил, стараясь контролировать подступившее разъедающее неизведанное чувство. — Тебе не важно, чтобы рядом был именно я. Тебе просто хочется, чтобы кто-то, хоть кто-нибудь, был рядом, — Се Лянь словно и не слышал угрозы в чужих словах, продолжая. Чем больше Его Высочество говорил, тем сильнее першило горло Цзюнь У, и тем сильнее увлажнялись глаза самого принца. Голос Сяньлэ дрогнул, будто с трудом сдерживая приближающиеся рыдания. И выглядел он, в этот момент, настолько скорбно и горько, отчего зверь внутри Безликого Бая жалобно скулил, вторя побитой собаке. Что-то под веками неприятно и непривычно защипало, разъедая сетчатку вместе со слизистой. Можно было подумать, что Цзюнь У находился в шаге от того, чтобы расплакаться самому, но, наследный принц Уюна уже давно позабыл такие ничтожные человеческие потребности. Щёки его оставались сухими. Мужчина тут же придвинулся к своему принцу, обхватывая его лицо обеими руками, слегка приподнимая, заставляя посмотреть на себя. — Это неправда. Неправда, слышишь? — Безликий Бай не звучал ровно, когда продолжал убеждать, словно от этого зависела его жизнь. — Если это не ты, то ничто не имеет значения. Ваше Высочество, только это, понимаешь? Несмотря на крепкую хватку, Се Лянь принялся отрицательно неистово качать головой из стороны в сторону. Первые слёзы сорвались с его ресниц, падая на ледяные щёки, стекая Белому Бедствию прямо в ладони. — Нет-нет-нет, — всё повторял и повторял, раскачивая головой, словно спятивший. — Ты убил их. — Ч-что? — Ты убил их. Убил их всех. Убил! — рыдания заглушали смысл слов, но демон всё равно, с содроганием, сумел распознать его. — Стольких невинных людей, маленьких детей, небожителей, моего брата… Ничто не способно вернуть эти потери. Ничто больше не будет в порядке. Никто из них или даже из нас. — Они заслужили это, — Безликий Бай шептал, сгорбив спину так, чтобы быть ещё ближе к Его Высочеству, практически выдыхая эти слова в его приоткрытые губы, если бы собственные не были перекрыты препятствием. — Они. Это. Заслужили. Его Высочество начало колотить крупной дрожью. В белках глаз полопались капилляры, делая их нездорово красными, наряду с дрожащими зрачками и бледной кожей. Влажный язык юноши нервно прошёлся по нижней губе, тогда как, окостенелые, с трудом сгибающиеся, пальцы вцепились в похоронные одеяния демона в районе груди. Ткань нещадно трещала, пока Се Лянь снова и снова задыхался. — Никто этого не заслужил. Никто, кроме меня. — Нет, это… — Если бы… — принц перебил, тут же запинаясь, не впервые, облизывая, мокрые от слёз, губы, смотря на маску Бедствия, будто пытаясь найти в ней тайну всего сущего. — Может быть, если бы мы встретились в других обстоятельствах. В другой промежуток времени. В другом мире. Возможно… всё сложилось бы иначе? Безликий Бай застыл, не хуже каменного изваяния, ощущая, как он падает в непроглядную бездну. Стало так нестерпимо, что хотелось стянуть с себя эту неподходящую ненужную кожу, соскрести все чувства, вымыть внутренние органы. Сердце резонировало в ушах, шум крови становился громче набата, но смысл имели лишь сказанные принцем слова, да его горестные рыдания. «Было ли бы всё… иначе?». Если бы он не пришёл тогда к Его Высочеству наследному принцу Сяньлэ. Или, если бы появился чуточку позже. Что, если бы не услышал тех слов, что глубоко засели в больном разуме? Повёл бы он себя как-то иначе? Не стал бы способствовать разрушению государства Сяньлэ? Не предстал бы перед принцем в образе Белого Бедствия? Они ведь могли стать кем-то ближе, не привычным Богом Войны и его наставником — Небесным Императором. Или, не врагами, в амплуа наследного принца Сяньлэ и Безликого Бая. Без клоунады и театральности, покрытой вуалью лжи, безумия и частых вспышек ярости. Никакой, скрывающей облик, маски. Не было бы необходимости доводить Се Ляня до подобного состояния: не видеть многочисленные болезненные истерики, не вытирать со скул солёные дорожки, не вслушиваться в безмолвные мольбы о смерти. «Тогда… тогда ради чего… Ради чего всё это?» — мысль, настолько тяжёлая и пагубная, разъедала мозг, так стремительно, что Цзюнь У хотел сжать собственную голову руками, да раздавить её, разломать на части, лишь бы не испытывать более ничего подобного. Безликий Бай понимал, что принц имел в виду нечто другое. Он просто не мог знать всех обстоятельств. Всё то, причиной чего стал демон, сколькими вещами и людьми манипулировал, скольким делам потворствовал. И, почему-то, впервые, Цзюнь У настолько сильно не желал, чтобы правда всплыла наружу. Мужчина на секунду прикрыл глаза, собирая раздробленные мысли, делая из них хоть какое-то подобие адекватных рассуждений. Во рту стало сухо, когда Цзюнь У отворил веки, смотря в, ожидающие чего-то, глаза Се Ляня. Чёрные зрачки блестели в неярком освещении комнаты, и, видя взгляд, направленный на него одного, всепоглощающая нежность заполонила каждую клеточку Безликого Бая. Он мягко высвободил свой ворот одежд из холодных пальцев принца, растирая его ледяную кожу, прижимаясь к костяшкам щекой, бормоча, не совсем уверенный, что слова смогли достичь адресата. — Мы никогда этого не узнаем, Ваше Высочество, — Безликий Бай протянул руки, привычно сгребая своё божество в крепкие горячие объятия, — но это ничего. Пока заканчивается ночь и начинается новый день. Пока планеты продолжают вращаться. Пока вселенная не развалится на части, а небеса не упадут на землю. У нас есть всё время мира, за которое мы сможем осознать свои ошибки. Глаза, прижимающегося к Его Высочеству, Безликого Бая горели безнадёжной одержимостью, в то время, как глаза самого принца были наполнены отчаянием. Никто из них не мог этого видеть — мужчины цеплялись друг за друга, потому что больше им ничего и не оставалось. Две потерянные души в мире смертных, без шанса на искупление или прощение. Се Лянь, — чьи руки покоились вдоль тела — неуверенно поднял предплечья и опустил ладони на спину, обнимающего его, демона, хватаясь за похоронные одеяния, как за единственную спасительную соломинку. Безликий Бай задрожал, но прижался ближе, закрывая глаза, вдыхая, успевший стать родным, аромат волос Сяньлэ. В любом случае всё уже произошло. Слишком много поступков было совершено и слишком мало слов сказано. Невозможно изменить прошлое, но Безликий Бай сумеет создать их настоящее. Пока они оба живы. Пока Се Лянь продолжает дышать. Пока мир, их с Его Высочеством мир, не развалился на части. Ничто другое не имеет значения.