Долгий сон, длиною в вечность

Се Лянь думал, что изломанным на части был только он, но, как выяснилось, Белое Бедствие оказался не менее разбитым и искорёженным. Как отчаянно демон хватался за его руки, почти что скулил от безнадёжности. Точно выброшенный под дождь, оголодавший по ласке, щенок. И это было… так жалко. Не само поведение Бедствия, а то, что принц находил время на размышления о чужом поведение, словно оно стоило его внимания. Горечь не должна разливаться внутри атрофированных органов — Се Лянь не позволяет этому произойти. Может, если бы он оставался прежним собой, — юным Его Королевским Высочеством наследным принцем, помогающим обездоленным людям; праведником, усмиряющим несчастных духов — то он бы смог должным образом посочувствовать, наставить нечестивого на путь истинный, но… Собственный путь давно оказался завален обломками разрушенных судеб, так какое он имеет право? Чужое дыхание звучало хрипло, — оно звучало, и уже это было ненормально — в то время, как Безликий Бай вжимался в наследного принца, положив подбородок ему на плечо. Руки самого Се Ляня же, слабо, но заметно подрагивали, когда он накрыл сгорбленную спину ладонями. Что-то внутри него ныло, словно оплакивая несчастную душу. Такую… поломанную, истерзанную в клочья, что не имелось возможности собрать куски воедино. Не скрепить безутешные части между собой. «Так… печально» — новая волна слёз потекла по щекам, когда Его Высочество болезненно прикрыл веки. Он был настолько растерянным и опустошённым, что хотелось отключить своё сознание от происходящего. Слиться воедино с вакуумом, вернуться к первоистокам всего бытия. Но, каким бы сильным ни было желание, оно не могло воплотиться в реальность. У Его Высочества оставалась лишь эта покосившаяся комната с обшарпанными стенами, собственные солёные слезы, да враг, держащий его в объятиях. Это всё настолько нездорово, абсолютно, абсолютно неправильно. Но, они провели наедине друг с другом так много времени, отравляясь скапливающимся ядом, состоящим из агрессии, горя и одержимости. Се Лянь и вовсе, слишком долго не общался с кем либо, помимо Безликого Бая. Тот был повсюду. Без позволения врывался в личное пространство, посягал на тело, сердце и даже душу. Занимал мысли, во сне и наяву, и мучал-мучал-мучал. Сначала, ударами и криками, потом же — неуместной лаской и неподходящими нежными словами. Чёртовы качели, раскачивающиеся от одной крайности до другой, сводящие с ума до такой степени, что Се Лянь уже не был уверен, а на самом ли деле Белое Бедствие так плох, как это сохранилось в его памяти. Может, он просто всё придумал? Или, Безликий Бай и есть плод его воображения. Иногда, Его Высочество подозревал, что в этом и состоял изначальный план демона. Исказить мысли, посеять смуту в сердце, направить на неверный путь, наслаждаться медленным падением принца на самое дно преисподней. Но, потом, Се Лянь вспоминал, что уже и так пал ниже некуда. Он смотрел на поникшую фигуру мужчины и сомневался уже во всём. В конце концов ничто во всех трёх мирах не имело более смысла. Все ценности, какие-либо решения или честь… Всё кануло в небытие. Да, тут были лишь они с существом, прячущим своё лицо под маской Скорби и Радости. Больше не оставалось ничего. Ни божественности, ни праведности, ни самого Се Ляня. Пустота, пожирающая окружение, непроглядная чёрная дыра, с непомерным гравитационным притяжением. Наверное, принц в ней и сгинул, без шанса на освобождение, без надежды на просвет. Что-то холодное медленно, но уверенно, двигалось по его венам и артериям, принося желанное онемение. Его Высочество закрыл глаза и позволил неизведанному ледяному прикосновению наполнить себя. Дыхание выровнялось — стало размеренным и немного поверхностным. Голова, опустившаяся Безликому Баю на плечо, наполнилась благословенной пустой, а дорожки слёз на щеках давно высохли. Да, с этим он мог мириться. С тем, что поедало его изнутри. Потому что, возможно, рано или поздно, оно съест принца без остатка.

***

Одним особенно промозглым днём, Его Высочество попросил демона привести его к бывшим правителям королевства Сяньлэ. Демон выглядел едва довольным, и казался более немногословным, чем обычно, но, тем не менее, просьбу выполнить согласился. Ранее, когда Безликий Бай говорил, что позаботился о родителях Се Ляня, последний не до конца верил в эти слова, даже боясь представить, что подразумевал под «заботой» кто-то столь извращённый. Увидев же богато украшенный склеп, находящийся под многослойной защитой, оберегаемый содержимое в своих стенах от посягательства непогоды и времени, наследный принц понял, что демон говорил правду. Облегчение скинуло с него крошечный вес одной из нош, позволяя выпрямить спину, перед аудиенцией с Его и Её Величеством. Это являлось той вещью, которую Се Лянь был обязан сделать. С высоко поднятой головой, — как и подобает некогда наследнику престола — и ровной поступью встретить их. Его мать… Такая красивая и нежная, лежала со сложенными на животе руками, с прикрытыми веками и безмятежным выражением лица. Прекрасная, настолько прекрасная, что сердце внутри разрывалось при виде этой картины. Его отец. Всегда гордый и беспринципный. Последнее время, его угнетала болезнь, но даже несмотря на это, мужчина всё равно ощущался неприступным постулатом, опорой их государства и семьи. Они выглядели такими… умиротворёнными. Будто не тела этих людей свисали с балки, приводя Се Ляня в неистовое горе. Словно мужчина и женщина просто уснули, погрузились в долгий-долгий сон, которому не суждено закончиться. Его Высочество, как никогда прежде, желал лечь подле них, вторив, погрузившись в сладкую негу вечного небытия. Смотря на своих родителей сверху вниз, он, казалось, ничего не испытывал, настолько размеренным выглядел принц, с идеально прямой осанкой и безразличными пустыми глазами. Но, стоило Белому Бедствию великодушно выйти, позволив им побыть наедине, как Се Лянь, тотчас же, не выдержал неподъемной тяжести, навалившейся сверху, падая на колени, жмурясь до белых пятен под веками. Терзал зубами бледные сухие губы, раздирал ногтями ладони, пытаясь справиться с этим. Глотал, снова и снова подбегающий, ком и дышал так тяжело и хрипло, точно загнанный в капкан, израненный зверь. Дрожащими руками подхватил крошечную хрупкую руку своей матери, прижимаясь к ней, мокрым от слёз, лицом. И молился-молился-молился. Хотя, скорее, даже не молился, а молил. Молил о прощении, вжимаясь лбом в тыльную сторону ладони матери, его светлой и ни в чём неповинной мамы. Просил прощения, словно слова могли достигнуть, находящихся бездыханными, людей. Извинялся за все свои грехи, совершённые ошибки и нарушенные табу. Чудилось, что в этот момент, с него живьём сдирают кожу, выламывают кости и погружают в чан с раскалённым маслом, настолько нестерпимой ощущалась боль. Каждый раз, когда Се Лянь думал, что хуже уже быть не может, происходило нечто подобное, что расщепляло его душу на крошечные частички. И, если раньше, он дышал хрипло и надрывисто, но хотя бы дышал, то теперь не мог делать даже чего-то столь элементарного. Принц не сразу понял, как оказался зажат в чьих-то объятиях. Рот словно двигался сам собой, когда Его Высочество бормотал, почти бесшумно, двигая одними губами: — Я больше не могу. Не могу. Не могу. Не могу так, — громкие всхлипы отскакивали от стен, но Се Лянь ничего этого не слышал, как и демона рядом с собой, так и собственных слов. — Этого много. Слишком много. Я не могу… Н-не могу выдержать столько всего. Возможно, руки обнимающего его мужчины, неистово тряслись, или же это Его Высочество сотрясался до невозможности сильно. Он не знал, хватаясь за белоснежную одежду, задыхаясь. — Убей меня, — сипло, безнадёжно, надломлено. — Убей. Демон не сжалился над ним, не забрав у Се Ляня такую никчёмную и болезненную жизнь. Оставалось лишь с содроганием принимать это.

***

— Никакая боль не длится вечно, Ваше Высочество. Очередным вечером, Безликий Бай не впервые успокаивал, проснувшегося после кошмара, Се Ляня, гладя его по голове, спокойным голосом, выравнивая сбитый стук чужого сердца. — Не… длится? — Се Лянь выглядел потерянным, в полумраке комнаты, с распущенными волосами, струящимися по груди и плечам. — Да, Ваше Высочество, — демон продолжал горячо шептать, подхватывая лицо принца руками, всматриваясь в его бледное лицо, не давая сделать того же в сторону своего. — Время будет идти, дни сменять ночи, солнце вставать на востоке и заходить на западе. Раны внутри затянутся, а боль сойдёт на нет. — Тогда, — Се Лянь облизал губы, глядя на половинчатую маску, — тогда что же терзает тебя? Безликий Бай едва уловимо, вздрогнул, и принц не заметил бы этого, если бы мужчина не держал его своими ладонями. Молчание длилось недолго, прежде чем собеседник продолжил нарочито лёгким голосом: — Меня ничего не терзает, Ваше Высочество. — Нет, — Се Лянь опустил взгляд на свои сжатые кулаки, покоящиеся на коленях, — я вижу, как это разъедает тебя. Оно погубило нечто внутри. То, что позже начало губить и меня. — Всё не так, — тон демона стал напряжённым, со стальными нотками, напоминая его прежнее безумное жестокое обращение, но дальше этого не пошло. — Не так, слышишь, Ваше Высочество? Меня ничто не терзает, как и нет того, что волновало бы моё сердце настолько сильно, что я начал бы испытывать боль. — Что это значит? — Се Лянь поднял глаза, в обрамлении тёмных ресниц. — Я не чувствую боли, Ваше Высочество, — Безликий Бай говорил просто, словно это было само собой разумеющимся, — а это значит, что ничто не сможет причинить мне вреда. Се Лянь глядел на демона перед собой и не мог понять, говорил ли он правду. Не испытывал ли демон боли изначально, с момента своего появления в этом мире, или же что-то сделало его таким? Чужая душа — потёмки. Принц даже не мог увидеть выражения его лица, дабы считать эмоции, которые стали бы хоть какой-то подсказкой. Пальцы на щеках Его Высочества ощущались обжигающе горячими, или же, это сам Се Лянь был неправильно холодным. Взгляд юноши направлен на маску Скорби и Радости, пытаясь найти ответ в противоположных друг другу сторонах. Как никогда прежде, ему хотелось стянуть ненужный кусок белого препятствия, заглянув за его содержимое. Наследный принц и предположить не мог, что его желание станет быстро осуществимым. Ещё больше, Се Лянь не догадывался, насколько сильно пожалеет об увиденном.

***

Всё закончилось морозным предрассветным зимним утром.

***

Се Лянь проснулся из-за невыносимой жажды, облизывая сухие губы, ёжась. Собственная ладонь была ледяной, когда принц провёл ей по лицу, стряхивая сонливость, вздыхая, только после этого движения, ощущая на талии чьё-то прикосновение. Повернув голову, принц обнаружил, прижимающегося к нему, Безликого Бая, чья грудная клетка размеренно вздымалась. Мурашки прошлись по коже — сколько бы времени ни минуло, Се Лянь не имел возможности привыкнуть к этому. В такие мимолётные эфемерные моменты, Безликий Бай казался как нельзя человечным. Словно под всей этой пеленой безумца прятался обычный юноша, сродни самому Се Ляню. Он несколько минут смотрел на чужие длинные узловатые пальцы, покоящиеся на его талии. Отвернулся, аккуратно высвобождаясь, свешивая ноги на пол, обуваясь и надевая верхние одеяния. Ткань была ледяной, вызывая очередную волну дрожи. Его Высочество встал, подходя к окну, покрытому тоненькой коркой льда и инея. Ладонь тут же прижалась к изморози, пока Се Лянь пытался разглядеть хоть что-то в приглядывающихся участках стекла. Солнце ещё не показалось над горизонтом, поэтому землю окутывала слабая сизая дымка. Жое, на его предплечье лениво зашевелилась, выглядывая из-под рукава, любовно прильнув к запястью. Се Лянь едва уловимо улыбнулся, поглаживая ленту, выходя из спальни. Напившись воды, он принялся умываться, особо ни о чём не думая. Расчесал длинные волосы, собирая передние, вечно мешающиеся, пряди на затылке. На его удивление, когда Се Лянь вернулся в комнату, Безликий Бай всё ещё спал. Обычно, его сон был очень чутким. За всё время, проведённое вместе, Его Высочество не пробуждался раньше демона. Возможно, мужчину вымотали очередные кошмары принца, после которых, следовала очередная истерика. Се Лянь до последнего не верил, что подобное существо, в принципе, умело что-то столь… по-смертному нормальное, как дремота или сон. Тихо подойдя ближе, Его Высочество сел на край кровати, с замиранием сердца, рассматривая мерно вздымающуюся грудь. Скользнул взглядом по блестящим, шелковистым на вид, тёмным прядям волос. Остановился на маске Скорби и Радости, поджимая губы. Не сразу осознал, что собственная рука самовольно взметнулась вверх, неуверенно, только кончиками пальцев, дотрагиваясь до препятствия, скрывающего спящее лицо. Что-то внутри него противилось. Возможно, это был страх. Страх узнать то, чего Его Высочество не должен знать. Внутри поднялся нервный мандраж, но принц не позволил ему взять над собой вверх. Бесшумно, но глубоко вздохнув, он потянул за край. Принц знал, что подобные проклятые вещицы изначально были созданы с той функцией, что её не могли снять посторонние, если того не желал их хозяин. Поэтому когда маска так просто поддалась, сердце в его груди пропустило удар, а во рту снова стало сухо, несмотря на недавно выпитую воду. Он ожидал увидеть что угодно: от обезображенного человеческого лика, до оскалившейся морды чудовища. Но никак не… «Как такое… может быть?» — Се Лянь смотрел широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот, не принимая увиденное, словно не веря своему собственному восприятию. Нет-нет-нет. Это просто не может быть реальностью. Не может. Иначе… иначе, в какую правду он, всё это время, верил? Существовала ли так называемая «правда» в принципе? Расширенные глаза начало жечь, а к горлу подкатил несоразмерный комок, не давая не то что сглотнуть слюну, но и просто вдохнуть в себя необходимый кислород. Мысли в голове спутались, стали бессвязными, не желая выстраиваться в хоть какую-то логичную последовательность. Казалось, что сердце в груди принца просто-напросто приостановило движение, окончательно потеряв в этом смысл. Разочаровалось не только в окружающем мире, но и в своём ничтожном обладателе. Кровь застыла в жилах, принц едва мог считаться живым, но он продолжал ощущать, а значит — точно не принадлежал к миру мёртвых. Кончики пальцев дрожали так неистово, что не только побеспокоили своим движением спящую Жое, но и не выдержали веса маски — который вмиг стал неподъёмным — и та повалилась вниз, негромким звуком, оглушая так сильно, словно звуча прямо в ушных раковинах Его Высочества. Вместе с этим, закрытые веки, ранее спящего, мужчины отворились, а взгляд устремился на оцепеневшего Се Ляня. Последний не знал, что именно тварь напротив обнаружила в его выражение лица, когда идеально очерченные тёмные брови свелись к переносице. Брови, которые Се Лянь теперь мог наблюдать. Брови, что не… должны быть отпечатаны на лике этого существа, чьё внимание медленно переместилось на валяющуюся, у ног принца, маску, после чего, в чёрных зрачках проскользнуло судорожное понимание. Рука мужчины взметнулась, пытаясь дотронуться до Се Ляня, но тот отпрянул, чуть ли не падая на пол, словно избегая обжигающей пощёчины. Увидев это, существо следом медленно поднялось на ноги, прожигая Его Высочество настолько тяжёлым взглядом, что, если бы наследный принц не был в шоковом состоянии, то точно бы не удержался в вертикальном положении. — Ваше Высочество… — осторожно, но одновременно угрожающе, начал оппонент, делая медленные шаги вперёд. Но, чем больше он приближался, тем сильнее пятился Се Лянь, неистово мотая головой из стороны в сторону. — Это не… — Его Высочество почти прикусил язык от подбегающего, к глотке, отчаяния, — не может быть. Не может. Не… Я… Мужчина напротив сощурил глаза, словно метания Се Ляня причиняли дискомфорт, но Бог Войны не обращал на этот факт никакого внимания. — Ваше Высочество, — почти что шептал, словно умоляя. — Ты… — Се Лянь рыкнул, яростно выплёвывая. — Зачем ты натянул на себя его лик? Мало тебе было измываться надо мной? Решил продолжить веселье в очередном извращённом виде? Это так весело? Я тебя спрашиваю! Это. Так. Весело? Глаза, обычно спокойного и безынициативного, принца горели непривычным праведным гневом, точно дав им новую жизнь. Словно, что-то возродилось в юноше, создало новый запал, прилив сил на борьбу. Жгучее презрение разлилось по организму, оставляя горечь во рту. Да как он смел… Как смел порочить личность такого чистого и благочестивого Небожителя? Какое право имел смотреть его глазами? Говорить его ртом? Недопустимо. Непозволительно. Можно подумать, уловив какое-то изменение в настроении собеседника, демон напрягся, но Се Лянь был быстрее. Юноша перешёл на бег, вылетая из спальни, минуя расстояния до того самого проклятого места, где когда-то покончили с жизнью, сначала родители Его Высочества, а потом, не единожды, и он сам. Вернее, пытался. Глаза нервно заметались по комнате, пока взору не предстал лежащий Фансинь. Странно, что Безликий Бай не стал убирать опасное оружие из дома. Казалось, что Бедствие даже не хотел на него смотреть, учитывая, что тот продолжал валяться на прежнем месте, отскочив, в момент перепалки, в тёмный угол, куда не доставали солнечные лучи. С тех пор, никто из них больше не заходил в злосчастную комнату. В воздухе витали крошечные частички пыли, а на чёрном лезвии меча виднелась засохшая кровь Се Ляня. За секунду до того, как внутрь вломился преследователь, принц успел подхватить рукоять, сжимая её изо всех сил, оборачиваясь, вставая в оборонительную позу. Демон, который вошёл внутрь, нахмурился пуще прежнего, не свойственно себе, вскидывая ладони в знак подчинения, как бы указывая, что он не причинит Се Ляню вреда. Принц не верил ему. Он вообще больше ничему не верил. — Ваше Высочество, опусти меч, — тон, напряжённый, но при этом, искусственно спокойный, натягивал струны в душе юноши. — Ну же, будь хорошим мальчиком. Отпусти. — Заткнись, чёрт тебя дери, — рявкнул Се Лянь, вскидывая голову, словно на этот краткий миг, вернув себе прежнюю королевскую гордость. — Замолчи, или клянусь… Я отрежу тебе язык, чтобы ты не смел говорить его голосом. Повисла напряжённая тишина. Можно было видеть, как заиграли желваки на плотно сцепленной челюсти демона, больше не перекрытой зловещей маской. И, чем больше смотрел Се Лянь, тем больше непонимание и боль преобладали над остальными чувствами. Ладони, держащие холодный Фансинь, покрылись, не менее холодным, потом. — Сяньлэ. Тон, который ранее звучал в лучших манерах Безликого Бая, изменился. Он стал мягким, ушла прежняя безумность или легкомысленность. Голос наполнился такой привычной абсолютной уверенностью и невозмутимостью, от чего нечто внутри наследного принца тоскливо сжалось. На глазах навернулись слёзы, но Его Высочество не позволил им пролиться, на краткое мгновение, сильно зажмурившись, в следующую секунду, открывая веки с большим самообладанием. — Не называй меня так, — облизнув пересохшие губы, вскинул меч вперёд. — Ты не имеешь право… Ты… чёрт возьми… Он не находил подходящих слов, просто не имел возможности составить нужное предложение. Мысли, точно стая назойливых мух, витали в голове, распадаясь на всё новые и новые части. Хотелось повалиться на колени, да обхватить несчастную голову ладонями, иначе, создавалось ощущение, она и впрямь развалится на осколки. Или же, это весь Се Лянь разбивается вдребезги диссонанса. — Сняьлэ, успокойся, — повелительно, холодно, рассудительно. Прямо как… как… «Нет-нет-нет» — Се Лянь вновь затряс головой, прижимая ладони — в одной из которых до сих пор зажат смертоносный меч — к ушам. Прямо, как маленький ребёнок, не желающий слышать горькой правды. Так глупо, пытается убедить себя в ложности увиденного. Снова и снова надеется, что это сон, обманчивая иллюзия, созданная врагом ему же на потеху. Странный богопротивный клон, появившийся для того, чтобы довести Се Ляня до безумия. Но эти глаза, с отпечатанным, еле уловимым, страхом внутри; чужие поджатые привычные губы; знакомые слова, обращение и даже поведение… Всё указывало на одно. — Сяньлэ, — неожиданно, демон оказался прямо перед принцем, пытаясь выхватить у него из рук Фансинь. Се Лянь тут же попятился, вновь, в защитном жесте, вытягивая чёрное лезвие перед собой. Оно так сильно дрожало в зажатых пальцев, что вряд ли представляло сильную опасность, но оппонент всё равно не спешил приблизиться, со странным выражением, глядя на тяжело вздымавшуюся грудную клетку принца, который, видит бог, старался не впадать в очередной истерический припадок. — Дыши, Сяньлэ, — то ли приказывал, то ли просил, напряжённо смотря на принца, рефлекторно приподнимая руку, сразу же сдерживая свой порыв. — Это не… — несколько раз моргнув, с влажными глазами, но всё ещё сухими щеками, Его Высочество приподнял меч, указывая острым кончиком на чужую грудь. — Скажи, что это не то, о чём я думаю. Враг не ответил. Продолжил стоять, поджимая губы, в напряжённой позе и с внимательными глазами, словно готовый, в любой момент, броситься вперёд. Чтобы попытаться убить Се Ляня или же, дабы остановить его — неизвестно. Но он молчал, и это всё, что имело значение для Его Высочества, чьи плечи поникли, а дыхание переросло в нездоровый хрип. — Прошу тебя, — он больше не рычал, подобно разбушевавшемуся зверю, — умоляю, скажи, что это не так. — Сяньлэ… — снова позвал в ответ, так тоскливо, что Се Лянь на секунду задохнулся. — Ты не можешь… Небеса, ты не можешь так поступить со мной, — первый всхлип вырвался из приоткрытых губ. — Только не ты. Только не так. Его Высочество сгорбился, прижав свободную ладонь к грудной клетке. Он чувствовал, что разваливается, распадается на атомы, растекается, не хуже отравляющего яду. Яду, что он впитал, но никак не мог из себя вытравить. Предательство, такое, какое он не испытывал, даже после случая с Му Цином и теми тридцатью тремя небожителями, сковало органы жжением. Зубы закусили внутреннюю сторону щеки, раздирая нежную плоть до крови, что наполнила рот горькой солёностью, но всё же, не имела возможности смыть привкус полученного вероломства. Глядя на мужчину исподлобья, не находя сил выпрямиться, Се Лянь не имел представления, как ему продолжать вести своё и так жалкое существование. Он крепче обхватил рукоять, с силой сжимая челюсти. Всё потому что, эта тварь смотрит на него лицом и глазами Цзюнь У. Нет, не так. Цзюнь У и есть эта тварь. — Ты… — принц на секунду прикрыл веки, после чего с трудом их разлепил, — расскажешь мне всё. Всё, что стояло за этим. С самого начала и до конца. Каждую деталь. Или клянусь, я изничтожу любой камень под нашими ногами, сожгу весь кислород и иссушу воду. Найду способ, но убью. Сначала, убью тебя, а потом и себя. Даже если я не могу умереть обычным способом… всё равно. Я найду того, кто разрежет моё тело на мелкие кусочки и закинет в разные части света, похоронит на морских глубинах. Там, где даже ты меня не найдёшь. Се Лянь не знал, какая именно часть этой безумной угрозы подействовала, но тварь, с лицом Цзюнь У, вздрогнула и неуверенно открыла рот.

***

Слова лились из побледневших губ, бесконечным потоком. Мужчина всё говорил и говорил, как и велел Его Высочество, от начала и до конца. И, чем больше было сказано, тем легче становилось Цзюнь У, словно огромный груз тайн и недомолвок упал с его плеч, и тем сильнее колотило слушающего Се Ляня. Рукоять меча держалась на самых кончиках бескровных подрагивающих пальцев, а взгляд вперился в пол. Безликий Бай был слишком увлечён своими откровениями, чтобы придать этому сильное значение. Вернее, он не понимал, что в принципе значило всё это для Его Высочества. То, что Се Лянь снял с него маску и увидел лик Небесного Императора, уже выбило из колеи. Он не понимал, как артефакт мог подвести, тут же подозревая, что ничто в этом мире не работало безупречно. Возможно, где-то в глубине души, демон хотел открыться принцу, показать настоящего себя. Последнее время, мысль о неудобстве маски Скорби и Радости, и вовсе, появлялась чуть ли не каждый день. Рассказывая историю их с Сяньлэ жизни, о которой последний, несмотря на прямое участие, не знал, Безликий Бай не то что надеялся, он свято верил, будто Се Лянь его поймёт. После всего, что они пережили, сколько часов провели наедине, о чём говорили и как справлялись с обстоятельствами. Открывали друг другу свои сердца, прижимались друг к другу в холодные дождливые ночи, были друг для друга всем. Они ведь так похожи, как одно целое. Делят на двоих одну судьбу. Рождённые под одной звездой, носящие один титул и похожие несчастья. Ни Цзюнь У, ни сам Се Лянь не смогут больше жить порознь, а, поскольку, никто из них, на самом деле, никогда не умрёт, этого и не произойдёт. Да, угрозы Его Высочества встревожили Цзюнь У, но мужчина понимал, что они — не большее, чем простые слова, сказанные в порыве гнева. Потому что, это глупости. Нет такого места, где Безликий Бай не смог бы найти своего юного принца. И на дне морском, и в чаще беспросветного леса, и в звёздном небе, да даже в самой преисподней. Он придёт, соберёт по кусочкам, если надо — воскресит, но не покинет божество и под страхом своего неминуемого уничтожения. Когда Белое Бедствие закончил говорить, его влажный язык нервно прошёлся по пересохшим губам, а безумно блестящие зрачки устремились на Бога Войны в короне из цветов, в ожидании следующих слов. Но, проходили секунды и минуты, а тишина всё давила и давила. Се Лянь не говорил, не поднимал головы и даже не двигался. Возможно, он и вовсе не дышал. Потом, когда брови Цзюнь У — что был готов поддаться подступающему беспокойству — свелись к переносице, от стен обветшалой пыльной комнаты отскочил странный неподходящий бесчеловечный звук. Мурашки пробежались по коже Безликого Бая, когда пугающий надломленный и совсем невеселый смех заполнил уши. Это смеялся Его Высочество наследный принц, запрокинув голову назад, по-прежнему сжимая Фансинь. Кожа на его шее натянулась, очерчивая подрагивающий кадык, открывая вид на выделяющуюся Проклятую Кангу. Но, в подобный момент, вид, обычно приносящий Цзюнь У удовольствие, лишь заставил что-то в душе похолодеть. Наконец, отсмеявшись, Се Лянь выпрямился, приподнимая уголки губ в нездоровой улыбке, больше напоминающей оскал. Он снова хихикнул, нескрываемо смотря в глаза Цзюнь У, вызывая у последнего неконтролируемый приступ злости. — Ты просто… больной ублюдок, — со смешком, совершенно неподходящим данной ситуации, констатировал Се Лянь, пожав плечами. Безликий Бай ожидал и опасался многого. Конечно, пытался верить в то, что Его Высочество всё поймёт без ненужных истерик, но, тем не менее, не откидывал возможность криков и слёз. Но это… Это заставило, впавшую в спячку, ярость растечься по телу, застелив глаза кровавой пеленой. — Сяньлэ, ты, кажется, забываешься, — предостерегающе, процедил Небесный Император, слегка прищурившись, сдерживая агрессию. — Ох, правда? — ещё один смешок, такой неправильный. — И что же ты сделаешь, а, Владыка? Или, может, мне называть тебя Его Высочеством наследным принцем Уюна? Или, всё-таки Безликим Баем? — Се Лянь продолжал припадочно хихикать, постукивая пальцем по рукояти меча. — Как по мне, Больной Ублюдок подходит гораздо больше. Одно мгновение, и Цзюнь У подлетел к Се Ляню, хватая его за грудки, встряхивая так сильно, что длинные волосы принца ударились по его впалым, отчего-то лихорадочно порозовевшим, щекам. — Не испытывай моё терпение, Сяньлэ, — низким шёпотом, выдохнул в чужие губы мужчина, наконец, имея возможность поймать горячее дыхание на своём лице. — То, что я был милосерден к тебе последнее время, не значит, что я продолжу сдерживаться, несмотря ни на что. — Милосерден? — Се Лянь смеялся так сильно, что в уголках его глаз образовалась влага. — Серьёзно? Ну а если я не перестану? — Что? — Цзюнь У запнулся нахмурившись. — Я сказал, — Се Лянь рыкнул, схватив Небесного Императора за предплечье руки, которая сжимала монашеские одеяния, пальцами впиваясь в его запястье, — что, если я не перестану? Что ты сделаешь? Убьёшь меня? Цзюнь У замер, ошарашенно приоткрыв рот, смотря на то, как Его Высочество не может перестать смеяться. К щекам принца прилила кровь, а к взмокшему лицу и лбу прилипли волосинки, выбившиеся из причёски, собранной на затылке. И Безликий Бай посчитал бы эту картину невозможно прекрасной, — поскольку раньше, в присутствии демона, Сяньлэ ни разу не смеялся — если бы только не абсурдность ситуации. Но то, что произошло дальше, ощущалось так, будто сердце Владыки пронзили многочисленными иголками. Смех Се Ляня заглушил громкий всхлип, а по его щекам заструились потоки нескончаемых слёз. Его голова оказалась слегка опущенной, так, что принцу пришлось поднять глаза, дабы встреться с взглядом врага, более не скрытым маской Скорби и Радости. Дрожь пронеслась по телу Цзюнь У. Никогда прежде, Его Высочество не смотрел на Безликого Бая подобным взглядом, горящим ненавистью. Мокрые от слёз губы открылись, и следующие слова прозвучали, точно приговор: — Потому что, если же нет, я даю слово, — Се Лянь словно не замечал влаги, застилающей взор, — тогда я убью тебя. Причиню такую боль, которая тебе никогда и не снилась. Чего бы мне это ни стоило.