К сожалению, мы не смогли

                         —  and this is where the feelings sinks in... После финальной стычки между Kanto Manji Gang и Tokyo Manji Gang жертв оказалось намного больше предполагаемого. В их числе был и Хайтани Риндо. Его, в крови и синяках, Ран принес домой на спине, с замиранием сердца слушая еле слышные вздохи. Старший Хайтани прямо в коридоре их квартиры быстро стянул черную, как смоль, форму с брата и принялся осматривать его повреждения. На теле было множество синяков. Лицо, живот, грудь — места, на которые пришлось большее количество ударов. Между прядями светлых гладких волос виднелись пятна почти засохшей крови. Но, к счастью, переломов или других слишком серьезных повреждений Ран не обнаружил.        За все те годы, что они участвовали в потасовках, это был первый раз, когда Риндо так сильно досталось. Старший Хайтани отнес брата в свою комнату и, уложив того на диван, достал небольшую аптечку, которая всегда находилась под рукой в случае чего. Он достал перекись, вату, обезболивающую мазь и пару пластырей. Легкими движениями руки Ран начал обрабатывать поврежденные места. Риндо, который все это время молчал, лишь хрипло вздыхая, наконец подал голос. — Эй... Ран... — парень не смог договорить, прервавшись на кашель. — Тс-с, — Ран любовно прошелся указательным пальцем, на котором была обезболивающая мазь, рядом с левым соском Риндо: в том месте у него уже появился бурый синяк. Младший Хайтани резко вздрогнул от неожиданной боли. — У тебя здесь синяк. Как и по всему торсу... Никак не пойму, почему ты такой избитый в этот раз, — задумчиво протянул Ран, намазывая на палец еще немного мази. — Сам не могу понять, как так вышло, — нахмурившись от неприятных ощущений, хрипло произнес Риндо, глядя прямо в глаза брата. Старший Хайтани, под давлением взгляда младшего, медленно припустил немного вниз его брюки, чтобы обработать огромный синяк рядом с тазобедренной костью, который поражал своим размером: нужно было хорошенько постараться, чтобы отхватить такую гематому; она выглядела, как огромное пятно лилового цвета, налившееся бледной синевой. Риндо, не сдержавшись, дернулся. — Н-не надо, Ран... там... я могу и сам... Ран лишь улыбнулся самой доброй улыбкой из всех, на которую только способен и сказал: — Знаешь же, что не могу дать тебе все сделать самому. Лучше отдыхай, — с этими словами он провел другой рукой по щеке Риндо, отчего тот зарделся. При виде этого у самого Рана легкий румянец выступил на щеках, и он резко отвернулся, произнеся: — Просто расслабься, я буду рядом. Мазь приятно холодила кожу. Тупая головная боль понемногу проходила, сменяясь на приятное ощущение подступающей сладкой дремоты. Младший Хайтани прикрыл глаза, а Ран, тем временем, уже закончил обрабатывать синяки и царапины и наклеил кое-где пластыри. Немного посидев, гладя Риндо по голове, он встал, скинул с себя форму и начал быстро переодеваться в домашнюю одежду. Шкаф негромко скрипнул. Риндо приоткрыл глаза, украдкой глядя на красивую широкую спину брата, а затем перевел взгляд на его изящный, словно выточенный из камня, торс, который отражался в зеркале. Он тихо сглотнул и попытался повернуть голову в другую сторону, чтобы не смотреть на Рана. Не получилось — шея предательски ныла. Сердце Риндо часто забилось. Казалось, что даже брат слышит его в оглушающей тишине комнаты. Рвано вздохнув, младший Хайтани прикрыл глаза, пытаясь унять внезапную дрожь в теле и учащенное дыхание. Ему не хотелось хоть как-то показывать свои чувства, которые, по природе своей, оказались запретными. Так нельзя. Неправильно. Мерзко. Нельзя испытывать чувства к своему родственнику. Неправильно думать об этом и обо всех непристойностях. Мерзко любить своего брата. Что за убожество... Подобные мысли не оставляли Риндо ни на день с того самого момента, когда он понял, что любит Рана не «по-братски», а намного сильнее. Более страстно. Запретно... Глубже и глубже погружаясь в неприятные, склизкие мысли, Риндо не заметил, как Ран, по пояс голый, без тени стыда смотрел прямо на него. Сейчас такого слабого, беззащитного, даже хрупкого. Хотелось сжать это тело в крепких объятиях, оставляя на коже красные отпечатки пальцев. Хотелось исследовать каждый сантиметр. Хотелось кусать, водить языком по изящным, немного припухшим соскам. Хотелось зацеловать шею, плечи, щеки. Истерзать губы. Хотелось погружаться в этот чертовски опасный омут с головой, доводя себя и его до невыносимо приятной истомы, до искр в глазах. Но все, что мог Ран — это молча наблюдать за задремавшим Риндо, чувствуя, как внизу все скручивает узлом, а в животе становится пусто. Подойдя ближе к кровати, он сжал руки в кулаки, пытаясь отогнать от себя непристойные мысли. Риндо, словно почувствовав на себе взгляд, медленно приоткрыл глаза. Братья уставились друг на друга, не осмеливаясь пошевелиться. Первым заговорил Рин: — Ран... ты чего? —... Ран не нашел, что ответить. Он, не отрываясь, смотрел на своего брата, борясь со всепоглощающим желанием. Младший сыпал вопросами: — Чего молчишь? Что-то случилось? Почему ты так смотришь? Со мной что-то не так? Конечно, с ним, очевидно, было все не так. Риндо внутренне усмехнулся своим же собственным словам. Влюбиться в брата — это ли не есть то самое «не так»? — С тобой все так...даже слишком, — Ран наконец заговорил, — настолько слишком, что я не могу себя держать в руках, словно какое-то животное... — продолжил он, бубня себе под нос. — Ч-что? — не расслышал Риндо. — Не важно! — грубо бросил Ран, внезапно развернувшись и собравшись направиться к двери. Риндо охватило какое-то щемящее чувство. Он будто понял, что если сейчас не остановит его, то все станет еще хуже. Парень подскочил на кровати и, не смотря на боль во всем теле, рывком ухватил Рана за руку. Сердце старшего Хайтани глухо рухнуло куда-то вниз, напоследок пропустив болезненный удар. Он обернулся и встретился с парой светлых глаз. — Не уходи, — не своим голосом прошептал Риндо, крепче сжимая запястье брата. Внезапно произошло нечто. Младший Хайтани не успел ничего осознать, как оказался уже прижатым к кровати. Стройное, но крепкое тело нависло над ним, опаляя грудь горячим дыханием. — Ран... — Риндо, — прохрипел старший брат, — прости... С этими словами он яростно впился губами в губы Риндо, увлекая того в тягучий, мучительно страстный поцелуй. Он прижался к нему, одной рукой начиная блуждать по побитому телу брата. Поцелуй не прерывался ни на секунду. В голове каждого гуляли печальные мысли о том, что это может закончиться. Поэтому оба пытались продлить момент как можно дольше. Ран кончиками пальцев опустился к низу живота и плавно повел ими вверх, очерчивая неясные узоры. Мгновенно разорвав поцелуй, он наклонился к груди Риндо. Облизав губы, парень языком прошелся по правому соску, рукой лаская левый. Младший Хайтани слегка выгнулся от подобных непривычных ласк. По всему телу словно прошлась волна электрического тока. Внезапно Риндо почувствовал легкую жгучую боль. Ран начал кусать его, следом зацеловывая «раненые» места. Затем он принялся оставлять засосы по всему торсу, поднимаясь все выше: к ключицам и шее. Его напору не было предела. Теперь у парня помимо боевых синяков останутся и другие... Риндо выгибался все сильнее от захватывающих его различных незнакомых ощущений. «Так вот как это происходит», — думал он, усмехаясь происходящему. Поверить в это было попросту невозможно. — У тебя хватает времени витать в облаках? — хрипло, с нажимом произнес Ран, глядя в глаза брата. Риндо не успел ничего ответить, как его снова увлекли в долгий поцелуй. Старший Хайтани бесцеремонно просунул язык в рот младшего, хозяйничая и распаляясь не на шутку. В один момент Ран начал растегивать брюки брата, просовывая руку. Обхватив горячую плоть, парень почувствовал, как она запульсировала и стала больше. Риндо никогда и никто не касался, помимо него самого, поэтому ощущения привычных ласк, но другим человеком, казались ему совершенно иными. Помедлив пару секунд, парень решил, что удовольствие получать должен не он один. Поэтому, немного погодя, он принялся развязывать шнурки домашних штанов Рана. Как только его рука добралась до уже затвердевшего члена, парень залился краской — все-таки, подобный опыт у него был в первый раз. Ран лишь ухмыльнулся действиям Риндо, снова завлекая того в поцелуй. Их руки двигались в такт. Внезапно старший Хайтани остановился, произнеся в губы младшему: — Я хочу... зайти дальше... — Так зайди, — не раздумывая, ответил Риндо хриплым голосом. — И ты готов к этому? Уверен? Парень кивнул. Спустя мгновение итак небольшое количество одежд оказалось на полу. Полностью нагие, братья слились в поцелуе, сильнее прижимаясь к телам друг друга, словно опасаясь, что все резко закончится, как страшный сон. Однако, в голове каждого уже проскальзывали мысли о том, что все происходящее — уже своего рода мучительный кошмар. Затея, которую не стоило воплощать в жизнь. Но эти размышления мгновенно были отброшены в долгий ящик, уступая место резкой, опаляющей страсти. Протянув руку, Ран пошарил в прикроватной тумбочке, достал оттуда презерватив и небольшой тюбик. Еле сдерживая возбуждение, накатывающее с каждым разом все сильнее и сильнее, старший Хайтани выдавил большое количество смазки на руку и тихо произнес: — Риндо... Брат не дал ему закончить. — Давай уже... После этих слов Ран надавил на тугое кольцо мышц и с легким хлюпающим звуком вставил один палец... Все, что произошло дальше, для обоих было, словно в тумане. Риндо не понял, когда Ран успел растянуть его; все, что осталось в памяти — это тупая боль, которая спустя пару толчков и мучительно долгих мгновений переросла в нечто непонятное. Младший Хайтани помнил, как брат безустанно спрашивал его: — Как ты? Мне остановиться? Больно? И помнил, как сам отстраненно отвечал: — Чувствую себя...странно... Мгновенно, неясное ощущение сменилось каким-то чересчур болезненным удовольствием. От неожиданности Риндо простонал, тут же заливаясь краской. «Вот оно», — подумал Ран и сильнее толкнулся в то же место, под тем же углом. Комнату уже давно заполнили хлюпающие звуки, котырые теперь заглушались тяжелыми рваными вздохами Рана и несдерживаемыми стонами Риндо. Рассудок братьев уже помутнел. Горячее удовольствие ударяло в голову снова и снова. Никто из них не помнил, как долго это продлилось. В памяти была только внезапно накатившая волна чистейшего наслаждения, от которого снесло крышу обоим. Никакая боль не могла войти в сравнение с удовольствием, которое получил Риндо. Ран же, наконец чувствуя себя удовлетворенным, лег рядом, обнимая брата и переводя дыхание. Разговаривать сейчас не хотелось. Да и было не о чем. Они долго молчали, глядя друг другу в глаза, пока Риндо с тоской, дрожащим голосом, убирая прядь волос со вспотевшего лба Рана, наконец не произнес: — Если бы ты не был моим братом, для нас бы все сложилось иначе... Ран так и не смог понять, что означали эти слова. Да и сейчас этого не хотелось. Сил не было. Их тела разморило, поэтому спустя некоторое время братья уснули до следующего утра.                                         *** — Эй, Ран, ты чего? — спросил Риндо, глядя на задумавшегося брата. Последний сидел с несвойственным ему выражением лица. В светлых глазах бледными бликами отражалось утреннее солнце. Ранние лучи холодным светом блуждали по оконным рамам, мебели и кровати. Ран сидел, уткнувшись затылком в стену. Длинные волосы красиво лежали на плечах, слегка прикрывали ключицы. Худое подтянутое тело выглядело очень бледным при утреннем свете. Грудь парня тяжело вздымалась.        Риндо сидел на коленях, перед кроватью Рана, и молча глядел в фиалковые глаза брата. Его голое по пояс тело было покрыто бордовыми отметинами, мелкими царапинами и синяками. Яркие следы от укусов четко виднелись возле набухших сосков. На плече младшего Хайтани красовалось удивительного размера пятно, над которым, видно, хорошо постарались.  Волосы Риндо растрепались, он был без очков и слегка щурился, а солнечные лучи лишь добавляли эффекта. Легким движением руки парень коснулся ступни брата. — Ты жалеешь? — тихо спросил он. — А?... почему я должен жалеть? — удивленно воскликнул Ран. — Твое лицо... говорит за тебя, — еще тише проговорил Риндо. — Нет, я не жалею. Просто думал о том, что ты вчера мне сказал. — Если бы ты не был моим братом, — выдержав паузу, произнес младший Хайтани. — Если бы я не был твоим братом, — повторил следом Ран.        Братья замолчали на добрые пять минут. Мысли в голове Рана совсем спутались. Нити одна за другой сплетались в плотный узел, который ни в коем случае не хотел развязываться. Спустя несколько минут он все-таки заговорил: — Почему ты вообще встал с кровати? У тебя, должно быть, все жутко болит? — он, слегка ухмыляясь, кивнул головой, как бы указывая назад. — Я увидел, что ты резко встал и решил, что тебе противно видеть меня на твоей кровати, — смущенно ответил Риндо, опуская взгляд. — Мне... не противно... — тихо проговорил Ран, протягивая руку брату, — иди сюда. Риндо быстро посмотрел на него, в его глазах мелькнула надежда, и он поднялся, садясь на кровать, двигаясь ближе к брату. Однако не успел он до конца придвинуться, как старший Хайтани заключил его в свои объятия. Такие теплые. Родные. Отчаянные. Кажется, не так должны обниматься братья. Слишком уж чувственно... Сердце Риндо пропустило болезненный удар. Он внезапно захотел отодвинуться подальше. Встать с кровати. Выбежать из комнаты. Уйти.        Чтобы не было вот этого страшного ощущения полной пустоты внутри. Чтобы не было больно. Чтобы не появлясь бабочки в животе каждый раз, когда он смотрел на Рана. Чтобы не было тягостного чувства. Чтобы он был не братом этого высокого худого красавца. Ран же обнимал его крепче и крепче, думая о ненормальном страхе того, что Риндо может тотчас уйти, если он ослабит хватку. Сейчас младший брат не видел его взгляда. И хорошо. В светло-фиалковых глазах можно было ясно прочесть страх и отчаяние. А ещё, боль и терзания. Чувства полностью охватили его, сдавливая грудную клетку. Сердце щемило от мерзкого чувства разочарования. Разочарования в жизни. В самом себе. Сегодня утром, проснувшись, Ран окончательно понял, что любит. Любит своего брата. Не так как нужно. Намного сильнее, неправильнее, глубже. Любит так, как не любит никто. Так, что сердце замирает при каждом взгляде на него. На единственного человека, который имеет право тревожить его сердце. И что ему делать с этим чувством? Ведь о нем даже никому не расскажешь. Это неправильно. Нельзя любить своего брата, как любят любовники. Нельзя так касаться его. Нельзя так долго обнимать. Нельзя целовать. И, уж тем более, нельзя заниматься сексом.        Но он так долго держался. Хранил эти чувства в надежде, что пройдут. Что закончится это нездоровое увлечение... Не закончилось. Все стало хуже. Просто увлечение переросло во влюбленность, а затем и в любовь. И сейчас Ран готов был буквально расплакаться от безысходности и трагичности происходящего. Он отчаянно пытался унять дрожь в теле, чтобы не выдать себя с потрохами. Внезапно, мягкая рука Риндо скользнула по шее и остановилась на щеке Рана. Он слегка опустил голову. Риндо, не теряя ни мгновения, приблизился к брату и подарил ему очень нежный поцелуй, который дарят только те, кто испытывает определенные чувства. Ребра моментально сжались, сдавливая легкие. Сердце гулко забилось. Захотелось на весь мир кричать: «Я люблю тебя!» Эти страшные три слова мелькали в голове и даже перед глазами. Казалось, что даже на освещенных солнцем стенах написаны эти слова. В груди потеплело. После этого поцелуя Ран понял, что Риндо, возможно, чувствует то же самое. Он не знал, так ли это, но ощущал сумасшедшую уверенность. От этого было и радостно, и грустно. Пальцы Рана слегка дрогнули, аккуратно сжимая изящные худые плечи Риндо. Младший Хайтани тоже что-то почувствовал и решил повторить поцелуй... Но Ран оттолкнул его. Взгляд выражал смешанные чувства. Невозможно было понять, о чем он подумал. Глаза Риндо округлились, но он лишь понимающе кивнул. — Я тебя понял, — произнес он, отстраняясь. — Н-нет... ты не понял... знаешь, Риндо я... — начал было оправдываться Ран. — Стой, — перебил младший Хайтани, грустно улыбаясь, — я правда все понимаю... Нам нельзя... — Риндо! — Ран, — вздохнув, протянул парень, — это действительно неправильно. И мы оба знаем, что так нельзя. Мы же братья, — обреченно заключил он. — Ха-а, неужели это все правда... — откинув голову назад, прошептал Ран. В глазах собирались слезы, и черта с два он бы показал слабость перед кем-то! Даже перед ним нельзя. В особенности нельзя. Они больше не смотрели друг на друга, поэтому не могли увидеть и понять, как себя ощущает каждый из них. Риндо выглядел не лучше Рана. Его кожа похолодела, покрылась мурашками. В сердце появилась зияющая дыра. А кулаки чесались из-за желания что-нибудь сломать. Тело все еще ныло после вчерашних побоев и ошибки, совершенной по возвращении домой. Пытаясь придать голосу обычный вид, Риндо хрипло произнес: — Мне.. уйти? Ран шевельнул губами, что-то тихо-тихо прошептав. Но Риндо расслышал лишь: — Пожалуйста... Снова понимающе кивнув, он поднялся, и, хромая, вышел из комнаты, тихонько закрыв дверь... Сидя уже по разным комнатам каждый из братьев решил для себя забыть об «этом». Как говорится, замять дело. Но никто из них никогда бы не признался друг другу в том, что чувствовал ужаснейшую боль и даже пролил слезу. Возможно, не одну... Ран по-прежнему сидел прижавшись к стене. На фоне его бледного лица выделялись покрасневшие глаза. Похолодевшей рукой он трогал свои губы, рвано втягивая воздух, пытаясь привести мысли в порядок. Риндо, зайдя к себе в комнату, упал лицом в подушку, даже не обратив внимания на боль в теле, которая отозвалась в нем при резком соприкосновении с кроватью. Так они и пытались забыть вчерашний день. Но как ни старайся, а просто стереть воспоминания невозможно. И хотелось ли им этого на самом деле? Риндо никогда не узнает, что Ран прошептал ему: «Не уходи, пожалуйста». А Рану не будет известно, что его младший брат молился о том, чтоб он попросил его остаться. Но по итогу, в душе каждого сохранился только неприятный ком так и не расцветших, неозвученных чувств...