Breathe

Он видит их вместе. Вместе. То есть стоящих рядом друг с другом в непозволительной близости, улыбающихся и, того и гляди, пересекающих ту самую позорную грань от простых знакомых, друзей-приятелей, да просто людей, наслаждающихся совместной компанией, к любовникам. Джисон хочет верить, что ему показалось, что эти двое — совершенно посторонние личности, но никаких факторов, указывающих обратное, нет. Со зрением у него все в порядке, на освещение свалить нельзя, на многолюдность в помещении, хоть она и присутствует, тоже. Казалось бы, он себя накручивает, потому что это его любимое занятие. Придумывать или додумывать ситуацию у него в крови, а осмыслить происходящее получается не всегда. Вот и сейчас ему стоит подойти к ним, поприветствовать, завязать беседу, а потом под шумок увести своего парня домой, даже не попрощавшись с Чаном. Тот бы понял, а они с Минхо снова были бы поглощены друг другом полностью… Все мечты рассыпаются в пыль, стоит этим двоим соприкоснуться не только ладонями. Минхо целует Чана. Целует. Чана. В губы. Поцеловал бы он его в щеку, Джисон бы ещё поверил в невинность их отношений. Ха-ха. Наивный. В этих отношениях нет и не было ничего невинного. Джисон и не подозревал, что он настолько глуп и слеп. В ушах стоит гул. Глаза странно влажные, и он поджимает губы в попытке не усугубить реакцию. Какой-то парень толкает его плечом, шипит что-то нечленораздельное, прижимая к себе, словно какое-то сокровище, стакан с вонючим напитком, и Джисон не успевает извиниться прежде, чем он убежит. Люди. Люди. Много людей. Он не слышит шума, потому что потрясение заглушило все прочие звуки, и это единственное, что радует. Знакомое чувство накатывает на него. Паника захватывает в цепкие объятия, и он закрывает глаза, глубоко дышит через нос в попытке не хлопнуться в обморок. Он не мог справляться с этим самостоятельно. Раньше рядом был Минхо. Сейчас не поможет. Слишком занят, пробуя на вкус чужие губы, которые, конечно, в три раза слаще опостылевших уст. Джисон не обвиняет. Он понимает. Понимает, что происходит. Ему нужно уйти. Срочно. Немедленно. **** Он не помнит, как вернулся домой. Он чувствовал лишь знакомый запах и родную атмосферу, но сейчас она не помогала, а лишь усугубляла, потому что добавляла чувство истерии. Он же только с трудом успокоился, хватит доставлять ему больше мучений. Джисон кинул в кувшин связку ключей, от которых остался след на ладони, так сильно он сжимал их в руке; даже не раздеваясь лёг на кровать, утыкаясь лицом в подушку и жмурясь. Дышит тяжело в попытках задержать воздух в лёгких… Картинка отпечаталась в памяти. Идеально округлый рот, так подходящий губам Чана. Маленькие ладони на затылке… Так вот чего он добивался, с удивлением и горечью думает Джисон, отрываясь от подушки и ощущая, как слезы все-таки текут по его щекам. Все было бы идеально, если бы не ты. *** Слезы смешались с водой. Она на вкус и по ощущениям — чистый лёд, но Джисон не замечает ничего в принципе. Струи текут по волосам, шее, спине, продвигаются дальше, но он не ощущает. Даже исцеляющего отрезвления не последовало. Ему хочется посмотреть на себя со стороны. Хочется посмеяться над собой и подметить, что он все это полностью заслужил. Он хочет выпотрошить себя изнутри. Задеть рану и пройти глубже, дальше, вытаскивая наружу все органы — больные чувства, воспоминания, секреты… Представления. Он представляет. Он много раз представлял это. Додумывал то, что произошло позже. То, что эти двое делали бы потом. Больное воображение не щадит его. Он представляет, как их поцелуй становится глубже, затягивается. В нем нет ничего невинного, он представляет собой смесь слюны, соединившейся на чужих языках, и комбинацию чего-то чрезмерно тягучего и сладкого. Представляет то, как они лежат в одной постели. Все ещё не прекращают целоваться, словно стараются обглодать друг другу лица. То, как они стягивают одежду, а их руки теперь словно одно целое, помогают стягивать ненужные вещи… Он представляет Минхо теперь полностью обнаженного. Такого нежного, милого, притягательного, с затуманенными от похоти глазами. Этот образ в мозгу Джисона вспыхивает и разрушает все его нутро, он жмурит глаза, но явления, подкинутые больным мозгом, и не думают исчезать в небытие. Теперь в волосах Минхо запуталась чья-то мужская ладонь. Она скользит по шелковистым прядям, а Минхо с робкой улыбкой подаётся вперёд в ответ на прикосновения, а потом он вновь тянется за поцелуем к обладателю этой ладони… Конечно же. Кто это ещё может быть, как не гребанный Кристофер Бан? Наверное, это настолько злит Джисона, что на некоторое время Чан пропадает из его поля зрения. Минхо теперь один. Жаждущий и трепещущий. Но Чан появляется снова. Опять поцелуй, прикосновения к животу, соскам… Но пальцы другой руки теперь погружаться вовнутрь Минхо, на что тот отчаянно стонет… Отвратительно. Просто нет других слов. Чан разрабатывает его вход сосредоточенно, касаясь напряжённого колечка мышц. Минхо, если ещё не ощущает себя совсем разрушенным, издаёт гортанный стон, и этот звук проносит волны стыда за больное подсознание и волну странного, позорного возбуждения. Чану тоже нравится, потому что он награждает Минхо широкой ухмылкой, а потом пальцы его заменяются членом… В этот момент Джисон ощущает на своём плече чужую ладонь. Он знает, кому она принадлежит. Ему хочется открыть глаза, заставить себя перестать представлять Минхо и Чана вместе, теперь, когда Минхо снова рядом. Он не может. Его вновь затягивает в пучину безумия, туда, где слышатся сладкие стоны Минхо, где он бьётся в агонии и экстазе, там, где в него входит другой мужчина, наслаждающийся его узостью и влагой, постоянно шепчущий, как внутри него хорошо… Минхо кончает с именем Чана на губах. Вода выключается. Джисон падает на мокрый пол и задыхается. Рука на плече исчезает, а над ухом слышится: — Дыши, Джисонни, просто дыши… **** Когда он открывает глаза, то понимает, что больше не в душевой, а в спальне. Он лежит на кровати, прикрытый одеялом, а рядом с ним кто-то тихо сопит ему прямо в макушку. Джисон все понимает. Его глаза широко раскрываются, он чуть отстраняется от Минхо, но только для того, чтобы уткнуться ему в грудь и тихо заскулить от отчаянья. Чужие глаза открываются, сначала не понимая ничего абсолютно. Вид Джисона, так сильно вцепляющегося и постоянно извиняющегося, говорит буквально без слов. — Хён… Хён, прости меня… Джисон не перестаёт повторять одно и то же. Минхо его извинения не нужны. Он отталкивает его от себя, пусть и мягко, но явно даёт понять, что о прощении не идёт и речи. По крайней мере, Джисон понял, что натворил. — Мне… Мне так жаль… Я понимаю теперь, через что ты проходил… — Неужели? — Минхо приподнимает густую бровь и пристально смотрит. Нет. Не понимает. Это разное абсолютно. Минхо теперь почти свободен, а Джисон позволял себе развлекаться на стороне, будучи, как им казалось, в счастливых благополучных отношениях. На самом деле, все это иллюзия. Они никогда не были счастливы. — Ты любишь его? — Джисон спрашивает тихо, вытирает слезы и корит себя за слабость. Хочется перестать что-либо чувствовать вообще. На самом деле, не ему ли знать, что физиология и любовь не связаны никак. Это он, в конце концов, пьяный и укуренный целовался с Чанбином, параллельно проникая другой рукой ему в штаны, пока ему на телефон поступали звонки от обеспокоенного Минхо; это он в итоге сбежал с тусовки с кузеном Чана, в итоге получив от него шикарный минет, а в итоге его снова искал собственный бойфренд, у которого позже приключилась самая настоящая истерика… Ну и жемчужиной коллекции стал Хван Хенджин, с которым Джисона в итоге и застукали в одной постели. Именно это и стало точкой невозврата. Может показаться, что со стороны Минхо все это — месть. Но нет. Это просто выход из порочного круга, возможность показать, что это работает и в обе стороны. Правда, это не сработало, если бы Джисону было абсолютно наплевать. Это не так. Ему не все равно. Он сам наказал себя. Теперь оставался абсолютно логичный вопрос: а что теперь? — Ты же не дашь мне нового шанса, верно? Минхо вздыхает, снова оказывается чуть ближе и гладит его по волосам. — Понимаешь, Хани, выбор у нас совсем невелик. Вернее, его просто нет. Нам необходимо идти дальше. Но не вместе. — Дело не в том, люблю ли я Чана, а в том, что я больше не могу… — Любить меня, — заканчивает Джисон понимающе. — Быть с тобой, — поправляет Минхо и смотрит ему в глаза пристально. Раньше там была целая Галактика, теперь — пустота. — Ты был моим другом и моей родственной душой на протяжение нескольких лет. Сейчас покажусь слюнявым, но они кажутся мне вечностью. И я не могу просто плюнуть на это только потому что мы оказались несчастны в отношениях. Наверное, нам просто не суждено было… — Заткнись. Джисон не имеет права. Но все равно затыкает. Тогда Минхо говорит прямо. — Я так больше не могу. Я не могу ждать, когда ты перестанешь обманывать меня или изменять. Мы оба заслуживаем лучшей участи. А это значит, что нужно все прекратить, пока не стало слишком поздно. К этому все и шло. Джисон не хочет уговаривать что-то поменять. Он лишь выдыхает, проводит рукой по лицу и снова Старается удержать Минхо. Хотя бы в физическом плане. Утыкается лбом ему в лоб, закрывает глаза и снова вспоминает те мерзкие картинки, что так долго рисовало воображение. Минхо не торопит. Он тоже закрывает глаза, но думает совсем о другом. О том, что надо было все спасти, а не обрубать окончательно. Но этот вариант ведёт к погибели, а не к истинному счастью. Даже людям, которые чувствуют друг друга и любят так, что можно завидовать по-черному, никогда не суждено будет познать радость отношений вместе.