Глас сирены

I am the voice inside your head and I control you Nine Inch Nails

      При дневном свете Эдинбург притворялся самым обычным городом — шум запруженных людьми и транспортом улиц, толпы туристов, сувенирные лавочки, рестораны, старинный замок на скале, ветер с Северного моря. Но с наступлением темноты как будто просыпалась потайная, древняя часть, скрытая от обычных глаз. Из укромных уголков неторопливо выползали тени, над мощеными булыжником мостовыми летали призрачные отголоски таинственных давних историй, а старые здания буквально искрили магией. Даже в маггловских летописях Эдинбург считался городом ведьм — в средние века их здесь нещадно жгли на кострах, топили в озере у северной части замкового холма, рубили головы и вешали, но извести окончательно так и не смогли. Разумеется, в те времена любая красивая и умная женщина могла попасть под раздачу как ведьма — для этого было достаточно лживого доноса из зависти, ревности или желания отомстить. Но теперь история города служила надежным прикрытием для самых настоящих волшебников и волшебниц — туристы слетались на всякую мистику как мухи на мед, поэтому любые слухи об аномальных явлениях искусно раздувались не без помощи местных властей. Призраки на кладбище Грейфраерс? Отлично. Колдовство в тупике Мэри Кинг, подземном квартале, где в старину чем только не промышляли? Что может быть лучше! Магическая тематика пользовалась у приезжих такой популярностью, что в городе даже открывали «потайные» пабы, где можно было смешать и отведать какое-нибудь зелье (в основном маггловский алкоголь с примесью трав, но этим могли воспользоваться и настоящие зельевары, чтобы под видом обычного развлекалова для туристов продавать реальные волшебные снадобья). Маги практически безнаказанно применяли магию во время уличных фестивалей, да еще и имели с этого неплохой побочный заработок. Именно поэтому британскому министерству магии приходилось следить за Эдинбургом вдвое пристальнее.       Не то чтобы это сильно помогало.       Гермиона вдохнула влажный воздух и плотнее закуталась в плащ. В сентябре здесь все чаще шли дожди, а сегодня еще и спустился туман. В густой сероватой дымке плавали разноцветные огни витрин и вывесок, а на Королевской миле, обычно ярко освещенной, от фонаря до фонаря царил полумрак, из которого в самых неожиданных местах выступали каменные детали средневековых фасадов. Атмосфера очень напоминала ночной Хогварц, в том числе и ощущением магии, растекавшейся по старым кварталам от замка на скале. В такую погоду город казался живым существом — недовольно ворчал, медленно пробуждаясь к ночной жизни, заманивая прохожих в узкие темные проходы, ответвлявшиеся от центральных улиц, где всюду слышались приглушенные звуки музыки и бурного пятничного отдыха. В один такой проход ее и потащил Гарри. Едва долетавший сюда свет с Хай-стрит поблескивал на мокрых камнях под ногами и холодных металлических перилах узкой лестницы. Вопреки всем законам подворотен здесь не воняло ни куревом, ни общественным туалетом, и уже за одно это Гермиона любила Эдинбург больше, чем Лондон. В Лондоне всего было с избытком, там она порой просто задыхалась — от людей, машин, двухэтажных автобусов, нависавших над головой домов и вездесущего смога, в худшие дни накрывавшего город плотной удушливой завесой.       Здесь дышалось легче. Здесь было… почти как дома. Точнее, в том месте, которое она привыкла считать домом до битвы за Хогварц.       Может, давно следовало бы поискать здесь жилье и переехать?       Через пару десятков шагов они уткнулись в небольшой, закрытый со всех сторон дворик. Прямо перед ними горела красным неоном вывеска, увидав которую, Гермиона едва не поперхнулась. — «Пьяный нетопырь»? Оригинально. Ты уверен, что паб маггловский? — Абсолютно, — Гарри вытащил палочку и наложил на них обоих легкое магглорепеллентное заклинание. Гермиона сдвинула брови: — Почему не дезиллюминационное? — Потому что об тебя тут сразу же кто-нибудь споткнется, — Гарри с сомнением окинул ее взглядом. — Если вдруг почувствуешь что-то странное, сразу хватайся за меня и не вздумай отпускать, поняла?       Гермиона ничего не поняла, но кивнула. Гарри открыл дверь и шагнул внутрь первым. Гермиона последовала за ним и удивленно разинула рот.       От двери в полуподвальное помещение вели несколько крутых ступенек. И прямо на них стояли люди. Это было странно даже для пятничного вечера, ибо питейных заведений в городе было сколько угодно, и раз сюда набилось столько народу, значит, они пришли не за выпивкой. Мгновение спустя она услыхала звуки гитары и поняла — все эти люди собрались здесь, чтобы послушать живую музыку. Тоже не редкость в подобных местах, живая музыка чрезвычайно популярна у магглов, так что у молодых малоизвестных музыкантов площадок для выступлений было хоть отбавляй.       Гарри искусно протискивался сквозь толпу. Гермиона, спохватившись, двинулась за ним, стараясь держаться как можно ближе, и только тут заметила, что большинство присутствующих — женщины. Все они как завороженные, приоткрыв рты, всматривались куда-то вглубь, но не на барную стойку. Некоторые тяжело дышали и нервно зарывались руками в волосы, расстегивали одежду у ворота, нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Неудивительно, конечно, столько народу, что дышать нечем. Если владелец и установил систему вентиляции, она явно не справлялась с такой нагрузкой.       Гарри тем временем свернул к боковой стене, где было немного свободнее, и, ткнув палочкой под ноги, наколдовал небольшое возвышение. Гермиона собралась было возмутиться — что за выкрутасы прямо на глазах у магглов? — но тут же поняла, что никому нет до них никакого дела. Никто даже не заметил. Гарри взобрался на возвышение и подтянул Гермиону к себе: — А теперь смотри.       Сбоку от барной стойки, у дальней стены, соорудили небольшую сцену. Гермиона ожидала увидеть музыкантов и какие-нибудь инструменты, однако на сцене стоял всего один человек. Высокий худощавый мужчина, весь в черном, волосы чуть ниже плеч закрывают лицо, длинные белые пальцы сомкнулись на микрофонной стойке. Гермиона завертела головой, пытаясь понять, откуда идет звук аккомпанемента. Какая-то запись, что ли? Странно, обычно в таких местах играют вживую, а тут, похоже, живьем только пели. Вот будет смешно, если это караоке.       Гитарный проигрыш закончился, певец качнулся вперед, рука плавно скользнула вверх и ухватилась за микрофон. При первых же звуках низкого, чуть хрипловатого голоса Гермиону охватила дрожь. И это тоже было странно — она, конечно, любила музыку, иногда слушала рок, некоторых исполнителей даже узнавала, но ничьи голоса никогда так на нее не действовали. Она помотала головой и постаралась сосредоточиться на песне. Вроде бы обычный для подобного жанра текст — мрак, одиночество, отчаяние, внутренний конфликт и все такое, но…       Было в этом что-то уж очень знакомое.       Даже слишком.       Мне сегодня не заснуть, я знаю — впереди война… Достоин ли я, чтобы кто-то сражался за меня? Я устал держать удар, устал идти по краю, цена, что я плачу за выживание, уж слишком высока, и я сегодня поднимаю белый флаг…       Голос мягким бархатом вливался в уши, растекаясь по телу и заставляя внутренности мелко дрожать. В груди все сжалось в щемящем желании чего-то… до сих пор неизведанного, и Гермиона невольно обхватила себя руками. Воротник форменной блузки начал неприятно сдавливать шею, и ей захотелось расстегнуть пару пуговиц… или даже больше. Затем начало гореть лицо. Она облизала губы — и вдруг с ужасом поняла, что Гарри прав. Дело не только в тесноте и духоте.       Певец на сцене погладил микрофонную стойку пальцами — так трепетно, что по залу понеслись томные вздохи. Коварный голос манил, обещая блаженство и свободу, предлагая прикоснуться, отдаться, забыться, и она бы пошла, о да… Эти пальцы наверняка могут творить удивительные вещи, и стоит ей только захотеть…       В последнем проблеске сознания Гермиона зажала руками уши. Гарри, заметив это, крепко обнял ее за талию. К счастью, певец закончил и чуть отступил от микрофона. Гермиона затрясла головой, и наваждение почти исчезло. Почти.       Что за чертовщина?..       Зрители заволновались и рванули вперед — сверху это выглядело как волна прибоя, нахлынувшая на берег. К певцу потянулись руки, но он сделал шаг назад, не давая схватить себя, и наконец-то поднял голову. Неяркий свет гирлянды над сценой упал на его лицо, и Гермионе захотелось протереть глаза. — Гарри! — задохнулась она. — Это же… — Ага, — друг для верности легонько встряхнул ее. — Похоже, на тебя тоже подействовало, хоть и не так сильно, как на них. Или «доза» маловата, их тут за две-три песни уносит. Каждый раз.       Гермиона во все глаза таращилась на сцену, где певец уже почти слился с тенью — а заодно и с фигуристой кудрявой блондинкой, взобравшейся на подмостки и повисшей у него на шее. В толпе кто-то стонал, некоторые плакали, но возле сцены уже работали вышибалы, аккуратно оттесняя остальных, чтобы не полезли следом. Одна девица взвизгнула и попыталась пробиться через них, но ее быстро оттащили к барной стойке и плеснули в лицо водой, чтобы привести в чувство. — Вот уж кого не ожидала… Гарри, какого драного Мордреда тут творится? — Это ты мне скажи, — Гарри все еще крепко держал ее одной рукой, просто на всякий случай. — Никаких чар он не применяет — у него даже палочки нет. Сначала я подумал, что это какое-то зелье… ну, что-то распылили в воздухе или подлили в напитки, но нет, все чисто. — Очень похоже на чары вейл, не находишь? — Так они же только на мужчин действуют. А здесь — только на женщин. — Кхм, — Гермиона указала на парня у барной стойки, пялившегося на сцену такими же влюбленными глазами. Гарри скривился: — Блин, гадость какая. И ладно бы на кого другого… — Зато твоя задачка решается очень просто, — ухмыльнулась Гермиона. — Это точно афродизиак, но не общего действия. Только для противоположного пола. — Нет тут никакого афродизиака, — уперся Гарри. — Я же сказал, мы проверили! И раз на противоположный пол, тогда чего этот парень-то… о… — Теперь ты точно будешь знать, что ты стопроцентный натурал, — хихикнула Гермиона. Гарри поперхнулся и в панике вытаращился на нее: — А что, кто-то сомневался? — А я почем знаю? На Тремудром турнире во время второго испытания у Виктора и Седрика в озеро забрали девчонок, а у тебя почему-то Рона, так что кто тебя знает… — Прекрати, меня сейчас стошнит. — Меня, кажется, тоже, — пробормотала Гермиона, слегка покачнувшись. Она и впрямь ощущала себя немного… пьяной, но раз в воздухе ничего не распыляли… — Гарри, выведи меня отсюда, если не хочешь, чтобы меня унесло вместе со всеми.       Они выбрались на улицу, Гермиона немного продышалась, потом применила несколько диагностических заклинаний, пытаясь понять, что же с ней все-таки произошло. Никакого стороннего воздействия не обнаружила, но, пожалуй, все-таки стоит наведаться в Мунго.       Интересно. Даже очень. — Гарри, кто еще знает? — Из наших — никто. Тем ребятам, которые здесь побывали до меня, я слегка подправил память. Просто на всякий случай. — Гарри! — Ну а что? — друг поднял руки ладонями вперед, глядя на нее невинными глазами. — Или ты хочешь, чтоб его опять тягать начали? Мало ему тогда было? — Ты что, до сих пор ему сочувствуешь? — Благодаря ему я выжил в войне, — буркнул Гарри, опуская глаза, как и всякий раз, когда они поднимали эту тему. — И он вообще-то один из немногих, кто помнит мою мать.       Гермиона вздохнула. Все понятно. — Кроме того, мне стало интересно, — продолжал оправдываться он. — Три года назад он как сквозь землю провалился, когда у него в последний раз палочку забрали, и с тех пор ничего, а тут вдруг такое! Надо разобраться. — Я бы вызвала наряд, — проворчала Гермиона. — Похоже, прошлое его ничему не научило.       Гарри развел руками: — По закону мы ему вроде как ничего предъявить не можем. — У тебя есть массовое воздействие, причем на магглов, этого достаточно для ареста, — Гермиона решительно выпрямилась, похлопывая палочкой по бедру. Неприязненно поглядела на закрытую дверь паба. — И что он делает потом? Ты же уже проследил? — Выбирает кого-нибудь… иногда парочку… и уединяются в подсобке, — поморщившись, поведал Гарри. — Остальные, кто не удостоился, постепенно приходят в себя, но выпивки потом заказывают много, поэтому владельцы на все закрывают глаза, у них по пятницам выручка вдвое выросла. А через неделю возвращаются. Бармен говорит, начиналось в августе, буквально с нескольких человек… понятия не имею, как они об этом узнают. А потом он просто испаряется, и никто не знает, куда. Но раз у него нет палочки, он же не может… или может? — Не может, — Гермиона нахмурилась, буравя взглядом дверь. — Вот это уже плохо, значит, у него есть еще одна. Нелегальная. Ну и чего мы ждем?       Гарри только вздохнул: — Я так не могу. Вспомни, что он вытворял после войны. Если его загребут на этот раз, это уже точно либо Азкабан, либо пятый этаж Мунго. И полный запрет на магию. Ты сама говорила, что ему нужна помощь. — Да, и мы предлагали помощь, но он нас послал. Я больше не собираюсь спасать людей, которые не хотят помощи. Хватит уже, наспасались. Ни к чему хорошему это не привело. Ни разу.       Гарри переступил с ноги на ногу: — Но все-таки… Давай сначала попробуем разобраться. Разве тебе не любопытно?       Гермиона засунула палочку обратно в держатель и обреченно кивнула: — Очень. А это значит, что мы опять влипли. Но блин… Как он это делает? Я ощутила воздействие только тогда, когда он начал петь. А когда перестал, вроде бы прошло, — она потерла шею и поняла, что несколько поторопилась с подобным утверждением, но Гарри об этом сейчас лучше не знать. — Я бы поставил вопрос иначе, — Гарри чуть сдвинул очки и посмотрел на нее поверх стекол. — Ты до этого хоть раз слышала, чтобы у профессора Снейпа были музыкальные таланты? Да он после встречи с Вольдемортовой змеей и говорил-то с трудом!