Глас сирены

My fantasies Have turned to madness And all my goodness Has turned to badness Animotion

      Сон не шел.       Гермиона и так, и этак вертелась в кровати, чем ужасно возмущала Косолапса, прикорнувшего на подушке в изголовье, но уснуть никак не могла. Треклятущий Снейп, вот откуда он взялся на ее голову?! Три года ни слуху, ни духу, и вдруг на тебе… Еще и с такими… маловероятными для него талантами. Ну да, до последней битвы с армией Вольдеморта у него был… нет, не сказать чтоб приятный, но запоминающийся голос, он умел держать аудиторию, и Гермиона с удовольствием его слушала в классе — но одно дело вести уроки и совершенно другое… вот это вот, что он вытворял с микрофоном… ох…       Мозг немедленно подкинул картинку: длинные пальцы, чувственно скользящие по стойке, соблазнительно расстегнутая куртка, губы почти касаются микрофона… черт, это ж где можно было такому научиться? И почему он выглядел таким… обольстительным? Она прекрасно помнила Снейпа и в школе, и после — никто в здравом уме никогда не назвал бы его хотя бы привлекательным. Злой как тролль, колючий как дикобраз, ядовитый как тентакула, с вечно сальными волосами и язвительными замечаниями, от которых хотелось забиться под парту. После войны ситуация не улучшилась — провалявшись в Мунго с полгода, он стал еще невыносимее и окончательно слетел с катушек, хотя винить его в этом было трудно, учитывая все, что ему довелось пережить. Какое-то время вокруг него крутились ведьмы, привлеченные душераздирающе-романтичными байками Риты Скитер — ах-ах, герой, так рисковал собой, благородный рыцарь, двадцать лет поклонялся мертвой возлюбленной — и плевать, что она его ни во что не ставила и вообще вышла замуж за другого. Однако одной подобной «славы» было явно маловато. Десяти минут общения с героем хватало, чтобы отвадить даже самых целеустремленных. Гермиона тоже пыталась пообщаться, движимая сочувствием к его состоянию и уважением к былым подвигам, но была послана по непечатному адресу и с тех пор подрастеряла желание жалеть Снейпа. Вдобавок, общение затрудняли проблемы с голосом: змея основательно порвала ему глотку, и хотя в Мунго сделали все возможное и невозможное, чтобы минимизировать урон, говорил «гений шпионажа» с трудом. А уж петь бы точно не смог. Если у него вообще имелся музыкальный слух.       Помимо голоса, пожалуй, руки были ничего… Она таращилась на них в классе, но ей и в голову не приходило представлять их в сексуальном контексте — ее интересовали исключительно способы подготовки ингредиентов, а потому она старалась не пропустить ни единого движения. Но увидев эти руки сегодня… о-о, Мерлин…       Гермиона непроизвольно сжала бедра и прикусила губу. Твою ж мать… Сейчас она бы очень даже не прочь…       «Грейнджер, ты сдурела? Ты не хочешь Снейпа. Просто у тебя нормального секса давно не было».       Если от кратковременного воздействия такой эффект, то от полноценного выступления женщины небось сами раздеваются и прыгают к нему в койку. И если он все это затеял только ради секса… В принципе, некоторый смысл в подобной стратегии был. Раз действо происходило в маггловских заведениях, до министерства бы эти выходки дошли далеко не сразу. Не будь в том районе наблюдателя, никто бы и не узнал. Устрой он подобное в колдовском мире, уже бы сел, благо Шеклболта давно достало отмазывать бывшего соратника по Ордену Феникса.       Но как он это делает? Чары гламура? Вроде бы она не заметила ничего такого…       «Ага, заметила бы, пялясь на его пальцы. Да останься ты там подольше — сама бы под него легла вместо той девицы».       Можно, конечно, прямо с утра оформить ордер, заявиться в тот паб и перевернуть там все вверх дном, а заодно перетрясти и персонал, и завсегдатаев. Но это будет уже не так интересно.       Нужны… полевые наблюдения.       «Ну хоть себя-то не обманывай. Ты хочешь увидеть это еще раз».       Ну да, сказала она себе, хочу, и что с того?       Но Снейп… Снейп! Хотеть Снейпа? Это уже какое-то извращение.       Это все из-за секса, точно. У нее и раньше случались длительные перерывы, когда искать кого-то приличного было попросту некогда, а разовые интрижки она не любила. Хватило этих глупостей в первые послевоенные годы, когда в колдовском мире ее лицо было столь же узнаваемо, как и лицо Гарри, и к ней вечно кто-нибудь клеился. После пары-тройки неудач, включая и Рона, она переключилась на магглов — для них она оставалась самой обычной девушкой, и можно было общаться, не боясь, что к ней подкатывают только потому, что она — «та самая Грейнджер». Поначалу ей это немного льстило, но она быстро сообразила, что в колдовском мире мужчины рассматривают ее как трофей. Противно. А потом пошла серьезная работа, времени на «горизонтальные» приключения оставалось все меньше, да и, если уж совсем честно, особого удовольствия все это не приносило. С кем-то было получше, с кем-то похуже, порой она думала, что с ней, должно быть, что-то не так, но потом, послушав более опытных подруг, опробовала пару игрушек и поняла, что с ней-то как раз все в порядке, просто партнеры попадались… не те.       Нет, так она точно не уснет.       Гермиона вздохнула и полезла в ящик прикроватной тумбочки, где хранила все необходимое на случай подобных ситуаций. Никаких нелепых телодвижений, никакого жалкого пыхтения, чужих запахов, неловких, неумелых прикосновений — все ровно так, как ей нужно.       Но когда она наконец-то заснула, снились ей все те же чертовы пальцы, только теперь они гладили не стойку микрофона, а ее.

***

      Утром от тлетворного влияния Снейповского вокала не осталось и следа, но Гермиона вместо отдыха сорвалась в министерскую библиотеку, а заодно заглянула в архив, почитать старое дело Снейпа. События трехлетней давности подзабылись, да она с тех пор если и вспоминала о бывшем преподавателе, то исключительно как о зельеваре, когда в деле встречались какие-нибудь замысловатые зелья, к которым она не знала как подступиться. Можно было и сейчас списать его новообретенные таланты на зелье, но, во-первых, без палочки (теоретически) он бы ничего сложного не сварил, а во-вторых, она ни разу не слышала ни о чем подобном, хоть и слыла специалистом по всяким редкостям. Голос восстановить — это вполне возможно, хоть и стоит недешево, но никакое зелье не научит петь, если не дано. И чтоб все женщины в поле зрения немедленно превращались в готовых спариваться самок? Хм…       Потягивая кофе, взятый навынос из кофейни поблизости, она лениво листала пергаментную подшивку и хмурилась. А Снейп тогда, оказывается, немало… «концертировал», о половине его «прегрешений» она даже не подозревала. — Прикинь, — рассказывал ей Гарри, когда удавалось пересечься за обедом между занятиями в тренировочном центре и первыми мелкими делами, — вчера вечером опять Снейпа задержали. Не знаю, чего он нанюхался или напился в этот раз, но зрелище было то еще… Чуть не устроил публичный стриптиз вдвоем с какой-то девицей прямо посреди Диагон-аллеи. — Ты это только что придумал? — с сомнением уточняла Гермиона, в голове которой ну никак не укладывалась подобная дичь. Снейп в школе был сама строгость, вечно застегнутый по самые уши, даже рукава почти никогда не закатывал, а уж чтоб раздеться… и с женщиной на людях… Да он бы скорей утопился в собственном котле. — Если бы! — невесело хмыкал Гарри. — Пришлось опять в Мунго сдавать, там только руками разводят — мол, он слишком долго давил все в себе, и теперь это вот так… э-э… прорывается. Ну и за шестнадцать лет в школе столько всякой дряни перенюхал и сварил, а потом еще змея эта… В организме накопилось достаточно токсинов, чтобы влиять и на мозг, и на психическое состояние, и вообще… — На мозг, похоже, не очень-то и влияет, — саркастически отмечала Гермиона. — Всякие гадости придумывать ему определенно ничего не мешает. И это нас называли придурками малолетними, когда мы поперлись в Тауэр пугать туристов… Он-то вдвое старше, а туда же. — Может, у него совсем не было детства. — Судя по воспоминаниям, что он тебе тогда передал, детства и не было. Но это же не повод! Да и вроде как поздновато наверстывать.       Гарри только пожимал плечами. У него к Снейпу было особое отношение — теперь. Но если пьяные танцы на улице и скупку всего подряд в магазинах Диагон-аллеи еще можно было оправдать, то безобразную выходку на первую годовщину битвы за Хогварц — вообще никак. Во время церемонии в только открывшемся замке Снейп вел себя прилично, но когда его пригласили почетным гостем на награждение героев в министерстве, он ухитрился подлить в большинство напитков зелье сквернословия, чего, естественно, вообще никто не ожидал. Макгонагалл вместо торжественной речи послала всех на гэльском прямо с трибуны, а остальные едва не передрались. Кингсли тогда с огромным трудом замял скандал, чтобы это позорище не попало в «Пророк», но люди все равно болтали, так что большинство обывателей и так все узнали. Снейп даже не счел нужным скрывать, чьих рук дело. Когда к нему пришли с допросом, заявил открытым текстом, в каком гробу и в каких позах он видал министерство с их орденами и церемониями, и что эти «жалкие тыловые крысы» недостойны даже смотреть на тех, кто участвовал в войне по-настоящему.       Тогда они и заподозрили неладное. Это были не просто выходки недоигравшего в детстве мальчишки, о не-ет. Снейп мстил. Целенаправленно. Макгонагалл и профессорам досталось исключительно за то, что в последний год войны они «даже не соизволили пошевелить мозгами и сложить два плюс два» и работали против него. Кингсли обнаружил в своем кабинете двух девиц очень легкого поведения, которые немедленно на него набросились, и всю эту красоту зафиксировала пролетавшая мимо Скитер. «Пророк» целую неделю верещал о позоре и растрате бюджетных средств на всякий разврат, да так лихо, что Кингсли едва не вылетел из кресла министра. У Люциуса Малфоя прямо на важной встрече с гринготтскими гоблинами внезапно вырос павлиний хвост, а вместо слов из горла вылетал лишь отвратительный павлиний крик. Нарцисса несколько недель провела в закрытой палате Мунго, когда ее лицо вдруг приобрело слизеринскую расцветку — зелень с серебром, что весьма эффектно сочеталось с цветом ее волос. Драко отделался легким испугом, всего лишь проскакав по Диагон-аллее как заправский гиппогриф и во всю глотку признаваясь в любви гриффиндорцам. Вероятно, Снейп счел его слишком жалким, чтобы наказывать серьезнее. А вот каким образом он добрался до директорской и портрета Дамблдора, с которого исчезла вся нарисованная одежда, вынудив почтенного бывшего директора стыдливо прятаться за спинкой кресла — до сих пор оставалось загадкой.       Гарри он оставил на закуску. Целый месяц после того, как Джинни окончательно перебралась на Гриммо, они не могли заниматься сексом. Вообще никак. Стоило начать, как у обоих возникали сильнейшие рвотные позывы. Колдомедики в Мунго бились всем составом, но в итоге так и не смогли ничего сделать — эффект сошел на нет сам по себе, а Снейп разгуливал по Диагон-аллее с таким отвратительно-победоносным видом, что не заподозрить его было попросту невозможно.       Гермиона ждала, что и ей тоже прилетит, просто за компанию или, может, за чересчур длинные эссе, которыми она терзала несчастного профессора целых шесть лет, но нет, ее самой никакие неприятности не коснулись. Это было странно, но она списала на то, что к тому времени у Снейпа закончилась фантазия, или он полностью удовлетворился страданиями остальных. У него трижды отбирали палочку и приговаривали к общественно-полезному труду. Правда, к зельям не допускали, опасаясь, что он и там что-нибудь устроит, однако он больше не пытался безобразничать, отрабатывал повинность, исчезал на какое-то время, а затем всплывал опять — чаще всего пьяным где-нибудь в Лютном или летал без метлы над Лондоном как огромная летучая мышь. В народе ходили слухи, что он проник в Букингемский дворец и отымел какую-то маггловскую не то герцогиню, не то принцессу. Все довольно быстро сообразили, что из его рук нельзя ничего принимать, иначе можно через час-другой потерять и привычный внешний вид, и моральный облик. Поди знай, не насолил ли ты чем бывшему учителю зельеделия. Когда его пытались вразумить или пристыдить, Снейп кривил губы и заявлял, что терпел чужую дурь шестнадцать лет, а в последний год вообще невыносимо страдал и теперь имеет право «расслабиться».       Гарри тогда единственный раз психанул. Они схлестнулись в самой настоящей колдовской дуэли, разнимать их примчался чуть ли не весь аврорат в полном составе, потому что Снейп, как ни крути, оказался сильнее. Гарри в итоге врезал бывшему профессору по зубам самым что ни на есть маггловским способом, а затем швырнул ему под ноги флакон с воспоминаниями. Снейп только ухмыльнулся окровавленными губами, растоптал флакон, уничтожив содержимое, вручил аврорам палочку и зашагал по направлению к министерству как ни в чем не бывало. Авроры отконвоировали его в камеру предварительного задержания, а Гарри поклялся, что «больше никогда». Правда, когда пришел очередной отчет по Снейпу из Мунго, где помимо прочего указывалось на «многочисленные недолеченные травмы, посттравматический синдром, нарушения сна, последствия пыточного проклятия и интоксикацию редким змеиным ядом, вызвавшую необратимые изменения в психике и нервной системе», отношение Гарри к Снейпу опять смягчилось, но больше они не контактировали. Снейп же, лишившись палочки в четвертый раз, опять пропал с горизонта, а затем они услышали совсем уж дикую сплетню, будто бы он обхаживает Изабеллу Забини. Поговаривали даже о помолвке, но через пару месяцев Забини уже крутила роман с заезжим итальянским ювелиром, а Снейпа и след простыл. — Может, она и его сожрала, — зубоскалили в аврорате, где о похождениях самой миссис Забини ходили довольно мрачные легенды. Но поскольку от всех ее предыдущих мужей оставались хотя бы тела, а здесь даже и тела не было, предположили, что Снейп, вероятно, уполз куда-нибудь зализывать раненое самолюбие, а раз никаких жалоб и заявлений не поступало — Мордред с ним, с тем Снейпом.       И вот теперь всплыл. Да еще в таком… амплуа.       На кой ему все это надо? Только чтобы раздобыть «грелку» на ночь? Так для этого есть менее трудоемкие и более легальные способы.       Гермиона вернула дело в архив, проверила, не возвращали ли Снейпу палочку — не возвращали, так и хранилась на складе конфиската с пометкой «владелец не обращался», — и уселась за книги. За три года не вернулся за палочкой, хотя в принципе мог подать прошение в Визенгамот, и палочку бы вернули. Три года без инцидентов — вполне достаточно для реабилитации. Магию вроде бы не применяет, хотя при наличии нелегальной палочки это не проблема. Афродизиаки ни в воздухе, ни где-либо еще в пабе не обнаружены. Чары вейлы… Поскольку сам Снейп определенно не вейла, любая подобная магия — заимствованная, Гарри бы такое засек.       Начитавшись до одури и не найдя ничего хоть сколько-нибудь подходящего под имеющиеся данные, Гермиона изменила внешность и аппарировала в Эдинбург.       Дворик, где располагался вход в паб, сегодня выглядел неприветливо. Двое уборщиков, ругаясь сквозь зубы, отмывали площадку перед входом. Гермиона немного понаблюдала за ними. Переведя взгляд на вывеску, хмыкнула. Кто бы ожидал от Снейпа подобной самоиронии? «Пьяный нетопырь», чтоб тебя. Да он даже не прячется, по сути. Разве что транспаранты на Хай-стрит не развесил. Но для чего?       Внутри было полутемно и тихо, горел только свет над баром, да из открытой двери подсобки слышались звуки перетаскиваемых ящиков и звон стекла. — У нас еще закрыто, — сообщил ей появившийся из подсобки парень, кажется, вчерашний бармен. Гермиона подошла ближе: — Я не за выпивкой. Хочу задать вам кое-какие вопросы. — А вы кто вообще? Из пожарной службы, что ли? Насчет вчерашнего? — судя по тону, ему было не впервой отвечать на вопросы, и он их определенно не боялся. — А что насчет вчерашнего? — прищурилась Гермиона, нащупывая в кармане маггловское полицейское удостоверение. У нее их было несколько, из разных служб в зависимости от обстоятельств. Бармен пожал плечами: — Да к нам после пятничных вечеров не впервые приходят. Пожарный инспектор в прошлый раз сказал, чтоб мы ограничили вход, а то у нас тут народу вдвое больше нормы… Ну и девки. Хотят знать, когда здесь опять будет этот…       Гермиона отметила неприязненные нотки и оглядела паб. Атмосферное место. Чем-то напоминало слизеринские подземелья — диванчики «под кожу», дубовые столы, грубая каменная кладка, светильники, стилизованные под факелы. Может, потому и выбрал? — Он выступает только по пятницам?       Бармен закатил глаза: — Так и знал… Но я не обязан вам ничего говорить.       Гермиона показала удостоверение: — Можем прогуляться до участка, но времени это займет немало, а у вас тут наверняка еще полно работы. — Он что, в розыске? — насторожился тот. — Возможно. И вы окажете неоценимую помощь следствию по обезвреживанию опасного типа… и заодно избавитесь от конкурента.       Попала в самую точку. Чем бы тут Снейп ни занимался, мужской контингент его явно недолюбливал. — С тех пор, как он появился, девчонки только о нем и говорят, — буркнул бармен, зачем-то схватив тряпку и начиная перетирать стаканы, хотя они в этом совершенно не нуждались. — Я, конечно, повидал всякие концерты, там и не такое бывало, но чтоб так быстро? А сам-то… ни кожи, ни рожи, что они в нем находят? Только и пользы от него, что выручка хорошая, когда он уходит, они как с цепи срываются… Видели, что снаружи творится? Это после ночи. А они даже по пьяни говорят только о нем. Ребята пытались познакомиться… э-э… ну в смысле… — тут он сообразил, что, кажется, ляпнул лишнее, и испуганно вытаращился на нее. — Я это… Мы без всяких там умыслов, только познакомиться… Все добровольно. — Ну конечно, — промурлыкала Гермиона, слегка улыбаясь. — Все добровольно, особенно когда женщины пьяные и не соображают, где они и на что соглашаются.       Лицо парня стало серым, как небо над зимним Лондоном. Он сглотнул: — Ничего не было. У нас охрана… и телефон бесплатно, можно полицию вызвать в любой момент, и вообще… Нам не нужны проблемы. — Кто он? — Да не знаю я. У нас раз в неделю открытый микрофон, он просто заявился однажды вечером и… — Что значит «открытый микрофон»? — Ну это такой вечер для музыкантов. Можно прийти и выступить просто так. Если понравишься публике, менеджер может пригласить уже на платное выступление в пятницу. Это хорошо сказывается на выручке. Он раза три приходил так, и с каждым разом у нас было все больше посетителей… ну он и правда неплохо поет. Вот его и пригласили… — То есть он за это еще и деньги получает? — удивилась Гермиона. Бармен почесал в затылке: — Ну да. Не знаю, сколько именно, но с тех пор, как он начал у нас выступать, по пятницам столпотворение. И в основном женщины. Но мы ничего такого… — Как его зовут? Где живет? — Расс Сильвертон. Но, может, имя и ненастоящее, музыканты часто берут псевдоним. А где живет — понятия не имею, но мистер Престон может знать больше… это менеджер, — он указал на дверь в подсобку. — Я могу позвать. — С удовольствием с ним пообщаюсь, — Гермиона склонилась ближе. — Когда он появится в следующий раз? — Да через неделю, — бармен скривился и отвел глаза. — Вчерашнего ему уж точно хватит до следующей пятницы, такую увел с собой… Но если вы думаете, что он маньяк или типа того, то точно нет — эти девки всегда возвращаются. Только он ни с одной дважды подряд не… э-э… — Спасибо, мистер… — …просто Дейл, — он несмело оглядел ее и неуверенно улыбнулся. — Полагаю, нет смысла спрашивать, что вы делаете завтра вечером? У меня как раз выходной.       Гермиону передернуло. Шарахнуть бы его кое-чем… чтоб даже не думал о женщинах месяц-другой. Но нельзя. Может вызвать лишние подозрения. — Никакого, — сладко пропела она, незаметно извлекая палочку из потайного кармана. — Obliviate.       Взгляд просто-Дейла тут же расфокусировался, он повернулся к ней спиной и занялся полками со спиртным.       Гермиона нашла менеджера, но узнала не больше, чем ей уже рассказал бармен. Он понятия не имел, где живет этот Сильвертон, но судя по сумме пятничного вознаграждения, вряд ли это основной заработок. На что же он тогда существует, если никакой официальной работы в колдовском мире у него нет? Или до сих пор просаживает наградные? По идее, без работы всех его сбережений вряд ли хватило бы на такой срок. Она почистила память и менеджеру, чтобы тот случайно не сболтнул, что кто-то интересуется новой звездой «Пьяного нетопыря», и вернулась в библиотеку.       К следующей пятнице надо подготовиться как следует.