Глас сирены

One track Get you on your back Your skin speaks soft But your lips couldn't say it Right now You know somehow We could take a chance We could make it Make it Right here Make it all disappear Nine Inch Nails

      Снейп ненавидел ошибаться в людях. Последствия подобных ошибок зачастую оказывались катастрофическими. Он старательно приучал себя не очаровываться, чтобы потом разочарования не били под дых, и каждую новую ошибку воспринимал с усталой обреченностью, потому что больше не ждал от людей ничего хорошего. Грейнджер его тоже разочаровала, хотя не сказать чтобы он ожидал от нее каких-либо грандиозных свершений — заучка есть заучка, даже с министерской корочкой дознавателя первой категории (и угораздило ж ее пойти в дознаватели!). К чему он не привык, так это к тому, что люди могут оказаться… несколько лучше, чем он о них думал.       Грейнджер, внезапно отомстившая за него «Нетопырю»… пусть и таким накладным для него способом, но совершенно искренне. Он не мог не заметить, с каким негодованием она говорила о случившемся. Так, будто это что-то личное, а не ее прямые обязанности. Хотя, наверное, в ее обязанности как раз и не входило устраивать шмоны в барах, да и какое ей дело до того, кто и что ему подлил и почему? Министерство наказывало волшебников, причинявших вред магглам, но чтобы наоборот?       Он удивился.       Нет, за него, конечно же, заступались бывшие соратники по Ордену, когда его после Мунго начали таскать по кабинетам и допрашивать. Но он счел, что они просто возвращают долги — а задолжал ему много кто. Грейнджер же… Черт ее разберет, эту настырную девицу, то грозилась семь шкур спустить, то вот… Зная ее рвение, он скорей ожидал, что она использует инцидент с галлюциногеном, чтобы взять его за задницу. Уж она бы придумала, как повернуть это в нужное русло. Вместо этого она натравила маггловскую полицию на тех, кто решил над ним «подшутить». Почему-то невольно вспомнился с десяток случаев, когда Лили могла бы вступиться за него публично, но не вступилась — не то чтобы ему очень этого хотелось, но было бы приятно думать, что ей не наплевать.       Удивительно… Если во время войны воспоминания о Лили приносили острую боль и вызывали желание броситься с башни, только бы ничего не чувствовать, то сейчас он не испытывал ровным счетом ничего. Воспоминания превратились в подобие старой затертой кинопленки, на которой уже толком ничего не разглядеть. В какой-то степени он был рад этому, ибо от непрестанной боли можно было сойти с ума, и он бы предпочел не чувствовать вообще ничего… Только вот никто не объяснил ему, что когда перестаешь чувствовать, жизнь теряет всякий смысл.       Чертова Грейнджер.       Он знал, что она продолжает таскаться в студию, и злился, что она каким-то образом обходит защитные и сигнальные чары. Его чары, на которых он собаку съел! Такого просто быть не могло, потому что не могло быть никогда. Но вот поди ж ты. А когда она вынудила его устроить внеплановую репетицию, он собрался было психануть, но ему действительно необходимо было как-то изменить манеру выступления, а без обратной связи это затруднительно. Чего он не ожидал, так это того, что его начнет волновать вся эта ситуация: полумрак, музыка, он возле микрофона, она в аппаратной… сверлит этими своими глазищами, кажется, даже не дышит. Вдобавок, он видел ее лучше, чем она его, благо сидела она прямо перед светящимся монитором. После третьего или четвертого захода ее лицо порозовело, она принялась слегка покачивать головой в ритм, покусывать губы, и петь сразу стало… легче. А уж когда она подошла почти вплотную, глядя в глаза… В голове замелькали совершенно неуместные мысли, и он поспешно разорвал зрительный контакт, испугавшись собственной реакции. Не хватало еще…       И что ему с ней делать?       В очередной раз заперев дверь, Снейп проверил все помещения, убедился, что никого, кроме него, здесь нет, и принялся распеваться, хоть и подозревал, что нормально поработать сегодня не получится. И уже под конец упражнений на разогрев почувствовал, что атмосфера в студии изменилась. Легкое, едва заметное движение воздуха. И запах — от ее волос вечно пахло зеленым чаем и вербеной. Запах приятный, но она что, всерьез надеется, что он ее не почует?       Экая же надоеда. Чего, спрашивается, явилась? Ничего криминального здесь не происходит. Разве что…       Может, ему все же удалось подцепить ее на крючок?       Внезапно в голову пришла совершенно хулиганская мысль. Он пробежал глазами по полкам. Взгляд зацепился за знакомый футляр — один из тех, что выбрала Грейнджер как «подходящую» для него музыку. Проучить бы ее, зазнайку. Она всякий раз на концертах так старательно затыкала уши, да еще имела наглость утверждать, что на нее действует слабее, чем на магглов. А ему хотелось посмотреть, что будет, когда она по-настоящему попадет под воздействие «зова». Не так, как в тот провальный первый раз.       Впрочем, он может это проверить хоть сейчас, пока здесь больше никого нет.       Отлучившись в туалет и надеясь, что уж сюда-то она точно следом не сунется, Снейп открыл тайник и достал крохотную пробирку. Таких тайников у него было несколько, по паре-тройке доз, просто на всякий случай. Искать улики в туалете съемной студии ей бы в голову вряд ли пришло. Снадобье искрило ярко-синим — того же цвета были глаза морской нимфы, которую он после длительного бултыхания в воде все же ухитрился вытащить на сушу. Он не особо задумывался над тем, почему у зелья такой цвет. Вкус был отвратительный, что у оригинального зелья Забини, что у модифицированной версии, и Снейпу так и не удалось его улучшить, но выглядело красиво. В конце концов, он просто забил на это, главное, чтоб работало, а ему за свою карьеру зельедела случалось пробовать и похуже.       Он сжал пробирку в пальцах. Нет, это же самоубийственная глупость. Если Грейнджер каким-то образом прознала о зелье, да еще определила ингредиенты, надо быть полным идиотом, чтобы давать ей повод сделать это еще раз. И как бы ни хотелось утереть ей нос, подставляться больше нельзя. Вдобавок, он получил бы куда большее удовольствие, если бы смог окрутить ее без всяких вспомогательных средств. Да что же он, в конце концов, вовсе ни на что не способен?       Снейп вернул пробирку в тайник, ополоснул лицо и руки и вернулся в аппаратную. Еще раз оглядел полки с дисками, старательно избегая смотреть в угол, где обычно пряталась Грейнджер… любопытно, наверняка ведь знает, что он знает, что она здесь. Для чего эта игра в прятки? Стесняется? Не хочет признавать очевидное?       «Вот и узнаем».       Снейп с нарочито небрежным видом выудил с полки диск. Песню он помнил лишь в общих чертах, но минусовка наверняка есть в компьютере, полгода назад он пробовал ее исполнять, потом решил, что слишком провокационно, да и его образу она не подходила, но Грейнджер почему-то указала именно на нее как на самый подходящий материал. Что ж, если ей нравится подобная… откровенность… Жаль только, что прикрылась дезиллюминационным, он бы очень хотел видеть ее лицо, когда она услышит первые звуки. Но если все пойдет как надо, чары с нее слетят быстрее, чем трусы с похотливой группи на концерте каких-нибудь «роллингов». Да и трусы, собственно, тоже.       Уж он об этом позаботится.       Прослушав песню в наушниках пару раз, чтобы освежить в памяти мелодию и текст, Снейп нашел в компьютере минусовку, включил ее погромче и вразвалку отправился за стекло, к микрофону, оставив дверь открытой. Наверное, в аппаратной было бы удобнее, но тогда его план стал бы очевиден с первых же нот. А так — ничего особенного, просто репетиция.       …ты позволила мне осквернить тебя…       …ты позволила мне проникнуть в тебя…       Черт возьми, слишком близко к правде. Сколько раз у них уже было? Два? Три? И каждый раз она могла просто послать его и уйти, он никогда никого не держал и не брал силой, не было нужды. Но она оставалась. И зачем-то продолжала возвращаться, хотя вряд ли расследование требовало такого… близкого наблюдения.       А, не все ли равно?       …я разорвал все, что у меня внутри…       Сквозь полуопущенные ресницы видно, как в аппаратной, у самого пульта, заколебался воздух.       …у меня не осталось души на продажу…       Обхватить микрофон обеими руками, растопырив пальцы, огладить сверху вниз, будто под ладонями уже не стойка, а…       …единственное, что для меня сработает…       В неподвижном состоянии чары надежно скрывали ее, но в движении начинали рябить, и если напрячься, можно разглядеть женский силуэт, покачивающийся в такт музыке.       …помоги мне убежать от самого себя… — I wanna fuck you like an animal, — почти прорычал он в микрофон, касаясь его губами и смакуя каждое слово. Надо же, в нужной обстановке звучит вовсе не пошло, а… приглашающе. Может, еще и лизнуть? Чтоб наверняка.       Ты похотливое чудовище, всплыло в голове. Так она сказала, когда уходила от него в то утро.       Чудовище и есть. Он и не отрицал. Но ему нравилось.       Музыка все-таки волшебная штука.       …хочу почувствовать тебя изнутри…       Воздух над пультом замерцал, но чары держались. Снейпа это раздражало. Он хотел видеть ее лицо. Хотел видеть, как расширяются зрачки и затуманиваются глаза, как приоткрываются губы, как щеки заливает румянец. Опустив веки, он принялся творить с микрофоном все то, что охотно сотворил бы сейчас с ней, и сам завелся с пол-оборота. В какой-то момент его вообще перестало волновать, как это выглядит со стороны. Атмосфера до того наэлектризовалась, что он буквально чувствовал разряды статики. Или это уже магия? Его? Ее?       Он хотел эту треклятую выскочку. Прямо. Сейчас.       Воздух всколыхнулся, когда она шагнула через порог. Давай, давай, ближе.       …можешь взять мое неверие, можешь взять все, что у меня есть…       «И меня заодно».       Грейнджер остановилась так близко, что он слышал ее взволнованное дыхание. Неужели получилось?       Наверное, надо было продолжать делать вид, что ничего не заметил, но Снейп уже не мог совладать с собой. Руки соскользнули с микрофона, потянулись дальше, прошли сквозь невидимую завесу и коснулись мягких кудрей, обрамлявших лицо. Будто пытаешься схватить облако. Не теряя ни секунды, он притянул ее к себе, развернул спиной, ткнулся губами в волосы над ухом, жарко выдохнул. Мерцающая оболочка развеялась, прямо перед глазами оказалась густая копна каштановых волос. — Слишком очевидно, — пробормотала Грейнджер, облизывая губы. — И слишком…       Она запнулась, когда его руки прошлись от талии вверх, но не тронули грудь, а сразу же нырнули вниз, на бедра. Снейп прижался к ней сзади самым недвусмысленным образом и обхватил за талию, пытаясь нащупать скрытый чехол с палочкой. — Слишком что? — промурлыкал он, слегка покачиваясь в такт музыке и заставляя покачиваться ее. Вкусный, будоражащий плотный бит из колонок обволакивал с головы до ног. Жирные басы вибрировали под кожей, вызывая непреодолимое желание еще более тесного контакта. Идеальная песня для сближения. Может, Грейнджер тогда не просто так ее вспомнила, а намекала? Хм… — Слишком… нагло, — нашлась, наконец, она, перехватывая его запястья. — Не тронь палочку, иначе больше ты этими пальцами пользоваться не сможешь. — Это не в твоих интересах, — Снейп прекратил ощупывать ее талию и принялся раскачиваться сильнее. Грейнджер откинулась затылком ему на плечо, удобно открыв шею для поцелуев. Он не стал заставлять ее ждать. Стоило коснуться губами кожи — она прерывисто вздохнула и вытянулась как струна. О, как же ему нравилось, когда они так делали! А еще она была очень удобного роста, не нужно ни нагибаться, ни приседать, чтобы достать до всех интересовавших его мест. Податливая, гибкая, мягкая. Горячая.       И-де-аль-но.       …ты разрушаешь мой разум…       Она фыркнула, но он не дал ей высказаться, забравшись обеими руками под короткий свитер… что на ней надето вообще? Он не разглядел толком, да тут же и забыл, что хотел посмотреть, когда ощутил под пальцами кружево. Почему-то это завело еще сильнее, хотя за семь послевоенных лет он повидал и перетрогал… а то и разорвал… столько всяких бабских штучек, что очередной кружевной бюстгальтер уж точно не впечатлил бы. Похоже, Грейнджер и впрямь была готова на все — едва он начал гладить ее, она откинулась назад еще больше, подставляясь под ладони.       …I wanna fuck you like an animal…       Она подняла руку, завела ее назад, зарылась пальцами ему в волосы. Снейп мог бы «танцевать» с ней так хоть до утра, но ему уже хотелось большего. Он надеялся, что и она уже дошла до нужной кондиции и не заедет коленом куда не надо, едва он попытается стащить с нее штаны. На всякий случай он «подогрел» ее еще немного, нашептав на ухо несколько оставшихся строк и наслаждаясь мелкой дрожью, охватившей ее тело, и лишь потом рискнул сунуть руку ей между ног поверх одежды. Она сжала бедра и застонала. Снейп огляделся по сторонам, но не нашел ничего подходящего, куда ее можно было бы подсадить или опереть. Тащить в аппаратную? Это даже не смешно.       «Ты волшебник или где?»       Одной рукой прижимая ее к себе, другой он все же нащупал палочку. Грейнджер дернулась было, но он оказался проворнее, быстро наколдовал стол и легонько толкнул ее вперед, пока она не наткнулась на край животом, а затем так же быстро наложил на нее контрацептивное заклинание — резинки благополучно остались в концертных штанах. — Не хочу так, — капризно заявила она, упершись руками в неожиданное препятствие. Снейп наконец увидел, что на ней короткие шорты из красной шотландки, под ними не то чулки, не то колготки, а на ногах — высокие ботинки и кокетливо выглядывающие из них гетры, закрывающие колени. Что-то новенькое. Но выглядело очень аппетитно, в отличие от джинсов и тех длиннющих хламид, в которых он видел ее до сих пор. — Я сделаю хорошо, — пообещал он, притягивая ее к себе за бедра и дергая молнию на шортах. Колготки, наверное, порвались, когда он слишком резко стянул их вниз вместе со всем остальным, но вряд ли она будет против… если он постарается.       И он постарался.       Жарко, тесно, до упора, четко в ритм.       Этот гребаный гимн больного на голову жеребца успел прокрутиться еще раз или два, распаляя их обоих все больше, пока Грейнджер с протяжным сладким стоном не затряслась под ним, конвульсивно вцепившись обеими руками в край стола. У Снейпа едва не подломились колени, до того это было здорово, но он не рискнул навалиться на нее всем телом и лишь уперся ладонями в столешницу, переводя дыхание. Грейнджер лежала так какое-то время, потом нехотя заелозила ногами, пытаясь слезть. Снейп заботливо натянул на нее все обратно и даже собрался застегнуть молнию на шортах, но она тут же отпихнула его руки и принялась сама поправлять сбившуюся одежду. Приведя себя в порядок, наконец-то повернулась и посмотрела в глаза. Кака-а-я… Видеть ее вот такой, пьяной от удовольствия и растрепанной, он был бы вовсе не прочь. Снейп церемонно протянул ей палочку и приготовился выслушать какую-нибудь милую женскую глупость… может, еще и спасибо скажет? Ей вроде было хорошо, он чувствовал. Грейнджер медленно прокрутила ее в пальцах несколько раз. Огляделась, словно только сейчас поняла, где находится. Нахмурилась. — Ты применил ко мне «зов».       Дьявол. Совсем не то, что он ожидал услышать. И особенно обидно, что она подумала так именно сейчас, когда никакого зелья не было и в помине.       Он поднял руки ладонями вперед: — Ни в коем случае.       Тонкие брови сдвинулись еще сильнее. Она нервно облизала губы: — Врешь. — Ничего я не применял. Можешь проверить, — а вдруг сейчас удастся выведать, как именно она узнала? Но Грейнджер только смотрела в упор: — И как это, по-твоему, называется?       Снейп пожал плечами: — Снятие напряжения? Похоже, тебе это было необходимо. Скажешь, не понравилось? Или я неверно считал сигналы, и ты была против?       Она повела головой из стороны в сторону. Нехорошо прищурилась. Он бы предпочел, чтобы она перестала так на него смотреть — затуманенные желанием глаза нравились ему куда больше. — Сволочь, — только и произнесла Грейнджер, попыталась сунуть палочку в держатель, не попала и, раздраженно зашипев, заткнула ее в карман. И вылетела прочь. — С чего это я сволочь? — крикнул Снейп ей вслед. — Я тебя сюда не тащил, сама пришла!..       Ну вот чего ей еще надо, спрашивается? Сама ведь к нему полезла, он дал ей то, чего она хотела — и что он получает в ответ вместо благодарности?       Странные они, эти женщины.

***

      Когда первый порыв злости прошел, и кидаться тяжелыми предметами расхотелось, Гермиона стащила с себя всю одежду, не глядя зашвырнула в корзину для грязного белья и долго, остервенело отмывалась под душем. Будто вода могла смыть его прикосновения, которых ей теперь хотелось еще и еще. О чем она вообще думала, когда вопреки всем своим установкам оторвала задницу от стула и шагнула через порог аппаратной прямо к Снейпу в лапы?       О том самом, хихикнул гаденький голосок внутри. Не хотела бы — нацепила бы джинсы и свитер, а не… вот это все. Хоть себе-то не ври, ты хотела его еще до того, как он открыл рот.       Да, но его-то что толкнуло на подобный поступок? После той ночи у него в квартире дергался как ошпаренный, явно опасаясь какой-то подставы, а тут сам…       Вопрос не в том, зачем это сделал он. Вопрос в том, зачем ты туда пошла, зная, что близкий контакт с ним чреват всякими безобразиями.       Гермиона зарычала сквозь зубы, усилием воли заставляя вредного суфлера заткнуться. Выбравшись из душа, она заварила чаю, хотя сейчас бы не помешало что-нибудь покрепче, забралась с ногами на стул на кухне и хмуро уставилась в темноту за окном. Не ходить в студию она не могла, если все еще хотела подловить его. И то, что он нервничал, зная, что она поблизости, было очень на руку. Больше нервов — больше вероятностей для ошибки. А сегодня он не только не нервничал, но и откровенно наслаждался ситуацией. Новая стратегия? Прибрать ее к рукам и таким образом заставить закрыть дело? Но это все равно не объясняет, почему она так быстро повелась, если это не «зов». В самом деле, что на нее нашло?       Ну… он, конечно, был хорош… Тусклый свет в студии сделал черты лица резче, взгляд выразительнее, нарисовал соблазнительные тени, а эти руки… Мордред бы его побрал. Еще и музыка. Ей надо было бежать оттуда немедленно, она ведь сразу поняла, что он задумал, едва услыхала первые звуки из колонок в аппаратной. Поняла — и не смогла отказать себе в удовольствии. Первый куплет она просто слушала, разглядывая его сквозь стекло. Но когда Снейп принялся за свои излюбленные приемчики с микрофоном, ее потянуло к нему будто магнитом, а мозг, казалось, отключился с концами. Возможно, всему виной атмосфера и эта треклятая песня…       I wanna fuck you like an animal.       Гермиона содрогнулась и непроизвольно заерзала, когда внутри все сладко сжалось. Кто же знал, что в исполнении Снейпа эти строчки могут так звучать? Хм… Собственно, она сама говорила, что песня ему подходит. Правда, на тот момент она была уверена, что он ни за что не осмелится ее петь, пусть даже наедине с ней. Да он на репетициях стоял прямой как жердь! Она понятия не имела, что он умеет так двигаться. Кто бы мог подумать, а?       Ты могла. Но не подумала. Точнее, подумала, но вовсе не головой.       Гермиона закрыла глаза.       Завораживающий бит из колонок, под который только танцевать горизонтально. И сразу становится жарко.       Его пальцы откровенно и нагло трогают микрофон, словно подсказывая, как именно ему нравится.       Его губы у нее над ухом.       Горячие руки вокруг ее талии.       Его бедра плотно вжимаются в нее сзади. И эти покачивания в такт, создававшие совершенно восхитительное трение, от которого белье пришло в негодность почти сразу.       О, она хотела всего и побольше. Хотела его, до визга, до обморока. Запротестовала было, когда поняла, что он опять собрался взять ее сзади, но тут он пустил в ход свои чертовы руки, и она сдалась, сдалась, будто ее год продержали на голодном пайке. А когда терпеть стало невмоготу, он наконец-то проник в нее, и она едва не закричала от облегчения. Или все же закричала? Она не могла вспомнить.       Это наверняка был «зов». Но Снейп утверждал, что нет, и даже предлагал проверить.       И что это значит?       Ну как что, снова подал голос невидимый собеседник в ее голове. Он тебя обыграл и поимел. Снова. Неужели ты думаешь, что он сказал тебе правду?       Гермиона в негодовании отпихнула от себя чашку, расплескав чай по столу. Подумать только, она годами совершенно спокойно реагировала на все попытки соблазнения (а повидала она их немало, и над многими откровенно смеялась) — и кому поддалась? Потребовались всего-то пара красивых рук, кожаные штаны и голос. Голос, сто тыщ флобберчервей ему в глотку и еще куда-нибудь!        Не будь тут замешан «зов», она бы, конечно, так не бесилась. Может, она и без «зова» могла бы…       «Да как я могу быть в этом уверена, если изначально попала под действие зелья? А ну как оно продолжает действовать до сих пор, даже если он больше ничем не пользуется? А если все же пользуется?..»       Это уже становилось навязчивой идеей. Ей больше нельзя вести это дело. Надо написать рапорт и сказать Гарри, что она прекращает расследование.       «Вот так просто сдашься, да? Какому-то зельевару, который возомнил о себе невесть что?»       Гермиона упрямо стиснула зубы. Если она отступит, он решит, что опять вышел сухим из воды. Она просто не могла этого допустить. Не в этот раз.       Вытащив палочку, она провела себе полную диагностику. Раздосадованно фыркнула, не обнаружив никакого стороннего воздействия. Дура, зачем сразу полезла в душ, можно было бы попробовать еще раз сделать анализ. Тем более, душ не очень-то и помог — она все еще чувствовала все места, которых касались его пальцы. Если это не «зов» и не магическое воздействие… и не зелья…       Вывод напрашивался неутешительный.       Отворотное. Завтра же. Иначе добром это не кончится.       А Снейп… Похоже, пришло время преподать ему очередной урок. Если и это не подействует и не заставит его прекратить… что ж, она сделала все, что могла.

***

      Утром она первым делом заявилась в кабинет Гарри. Сразу закрыла дверь, просканировала помещение на предмет присутствия лишних ушей. Гарри с любопытством наблюдал за ней: — Это ты меня сейчас так решила оскорбить? Я все проверяю, едва переступаю порог. — Осторожность не помешает. — Это значит, что сейчас я услышу что-то интересное?       Гермиона оперлась руками о край стола и наклонилась вперед, доверительно глядя другу в глаза: — У меня есть очень странная просьба, за которую нас обоих наверняка возьмут за задницу, если все вскроется. — Очень интересно, — Гарри тоже подался ей навстречу и прищурился. — Для дела? — Разве я когда-нибудь просила просто так? — Еще интереснее. Что надо-то? — Кое-какой конфискат со склада. Я могла бы приготовить сама, но у меня уйдет очень много времени на добычу и варку.       Гарри поправил на носу очки и выжидающе поднял брови: — Со склада будет трудно. Насколько оно запрещенное? — Пара месяцев в Азкабане, если поймают. — Ну, еще куда ни шло, я уж было подумал грешным делом… А ты уверена, что среди конфиската это есть? — Как раз три недели назад пару порций изъяли, сомневаюсь, что успели утилизировать.       Гарри наморщил лоб, вспоминая. И по его резко помрачневшему лицу Гермиона поняла, что он догадался, за чем именно она пришла. — Сдается мне, ты увязаешь все глубже, Гермиона, — проворчал он, откидываясь на спинку кресла. — Скажи честно: мне уже начинать беспокоиться? — О чем? — она невинно хлопнула ресницами. — Все под контролем. — Ага. И зачем же тебе тогда… подобный препарат?       Гермиона ухмыльнулась, уже зная, что он не откажет. — Исключительно для борьбы с мудаками.