Глас сирены

I wanna speak but I hate the words I wanna cry but my tears come out as fire Citizen Soldier As much as it hurts, ain’t it wonderful to feel? Evanescence

      Снейп очнулся от холода. Зашарил вокруг в поисках одеяла и поморщился, ощутив покалывание от кистей до плеч, как бывало, когда он всю ночь спал, закинув руки за голову. Что за черт? Он с трудом перекатился на бок, смутно осознавая, что на нем ничего нет. Подняв голову, долго наводил резкость, пытаясь разглядеть обстановку. Взгляд наткнулся на какие-то веревки, свисавшие со спинки и явно приклеенные магией, потому что привязать их было не к чему. Под головой обнаружилась черная тряпка неизвестного назначения.       Собравшись с силами, он сел. Оглядел комнату, соображая. Что вчера произошло? Он закончил выступление, даже собирался по обыкновению выбрать кого-нибудь для быстрого перепихона, но вид разгоряченных, потных, полуголых тел, которые ему наперебой предлагали из первых рядов, почему-то не возбуждал. Он и сам толком не понял, почему. Может, все дело в девице, которую он оприходовал днем раньше — и едва не блеванул, когда она залезла языком ему в рот. Он давно ни с кем не целовался, да и не чувствовал никакой потребности это делать.       А потом вспомнил одни конкретные губы. Которые снились ему в весьма приятных ракурсах в последние пару недель.       Грейнджер. Вчера в гримерку заявилась Грейнджер. Он обрадовался, потому что это означало окончательную победу над ней. И даже собирался понабивать себе цену, просто чтобы посмотреть, как она будет разводить его на секс. Пусть она не может похвастаться сногсшибательными формами, но Грейнджер — вариант куда более заманчивый, чем эти девки, которых он, кажется, уже перепробовал всех до единой и которые готовы были драться между собой за доступ к его телу. Он вспомнил, что захотел ее сразу, как она возникла на пороге. Вспомнил, как она сказала, что он был груб с ней в прошлый раз, и даже… пообещал исправиться?.. О… неужели он в самом деле это сказал?.. Потом они перенеслись портключом сюда. А дальше…       Снейп вздрогнул и еще раз оглядел измятые простыни. Веревки, черная тряпка… и что за следы на запястьях?..       Она что… связывала его и… и…       Его затрясло как в лихорадке. Изнутри поднялась волна мучительного, горячечного жара, мгновенно разлилась по телу, охватила голову, закопошилась под кожей огненными мурашками, да так, что захотелось разодрать себя ногтями до костей. Снейп рванулся с кровати, споткнулся о валявшуюся на полу одежду, больно ударился коленями о холодный пол, почти ползком добрался до ванной и, дернув дверцу шкафчика, панически зашарил по полкам в поисках нужного флакона. Горло сжалось, шею слева обожгло, словно на нее поставили свежее клеймо, перед глазами запульсировали черные кольца. Он опрокинул содержимое флакона в рот, захлебнулся, расплескал драгоценный состав по всей ванной, но затем все же сумел сделать глоток и в изнеможении привалился плечом к стене, дрожа от холода.       Что еще она сделала?       Память, как назло, сотрудничать не желала. Словно все произошедшее разбили на фрагменты, и теперь он не понимал, как собрать из них целостную картинку. Почему-то он больше помнил ощущения, а визуал обрывался незадолго до…       До чего?       Вьющиеся прядки, щекотавшие его грудь и живот.       Горячие влажные губы, оставлявшие повсюду такие сладкие поцелуи, что он готов был растечься лужей.       Проворные умелые пальцы, без труда отыскивавшие самые чувствительные места, которых почему-то стало намного больше, чем обычно, кожа вспыхивала от каждого прикосновения, и это было так… так…       Она делала с ним что-то такое, от чего он медленно горел и таял, как свечной воск, изнемогая от тягучего, почти болезненного удовольствия. Пускала в ход руки, язык, все тело, доводя его до края. Останавливалась, потом продолжала, снова останавливалась. Он помнил, как едва не взорвался, когда она наконец-то взяла в рот, но делала все так медленно, так томительно, что у него не было ни единого шанса кончить.       И, кажется, он умолял ее не останавливаться.       Драный Мордред, как это случилось?..       Духи.       Когда она вошла, он почуял запах. Не тот, что обычно. Почуял, занервничал… а потом его унесло. Феромоны? Афродизиак? Любовное зелье? Или все вместе?       Черт возьми, в изобретательности этой стерве не откажешь.       Память сжалилась и подкинула лукаво мерцающие в паршивом «закулисном» свете карие глаза. И черное платье, достаточно длинное и закрытое, чтобы было где разгуляться фантазии. Она даже в этом старательно противопоставляла себя типичным фанаткам, приходившим в клуб попялиться на него. Те оголялись — и становились все менее ему интересны. Эта упорно застегивалась до подбородка — и раззадоривала его все больше. Он не понимал, почему.       Все что угодно?       Снейп обхватил голову руками и принялся раскачиваться взад-вперед. Боги, Мерлин и все Основатели… Нет, его не впервые связывали в койке и проделывали подобное, но… Как он позволил ей связать себе руки? Завязать глаза? Это он-то, который всегда контролировал все до мельчайших деталей и поклялся больше никогда не оказываться в уязвимом положении, и уж тем более не с ней. А что если она была не одна, и в квартиру вместе с ней просочилась эта жучиха-любительница сальных сенсаций? Что если в сегодняшнем «Пророке» появится подробный отчет о произошедшем? Что если…       Он вспомнил ее ладони на своих бедрах, ощущение скользящей по обнаженному телу ткани — его это раздражало, он хотел ощутить ее всю, кожа к коже, а потом так же прочувствовать, какая она внутри, но Грейнджер отчего-то не торопилась раздеваться. Все остальное было… Что у них вообще было? Кажется, он все-таки не кончил… или кончил?       Когда в голове прояснилось, а зубы перестали стучать, Снейп попытался проанализировать случившееся. Выводы не радовали, но и не особо удивляли. Учитывая то, как она всегда отвечала ударом на удар, он должен был ожидать чего-то подобного, просто решил, что на это ей уж точно не хватит духу. Он мог бы ответить и чем-нибудь похлеще — и отвечал, — но чтоб принципиальный Гриффиндор?       «Ха. Вспомни Мародеров».       Да, но Мародеры полезли первыми, хотя он им ничего не сделал. А здесь…       По сути, она сотворила с ним то же, что он делал с ней с самой первой встречи в Эдинбурге. То же, что делал с десятками женщин, обезумевших от магии «зова». Но он был уверен, что раз они кончают… или ему казалось, что кончают?.. то ничего плохого в этом нет. О том, что они при этом чувствуют и тем более, что чувствуют те, кому ничего не перепало, он и вовсе не думал. Провел испытания, доработал состав, устранив наиболее неприятные побочные эффекты и смягчив оставшиеся — и на этом успокоился, рассудив, что раз маггловские фанатки и без всякого «зова» сходят с ума, то какая разница, что именно вызовет истерику. Он рассматривал зелье лишь как вспомогательное средство, чтобы доводить их до нужной кондиции. То же самое делала Изабелла Забини, но в изначальном составе имелось столько косяков, что «подопытный» неминуемо ехал крышей по-настоящему и становился одержим объектом влечения. Амортенция в наиболее жесткой ее форме. Сам Снейп так толком и не испытал воздействие на себе, поскольку с первой же встречи постоянно прикрывался окклуменцией, и только это его и спасло. Мадам Забини и без того была красива и горяча, и если бы он изначально не заподозрил, что она применяет дополнительные стимуляторы — поди разбери, с чего тебя так унесло. Но «Глас» подстегивал желание и не давал «соскочить». Снейпу не составило труда притвориться и изобразить все, что нужно, так как он уже знал, чем именно она занимается. Оставалось вычислить способ. Изабелла же была абсолютно убеждена в том, что он полностью в ее власти. И просчиталась. Так же, как теперь просчитался он, решив, что…       Собственно, а что он решил? И почему? Только потому, что в ходе расследования Грейнджер пару раз позволила затащить ее в постель? Хм…       Чтоб ее дракон сожрал, эту треклятую выскочку. Не будь он сейчас под успокоительным, наверное, вихрем долетел бы до Лондона и разорвал ее на части.       Зелья, зелья, кругом зелья. Иногда профессия спасала, а иногда догоняла и больно клевала в задницу.       Почему-то самым обидным казался этот чертов афродизиак или чем там она намазалась. Еще и выбрала что-то такое, от чего у него теперь отходняк, как у наркомана, которому дали желанную дозу, но на самом пике обломали кайф. Не будь возбуждающего, всю эту историю можно было бы воспринять как интересное приключение. Он хотел ее. Со всеми этими буйными кудрями, совершенно несексуальной одеждой, упрямством, длинным носом и острым языком, ничуть не уступавшим его собственному. Афродизиак привел его в ярость и поставил в тупик. В особенности потому, что в данном случае Снейп уж точно не нуждался в дополнительной стимуляции.       Если они снова встретятся, ему впору провалиться сквозь землю. Или убить ее.       «Мать твою, приди уже в себя, наконец! Ты сам собирался притащить ее сюда на ночь и поиметь. Снова. Стоит ли удивляться, что она решила тебя проучить?»       Не стоит, он и так это уже понял. Но на ее месте он бы не стал даже прикасаться. Просто накормил бы возбуждающим под завязку, обездвижил и оставил на всю ночь. А она…       Находиться в квартире было невыносимо. Снейп оделся и сунул палочку во внутренний карман куртки. Надо выйти на воздух, может, это приглушит пожар в голове.       Снаружи было так же серо, мрачно и промозгло, как и у него внутри. С моря дул пронизывающий ветер, разнося по портовому кварталу запахи свежевыловленной рыбы. Над городом висели низкие, косматые тучи, непрерывно покрывавшие улицы мелкой изморосью, и все вокруг казалось выцветшим как старая фотография. В Хогварце к этому бы еще прибавилась грязь по колено. Будь он в школе, не преминул бы пошутить о прекрасной шотландской погоде, да хоть с той же Макгонагалл. А потом, возможно, уселся бы в уютной учительской у пылающего камина, и они с Флитвиком пили бы чай и играли в шахматы.       Хогварц…       Прошлая жизнь казалась блеклой мутной кинопленкой — Снейп вроде и помнил все, но упрямо старался выбросить из головы, потому что каждый эпизод вызывал… нет, даже не боль, а… разочарование, пожалуй. Когда-то он так жаждал стать частью волшебного мира. Так ждал письма, надеясь, что уж там-то его точно примут, и ему не придется жить в нищете с магглами. Когда выяснилось, что его кровь недостаточно чиста, чтобы к нему относились с уважением, а без денег нет шансов чего-то добиться, невзирая на талант, он с маниакальным упорством взялся ломать эту стену. Даже почти поверил, что удалось. И даже тешил себя надеждой, что уж теперь-то, когда он выполняет важную миссию и приносит пользу, все изменится.       Ничего не изменилось.       Между войнами он похоронил себя в школе будто в склепе, выкраивая жалкие часы на собственные исследования между заполнением бесконечных школьных ведомостей, проверкой контрольных, чтением лекций и патрулированиями. И только после второй войны до него дошло, что магический мир его попросту душил. Да, магия дает неограниченные возможности, насколько хватает фантазии и смелости — или дерзости, чего уж там. Он мог бы неплохо устроиться. Открыть свое дело — как зельевар он по-прежнему оставался востребован, ему приходили приглашения из других стран, и одно время он даже подумывал о переезде. Однако внутри оставалось пусто. Он равнодушно смотрел на свою чудесную лабораторию, которую столько лет обустраивал и в которой всегда мог укрыться от любых жизненных невзгод — и не чувствовал былого вдохновения и огня. Не чувствовал ни желания, ни потребности варить на продажу очередную улучшенную версию Сна-без-снов. Наверное, можно было влезть в какой-нибудь проект по разработке новых лечебных зелий, благо после войны страдальцев с разнообразными диагнозами хватало, но он не хотел никому помогать и тем более работать в команде. Напомогался уже.       Вот «Глас сирены» — это и впрямь был вызов. И его интеллекту, и навыкам, и дерзости. Но опять же, он никому не мог рассказать о своем достижении, а без этого все его исследования теряли всякий смысл. Следовательно, и эмоций не вызывали никаких, кроме раздражения.       А ему очень нужны были эмоции.       Снейп поднялся на Трон Артура, один из холмов Эдинбурга, с которого открывался вид на город и высившийся на скале королевский замок. В такую погоду здесь было безлюдно, и он мог спокойно побродить по тропинкам. Хорошо хоть туристический сезон почти закончился. Летом в Эдинбурге становилось невыносимо — до такой степени, что Снейп переставал ощущать древнюю магию города. Казалось, даже призраки в Тупике Мэри Кинг, на кладбище Грейфраерс и в парке над озером Нор-Лох прятались, не выдерживая такого количества народа. Впрочем, чем больше людей, тем проще колдовать, внаглую, прямо на улицах, не опасаясь, что схватят авроры. Они, конечно, пытались отслеживать магию, но когда вокруг столько артистов и фокусников, понять, кто колдует по-настоящему, а кто лишь использует мастерски отработанные трюки, было затруднительно, для этого требовалось перетрясти всю эту разношерстную толпу да потом еще возиться, стирая память магглам. Снейп понятия не имел, кого следует благодарить за атмосферу в городе, но факт: ему ничего не стоило здесь затеряться.       Он постоял у края обрыва, сунув руки в карманы, съежившись и глядя на замок. Зубчатые стены едва угадывались в серой дымке, но Снейп мог безошибочно определить их местонахождение даже в кромешной темноте. От массивной постройки веяло магией — не так сильно, как от Хогварца, но все же… Магия была и на этом холме, от давным-давно уснувшего вулкана. Магглы почему-то думали, что когда-то именно здесь стоял легендарный Камелот. Вели ли они раскопки, Снейп понятия не имел, зато ему было доподлинно известно, что весь холм двести лет назад прочесали спецы из Отдела Тайн и ничего интересного для колдовского мира не нашли. А затем в 1860 году сюда перенесли колодец Святой Маргариты с побережья. Ничего особенного в нем не было, благо в Эдинбурге находился куда более знаменитый Ведьмин колодец неподалеку от замка, но…       То ли до, то ли после этого события кто-то вырыл под холмом тоннель и обустроил там небольшое хранилище, внутри даже сохранились дубовые стеллажи и длинный стол, правда, изрядно изъеденные гнилью, но еще годившиеся для использования. Об этом месте он узнал еще во времена первой войны, его использовали как запасную лабораторию, но после первого падения Вольдеморта оттуда все вынесли, и помещение с тех пор пустовало, хотя защиту на входе оставили, и она действовала по сей день. Именно там Снейп варил всю заказную запрещенку. Можно было, конечно, поступать так же, как некоторые местные зельевары — варить простенькие зелья прямо на глазах у магглов, обставляя это как очередное развлекательное шоу и ловко подсовывая для дегустации обыкновенные алкогольные коктейли. Но когда варишь такое, за что однозначно светит карцер на Северном море, лучше не выпендриваться.       Снейп бросил монетку в колодец, прошептал пароль и, убедившись, что вокруг никого нет, скользнул в потайную расщелину, открывшуюся в каменной кладке за колодцем. Это место было удобно еще и тем, что никак не связано с ним, авроры о нем не знали, раз до сих пор ни разу не наведались. Но даже если бы наведались, хранить тут всякую дрянь и заниматься подпольным зельеделием мог в принципе кто угодно, хотя Снейп сомневался, что во всем Эдинбурге найдется еще хоть один маг, настолько погрязший в темных искусствах. И с таким списком былых… «подвигов». Спустившись по тоннелю до самого дна, он долго разглядывал ровные ряды пробирок, банок и флакончиков. Любопытно, что сказала бы Грейнджер, узнай она, что «зов» все это время хранился у нее под носом в его квартире. Зелье было слишком ценным, чтобы оставлять его здесь, приходилось идти на риск, но в конечном итоге оно того стоило.       До сегодняшнего дня.       Почему его так подкосил этот чертов афродизиак?..       Может, пора все прекратить? До чего еще способна додуматься эта дотошная стерва, явно не зря получающая зарплату в отделе дознавателей?       Снейп провел пальцами по крайнему ряду флаконов. Выудил с полки один. Полюбовался бледным зеленоватым сиянием газообразной субстанции внутри. Голос морской нимфы оказался зеленого цвета. О чем он вообще думал? За одно только хранение всего, что стоит на этой полке, его скормят дементорам, даже невзирая на то, что Шеклболт отменил все виды казней. Но если «Вино Диониса» еще можно списать на попытку приготовить афродизиак, то вкупе с голосом нимфы — картина ясная. По крайней мере для Грейнджер. И для Изабеллы Забини, знавшей рецепт наизусть, хотя само зелье она ни разу не готовила собственноручно. Затевая эту аферу, он не сомневался, что Забини будет молчать, она слишком ценит собственную шкуру и возможность и дальше завлекать богатых волшебников. Однако он даже вообразить не мог, что Грейнджер так далеко продвинется. Да еще с такой скоростью. Хотя, раз она проявила к нему личный интерес, могло и пронести.       «Кого я пытаюсь обмануть? Если это место обнаружат, меня уже ничто не спасет».       «Ой, да ла-адно, — проскрипело внутри. — Грейнджер все равно ничего не докажет. У нее нет ничего, кроме собственных воспоминаний, которые можно и подделать. С ума сошел, избавляться от таких дорогущих ингредиентов? Не хочешь использовать сам — продай, хватит на аренду студии до конца года. Альбом допишешь».       Снейп сжал флакон в руке. Он действительно отчаянно нуждался в деньгах. Но теперь все это слишком напоминало ему о том, что он в очередной раз потерпел поражение.       «Видимо, те ребята из первого клуба были правы. Без зелий и допинга я ничего не стою».       Флакон с остатками голоса он отнес к морю и развеял над водой. Это не вернет голос той, у которой его отняли, но мифология требовала возвращать украденное морю.       Может, его прокляли, пока он без всякой жалости вырывал заклинанием пульсирующий сгусток света из горла морской нимфы, судорожно бившейся на камнях у его ног? У него уже не было сил обездвижить ее как следует, и получилось не с первого раза. Потом, передохнув, он еще дважды нырял в море и ловил еще одну, и тащил на берег, пока ее подружки пытались утянуть его на дно, чтобы там изнасиловать — от этой мысли любому стало бы не по себе, но Снейпу было… в общем, все равно. Если бы им все же удалось пробить его защиту, отобрать палочку и уволочь под воду, он все равно бы умер раньше, чем они приступили, собственно, к спариванию. А заклинание-то несложное. Магглы и то знали о его существовании, имелась у них какая-то сказка о русалке, отдавшей ведьме голос в обмен на пару человеческих ног.       Он тщательно вытер флакон и выбросил в море. А затем, ссутулившись, побрел к ближайшему пабу, согреться.       Стакан дешевого бренди разогнал кровь и мгновенно ударил в голову, как и всякое дрянное пойло на пустой желудок. А следом пришла злость.       Какого хрена он распустил сопли? Ничего еще не кончено.       Вернувшись домой, он выудил из шкафа первую попавшуюся мантию, которая, как назло, оказалась именно той, которую он носил в Хогварце, напялил ее прямо поверх джинсов и куртки, благо они тоже были черными, и рванул в Лондон. В министерстве как раз все отправились на обед, так что народу в атриуме было немного. Охранник, регистрировавший посетителей и палочки, до того разленился от спокойной жизни, что не заметил его, уткнувшись в какие-то комиксы, и Снейп, втайне гордясь тем, что его дезиллюминационные чары по-прежнему на высоте, без помех проскользнул к лифтам и быстро добрался до второго уровня, где располагался отдел магического правопорядка. Кабинет старшего дознавателя обнаружился в противоположном от аврората конце коридора — тоже хорошо, а то вдруг какой-нибудь Поттер завалится некстати. Осторожно просканировав помещение сквозь стену и убедившись, что она одна, Снейп потянул дверь на себя.       Грейнджер, прикрыв глаза и полулежа в кресле, утомленно терла виски кончиками пальцев. Услыхав скрип, выпрямилась. Брови удивленно взметнулись вверх, но она так быстро овладела собой, что Снейп даже решил, будто ему показалось. Не дав ей времени опомниться окончательно, он закрыл дверь, пересек кабинет и навис над столом — в лучших традициях Главы Слизерина, готового устроить головомойку проштрафившейся ученице: — Какого хрена ты устроила?       Она не моргая уставилась в ответ. Снейп отметил тени под глазами — похоже, в отличие от него, она этой ночью вообще не спала. А он спал только потому, что… — Чем ты меня траванула, мать твою?! И что влила перед уходом? — Ничего, что могло бы навредить здоровью, — ответила она так спокойно, что ему захотелось схватить ее и встряхнуть как следует. Наглая стерва, да как она посмела?! — Жаль, что я не придушил тебя и твоих дружков-дегенератов еще на первом курсе, — процедил Снейп сквозь зубы. — Вся моя жизнь полетела под откос, едва вы появились в школе. — Твоя жизнь полетела под откос, когда ты подставил руку под метку, — безжалостно отрезала Грейнджер, снова откидываясь на спинку кресла и разглядывая его так, будто он был очередным скучным документом, который ей предстояло изучить. — Я вообще удивляюсь, что ты столько лет проторчал в школе, пусть даже Дамблдор и держал тебя на поводке. Тебе не составило бы труда вырваться и уехать. Вместо этого ты предпочел похоронить себя в подземельях Слизерина. И все ради чего? Призрачной перспективы мести, а заодно возможности измываться над теми, кто не может дать сдачи? В это я, пожалуй, поверю… учитывая нынешний контекст.       Мерзавка. Подлая, самонадеянная, циничная, заносчивая, возомнившая о себе невесть что… ведьма! — Ты ни хрена обо мне не знаешь, сопля недобитая! — выплюнул он, чуть не задыхаясь от ярости. — И этот кабинет, и та бумажка, которую ты носишь в кармане, не дают тебе права… — Конечно, не дают. Тебе тоже статус учителя не давал права творить все то, что ты творил в Хогварце, но тебе это спускали с рук, потому что иначе ты бы творил что-нибудь похлеще в других местах, — Грейнджер зло прищурилась, буравя его взглядом. — Кажется, тебе не понравилось то, что с тобой случилось сегодня ночью? Так вот — мне тоже не понравилось то, что ты со мной проделал в первую же встречу. И во вторую тоже. И во все последующие.       Снейпу показалось, что ему в лицо плеснули вонючей ядовитой жижей. В висках застучало, желудок сжался, на спине выступил липкий холодный пот. — Так это была такая месть? За то, что не кончила вовремя? Или все же за то, что я не поставил тебе «превосходно» в школе? За это ты так ненавидишь меня?       Грейнджер покачала головой. На ее лице были написаны усталость и сожаление. — Я не ненавижу тебя, Северус. Мне давно уже наплевать на школьные оценки — если ты не заметил, мы не в школе, и ты больше не профессор. Но я не терплю принуждения. Ни в каком виде. Эти несчастные, которых ты отравил «зовом» настолько, что они до сих пор страдают от последствий, может, и пошли бы с тобой добровольно. Может, и я бы пошла. Но ты не стал это проверять, не стал спрашивать. То же Империо, ничуть не гуманнее. — Тем не менее, ты сделала то же самое, — огрызнулся он, отчаянно не желая признавать ее правоту и надеясь уязвить хотя бы так. — Да, сделала, — она оперлась локтями о подлокотники кресла, соединив кончики пальцев перед собой. Так часто делал покойный Дамблдор, и Снейп ненавидел эту позу. — Средство безвредное, разовое, никакой одержимости объектом влечения не вызывает. Но то, что сегодня случилось — мерзко. Применение подобных средств… отвратительно. Но если таким образом мне все же удастся заставить тебя прекратить издеваться над людьми — что ж, оно того стоило. Вот только это было не из ненависти. Ненависть — слишком сильное чувство. А я не разбрасываюсь сильными чувствами… с некоторых пор.       Мерлин и Моргана, как же она его бесила! До такой степени, что ему захотелось швырнуть ее на этот стол, придавить всем телом и…       Он отпрянул так резко, будто коснулся раскаленного металла. Нет. Нет-нет-нет. Что за хрень?!.       Грейнджер все так же смотрела ему в лицо, слегка поджав губы: — Надеюсь, ты перестанешь валять дурака, наконец, и займешься серьезным делом. Было бы жаль, если бы ты и дальше продолжал растрачивать себя на глупости, хотя явно способен на большее. А сейчас покинь кабинет, если не хочешь заодно пообщаться и с Гарри, он вот-вот вернется с обеда и непременно ко мне заглянет.       Снейп гневно раздул ноздри, скрипя зубами. Крутнувшись на пятках, стремительно вылетел вон и так резко шарахнул дверью, что чуть не оставил в ней кусок мантии. Путь до атриума, а оттуда до аппарационной площадки и Эдинбурга он проделал так быстро, что едва не расщепился. И лишь очутившись в квартире, заорал во всю глотку и саданул кулаком в стену, ободрав костяшки до крови и, похоже, сломав минимум два пальца.       Один-один. Приходилось это признать. Только в этот раз она, кажется, уложила его на обе лопатки. Буквально.       Залечив руку, Снейп содрал с себя мантию, швырнул ее в угол бесформенным комом, схватил свою тетрадку с текстами, призвал из кухни бутылку огденского и напился почти до синих пикси.       «Убью сучку. Вот прямо так приду и убью. Разрежу на мелкие кусочки. Прямо посреди сраного министерства. Если повезет, Поттер вздернет меня на месте без лишней канители. Если не повезет — придется целоваться с дементорами… хотя с Грейнджер было бы приятнее… эти губы…»       Ч-что?..