Глас сирены

What's in my head left scars behind Every step is an uphill climb I've learned to live in shadows Even without the light I've learned to love the battles Only the strong survive Citizen Soldier Hey, can we stop? Nine Inch Nails

      На субботний концерт Грейнджер не явилась.       Не пришла и в воскресенье. Никаких скабрезных статей ни в «Пророке», ни в других крупных изданиях колдовского мира тоже так и не напечатали — Снейп на всякий случай проверил все, где мелькало имя Риты Скитер. Чисто. И это озадачивало все сильнее — он-то ни на миг не поверил, что Грейнджер устроила весь этот цирк с афродизиаком только чтобы пристыдить и вынудить испытать подобный метод… соблазнения на себе. Скорее уж из мести или с целью шантажа. Будь он на ее месте, давно бы реализовал угрозу притащить в клуб Скитер, а потом натравить аврорат во главе с Поттером. Очень странно, что она до сих пор этого не сделала, это, наверное, было бы куда эффективнее.       Разговор с ней ничего толком не прояснил — она всего лишь дала понять, что это не из ненависти, но ему не особо верилось. При таком раскладе афродизиак был бы логичен, особенно если действовал и на нее. Раз он ей настолько противен, что ей нужна дополнительная стимуляция…       «Какого хрена меня это беспокоит? Зачем я вообще об этом думаю? Да провались она к Салазару! Чтоб я еще хоть раз…»       Он мог уговаривать себя сколько угодно, но вынужден был признать — его это беспокоило. Вечером после злополучного разговора он еще и обнаружил засос на шее, прямо поверх следов от змеиных укусов. Сам Снейп не любил смотреть на это место и прикасаться к нему, и всегда старался спрятать от девиц, с которыми спал, хотя шрамы были совсем небольшие. А уж чтобы кто-нибудь его там целовал…       «Я что, мазохист?..»       Синяк он свел, но в голове то и дело всплывали картинки, как именно ему этот засос поставили. Это будоражило еще сильнее, и Снейп злился — на себя, на Грейнджер, на колдовской мир, даже на магглов, хотя они ничем не портили его нынешнее существование. На субботнем концерте из кожи вон лез, чтобы девчонкам снесло крышу. Даже позволил облапать себя как следует и все искал глазами знакомую копну каштановых кудрей, а когда понял, что ее нет в зале, разозлился еще больше. Хотел было устроить очередное грехопадение и утащить в подсобку минимум пару девиц, но при мысли о том, что придется с ними возиться, ему стало дурно. Вместо этого он сбежал от ошалевших фанаток домой, где долго изливал накопившийся яд на страницы несчастной тетрадки и в который раз проклинал себя за идиотскую идею выбиться в маггловские звезды.       Разумеется, никогда не поздно дать задний ход, бросить все, вернуться в колдовской мир, обзавестись аптекой и снова начать варить на заказ легальные зелья. Но чем больше Снейп слушал, как беснуется толпа, едва он открывает рот, тем больше пьянел от этих криков. И выступать становилось внезапно так легко, словно он делал это всегда. Он забывал о своих страхах, о том, что он всего лишь жалкий неудачник, что за душой опять нет ни кната, ни пенса, и что никакая он не звезда и исполняет чужую музыку. Неважно, почему они все приходят в такой восторг и хотят его — раз он больше не использует «зов», значит они здесь ради него самого. А после концерта начинался откат, действие волшебной маггловской химии выветривалось, и он мог только жалеть себя и дрочить как ненормальный, раз за разом вызывая в памяти ощущение кудрявых прядок, скользящих по его телу.       На кой хрен они довели до такого? И как теперь узнать, на какой стадии расследование, раз она больше не появляется, и он понятия не имеет, что происходит?       Каждое бесконечное слово… Здесь у меня нет ничего… Тошнит от всего, что было, устал от всего, что есть, от ненавистной любви, в которую я вмешался, тошнит от того, что все порчу, устал попадаться в ловушки…       «Мерлин, я и впрямь жалок», — думал Снейп, листая тетрадь и морщась от собственных бездарных попыток рифмоплетства. И тексты эти убоги донельзя. Но девчонки после подобных текстов льнули к нему еще больше, будто стремились утешить. Дались им эти… утешения. Он в них не нуждался. Никогда.       Так чего же тебе надо, Северус? Хочешь внимания — и бежишь от него. Хочешь, чтобы перед тобой ложились штабелями и раздвигали ноги, а когда они это делают, ты на них смотреть не можешь. Ты рвался в колдовской мир и в итоге возненавидел его. Ты рвался обратно в маггловский, но и здесь тебе нет места. Так чего же ты хочешь?..       Он думал, что давным-давно дал себе ответ на этот вопрос. Ан нет.       Надо заканчивать с этими глупостями. Она что-то там говорила про «заняться серьезным делом»? Вот и надо… заняться.       Снейп долго перебирал варианты, что еще он мог бы сделать, дабы отыграться за случившееся, хотя баловаться с зельями и дальше было уже не то что недальновидно, а смертельно опасно. Как назло, после этого инцидента ничего нового в голову не приходило, да и вообще настроение было на нуле.       Почему она больше не приходит? Не может быть, чтобы отстала, ведь так настойчиво за ним гонялась… Или это все же было действие «зова», а теперь он выветрился, и ей стало безразлично?       Он испугался этой мысли. А еще больше испугался того, что такая мысль вообще пришла в голову.       Только этого не хватало. Нет, нет и нет. После всего, что между ними случилось — как можно даже думать в эту сторону?       «А вот так. Самому-то не надоели эти дурацкие игры?»       И ты вот так спустишь ей с рук то, что она устроила?       Мысль как пришла, так и ушла, не вызвав никакого желания действовать. Вся эта бесконечная круговерть выпадов, ответок и пакостей изрядно его утомила. Хотелось только заниматься музыкой, спать и…       »…тра-хать-ся, — развеселился внутренний голос. — Отловить ее, проделать все то же, что она сделала с тобой, а пото-о-ом…»       Идиот. Ему казалось, он давно перерос вариант «облажаться-попытаться исправить-облажаться еще больше-жрать себя следующие десять лет». Ага, как бы не так. Но злость стремительно улетучивалась по мере осознания, что он мог бы действовать изящнее, а вместо этого они оба натворили какой-то дичи. Как с цепи сорвались. Ладно она, возраст, дружба с Поттером — что само по себе уже диагноз, и он должен был это учесть, — мстительность, импульсивность, любопытство… гремучая смесь. Но он-то?! Мордред ее побери, почему эта девчонка напрочь лишает его способности думать? Вместо того, чтобы планировать ответный удар, он раз за разом представлял ее на коленях у своих ног… или еще как-нибудь. Это принесло бы куда больше удовлетворения, чем пакости. Вдобавок, приходилось признать, что она разводила его на эмоции как никто.       Раздражало одно: Грейнджер сказала последнее слово и, вероятно, решила, что он и впрямь проникся. Не то чтобы так и было, просто у него и без «зова» теперь вроде неплохой результат. И черт бы с ним, с афродизиаком… Его бесил сам факт того, что она осмелилась на подобный шаг, а он не знал, как ответить. Бесило и то, что она считала, будто он продолжает пользоваться «зовом»… будто он и впрямь сам ни на что не способен. Надо дать ей понять, что все нынешние успехи — исключительно его собственные. Может, это заодно поставит точку в расследовании. Ну и, если честно, очень хотелось дернуть ее за хвост напоследок. Однако это имело смысл лишь в том случае, если она продолжит ходить на концерты, чтобы он мог видеть ее реакцию.       Как заманить ее обратно, не суясь в министерство и не контактируя лично?

***

      Гермиона хмуро разглядывала лежащую перед ней на столе папку с делом Снейпа, гадая, где она свернула не туда и почему хваленый рациональный ум настолько ей изменил. Не будь этой папки, никто бы и не узнал, что они с Гарри что-то расследуют. Можно было бы даже не отчитываться. Но Гарри не только оформил расследование официально, он еще и министру доложил, хотя это было вовсе необязательно. И теперь ей придется сочинять вменяемый отчет о том, что состава преступления нет, или продолжать тратить рабочее (и нерабочее) время в надежде, что Снейп все же где-нибудь оступится. На кой черт Гарри понесло к Шеклболту? А выкручиваться теперь ей.       Идти в клуб после неудавшегося разговора ей совершенно не хотелось. Вообще видеть его больше не хотелось, только не после того, что пришлось сделать. Ей не нравилась та личность, в которую она превратилась в ходе этого расследования. Гадость. Разве это похоже на нее? Да и что толку продолжать ходить на эти концерты? Опять любоваться, как Снейп уединяется с какой-нибудь… Он был в бешенстве, когда ворвался к ней в кабинет. А уходил и вовсе в состоянии, в котором либо забиться под плинтус и не отсвечивать, либо мстить. Гермиона была на все сто убеждена, что он выберет второе. Если она явится, он может снова применить к ней «зов», и тогда пиши пропало. Но и не пойти не могла, он наверняка устроит что-нибудь прямо на концерте. Надо убедиться, что больше никто не пострадает.       Пересилив себя, Гермиона все же изменила внешность и оставалась в зале до тех пор, пока не ушли последние зрители. Девки слегка побесились, но после концерта никакой попойки, как раньше, не случилось, других характерных симптомов тоже не наблюдалось, и Гермиона едва не заплакала от облегчения. Если бы он продолжал в том же духе, у нее уже попросту не осталось сил и дальше с ним воевать, только сдать его аврорам, и пусть делают с ним что хотят. Снейп избрал тактику «мне на все наплевать» и выдал очередной яркий перформанс, благодарить за который стоило, вероятно, те самые «витаминки». Она украла одну, чтобы узнать состав. Магглы называли это «волшебными грибами», действие, схожее с ЛСД, но дозировка, как ей сказали в лаборатории, слишком маленькая для серьезного трипа. Скорей, слегка «сломать лед». Это не слишком успокаивало, если учесть полный шкафчик зелий, но хотя бы не смертельно.       Ни в субботу, ни в воскресенье он так никого с собой и не увел. Зато отрывались все, даже появившиеся среди зрителей мужчины. Гораздо больше похоже на нормальный концерт без всякого стороннего воздействия.       К черту гребаное расследование. И Снейпа к черту. Очередное зависшее дело погоды уже не сделает, надо только придумать, что наплести министру.       С чего она вообще решила, что он возьмется за старое? Может, как раз наоборот — заползет в нору, зализывать раненое самолюбие.       «Конечно, возьмется. Его обломали. Он зол как тролль после спячки. Сейчас примется трахать все, что шевелится, чтобы компенсировать».       «Дура, — сказала она себе мрачно. – Тебе какое дело? Сама же говорила, что отстанешь, когда он перестанет экспериментировать на магглах. Вот он вроде бы и перестал. Остальное тебя не касается».       Как назло, она не могла заставить себя перестать о нем думать, хотя по сто раз на дню твердила себе, что пора прекращать. Ничего здорового в том, что между ними до сих пор происходило, не было. Гермиона злилась и старательно пила на ночь снотворное, чтобы ничего не снилось и не хотелось. Даже планировала в ближайшее время сварить еще один отворот, чтоб уже наверняка. Но в рабочее время эти мысли настырно лезли в голову, не давая сосредоточиться, хотя у нее имелись и другие незавершенные расследования. Одно зависшее дело ей все же удалось распутать и закрыть, невзирая на отвлекающие факторы, и Гарри, читая отчет прямо при ней, удовлетворенно кивал. А Гермиона пялилась на торчащий из стопки краешек Снейповской папки и думала, что ее карьера здесь, похоже, подходит к концу. Если Снейп не сядет, Кингсли начнет задавать вопросы. Если же сядет… Впрочем, тут без шансов, легальным путем доказательства ей попросту не добыть. Разве что сам явится с повинной, а уж этого точно никогда не случится.       Ловила Снейпа, а в итоге попалась сама.       Гермиона открыла папку, перебрала копии отчетов. Повертела в руках несколько снимков, найденных, как ни странно, в маггловском интернете — какая-то одержимая «Рассом» девчонка сделала любительскую (и довольно аляповатую) страничку и ухитрилась сфотографировать Снейпа на сцене и на улице возле входа в клуб. Гермиона наткнулась на это незатейливое фанатское «творчество» совершенно случайно, когда решила пробить Снейповский псевдоним и посмотреть, не выпадет ли что интересное. Судя по завязавшейся переписке в гостевой книге на этой страничке, у них уже образовался целый фан-клуб. Даже альбом на новомодном Фликре завели для фотографий. Гермиона никогда раньше не интересовалась, как возникают фан-клубы и чем вообще занимаются, поэтому с любопытством следила за развитием событий и только фыркала, читая целые оды, посвященные рукам, голосу и некоторым другим частям тела «Расса».       На фотографиях и правда было на что посмотреть. Знали бы девчонки о колдофото… В движении он смотрелся куда эффектнее, чем на статических снимках. Интересно, что сказал бы сам Снейп, если бы увидел. Он ведь, кажется, к подобному как раз и стремился. Вполне вероятно, это первая страничка из многих, которые возникнут в ближайшем будущем. Если бы только этот идиот занялся записью альбома вплотную, а не баловался с каверами…       Отправить все это ему, что ли?       «Ну да, давай, ищи новый повод для контакта. Тебе мало того, во что он уже тебя втянул? Скажи спасибо, что не убил… после того, что ты устроила».       Уставшая и расстроенная, она вернулась вечером домой, но не успела даже переодеться, как в окно кухни постучали. В стекло с улицы таращилась очень недовольная, мокрая и взъерошенная сова. Гермиона с минуту соображала, кто мог отправить ей совиную почту — у Гарри и Джинни были мобильники для экстренных случаев, а вся несрочная колдовская почта обычно приходила ей в кабинет, так было удобнее и менее рискованно, чем позволять совам летать по маггловскому району. Заинтригованная, она открыла окно и впустила птицу. Та впорхнула внутрь и неуклюже приземлилась на стол, хлопая крыльями для равновесия, поскольку к лапе была привязана коробка. На кухне тут же объявился Косолапс и с подозрением уставился на непрошеную гостью. — Му-у-а-а-у? — вопросил он утробным басом. Гермиона почесала ему загривок: — Все в порядке, Лапик. Просто почта.       Сова глядела на нее с выражением «ага, надейся». Стоило Гермионе отвязать посылку, как птица, не дожидаясь ни ответа, ни угощения, вылетела в окно и была такова. Косолапс презрительно фыркнул — мол, что с них взять, невоспитанный сброд. Гермиона с любопытством осмотрела коробку. На ней было написано только ее имя. Узким угловатым почерком.       Очень знакомым почерком.       Ее моментально бросило в жар, потом в холод. От этой посылки явно ничего хорошего ждать не стоит. Яд? Проклятие? Буботуберовый гной? Взрывчатка? Все это она уже проходила в свое время. Вызвать Гарри? Дождаться утра и отнести на работу, чтобы проверить там? Но тогда Гарри точно узнает, что между ней и Снейпом что-то было, а она не планировала посвящать его в подробности.       Отойдя от стола как можно дальше, она просканировала коробку заклинаниями. Ничего.       На всякий случай подняв щит, так же осторожно, издалека, открыла, в любой момент ожидая взрыва или чего-нибудь подобного.       В коробке обнаружилась только бутылочка маггловского лосьона после бритья и свернутый клочок бумаги.       Гермиона почувствовала, как на спине выступил холодный пот. Она помнила эту бутылочку, видела ее на полке у Снейпа в ванной, когда…       В голове что-то щелкнуло. О нет. Неужели это…       «Идиотка конченая, ты проверила только шкафчик и только то, что походило на колдовские средства. А о маггловских не подумала!»       Приблизившись, она направила палочку на записку. Рука подрагивала. На обрывке тетрадного листка тем же почерком было написано всего два слова: «Твоя взяла».       Гермиона опустилась на стул, недоверчиво пялясь на бутылочку. И как это понимать? Если внутри то, что она думает, то… Да ну. Он бы ни за что…       Она протянула руку и уже почти коснулась непрозрачного стекла, но вовремя вспомнила, что нельзя оставлять отпечатки. Помедлив, подняла бутылочку заклинанием, открутила крышку, приманила стакан и капнула в него зелье. Густоватая жидкость заискрила ярко-синим. Красиво. Гермиона помахала над стаканом ладонью и осторожно понюхала. Никакого запаха. Так же осторожно применила несколько обнаруживающих заклинаний и раздосадованно выдохнула. Понятно, почему ни она, ни Гарри ничего не обнаружили при проверке. Не догадайся она о существовании зелья по косвенным признакам, они бы по сей день рыли носами землю. Зелье со всеми модификациями оставалось необнаружимым — как и было написано в книге.       Гений. Гребаный гений. Сколько же времени он ухлопал на это?       Гермиона поставила стакан на стол перед собой и вытерла внезапно вспотевшие ладони. И что теперь делать? Звонить Гарри и оформлять ордер на арест? Но какого хрена? Почему сейчас? Почему вот так? Может, это очередная игра? Где подвох? Снейп никогда ничего не делал просто так. Если бы и впрямь решил сдаться — принес бы лично, а не присылал зелье с совой.       Вскочив на ноги, она принялась мерить шагами кухню, лихорадочно ероша волосы обеими руками. Косолапс следил за ней из-под стола, нервно мотая хвостом — чувствовал, что хозяйка не в себе, и ждал, когда она опять сядет, чтобы вскарабкаться на колени и как следует потоптаться всеми четырьмя лапами.       Если это действительно «зов сирены», надо отнести его Гарри вместе с запиской. Адрес ей известен. Пусть отправят авроров по-тихому, и все дальнейшее — уже не ее ума дело. Но дальше-то что? Как она докажет, что сову прислал Снейп? А никак. Ну приволокут его в аврорат. Начнут допрашивать. Возможно, он сам сознается… или его заставят сознаться. И этот дурдом наконец-то закончится.       «Разве ты не этого хотела? Чтобы он ответил по закону?»       Да, черт возьми. Но еще сильнее хотелось посмотреть, чем закончится история с выступлениями и попытками записать оригинальный материал. В Азкабан всегда успеется.       «Совсем сбрендила? Если вскроется, что ты припрятала улику и утаила информацию — вылетишь из своего кабинета пулей. Тебе вообще полагается уволиться прямо сейчас после всего, что ты устроила. И о дальнейшей карьере можно забыть. Сядете со Снейпом в соседние камеры».       Гермиона кружила вокруг стола, жадно глядя на зелье и то и дело сжимая руки в кулаки. Какое все-таки форменное свинство со стороны Снейпа — переложить всю ответственность на ее плечи! А сам нагадил и в кусты! Да он специально это сделал, чтобы посмотреть, как она будет дергаться! И вот теперь она должна решить и его судьбу, и свою заодно? О том, с чего вдруг ее судьба оказалась привязана к Снейпу, она поначалу даже не задумалась.       «Ну уж нет. Меня на такой мякине не проведешь».       На следующий день она отнесла образец зелья в лабораторию и провела все виды анализа, какими владела, разбирая таинственный состав на ингредиенты. Да, оно самое — кровь русалки, «Вино Диониса», еще с десяток довольно редких компонентов разной степени запрещенности, поверх целый гербарий, уравновешивающий тот или иной ингредиент и нейтрализующий возможные побочные эффекты. Довольно продуманная, сбалансированная структура. Очень впечатляющая работа, не каждому по силам. Но было что-то еще. Она не могла определить, что это такое, но этот компонент явно был ключевым в рецепте и связывал все ингредиенты в единое целое. А уж как именно это варили, и вовсе непонятно. И в ней взыграло уже не следовательское, а вполне себе научное любопытство.       Чертов Снейп.       Но раз зелье теперь у нее, значит ли это, что он больше не воспользуется им для своих фокусов на сцене? Или все же припрятал немного на всякий случай?       Можно бы и вовсе закрыть дело. Если у него больше нет запаса, она может уничтожить эту бутылочку и списать все произошедшее в клубах и «Нетопыре» на «звездный магнетизм». Доказательств в случаях с маггловскими знаменитостями сколько угодно, ей даже напрягаться не придется. Но если кто-нибудь пронюхает… или Снейп решит сознаться, только бы отомстить и лишить ее работы и репутации… С него станется. Она даже не сомневалась, что он, идя на дно, вполне способен утащить за собой и врага.       Надо прояснить все до конца.       Бутылочку она спрятала, а сама отправилась в Эдинбург, гадая, чем в эту минуту занят Снейп и ожидает ли ареста. Проверив квартиру и убедившись, что все вещи на месте, и он не сбежал, Гермиона аппарировала к студии и раздраженно фыркнула, обнаружив на входе новые охранные чары. Пришлось изрядно попотеть, но спустя минут сорок ей все же удалось их обойти, и она, дрожа от любопытства и стараясь дышать как можно тише, просочилась в аппаратную.       В комнате с инструментами за синтезатором сидел уже знакомый Гермионе мужчина, предположительно преподаватель по вокалу. Он аккомпанировал стоящему у микрофона Снейпу — похоже, они что-то разучивали или репетировали. Песня была новая, не та, над которой они работали в прошлый раз. И услышав текст, Гермиона поняла, что время простых решений закончилось.       Нет нужды говорить, что я аморален, нет нужды говорить, что я урод, не сотрясай воздух зря, ты ясно дала это понять одним лишь взглядом… Ты даешь мне лишь выбрать, каким способом убить себя — ненавидеть мою жизнь за то, что она фальшива, или ненавидеть себя за то, что я настоящий…       Чертов Снейп, в сердцах подумала она, чувствуя, как начинает щипать в глазах и в носу.       С каких пор она стала настолько сентиментальной? И с каких пор ей вообще не плевать, что у него за проблемы и почему он решает их… таким нетривиальным способом?       «Риторические вопросы, Грейнджер. Ты знаешь ответ. Как и то, почему не сработало отворотное. Как и то, почему ты раз за разом таскаешься сюда. Ты вляпалась. Если ты его посадишь — ему будет все равно, а ты не сможешь с этим жить. А если не посадишь — потеряешь все».       И ему, скорей всего, и в этом случае тоже будет все равно.

***

— …Расс, погоди! Что это была за песня? — Это твое? Это ты написал? А еще есть? — Еще! Еще!.. — Расс!.. Возьми меня! — Меня, Расс!.. — Еще-о-о-о!       Снейп, пытаясь отодрать от себя цепкие девичьи руки, нервно обшаривал толпу глазами. Он точно видел это ненавистное воронье гнездо из каштановых кудрей, другого такого в этом городе просто нет. Да и вообще нигде нет. Что это там такое красное мелькает у входа? Неужели аврорская униформа? Нет, они не явились бы в колдовской одежде, слишком много возни.       Почему его до сих пор не арестовали? И почему она так и не пришла?       Отдать ей «Глас» было, безусловно, рискованно. Невзирая на отсутствие прямых улик и невозможность доказать, откуда у нее зелье, она еще могла бы извернуться и что-то придумать, раз уж изначально играла грязно. Но в последнем разговоре открыто заявила, что считает свой поступок столь же мерзким, как и то, что он вытворял в клубах. Это слегка озадачило его. Плюс случай с «Нетопырем». Он в упор не понимал, зачем было это делать, если она вознамерилась привлечь его к ответственности или хотя бы наказать. В намеченную линию поведения это вообще не вписывалось. Может, все-таки попалась на крючок? А раз так, то и сейчас, получив зелье, ничего не сделает. Разве что по потолку начнет бегать в попытках понять, зачем он это сделал. А если в ней проснется хваленое всезнайство… Шутка ли, такое редкое, уникальное снадобье! Да она мозги сломает!       Спустя несколько часов он уже жалел о своем поступке. Само наличие зелья, безусловно, никак не доказывало, что это он, Северус Снейп, приготовил его и использовал. Отпечатков на бутылочке не осталось — он тщательно протер ее и дальше прикасался только в перчатках. Вот бы посмотреть, как она бесится, что по закону его никак не прищучить! Но затем вспомнил, что так и не узнал, как именно она вычислила зелье в самом начале, и не на шутку перепугался. Придурок, только подтвердил все ее догадки. Не будь зелья, она бы по сей день ломала голову, не померещилось ли ей, а он бы продолжал вертеть ею, раз уж она настолько не способна совладать с собой, что сама лезет к нему в штаны.       Как ему могла прийти в голову такая дурацкая идея?..       Теоретически он мог бы применить Обливиейт, едва она снова сунется к нему… при условии, что при ней не будет подкрепления. Драться с аврорами не улыбалось, за это светило минимум пятнадцать суток, а у него не было времени сидеть за решеткой, нужно добить запись, пока еще остались оплаченные часы в студии. Но время шло, а арестовывать его никто не торопился.       И Снейп понял, что в очередной раз перехитрил сам себя. Ибо без зелий жить на таких нервах было невыносимо.       Чертова Грейнджер.       Во время работы в студии он прислушивался к каждому шороху. Периодически доставал палочку и проверял помещения, но никого лишнего не обнаруживал. Паранойя обострилась до такой степени, что он едва ли не шарахался от каждой тени и практически перестал спать. На кой черт ему все это сдалось? Почему он решил, что она «зависнет», получив зелье? Когда это Грейнджер в принципе бросала начатое? Да ее все это лишь раззадоривало.       Но почему она до сих пор не объявилась? Все не придумает, как унизить его посильнее? Будь у нее серьезный повод для ареста, уже пришла бы. Значит, поводов нет, и можно выдохнуть.       Вот только почему-то не выдыхалось.       Поскольку с ним в любой момент могло произойти что угодно, Снейп решил больше не медлить и включил в субботний репертуар собственную песню, над которой пыхтел в студии несколько недель. «Минусовка» была не идеальной, денег на оплату хотя бы одного музыканта для аккомпанемента все равно взять было негде, и оставалось надеяться, что народ не забросает его тухлыми яйцами. Напрасно переживал. Слушали его, кажется, абсолютно все, даже охрана на входе. И аплодировали куда громче, чем обычно. Если бы он еще мог позволить себе выйти на сцену без «подпорок»… Но об этом можно было и не мечтать, а вживую исполнять то, что написал, прожил и выстрадал сам, оказалось куда сложнее, чем он думал.       Отбившись от зрителей, Снейп нырнул за дверь и привалился спиной к стене, пытаясь отдышаться. Сердце трепыхалось в груди как пойманная в кулак бабочка. Может, он все же не зря это затеял, и вероятность протолкнуть собственный материал еще есть? И не такой уж он бездарный?       В глубине коридора заколыхались тени. Снейп прикрыл глаза и откинулся затылком на стену, когда в узкой полоске света показалась Грейнджер. Уверенно шагнула из темноты, держа руку на потайном кармане с палочкой. Ну что ж… Похоже, его время вышло, но в целом он ни о чем не жалел. Странно только, что пришла одна, а не приволокла с собой весь аврорат. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки, окинула его цепким взглядом, чуть прищурилась. Снейп усмехнулся, глядя на нее из-под опущенных век: — Что, оставила эскорт на улице? Скитер тоже там? Наверняка же сенсация.       Грейнджер и бровью не повела. Только смотрела, слегка поджав губы. Затем покачала головой: — Ты самый бессовестный человек, которого я когда-либо встречала, Северус Снейп. Один Мерлин ведает, зачем я с тобой вожусь. — Бессовестный, и что? — буркнул он, отталкиваясь от стены и запахивая куртку на груди поплотнее. — Называй как хочешь — я сволочь, мерзавец, похотливый ублюдок, придурок. Но и ты тоже не львица и не умница. Ты такая же, как я, но у тебя не хватит духу это признать. Ты же святой Гриффиндор на страже справедливости. Боги, как же вы мне надоели… Вся ваша шайка. Я все надеялся, что вы повзрослеете и научитесь заглядывать под поверхность. Теперь вижу, что зря. — Хочешь сказать, у меня не было повода тебя преследовать? Попробуй поставить себя на мое место. Я получила информацию, мне дали задание ее проверить, я обнаружила нарушение закона. Что, по-твоему, я должна была сделать? Выдать тебе медаль за находчивость? — Могла бы для начала просто прийти поговорить. — Я и пришла, — напомнила она. — Ты затащил меня в гримерку и даже когда понял, что я — это я, с ходу предложил койку, а попутно осыпал оскорблениями. Чего ты ждал? Что я скажу «спасибо, сэр, вы так любезны»? — Ты же сразу поняла, что я собираюсь делать, — рассердился Снейп. — Интересные у тебя методы расследования, однако. — Какой объект, такие и методы, — огрызнулась Грейнджер. — Вот, пожалуйста — опять оскорбления. Кто не способен заглянуть под поверхность, так это ты. И я, и Гарри, и все для тебя априори идиоты, которых нужно всенепременно размазывать по полу тонким слоем и плевать сверху. Знаешь, я все понимаю, у тебя была тяжелая жизнь, ты чуть не погиб, собирал себя по частям, искал себя заново… Я читала отчеты из Мунго. Но это не оправдывает то, что ты сделал. Вообще никак. Или ты думаешь, что нам охрененно легко жилось и живется? Или что мне нравится вести расследование такими методами? — Еще бы не нравилось! Попробуй скажи, что не получила удовольствие от того, что устроила в прошлый раз.       В ее глазах полыхнуло пламя. — Я уже сказала, я не горжусь тем, что мне пришлось ответить тебе тем же. Было подло с моей стороны? Безусловно. — Давай, скажи еще, что с такими, как я, только так и можно.       Она отвела глаза и опустила веки: — Я не имею права так говорить. Как представитель службы правопорядка — не имею. Есть закон. Есть нарушение. Все остальное — личные разборки, которым нет места в этой системе. — Ну вот мы и докопались до сути проблемы, — хмыкнул Снейп, едва веря своим ушам. Чтоб эта зазнайка вот так открыто призналась, что позволила личному отношению проявиться в работе? Как интересно. — То есть ты пакостила мне специально, потому что я — это я. — Я тебе не пакостила. Я пыталась тебя сдержать, чтобы не пострадали другие люди. — Насылала на меня проклятия, травила возбуждающим, преследовала, чтобы я трахал только тебя — любопытные способы… сдерживания. — Мне перечислить все то, что ты сделал со мной, потому что решил, что так сможешь либо отвадить меня, либо шантажировать? — без обиняков спросила Грейнджер. — Твою ж мать, а? — окончательно разозлился Снейп. — Ладно, я гад. Гад и сволочь. Может, хватит уже трепать мне нервы? Я отдал тебе зелье, разве не этого ты хотела? — Я не могу понять, зачем тебе это, — она склонила голову к плечу, разглядывая его. — Моя работа — не только улики выискивать. Я хочу понять, почему. — Ха, что и требовалось доказать. — Если хочешь сесть, одного зелья недостаточно. — Ясен хрен. — Если не хочешь сесть — тогда это было глупо и совершенно на тебя не похоже. — Да неужели? — Но одно я знаю точно — это баловство пора заканчивать. — Точно, — Снейп опустил руки и расправил плечи. — Ну что ж, я готов. Ты все равно продолжишь портить мне кровь, так что уже без разницы. Покончим с этим.       Она ожгла его таким взглядом, что у него внутри все сладко сжалось, и это было совершенно не то ощущение, которое он хотел бы сейчас испытывать. — Точно дурак, — вздохнула Грейнджер обреченно и сделала шаг вперед. Ее руки легли на отвороты его куртки. Его мгновенно окутал тонкий аромат зеленого чая и вербены. Сердце запнулось, замерло, камнем ухнуло куда-то вниз.       А через мгновение он ощутил легкое прикосновение ее губ к своим.       И совершенно перестал что-либо понимать.       Пока он пытался пристроить съехавший набекрень мозг на место, Грейнджер отстранилась, отвернулась… и пошла к выходу.       Пошла. К. Выходу.       Какого хрена? — Эй, — голос внезапно прозвучал хрипло и надтреснуто, и Снейпу пришлось откашляться. — Я не понял… Меня кто-нибудь арестовывать будет вообще?       Она обернулась через плечо. Ехидно усмехнулась: — Что такое, мечтаешь, чтобы тебя опять связали?       Вот же дрянь. — Иди ты нахрен, Грейнджер! — грубо выпалил он, лихорадочно перебирая возможные варианты и не находя ни одного подходящего к данной ситуации. — Нахрен? — ее глаза сверкнули в полумраке. — К тебе?       А пошло оно все.       Он в два шага нагнал ее и впечатал спиной в стену. Грейнджер ловко обвила ногой его ногу, руки тут же запустила в волосы, но едва он склонился к ее лицу, намотала несколько прядей на кулак и оттянула его голову назад, обнажая шею. — Не здесь и не стоя, — услышал он, когда она слегка куснула его под ухом, отчего его охватила мелкая и вовсе не неприятная дрожь. Горячие губы проследили контур подбородка, а затем она отпустила его волосы и притянула за шею ближе. Первый же поцелуй был до того глубоким и жадным, что Снейп даже не вспомнил, что не любит целоваться. Он хотел сожрать эту наглую выскочку целиком. И чем скорее, тем лучше. Обхватив ее обеими руками покрепче, дотянулся до браслета с портключом и только успел подумать, что его, вероятно, опять развели как первокурсника, как их выбросило в его квартиру, и руки Грейнджер оказались у него под курткой, его язык — у нее во рту, а потом куртка куда-то делась, они натыкались на что-то в темноте по пути к кровати, оставляя на полу тот или иной предмет одежды, и никак не могли оторваться друг от друга. — Какого хрена я творю? — пробормотал он, нетерпеливо шаря по ее спине в поисках застежки бюстгальтера. — Черт знает что, — выдохнула Грейнджер в его приоткрытые губы, так восхитительно сжимая его задницу, что он никак не мог сосредоточиться на том, что делал. Ох, как же хочется поскорее… скорее, скорее… что на ней надето? Палочка опять хрен знает где. Снейп собрал остатки воли в кулак и пустил магию сквозь пальцы. Оставшиеся пуговицы брызнули во все стороны, что-то клацнуло, и Грейнджер наконец-то оказалась в его объятиях практически голой.       Мерлин, почему так кружится голова? И почему он никак не может насытиться ею? — Ты опять… чем-то намазалась? — ох, зараза, если и впрямь… — Нет, — так убедительно… и в глаза смотрит открыто. Вдруг все же врет? Если завтра он опять проснется среди каких-то завязок… — Проверь, если хочешь.       Ага. Как будто он сейчас в состоянии это сделать. Точнее, он-то в состоянии, пока мозг еще не растекся в кисель… любой стандартный афродизиак обнаруживается на раз-два… но ему плевать. Плевать-плевать-плевать.       Грейнджер прижалась всем телом, путаясь пальцами в его волосах: — Но если ты опять возьмешь меня сзади, я тебя убью.       Он оторвал от себя ее руки, развернул спиной к себе и почти грубо смял грудь, медленно, мучительно разминая соски, отчего она выгибалась и ерзала — ровно так, как ему хотелось. — Это кто еще кого должен убивать… т-ты… Не думай, что я так оставлю… прошлый раз, — и жадно впился губами в шею, заставив ее застонать. — Как угодно, только не сзади, — настойчиво повторила она. Что у нее за проблема с этой позой? Ему нравилось, очень удобно. — В прошлый раз тебе понравилось, — напомнил Снейп, надеясь, что она все же передумает. — Ты не оставил мне выбора.       Ишь, переборчивая какая. Ладно, потом, не до того сейчас. Главное, чтоб до утра не сбежала, а уж он ей… устроит. — Разберемся по ходу, — пропыхтел он, освобождая ее от белья. Грейнджер хмыкнула: — Наконец-то конструктивный разговор.